***
День за днём несмелый и болезненный омега осваивался в своём новом доме, первое время не отпуская Господина от себя ни на шаг, пока чуть не оправился. Когда Джерард смелеет, немного привыкая к такой хорошей, спокойной жизни, его начинает терзать только одно — омега должен сказать Фрэнку об Ольге. Ведь мужчина чувствует, что происходит что-то плохое: Уильям не стал бы так переживать и не находить себе места только лишь от одной потери незначительного для него раба. Мальчик думал о многом, ему хотелось выполнить обещание, данное вампирше, а ещё узнать, всё ли в порядке с тем эльфом, что действительно спас ему жизнь, никак иначе. Прошло три дня, и кадуцион начинает передвигаться самостоятельно, а Господин всё чаще уезжает из дома: сегодня наступило двадцать пятое апреля, и к концу месяца на альфу наваливается очень много работы, касающейся политической деятельности и также его личных дел. Джерард спускается на первый этаж в девять часов утра, крадясь на носочках, словно кошка, и постоянно выглядывая вперёд. На ступеньках его замечает один из слуг, и омега пятится назад, всем своим видом показывая стеснение, но бета лишь ласково улыбается ему. — Я как раз хотел тебя позвать к завтраку, — бодро говорит он. — Не бойся! Меня зовут Итан, — и, видя на себе заинтересованный взгляд зелёных глаз, с улыбкой добавляет, — я вуивра. Хочешь потрогать? Итан протягивает руку к Джерарду, и тот аккуратно проводит ладонью по участку кожи, покрытой змеиной чешуёй. Подобное и на шее беты, а глаза его ярко жёлтого цвета с узким чёрным зрачком. Волосы почему-то кажутся тёмного оливкового оттенка, наверное, потому что такой же оттенок и у чешуи. Вуивры редкостная раса со змеиными признаками. Итан немного знает о своём народе, который преуспевал когда-то в охоте и медицине. Вуивром зовётся их божество, огромный змей, охраняющий сокровища, поэтому и представители расы называют себя так. Пока кадуцион с интересом трогает руки слуги, Итан издает шипящий звук, и из его рта показывается длинный тонкий язык, который в следующую секунду вновь прячется за губами, а испуганный омега одергивает свою ладонь, делая шаг назад. — Прости, вырвалось, — хохочет паренёк и зазывает омегу с собой. — Ну же, пойдём! Господин сегодня рано уехал. Мы накормили его и хорошо выпроводили. Теперь и сами решили позавтракать, все вместе. Когда они оба спускаются на первый этаж, за обеденным столом в сборе все слуги, что находятся в этом доме. Всего их девять, и они кое-как ютятся за большим столом. — Ты у нас одиннадцатый! Хорошее число, — умно восклицает Айрис, потирая ручки в предвкушении. Оливия, прекрасная омега-повар с длинными русыми волосами, завязанными в хвостик, ставит последнюю тарелочку с завтраком на стол и сама садится на своё место. Август осматривает Джерарда с добродушной улыбкой, сжимая под столом ладонь своего омежки. — Вы кушаете за столом Господина? — волнительно говорит новенький, выглядя опасливым и безумно любопытным. — Он вас не ругает? Кадуцион аккуратно занимает свободное место в углу большого стеклянного стола, оббитого деревом по краям, и любопытно принюхивается к своей порции. Яичница и салатик выглядят очень аппетитно на белой обеденной тарелке, и омега ловит себя на мысли, что у него есть какой-то пунктик на такого цвета посуду. Уж больно ему она нравится. — Он не против. Мы завтракаем вместе, когда его нет, и он знает об этом! Когда он дома, мы стараемся не создавать шум и утаскиваем еду по комнатам, но в его отсутствие собираемся здесь. Господин сказал: «Стол не почернеет и не сгорит, если за ним также будут сидеть и мои слуги», вот такой он у нас! — Но когда он дома, то нужно соблюдать правила. Он любит есть в одиночестве и также любит, чтобы дома было тихо, — нежным писклявым голосочком дополняет Роксан. Джерард сразу же смотрит на девушку и вспоминает тот день, когда впервые увидел эту рыженькую красавицу. Она показалась юноше очень милой и ухоженной. Особенно внимание омеги привлекли мелкие кудри. — Верно. Всё-таки мы слуги, и мы это знаем. Господин ведёт себя с нами очень мягко, поэтому тебе в этом доме будет хорошо. Когда относятся с заботой, тогда и хочется отдавать в сто раз большее. Многие своих рабов колотят, — задумчиво произносит Айрис. От еды его тошнит, но он упорно пытается хоть что-то съесть. Только недавно у него закончилась течка, что продлилась всего два дня, так ничтожно мало, но он ведь совсем юный ещё. Разумеется, этот тяжёлый период эльф провёл с Августом, чем они ещё сильнее узаконили свои прочные отношения, переводя их на новый уровень. Все присутствующие за столом начинают по очереди представляться, ведь Джерард к этому времени знал только двух влюблённых эльфов и мельком видел Роксан. Омега долго молчит, потому что витающая в воздухе атмосфера ему непривычна. Каждый хочет с ним заговорить, угодить, познакомиться. — Кстати, как лекарства, Джерард? С ними твоя течка проходит легче? — Айрис заправляет прядь волос за длинное ушко, вздохнув. Он всегда общительнее всех, а сейчас практически тише воды, ниже травы. — Ради бога, не будем говорить об этом за столом! — в разговор встревает недовольный альфа кицунэ, мотая хвостом и поджимая свои пушистые лисьи уши. Кадуцион мягко улыбается, когда рассматривает его, и стеснительно опускает голову. Рядом сидящая с альфой Оливия тихо рычит, поджимая хвост рыжика-кицунэ под себя, и тот визжит, выдёргивая его и укладывая себе на колени. Волосы альфы почти такого же цвета, как у Роксан, но ещё ярче, как само солнышко! Именно так и думает Джерард, и вдруг ему становится так тепло. Хмурого лиса зовут Аки, что с древнеяпонского означает «осень», и если бы кадуцион знал это, он бы точно оспорил сей факт, ведь злюка Аки — точное воплощение лета со своей яркой причёской и в придачу такими же яркими бровями и ресницами. Альфа красив даже когда хмурится. Такое себе колючее солнышко. — Приятного аппетита, — ласково говорит рядом сидящий Итан, указывая вилкой в ладони на порцию омеги, — кушай! В воздухе царит приятный спокойный гул, ведь все находящиеся за столом что-то обсуждают. В разговор также встревает и Август, а единственная роль Айриса на сегодня лишь переводить его слова, от себя же он практически ничего не дополняет. Кажется, только Джерард становится свидетелем, как старший эльф целует в висок синеволосого, встревоженно глянув на него. Кадуцион всё порывается что-то сказать, но его вновь и вновь перебивают, поэтому мальчик смущённо молчит, кусая от волнения губы. Рыжая Роксан бросает на него взгляд, пока смеётся с чьей-то шутки про парик, и призывает компанию к тишине. — Дайте сказать! — требует она и кивает омежке. Тот робко кивает в ответ, сглотнув и чувствуя некое напряжение, но всё же собирается с мыслями, поднимая взгляд. — Вы все очень хорошие. Приятного вам аппетита, — лепечет мальчик, сжав вилку в руке, после чего начинает кушать, слыша дружелюбные смешки и ласковые комментарии. Легко влившись в этот милый коллектив, Джерард понимает — все они его принимают. Все они совсем другие, свободные, щедрые, умиротворённые. Теперь они станут юноше новой семьёй.***
В редкие моменты, когда у Фрэнка было свободное время, его омежка всегда ошивался рядом, потому что не делать этого он просто не мог. Джерард чувствует себя прекрасно в новом доме, но когда возле и Господин — он вне себя от счастья. Вскоре мужчина поговорит по поводу омеги с Луиз, просто ставя её в известность, что, кажется, разглядел истинную пару в обычном слуге. Он ничего не может сказать по поводу того, отменяют ли они сделку или нет. Это самое тяжёлое решение для Фрэнка, возможно будущего императора. Поэтому с этим он просит свою очаровательную понимающую бету повременить. — В любом случае я всегда буду на твоей стороне, всегда поддержу тебя и пойму. Закон есть закон, но существует то, чем мы не управляем — наша природа. Нашу связь я терять не хочу. Я нашла в тебе друга, — так она говорит, на прощание поцеловав альфу в щеку. На Джерарда она не смотрит убийственным взглядом и не выражает ненависть к нему. Бета ласкова по натуре своей, она лишь спокойно глядит на него и понимает: кадуцион полностью во вкусе местами странного и слишком своенравного эстета. Между связью истинных она встать не может, никто не может. Отношения с рабами смешны, абсурдны, но в Конституции точно прописан пункт о том, что связь пары, которой предначертано быть вместе природой, никак нельзя оспорить или оборвать. — Всё в порядке? — Фрэнк треплет мальчика по волосам, устало улыбнувшись ему, ведь видит, что кадуцион сидит в полном замешательстве. Пока Луиз разговаривала с Господином, он понял, что между ними была некая договорённость, но сердце его альфы было свободно. Или уже нет. Это тоже было одной их тех вещей, что застенчивый Джерард никак не решался спросить, но теперь с его души будто камень падает, когда он окончательно понимает. Мужчина — его истинный. — Мне так жаль. Из-за меня у вас лишь одни проблемы, — тихо бормочет омега, сидя на диванчике в кабинете Фрэнка. Когда альфа проводит свою спутницу после хорошей беседы по душам, он возвращается к своему мальчику. — Я не тот, кто вам нужен. Такому благородному и великодушному человеку подходят такие, как Госпожа Луиз. Фрэнк тихо смеётся, из-за чего юноша тает, впервые услышав этот звук, похожий на самую прекрасную и нежную песню, — смех возлюбленного. Он берёт слугу за руку, аккуратно помогая встать, и ведёт того на первый этаж, а дальше и вовсе на улицу, накинув на его плечи свою куртку на всякий случай. Конец апреля снисходительно тёплый. — Идём, прогуляемся, — мужчина переплетает их пальцы и идёт к полюбившемуся омеге саду. — Так почему магнолии? Откуда такая страсть к ним? Он даже не хочет поднимать ту тему, что поднял Джерард. Вместо этого в его планах сделать так, чтобы мальчишка не думал об этом и наконец-то почувствовал себя нужным и тем, кто приносит счастье. Ведь в жизни вечно тоскующего и спокойного Фрэнка так не хватает всплеска, самой внезапной и яркой ситуации, такой, как этот нежный покорный кадуцион. — Потому что вы пахнете магнолиями, — юноша сжимает руку Господина сильнее, прижимаясь к нему ближе. На улице темнеет. В небе виднеется полный круг красавицы-луны и первые звёзды. — И это всё? Мне казалось, ты и до нашей встречи имел к этим деревьям какой-то интерес. — Да, — Джерард смотрит в небо, пока альфа смотрит им под ноги. — Мама рассказывала мне красивую легенду, когда я был маленьким. Про Луну и кадуциона, который вырастил из её заколки эти цветы и пускал их в озеро в полнолуние в знак своей преданной любви. Вы знали? Когда на улице темнеет ещё сильнее, будто по щелчку пальцев, двое уже бесцельно блуждают по саду, окутанные благоуханием зелени и чем-то ещё таким неизвестным в воздухе, романтичным. Фрэнк решает повести мальчика на своё озеро, и когда они оказываются в нужном месте, омега взвизгивает от неожиданности. — Эту легенду я знал когда-то в стихах на память. Но это было давно, няня научила меня, хотя в школе подобные материалы нам не давали. Сейчас очень даже зря не ценится творчество иных рас, а мне оно приходится по душе. Если желаешь, я найду эту книжечку и почитаю для тебя. — Конечно желаю! — счастливо вопит мальчик, отпустив руку альфы и побежав вперёд. Господин улыбается, когда видит, как беззаботно слуга падает на траву, поправляя его куртку на своих плечах, хоть и жарковато. Вокруг стоит приятная слуху тишина, нарушаемая лишь перекличками сверчков и ветерком, застревающим в вершинах деревьев, да шаловливо играющим с молодой листвой, но по большому счёту — с пахучим апрельским цветом. В воздухе чувствуется ночная прохлада, но земля отдаёт одолженное днём у солнца тепло. Окружают пару цветения разных декоративных ухоженных деревьев, но самые главные — цветения магнолии. Когда ветер усиливается, озеро волнительно реагирует на его дуновения, купая в своих волнах полную луну и играясь с её изображением в «кривое зеркало». От самой проекции жёлтого кусочка и до берега шлейфом тянется лунная блестящая дорожка. Фрэнк опускается на землю рядом с Джерардом, ласково приобняв того за талию. Таблетки, что омега принял несколько часов назад, начинают давать слабину, и запах всё ещё течного мальчика вновь наполняет лёгкие альфы. — Я должен вам кое в чём признаться. Я знаю, что это совсем неподходящий момент, и я бы предпочёл побыть в тишине с вами, чем нарушать её такими признаниями, — обеспокоенно говорит юноша, вздохнув. Все тайны, что он прячет от своего Господина, терзают его и не дают покоя. — Когда я… был у вашего брата, — омега хочет сказать «принадлежал», но сразу же останавливает себя, ведь принадлежать он будет отныне и навсегда только одному мужчине, и никто другой не смог и не сможет его подчинить. — Я посещал с ним Мадагаскар, это вы знаете. А ещё я встретил там Ольгу, и, я знаю, вы осудите меня, но я помог ей сбежать. Мне было безумно страшно, но я помог ей, ведь я знаю, что правда за ней, и мне бы хотелось, чтобы всё было по-честному. Она показалась мне готовой к действиям. Её глаза были полны решительности, и выглядела она, словно имела план. Ей не хватало лишь одного маленького рывка, и я дал ей это. Видимо, ваш брат теперь волнуется из-за неё. Я думаю, ему не сразу сказали, ведь боялись его реакции. Сначала всё тщательно обыскали, и только потом сообщили. — И как она бы смогла сбежать с острова? — после минутной паузы, обдумав слова Джерарда и грузно вздохнув, альфа осмеливается спросить. То, что он услышал, огромная опасность для их империи. Он знает, но не винит его, маленького великодушного мальчика, в том, что сам бы никогда не осмелился сделать. Фрэнк вдруг понимает, что кадуцион сильнее всех, кого он знает, вместе взятых. Сильнее него самого. То, чего он не осмеливался сделать, юноша поставил своей целью и упрямо шёл к ней. Джерард и есть таков, он хочет добиться правды. Такой он по своей натуре. — Я не знаю, но, будьте уверены, если Уильям нервничает, то у неё получилось. Умоляю, не гневайтесь, ведь я только потом подумал о том, что в первую очередь это причинит вред и вам. — Нет, — альфа качает головой, — нет, ангел. Ты поступил так, как велел тебе зов сердца. А я трус, потому что обо всём знал, но промолчал. Уильям моя семья, и я бы ни за что не позволил кому-то другому совершать такого рода злодеяния. Но когда это сделал он, я оказался полностью бессильным. Он похищал вампиров, сотню раз поступал подло по отношению ко мне и забрал тебя у меня, а я, как глупец, всё спускаю ему с рук, потому что это мой брат. Всю свою жизнь я живу с мыслью, что мне нужно защищать свою семью, что бы не случилось, — Фрэнк тяжело вздыхает, хмурясь. Выглядит он опечаленным и задумчивым, видимо теперь эта ситуация гложет его ещё сильнее. — Знай одно: ты поступил правильно и справедливо. Моим долгом будет исправить эту ситуацию, и я сделаю всё для этого. Я буду до последнего защищать тебя, но и отца с братом тоже перед любой опасностью, потому что в этом я чувствую свой долг. Мальчик ласково гладит Господина по плечу, заглядывая тому в глаза, после чего встревоженно произносит: — Ни в коем случае не называйте себя трусом! Вы самый благородный человек, которого я встречал, и, я уверен, таких людей, как вы, больше нет. Для меня вы идеал, образец, моя защита и мой дом! Вы слишком много думаете, а ваше большое сердце слишком много прощает и позволяет. Но не скрывайте его за трусостью, что вам вовсе не свойственна. Слова Джерарда вызывают у Фрэнка благодарную улыбку, ведь омега, прочувствовав его, сказал именно то, что ему поможет. Мужчину съедают сомнения постоянно, он всё думает: правильно ли он поступает? Так ли он смотрит на жизнь, как это нужно делать? Его поступки и принципы никогда не находят поддержку у других. Всё, что альфа получает от близких, это осуждения и непонимание, но он не прекращает гнуть свою линию и смотреть на вещи так, как комфортно ему. — Сиди здесь, — вздохнув и слегка качнув головой, Фрэнк поднимается на ноги, скрываясь в темноте ночи, но он так же быстро возвращается, успокоив своего избранника. Когда альфа берёт в свою руку ладонь омеги, то помещает туда сорванный цветок магнолии. Джерард счастливо улыбается, коротко засмеявшись, и, альфа бы поклялся, то, как блестят его глаза, он не забудет никогда в жизни. — Если ты богиня Луна, то я пускаю этот кораблик в озеро, — тихо произносит он и подаётся вперёд, опуская свою магнолию на водную гладь, после чего возвращается на место. Мальчик смотрит на альфу, сглотнув, и его губы слегка искривляются, дрожат. — И я. Я тоже, — шепчет он, проделывая то же самое со своим цветком. Ветер несёт два лунных кораблика наперегонки, пока те не скрываются вдали. Если по легенде Луна не отвечала взаимностью кадуциону, то сейчас это озеро стало свидетелем новых, никому неизвестных строк о прочной двусторонней связи. Впервые Фрэнк целует мальчика в этот день в полночь, нежно накрывая его губы своими, ведь, охваченный его запахом, он не может по-другому. Омега отвечает не сразу, но когда Господин кладёт ладонь на его щеку, тот тут же помещает свою поверх, чувственно сжимая. Спустя несколько секунд кадуцион, сомкнув подрагивающие ресницы, старается повторять всё, что делает мужчина, приоткрывая ротик и позволяя ему полностью управлять поцелуем. Из его груди вырывается тихий стон, а из-за возбуждения и новых, но таких нужных ласк, омега тает, не в силах оторваться от манящих губ и теперь понимая, почему люди делают это — целуют друг друга. Их поцелуй — выражение чувств, привыкание друг к другу и полное смирение перед их природой. Он несет в себе нежность, юность и весну, опыт и тяжесть прожитых лет, страсть и ту запретную любовь, которой Фрэнк и не пытается сопротивляться. Альфа запускает ладонь в полюбившиеся волосы на затылке и мягко сжимает, а кадуцион обвивает руки вокруг его шеи, обнимая. Так они ещё долго не отстраняются друг от друга, ласкаясь в полной тишине и даря друг другу себя такими, какие они есть. Четырнадцатый по счёту сладкий, долгий, но разорванный из-за нехватки воздуха поцелуй заставляет Господина пасть жертвой природы, а слугу его — окончательно погибнуть в этих властных руках с одним самым сокровенным желанием. Сильнее всего на свете сейчас мальчик хочет бесповоротно смешать их запахи.