Лунные кораблики

      Джерард не мог уснуть половину ночи, всё время лежа на спине и рассматривая темноту впереди, мысленно представляя потолок комнаты. Когда они с Уильямом вернулись домой, его ужасное настроение после разговора по телефону у Фрэнка дало о себе знать. Мужчина не любит показывать, что он оказывается в проигрышных положениях, но на этот раз он этого не скрывал: альфа безумно нервничал, злился, ругался и постоянно о чем-то думал. Целый день он поддерживал телефонный контакт с множеством разных людей, говоря о чем-то таком, что Джерарду не нравилось. С тех пор, как омега оказался в этом доме, его прямой обязанностью стало таскаться за своим Господином по пятам, будто он самый прекрасный трофей мужчины, которым нужно хвастаться, хотя на деле же он был мальчиком для битья и не больше. Уильям не испытывал абсолютно никаких чувств к Джерарду, как и к любому слуге, считая парня отвратительным и глуповатым рабом.       Омега неосторожно попался под руку хозяину в самый пик его злости. Он не знает, кто такие Дрэгос, Ольга и Шона, о которых говорил альфа целый день, ведь никто и никогда не посвящает слуг в политические дела другой империи. Их едва ли обучают истории своего государства, а уж говорить о чем-то другом даже можно не пытаться. Рабам всегда приходится узнавать о происходящем в мире из контекстов их владельцев, а если повезёт — что-то подсмотреть из новостей по телевизору. Образованность и ориентация в современном мире представителей угнетённых рас нулевая. Поэтому когда Джерард осмелился поинтересоваться, кому принадлежат имена, что так беспокоят его владельца, Уильям, со всей ему присущей тогда агрессией и раздражительностью, больно ударил омегу по лицу, разбив ему переносицу. Мужчина не бьет Джерарда так, как бьет остальных своих слуг — омега не обходится пощёчинами. Уильям почему-то ненавидит юношу сильнее всех и не скрывает этого.       Но всё же ближе к вечеру Господин сделал своим подданным большое одолжение, уехав по делам, видимо, касающимся этого самого чего-то неладного, как думает кадуцион. В доме мужчины хоть и безумно неуютно, но когда он уезжает куда-то один и оставляет Джерарда в покое, мальчик безусловно радуется и таким моментам. Во времена отсутствия хозяина его слуги становятся холодными, пустыми, молчаливыми. Никто из них не разговаривает друг с другом. Существа монотонно выполняют свою работу, лишь иногда агрессивно реагируя друг на друга, когда кто-то делает что-то не так. Агрессия — это всё, чему научил их Уильям. Джерарду холодно в такой обстановке, он чувствует себя таким маленьким и потерянным, пробуя заговорить с остальными слугами, но в ответ всегда встречает лишь тишину и раздражённые взгляды. Проходит время, и омега тоже становится таким: тихим, замкнутым в себе, пустым, но доброта и храбрость, живущая в его сердце, никогда не угасали. Кадуцион не агрессивный, и на сотни попыток Господина и других подданных обидеть его, он всегда отвечает добротой. Возможно, Джерард так сильно не нравится Уильяму только потому, что у него не получается его сломать и до конца подчинить; или же потому, что все свои ошибки слуги спихивают на плечи новенького неопытного мальчика, а тот никогда не защищает себя.       Когда Джерард оказывался в своей тесной комнате, он не засыпал сразу только по одной причине. Он растягивал время своей собственной маленькой ночной свободы. Мальчик знает, что так поступает не он один. Кадуцион проживает день за днём благодаря греющей его мысли о часе спокойствия перед сном, поэтому он и утратил способность моментально засыпать. Он не страдает бессонницей, нет, но он страдает без тепла, ласки, понимания и возможности высказаться. Джерард разговаривает сам с собой перед сном, пока в его глазах застывают слезы. Лежа в абсолютной темноте, ему даже не нужно закрывать глаза, чтобы детально представлять успокаивающий его образ и запах мужчины, который защитил его целых два раза, но единожды не смог этого сделать. Когда кадуциону было девять, Фрэнк заступился за него перед военными, а вчера он не дал омегу в обиду тяжёлой руке Уильяма. О том единственном случае, когда младший альфа не спас его на аукционе, уступив брату, Фрэнк жалеет каждый день. Он нуждается в том, чтобы с юношей всё было хорошо, как и нуждается в его запахе, а Джерарду также нужен этот альфа.       Сегодняшняя ночь ничем не отличается от немногих предыдущих, проведённой в его комнате. Кадуцион в этом доме находится чуть больше недели, но и этого времени хватило, чтобы мальчик чувствовал себя несчастным. Все те ушибы на его теле, что оставил Господин, болят так сильно. Ему трудно и больно дышать носом, но даже так Джерард не хочет себя жалеть. Он всматривается в темноту, вновь смаргивая слезы, и надеется на то, что всё обязательно будет хорошо.       Когда юноше так и не удаётся уснуть ни спустя час размышлений, ни спустя три часа, он вдруг думает о тех вампирах, что закрыты в душной противной комнате. Джерард вдруг садится на кровати, испугавшись за них — Уильям давно не наведывался туда, попросту занимаясь своими делами и решая важные проблемы. А несчастные, изнеможённые заложники всё это время без присмотра, и самое главное — без еды. Вампирам нужна как и обычная еда с водой, так и кровь, чтобы держать себя в тонусе, а Уильям обожает издеваться над ними таким образом, лишая заложников всего этого.       Омега, подумав, что Господин не узнает, если он немного поможет вампирам, быстро натягивает на свои ноги носочки и окунает их в аккуратные домашние ботинки, что подходят по цвету к чёрной форме слуг в доме. Запихнув шнурки куда-то вглубь обуви, чтобы не тратить на зашнуровывание время, Джерард аккуратно выходит из комнаты, тихо прикрыв дверь, и наощупь спускается на второй этаж, с чердака, понимая, что ему не следует шуметь, чтобы не попасться никому из рабов. Чердаком называют слуги небольшой третий этаж, который создан чисто для них. На чердаке около десятка маленьких комнат, а в некоторых слуги спят по двое или по трое. Кадуциону посчастливилось спать одному, но его комната находится посередине между другими, поэтому в ней нет окон.       Лестница с третьего этажа дома немного попроще и не такая роскошная и широкая, как в главном холле. Второй этаж такой же просторный, как и первый, но ко всему этому, на нём находятся спальня хозяина, его ванная комната, библиотека и небольшой, но солидный тренажерный зал. В коттедже также весьма удобно и комфортно оборудован и подвал, где находятся душ, прачечная и кухня для слуг.       Джерард уже знает на память путь к той самой тайной комнате в библиотеке. Остальные рабы тоже знают о ней, но мало кто бывает там лично, в отличие от омеги, что должен всегда находиться рядом с Уильямом, которому доставляет удовольствие не только мучить заложников, но и наблюдать за реакцией кадуциона. Поэтому добраться к нужному месту, хоть и без освещения, он сможет в течение минут пятнадцати, но мальчик точно не издаёт ни звука. Он аккуратно трогает руками вещи на полочках книжного шкафчика, находя вазу, в которой хранятся два ключа. В этот раз он берёт оба, отдёргивая занавеску на стене и дрожащими пальчиками пытаясь открыть тяжёлую дверь.       Омега больше не чувствует опасности, как это было однажды, когда он впервые пробрался сюда тайком к двум более измученным вампирам и к двум новеньким, которые тайно приехали вместе с Уильямом из Европы сразу же перед годовщиной Великого распределения Мира, что состоялась двадцать третьего марта, и его днём рождения, прошедшего двадцать пятого числа. Джерард как мог помогал им, протирал их раны и говорил с ними, и это было единственным, что он мог сделать в той ситуации. Сейчас же он аккуратно проникает в комнату вновь, чувствуя себя немного взволнованным и слыша тихие шорохи.       — Вы в порядке? — шепчет он. — Это я, тот кадуцион, что постоянно ходит с Господином. Я один.       Первую минуту никто ему не отвечает, и Джерард наощупь идёт вглубь комнаты, понимая, что он может наступить на кого-то, поэтому действует омега аккуратно. Находит большой холодильник цвета стали, нащупывая также и аккуратный небольшой замочек на нем, который он открывает вторым ключом.       — Харви, — тихо зовёт его один из мужчин, и на этот раз кадуцион не поправляет его. Он уже перестаёт делать это, как и перестаёт упрямо отстаивать своё имя перед хозяином, который каждый раз бьёт его за это. — Это ты? Спасибо, спасибо, мы так надеялись на тебя.       Мальчик поджимает губы, выглядя очень сосредоточенным. Он приоткрывает дверцу холодильника, сняв замок, и теперь комнату освещает мягкий свет. На секунду Джерарду кажется, что он слышит шорох где-то в библиотеке, поэтому он резко оборачивается, больно задев рогом приоткрытую дверцу, после чего тихо шипит, инстинктивно погладив его. Он достаёт из холодильника пару пакетиков крови и оставляет его открытым, чтобы можно было увидеть хоть что-то. В комнате нет ни кроватей, ни стульев. Только странные извращённые сооружения, куча холодного оружия, стол и этот самый холодильник в углу комнаты. Здесь не грязно, потому что сегодня Уильям поручал двум слугам поубирать оружие и отмыть кафельный пол от крови.       Четверо вампиров лежат на полу ближе к дальней стене. Их тела изуродованы, и только при взгляде на их раны Джерард вспоминает, как жестоко и беспощадно они наносились. Господин просто до дрожи ненавидел вампиров и отыгрывался на них каждый раз, когда хотел этого.       Все заложники крепко связаны и посажены на цепь. В дальнюю от двери стену вкручены металлические кольца, к которым железными колючими ошейниками на цепи присоединены вампиры. Сама цепь не длиннее полутора метров, а это именно такая дистанция, чтобы подопытные не могли убежать, но сумели обессиленно завалиться на пол.       Кадуцион подходит с двумя пакетиками крови к заложникам, аккуратно приседая на корточки перед этой кучкой тел и морщась от противного запаха несвежих ран. Трое мужчин выглядят совсем плохо, они изнеможённые. Один из них, что тут намного дольше, и вовсе практически ни на что не реагирует, как и женщина, что рядом с ним. Джерард аккуратно разгрызает клыком упаковку, сплюнув её маленькую часть, которая остаётся у него во рту, и подносит пакетик к губам первого мужчины, когда тот приподнимает голову.       Бета жадно пьёт содержимое, которое тонкими каплями стекает по его подбородку. Он рычит, дёргаясь и желая освободить руки, но у него это, конечно же, не получается, поэтому мужчина просто прикрывает глаза, делая большие глотки и дрожа от долгожданного вкуса крови во рту. Омега с сожалением забирает у него пакетик, когда незнакомец выпивает половину.       — Простите, я не могу больше, — шепчет он, заправляя прядь своих длинных распущенных волос за ухо, чтобы те не мешали. — Если хозяин заметит пропажу пакетиков, то сильно накажет меня и вас.       Джерард подносит кровь к рядом лежащему на спине альфе, что слегка опирается головой на стену, но тот лишь кивает в сторону двух практически неживых вампиров, и омега подносит пакетик с кровью к лицу женщины-омеги, помогая ей, почти не реагирующей на питьё. Когда вся упаковка оказывается пустой, незнакомая омега чувствует себя намного лучше и тихо благодарит кадуциона, но выглядит она опечаленной и болезненной. Далее очередь подходит к ещё одному более молодому бете, для которого мальчик разрывает новую пачку зубами, подавляя рвотные рефлексы, когда чувствует этот кисловатый привкус во рту.       С последним бетой дела обстоят намного хуже. Испуганному Джерарду приходится открывать его рот и вливать кровь насильно, практически заставляя несчастного попить. Он очень повреждён и изнемождён. Все незнакомцы в этой комнате выглядят грязными и обессиленными, ранеными, но у кого-то ещё хватает сил, а кто-то уже готов сдаться. Люди считают всё это в порядке вещей, они издеваются так же над своими рабами, и Джерард вдруг думает: почему такие пытки допустимы для представителей угнетённых рас, но вызывают такой шок, когда применяются к гражданам соседней империи? Другие существа тоже чувствуют боль и страх от поступков людей и вампиров. Человечество никогда не считало ужасным самоутверждаться за счёт слуг: каждый человек мечтает себе приобрести существо, которое сможет избивать, резать, жечь, насиловать, в общем, выполнять все свои извращённые фантазии. И этот процесс дошёл до ожидаемого пика извращения: люди воруют вампиров, так что скоро и вампиры будут воровать людей?       На тот момент, когда незнакомый бета начинает приходить в себя, Джерард понимает, что пакетик был практически пустым. Всё, что достаётся альфе, который пожертвовал своей очередью ради спасения более слабых, так это третья часть крови.       — Простите, — мальчик извиняется вновь и вновь, пряча использованные упаковки под холодильник, а затем тянется к бутылке воды, что стоит возле стола, и смачивает ткань тряпки, ранее лежащую на нём. Этой тканью раньше Уильям затыкал рот вампиру, которого приковывал к оборудованию, напоминающему позорный столб. При его использовании зажимается голова и запястья жертвы на одном уровне. В прошлый раз так не повезло омеге-женщине, на которой после закрепления Господин использовал массивный толстый кнут.       Джерард аккуратно вытирает тряпкой лица заложников, таким образом сильнее приводя их в чувство. Мальчик начинает также аккуратно промывать каждую ранку на их телах, чтобы облегчить заживление хотя бы таким образом.       — Сними с меня рубашку, — хрипло говорит незнакомый альфа, головой кивая на свой бок и тяжело дыша. Только сейчас кадуцион замечает, что его рубашка, грязная от пота и пыли, испачкана сбоку чем-то чёрным. Кровь вампиров сама по себе чёрная и густая, чем и отличается от крови других существ.       Юноша аккуратно расстёгивает рубашку вампира, обнажая его живот и грудь. Ему в глаза бросается размашистая татуировка цветов, и на секунду омега теряет дар речи, рассматривая их, и только потом берёт себя в руки и аккуратно льёт воду на большую ножевую рану прямо посреди набитой ветки магнолии. Мужчина шипит, морщась, и запрокидывает голову от боли, когда Джерард аккуратно вытирает лишнюю грязь.       — Всё будет хорошо, — шепчет он, стараясь хоть как-то подбодрить заложников.       Бета, сидящий рядом с раненым альфой, качает головой.       — Хотелось бы верить, — мягко отвечает он, и впервые в его голове нет плана, чтобы спасти и себя, и своего коллегу, и остальных заложников. — Ты знаешь, кто мы, Харви?       Омега закручивает бутылку с водой и ставит всё обратно на свои места. Ему остаётся только молиться богу, чтобы Господин не заметил ничего подозрительного и не разгневался.       — Нет, — мальчик мотает головой. Альфа неотрывно рассматривает его рога и волосы, и бета, вроде, делает то же самое, что Джерарду кажется странным и немного смущающим.       — Мы полицейские из Китая. Работали под прикрытием, участвуя в секретной операции, пока не напали на след людей возле границы с Индией. С нами было ещё несколько русских, но Уильям выбрал именно нас двоих. Русские остались в колонии.       Бета делает слабую попытку освободить руки от верёвок вновь, пока рассказывает о себе и о своём коллеге, что сидит рядом. Джерард внимательно слушает, запоминая их имена и всё же говорит своё, которым бы он хотел, чтобы его называли. Мужчина, которого мальчик кормил первым, представляется как Шоушан, а второй с татуировкой называет себя Куаном.       — Я бы хотел вас отпустить, но этот дом охраняет безумно много людей, — Джерард садится удобнее на полу, поджав ножки под себя. Он собирает волосы в свободный хвост резинкой, что всегда на его запястье.       — Я знаю, — грустно качает головой Шоушан, хмыкая. — Я хочу сказать, что Уильям делает очень плохие вещи, о которых никто и не догадывается. Наш народ и не подозревает, насколько всё серьёзно.       — Я не глупый, я всё понимаю.       Альфа и бета переглядываются между собой, поджав губы, и вновь устремляют взгляды на кадуциона.       — Если я более слабый и незначимый, чем вы, то это не значит, что я глупый, — продолжает омега, опустив взгляд. — А ещё я знаю, что Господин навредил кому-то из семьи вашего императора. Это я понял из его разговоров по телефону.       Куан оживляется, резко повернув голову в сторону слуги. Он с большим усилием принимает сидячее положение, подаваясь корпусом вперёд.       — Скажи, ты запомнил имена? — говорит он дрожащим от волнения голосом, будто что-то чувствуя. Альфа ощущает внутри себя пустоту, что оглушает даже самую сильную телесную боль. И эта пустота делает его безумно уязвимым и слабым.       Джерард не выглядит так, будто что-то понимает, но Куан готов вот-вот заплакать. Омега только потом разглядывает, как блестят его слабо пигментированные глаза в тусклом свете холодильника. Шоушан также аккуратно глядит на него, поджав губы. Он ничего не знает о Шона, но он понимает, что их что-то связывает. Пусть его коллега ничего не говорит, но он был неаккуратен со своим омегой большое количество раз.       Кадуцион вновь отводит взгляд, рассматривая пол и сосредотачиваясь таким образом, чтобы вспомнить имена, которые он слышал украдкой. Куан в последнее время слишком молчалив и задумчив, практически не разговаривает с напарником лишь по одной причине: все его мысли занимает его маленький и вредный истинный, которого, он знает, ему не удалось уберечь. Это чувство в груди не спутаешь ни с чем. Потеря второй половинки, которая предназначена тебе судьбой, наверняка ощущалась бы такой пустотой и внутренней болью, но альфа до последнего знал, что он просто накручивает себя. Он знает, что его малыш слишком упрямый и он бы точно не пошёл искать свою половинку, поэтому мужчина просто утешает себя мыслью, что этот несносный омега веселится на балах и вечеринках.       — Одну заложницу звали Ольга, — аккуратно, но уверенно произносит Джерард. — Она сейчас направляется в колонию Господина.       Шоушан приоткрывает рот, но, так ничего и не сказав, закрывает его обратно, тихо простонав и зажмурившись. Он откидывает голову назад, глухо ударившись затылком о стену.       — Черт! — рычит он слишком громко, и кадуцион вздрагивает, испугавшись этого, ведь он не хотел, чтобы их услышали. — Я ведь так и знал, я так и знал, что она не будет сидеть на месте. Как её только пустили? Она бы одна не смогла пробраться даже на борт самолёта из Китая в Непал!       Омега не знает, что эти мужчины знакомы с пострадавшими членами семьи Чаушеску. Поэтому ему приходится догадываться об этом со слов Шоушана, ведь он явно не глупый мальчик. Ему очень жаль мужчину, поэтому он помещает ладонь на его коленку, аккуратно погладив и произнеся тихое «мне жаль». Куан уже собирается ответить, что теперь он точно знает, как Ольга попала на борт самолёта, а точнее кто ей в этом помог. Альфа отстранённо смотрит впереди себя, пока его глаза вновь наполняются слезами.       — И ещё с ней был сын императора, — продолжает кадуцион, кивая и этим самым будто подтверждая свои слова. — Кажется, Господин говорил, что его зовут Шона, и он…       В комнате резко загорается яркий свет, из-за чего Джерард шарахается и поворачивается корпусом к двери, вмиг побледнев. Он видит в проёме двери своего хозяина. Мужчина всё ещё в костюме: на нём расстёгнутый пиджак и свободная белая рубашка без галстука с открытым воротником. Его руки спрятаны в карманах брюк, а на губах играет самодовольная улыбка.       — И он умер. Полез не в своё дело и погиб от рук моих парней, — заканчивает рассказ Уильям, не прекращая надменно улыбаться ни на секунду. Эта ситуация безумно забавляет его, уставшего и слегка выпившего во время долгой консультации со своим личным адвокатом по поводу сложившейся ситуации. — Один из них всадил ему пулю с эмульсией Фишера прямо в живот. Говорят он тлел медленно, но красиво.       Альфа дразнит, наверняка уже догадавшись по реакции Куана, что омега тому не безразличен. Господин пребывает в прекрасном настроении, а значит его адвокат сделал своё дело и заверил мужчину, что всё обязательно должно пройти хорошо. Ведь у вампиров нет сейчас совершенно никаких зацепок. Эндета проморгала всё, что только можно было, и Уильям спокойно вывел через индийскую границу с Непалом всех своих людей, обещая себе, что теперь он точно выполнит просьбу брата — перестанет похищать такие ценные экземпляры для битья. Пока что.       Благодаря организованной связи подчинённых людей, замешанных в похищениях, с их хозяином, мужчина смог вовремя принять решения и указал своим подчиненным покинуть Непал ещё до того, как в Империи Чаушеску введут экстренное положение из-за пропажи членов правящей семьи. Сейчас остаётся только ждать, когда же они успокоятся и смирятся с утратой.       — Постоянно в эту комнату проникает кто-то без моего согласия, — Уильям медленно ступает вперёд, всё ещё держа руки в карманах и осматриваясь. — Подрабатываешь благодетелем, Харви? Твоя храбрость делает тебе честь.       — Господин, — сердце Джерарда тревожно бьется, и он зажмуривается, когда альфа подходит к нему, властно схватив его за рог и тем самым приподняв его голову и чуть наклонившись вперёд.       Мужчина осматривает его лицо в ссадинах, хмыкая, а в следующую секунду просто отталкивает кадуциона. Сейчас его интерес пробуждает явно не провинившийся раб. Уильям садится на корточки перед Куаном, который выглядит совсем плохо после его слов. Хозяин дома смеётся так, будто он по-настоящему счастлив, но как всегда он выглядит зловеще. В комнате царит абсолютная тишина, никто не говорит ни слова некоторое время, пока Куан всё же не смотрит в глаза Уильяму, борясь с желанием сплюнуть ему прямо в лицо.       — Я тебя ненавижу, тварь, — сломившимся голосом шепчет он, поджав губы и подавляя тихий всхлип. — Я буду тем, кто собственными руками лишит тебя жизни за всё, что ты сделал с нашим народом и с моим мальчиком. Я обещаю, я вытерплю всю ту боль, что ты мне причинишь, но я дождусь дня, когда перережу тебе глотку и наполню бокал твоей кровью. Я буду смаковать эту отраву с таким восхищением.       Уильям улыбается, мягко кивая. Он грубо поднимает лицо альфы пальцами, находясь к нему опасно близко, и в следующий миг он проводит языком по дорожке слез на щеке вампира, а тот дёргается, тихо прорычав.       — Не трогай его, чертов псих! — дёргается Шоушан, хмурясь. Джерард же продолжает шокировано наблюдать за всем, что сейчас происходит.       — Неплохо. Но только не обещай того, что ты не сможешь сделать. Я унижу тебя так, что ты сам будешь молить меня о смерти, — раздаётся мягкий шёпот прямо на ухо Куану.       На шум и разговоры наконец-то приходят несколько сонных слуг, чтобы проверить обстановку, но, видя хозяина, они низко кланяются. Рабы немного сбивают его ритм, поэтому Уильям поднимается на ноги, отряхнувшись и приказав им уйти по комнатам. Он не собирается сейчас причинять телесный вред кому-то из присутствующих здесь, ведь у него сейчас слишком хорошее настроение. На его лице играет блаженная улыбка, стоит альфе только взглянуть на всех этих вампиров, которых он ненавидит. Ему хочется смеяться и повторять бесконечное количество раз: «Шона умер, его больше нет, он кричал так отчаянно, когда горел изнутри». Или же хочется рассказать, что он планирует сделать с Ольгой, как только вновь навестит колонию.       — Ближе к средине апреля, Харви, я лечу на Мадагаскар. А ты полетишь со мной, — Уильям говорит это, подходя к холодильнику. — Лично передашь привет жене многоуважаемого Шоушана. Я сделаю пару фото её мужа, и мы покажем ей, верно?       Мужчина закатывает рукава, когда в его руке оказывается пакетик крови. Он берет ножницы со стола и отрезает уголок.       — Иди сюда, радость моя. Знаешь, что пришло мне сегодня в голову? — Уильям лукаво смотрит на своего испуганного раба, который медленно отползает от него, напрягшись. Он вновь дёргает Джерарда за рог, делая так, чтобы омега смотрел ему прямо в глаза. — Ты ведь у нас и вампир тоже. Такой хороший вампир-кадуцион, и как твоя мамаша только так умудрилась.       Мальчик хмурится, пока его лицо краснеет из-за обиды и злости, но он покорно приоткрывает рот, когда Уильям отпускает его рог и проводит ладонью по бледному лицу, чуть приподнимая верхнюю губу и рассматривая клыки. Альфа проводит подушечкой большого пальца по верхнему ряду зубов раба, слегка надавливая на те самые острые, и в его глазах мелькают такие недобрые огоньки.       Господин сжимает лицо омеги ладонью, всё ещё держа большой палец у него во рту и теперь уже надавливая на дёргающийся язычок. Он таким образом не даёт слабо сопротивляющемуся юноше сомкнуть губы, поэтому, пользуясь моментом, он начинает вливать кровь из пакетика прямо Джерарду в рот, с наслаждением слушая, как та клокочет в его глотке. Сам омега начачинает пытаться вырваться более резво, сжимая запястье Господина и пытаясь убрать его руку. Он не может издать ни звука, кроме непонятных мычаний. Кровь течёт по его щекам, тонкими струйками стекая по шее и вискам, теряясь где-то в корнях светлых волос.       Когда Уильям отпускает слугу, тот сплёвывает на пол, кашляя и тяжело дыша, и через секунду его тошнит на пол. Он плачет, низко склоняясь, а мужчина наступает ему на длинный хвостик, заставляя наклониться ещё ниже.       — Мразь. Тебе не нравится? Тогда что у тебя во рту делают клыки? — Уильям наступает ещё сильнее на волосы мальчика, наслаждаясь его плачем. — Наверное, мне стоит выдернуть их тебе.       Джерард молит Господина, чтобы тот его отпустил, но альфа его не слушает. Ему плевать на просьбы мальчика. Он хочет смешать его с грязью. Это совершенство, наполненное добротой и лаской, его раздражает до глубины души.       Уильям не слушает ничего, что шепчет ему раб и о чём просят вампиры. Им тоже не нравится смотреть, как мальчика, что буквально пожертвовал собой, сейчас грубо унижают. Омега вытирает лицо дрожащими руками, все ещё не переборов тошноту из-за вкуса крови во рту.       — Если вы так ненавидите меня, — вдруг осмеливается произнести он после минутной паузы. — Почему не отдадите своему брату?       И этот вопрос от раба действительно выбивает альфу из колеи. Он никогда бы не подумал, что глупый подчинённый когда-то осмелится сказать это. «Но ведь это Харви», — думает Уильям, всё же отпуская его волосы. — «Кадуцион, которого ломаешь каждый день, а он всё так же глупо упрямится».       — Ты думаешь, что по-настоящему нужен ему? Мне плевать, пусть купит тебя. Я никогда не был против.       Альфа садится на корточки, покачав головой. Впервые за всё время он нежно гладит мальчика по шелковистым волосам.       — Вот только ему и правда нет дела. Мистер Благородность просто не хочет казаться плохим в твоих глазах. Таков он, наш Фрэнк. Любит быть идолом для слабых, таким образом самоутверждаясь, — врёт Уильям, безумно взбесившись, ведь Джерард считает его брата хорошим, но альфа упрямо хочет думать, что это не так. Мало того, он хочет, чтобы так думали и остальные. — Я не понимаю, на что ты рассчитываешь, Харви. Чудо не произойдёт, и он не захочет тебя выкупить.       Мальчик медленно поднимает голову и поворачивает ее в сторону Господина, тяжело дыша ртом и сухо сглатывая. До последнего ему не хочется верить хозяину, поэтому он просто старается не воспринимать близко к сердцу эти слова, думая о Фрэнке только хорошее, как он делает всегда. Кадуцион действительно не знает, хотел ли младший мужчина выкупить его, как он это говорил, или же сказал это только из жалости. Только один Уильям знает, что нагло врет, ведь его брат спрашивает о Джерарде постоянно, не теряя надежду забрать мальчишку к себе.       — Я не верю, — омега тихо всхлипывает, потянувшись к бутылке с водой и, так и быть, Господин ему не мешает. — Я знаю, он хороший человек. Он добрый и ласковый. Он бы никогда никого не ударил и не стал бы похищать вампиров.       «А еще в его саду растут магнолии, да и пахнет он ими весь. И тёплый он. И глаза у него светлые, щедрые, светятся изнутри» — так думает Джерард, но молчит, чтобы не показаться глупым, влюблённым в человека идиотом.       Уильям смеётся и берет свой телефон. У него уходит небольшое количество времени, чтобы найти кое-что, пока омега жадно пьёт воду.       — Смотри, — он показывает мальчику фото с какого-то мероприятия, на котором Фрэнк за талию обнимает Луиз. — Эта красавица его будущая жена. Он хочет детей от неё, ведь он влюблён в эту женщину. Она прекрасная, милая, сексуальная, и она человек, Харви. Я понятия не имею, что в твоей пустой голове происходит, но Фрэнку есть дело только до его семьи будущей и настоящей. Несчастного, глупого раба он точно не собирается всерьёз отстаивать.       Омега смотрит на фотографию, хмурясь, а затем отводит взгляд, вновь сделав глоток воды. Мальчик не будет больше говорить, что это всё не правда; он просто молчит, долго о чём-то думая. Кадуцион даже не задумывался о том, что у Фрэнка может быть любимая женщина или мужчина, с которым он уже планирует семью. А о чём он думает? О чём думает этот наивный светлый слуга, прячась за альфой и ища в нём защиту?       Он вдруг понимает, что Фрэнк — это всего лишь человек, который живёт в таком же эмоционально ограниченном от других существ человеческом мире по своим человеческим законам. Он добрый альфа. Но Фрэнк — это всего лишь Фрэнк. Он не вампир и даже не кадуцион.       — Тебе полегчало, малыш?       Уильям грубо берёт омегу под руку и дёргает вверх, заставляя того встать. Он приказывает ему убрать тут всё, а завтра без опозданий начать свой рабочий день в доме. Также Господин напоминает слуге, что тот будет сопровождать его во время поездки на Мадагаскар. Альфа не хочет скучать, вот почему он, всерьез поразмышляв над своей шуткой, всё же решается взять юношу с собой.       — Уильям просто хотел задеть тебя, — тихо говорит Шоушан, пусть и не знает всей ситуации. Все в этой комнате подавлены и почти сломлены.       Джерард так ничего и не отвечает, поубирав за собой и закрыв комнату на ключ, который кладёт на место с ключом от холодильника. Он отправляется в свою комнату, где всё равно продолжает думать о чем-то хорошем и светлом, о счастливом конце и о Фрэнке. Каким бы влиятельным не был Господин, он никогда не отнимет у омеги то, что держит его на ногах всю жизнь — веру.