Планета Хогвартс

И вот однажды летом мы все вместе отправились к Сириусу на Гриммо, 12 - незадолго до помолвки Сола и Гермионы, которую назначили на седьмое июля. Мы поднялись по истертым каменным ступенькам. Черная краска на двери местами потрескалась и облупилась. Висел серебряный дверной молоток — в форме свернувшейся змеи. Ни замочной скважины, ни почтового ящика. Я услышал, как внутри раздались частые громкие металлические щелчки и словно лязгнула цепочка. Дверь скрипнула и открылась. — Заходите, — шепнул открывший нам Сириус, — но не проходите далеко и ни к чему не прикасайтесь. Я шагнул за порог в темноту холла. Пахнуло сыростью, пылью и сладковатым запахом тления; казалось, что дом давно заброшен. Оглянувшись через плечо, я увидел, как вслед за мной входят остальные. Послышалось тихое шипение, затем по стенам зажглись старинные газовые лампы, призрачно высвечивая обшарпанные обои и потертый ковер на полу длинного, мрачного холла, под потолком мерцала затянутая паутиной люстра, а на стенах косо висели потускневшие от времени портреты. Я услышал, как за плинтусом кто-то прошуршал. И люстра, и канделябры, стоявшие на расшатанном столике, были выполнены в форме змей. Раздались торопливые шаги, и из двери в противоположном конце холла появилась молодая симпатичная волшебница. Она поспешила к Сириусу, и я понял, что это Джулия Свон. За ней вошел и её отец. - Здравствуйте, - сказали все мы. - Здравствуйте, - поздоровались они. - И ведите себя потише. — Почему? — Не хотелось бы никого разбудить. — Вы о чем?.. Они провели нас мимо длинных, изъеденных молью занавесей, за которыми, как предположил я, была еще одна дверь, потом мимо огромной подставки для зонтиков, сделанной вроде бы из отрубленной ноги тролля, до темной лестницы, на стене вдоль которой висели барельефы сморщенных голов, и провела нас наверх. Подойдя ближе, я понял, что головы принадлежали домашним эльфам. У всех голов были одинаковые хоботообразные носы. Растерянность росла с каждым шагом. Что мы делаем в доме, который выглядит так, словно принадлежит самому темному магу? — Мисс Свон, почему?.. - Потом узнаете, - сказала она. - Сейчас покажу ваши комнаты, потом надо уборкой заняться. Видите, как здесь... И заторопилась по лестнице вниз. Я только успел заметить мрачную, с высоким потолком, комнату, где стояли две кровати - для нас с Юлей, как она сказала - как тут же раздался громкий стук, будто что-то тяжелое упало, и взвизг, за которым последовал еще более громкий вопль. Я выглянул и спустился на звук. Побитые молью занавеси, на которые я еще раньше обратил внимание, взлетели сами собой, но за ними никакой двери не оказалось. На долю секунды я решил, что смотрю в окно. Окно, из которого кричит старуха в черной шляпе, и кричит так, словно ее пытают… но потом понял, что там просто портрет в натуральную величину, но самый реалистичный, и самый отвратительный, который я когда-либо в жизни видел. Старуха кричала, и изо рта у нее стекала слюна, глаза закатились, желтоватая кожа лица натянулась; все прочие портреты в холле тоже проснулись и принялись вопить так, что я даже зажмурился и закрыл руками уши. Сириус и Джулия бросились к портрету и попытались задернуть занавеси перед старухой, но безуспешно, а она визжала все громче и громче и размахивала когтистыми руками, словно пытаясь вцепиться им в лица. — Подонки! Мрази! Сволочи и мерзавцы! Ублюдки, мерзкое отродье, уроды, прочь отсюда! Убирайтесь вон из дома моих предков! Гермиона, беспрестанно извиняясь, поднимала огромную, тяжелую троллью ногу; мисс Свон оставила попытки задернуть занавеси и побежала по залу, утихомиривая палочкой все прочие портреты, а Сириус закричал на портрет. — Замолчи, замолчи, ты, старая карга, ЗАМОЛЧИ! — зарычал он, хватаясь за занавесь. Лицо старухи побелело. — Тыы—ы—ы! — завыла она, выкатив глаза на него. — Проклятый выродок, мерзавец, позор нашего рода! — Я сказал… ЗАТ… КНИСЬ! — рычал мужчина, и с огромным трудом ему все-таки удалось задернуть занавеси. Визг старухи стих и наступила звенящая тишина. Тяжело дыша и смахивая с лица пряди длинных черных волос, ко мне повернулся мой крестный. - Ну, Гарри, — мрачно произнес он. — Будем считать, что с моей матерью ты уже познакомился… — Твоей… — Да, да, моей милой доброй мамочкой, — кивнул Сириус. — Целый месяц пытаемся ее снять, но она, как видно, наложила на изнанку холста Чары Вечного Приклеивания. Быстрей спускаемся на кухню, пока они все опять не проснулись. — Но почему у тебя такие отношения с матерью? — изумленно спросил я, когда мы вышли за порог холла и направились вниз по узкой каменной лестнице. - Потому что я не такой, как другие Блэки, - в голосе Сириуса отчетливо сквозила холодность и горечь. - Я, к примеру, поступил на Гриффиндор, а они все были слизеринцами. Они всегда разделяли идеи и убеждения Волдеморта, а я - Дамблдора... я был для них позором семьи. - Но ведь... ты её сын! - Это её никогда не волновало. - И ты не пытался наладить отношения? - Пытался, а что толку... Вслед за крестным, я спустился по лестнице к двери, ведущей в полуподвальное помещение кухни. Кухня оказалась немногим приятнее холла наверху: зал с грубыми каменными стенами напоминал пещеру. Основным источником света служил большой камин в дальнем конце зала. Там были пугающих размеров массивные железные котлы и кастрюли, подвешенные под темным потолком. За нами вошли и остальные. - Давайте пообедаем и начнем убираться, - сказал Сириус. В центре кухни, в окружении множества стульев, стоял длинный деревянный стол, на котором уже стояли тарелки с едой. - Си-ри-ус! - взглянул на него полковник. — Приятного аппетита, — поспешно сказал он. — Спасибо, очень вкусно, — заметил Сол, уминая тушеное мясо с овощами. Несколько минут царила тишина, нарушаемая только звяканьем тарелок и приборов. Потом Джулия повернулась к Блэку: — Сириус, я все собиралась тебе рассказать: что-то попалось в ловушку в письменном столе в гостиной, оно там беспрерывно грохочет и дергается. Конечно, может быть, это просто боггарт, но, по-моему, лучше попросить папу взглянуть, а только потом выпускать. — Как угодно, — равнодушно согласился Сириус. - Боггарт? Что это? - поинтересовалась Юля. - Магическое существо, - ответила Гермиона. - Никто не знает, как он выглядит на самом деле, потому что боггарт меняет свою форму в зависимости от того, чего или кого боится стоящий перед ним человек. Они обычно обитают в закоулках дома, под кроватью, в ящике под умывальником, в шкафах, иногда даже в футляре от напольных часов, так как любят темноту. Пока боггарт находится, допустим, в шкафу, он ещё ничего из себя не представляет, поскольку не знает, кого и чем будет пугать. Также у людей есть преимущество, когда их много, поскольку боггарт не знает, чей страх выбрать. Самое лучшее оружие против боггарта — это смех. Существует и специальное заклинание против боггарта. Надо представить какую-то деталь, которая сделает страшилище посмешищем, и твёрдо, внятно произнести: Ридикулус. — А в портьерах там полно докси, — продолжала Джулия. — Наверное, стоит попробовать их выловить… После трех порций ревеневого пудинга с заварным кремом пояс брюк стал мне тесноват. Я отложил ложку. Застольные разговоры стихли; Сириус откинулся на стуле, всем своим видом выражая полное пресыщение и расслабленность; Юля сладко зевала. - Ну ладно, давайте пойдем, что ли, - сказал Сириус. Мы вошли в гостиную — огромную залу на втором этаже, с высоким потолком и оливково-зелеными стенами, покрытыми грязными гобеленами. При каждом шаге из ковра на полу вылетали клубы пыли, а длинные, цвета мха бархатные шторы гудели так, словно там роились невидимые пчелы. Вот рядом с этими шторами и сгрудились Сириус, Гермиона, Валентин Юрьевич, Джулия и ее отец, вид у всех был очень странный — носы и рты закрывали повязки. Каждый держал в руках по большой бутылке черной жидкости с разбрызгивателем. Джулия склонилась над лежавшей на диване книгой «Полная энциклопедия по волшебным домовым паразитам», чтобы просмотреть страницу про докси. — Так, ребятки, соблюдайте осторожность, потому что докси кусаются, и зубы у них ядовитые. У меня здесь есть флакон с противоядием, но лучше бы оно никому не понадобилось. Она выпрямилась, подошла к шторам вплотную, подозвала всех поближе и распорядилась: — По моей команде начинаем брызгать одновременно. Они, как пить дать, сразу полетят на нас, но на бутылках написано, что одна порция жидкости их парализует. Парализованных складываем вот в это ведро. Она предусмотрительно ушла с линии огня и подняла свою бутылку: — Итак… Начали! Через несколько секунд после того, как я начал брызгать, из складки ткани, треща и сверкая крыльями как жук, вылетела взрослая докси. Тельце у нее было маленькое, как у феи, но покрытое густыми черными волосами, крошечные, острые как иголки зубки и четыре яростно сжатых кулачка. Я на ходу остановил ее струей доксицида. Докси замерла в воздухе и с неожиданно громким «дзынь» упала на изношенный ковер. Я поднял ее и бросил в ведро. — Сириус, не отвлекайся! — воскликнул полковник. — Брызгай и сразу выбрасывай! — Так точно! — громко отозвался Сириус, быстро брызнул докси в лицо так, что она обмякла и бросил в ведро. Дедоксикация штор заняла пару часов. Шторы больше не гудели: после интенсивного поливания они безвольно и влажно повисли. Рядом на полу стояло ведро с полуобморочными докси и миска их черных яиц. — А теперь займемся этим, - Сириус показал на пыльные застекленные шкафы, стоявшие по обе стороны от камина. В шкафах лежали очень странные предметы: коллекция ржавых кинжалов, когти, свиток змеиной кожи, ряд потускневших серебряных шкатулок, покрытых письменами на незнакомых языках, и самое неприятное из всего — богато изукрашенный хрустальный флакон, с крупным опалом в пробке, полный жидкости, которая мне явно напомнила кровь. Вдруг в комнату скользнул домовой эльф. Если бы не грязная тряпка, наброшенная на его тело в качестве набедренной повязки, он был бы совершенно голым. Выглядел эльф совсем старым. Казалось, что его собственная кожа ему слишком велика, и хотя он, как и все домовые эльфы, был лыс, но из больших, как у летучей мыши, ушей росли пучки седых волос. Над большим, как хобот, мясистым носом таращились водянисто-серые, налитые кровью глаза. Эльф не обратил ни малейшего внимания ни на Сириуса, ни на всех остальных. Ведя себя так, словно вокруг никого не было, он, сгорбившись, медленно и целеустремленно побрел в противоположный конец комнаты, беспрерывно бормоча по дороге хриплым и низким голосом: — …Вонючие, мерзкие грязнокровки позорят дом моей хозяйки, ох, моя бедная хозяйка, если бы она знала, если бы она только знала, какая мразь в ее доме, что бы она сказала старому Кричеру, ох, какой позор, грязнокровки, и выродки, и уроды, бедный старый Кричер, что он может поделать… - Э-э-э... - Не удивляйся, Гарри, - сказал Сириус, - он всегда был таким. Домовой эльф застыл на месте, перестал бормотать и изобразил явное и очень неубедительное удивление. — Кричер не видел хозяина, — он повернулся и поклонился Сириусу. Потом, не поднимая головы, добавил очень внятно: —…мерзкого гнусного выродка. — Извини, — переспросил Сириус, — последние слова не расслышал. — Кричер ничего не сказал, — ответил эльф, отвешивая второй поклон, и добавил совершенно четко: —... как же Кричер устал от этих ублюдков. Я даже не знал, смеяться или нет. Эльф выпрямился, окинул всех недобрым взглядом и, видимо решив, что они не слышат его, продолжил бормотать: — …И грязнокровка здесь, бесстыжая, наглая, ох, если бы моя хозяйка знала, о, как бы она кричала, если бы хозяйка Кричера увидела его в таком обществе, о, что бы она сказала… — Не называй ее грязнокровкой! — хором сердито воскликнули Сол и Юля. — Ничего страшного, — шепнула Гермиона, — он же явно не в своем уме, он не понимает, что говорит… — Не будь такой наивной, Гермиона, все он прекрасно понимает, — бросил Сириус, с отвращением глядя на Кричера. Кричер продолжал бормотать, уставившись на меня: — …Неужто, правда? Это Гарри Поттер? Кричер шрам-то увидел, значит это правда, это мальчик, который остановил Темного Лорда, Кричер никак в толк не возьмет, как ему это удалось… — Хватит, Кричер, — оборвал его Сириус. — Чего тебе здесь нужно? — спросил Сол. Огромные глаза Кричера переместились на него. — Кричер приводит всё в порядок, — уклончиво ответил он. — Что-то не верится, — раздался голос за спиной у меня. Это был Сириус. Остановившись в дверном проеме, он с негодованием смотрел на эльфа. — Встань прямо, — нетерпеливо бросил Сириус. — Ну, что тебе здесь нужно? — Кричер приводит всё в порядок, — повторил эльф. — Кричер здесь, чтобы служить благородному и старинному дому Блеков… — Который от грязи приобретает все более и более старинный вид, — заметил Сириус. — Хозяин всегда любил пошутить, — Кричер снова поклонился и шепотом продолжил: — Хозяин - мерзкий, неблагодарный паразит, который разбил материнское сердце… — У моей матери не было сердца, Кричер, — резко оборвал его Сириус. — Только безупречная злоба поддерживала в ней жизнь. Кричер опять поклонился: — Как прикажет хозяин, — и неистово забормотал: — Хозяин не достоин даже грязь вытирать с материнских туфель, ох, моя бедная хозяйка, что бы она сказала, видела бы она, что Кричер прислуживает ему, как она ненавидела его, он стал таким разочарованием… — Я спросил, что тебе здесь нужно? — холодно повторил Сириус. — Всякий раз, когда ты притворяешься, что делаешь уборку, ты утаскиваешь еще что-нибудь к себе, чтобы мы не смогли это выбросить. — Кричер никогда не тронул бы ничего со своего законного места в доме хозяина, — ответил эльф, а потом быстро забормотал: — Хозяйка никогда не простит Кричеру, если выбросят гобелен, который семь столетий принадлежал семье. Кричер должен спасти его, Кричер не позволит хозяину, и проклятым выродкам, и их ублюдкам уничтожить его… — А я-то думал, в чем же дело… — протянул Сириус и бросил взгляд на противоположную стену: — Не сомневаюсь, она наложила чары и на его изнанку, но если мне удастся от него избавиться, я сделаю это непременно. — …Вернулся из Азкабана и всюду распоряжается Кричером, о, моя бедная хозяйка, что бы она сказала, если бы увидела сейчас дом, ублюдки в нем живут, ее сокровища выбрасывают, она поклялась, что он больше ей не сын, а он вернулся, да еще говорят, что он убийца… — Продолжай бурчать, и я точно стану убийцей! — раздраженно проговорил Сириус. — Сириус, он не в своем уме, — взмолилась Гермиона. — Мне кажется, он не понимает, что мы можем его слышать. — Он слишком долго прожил один, — ответил Сириус, — выполнял безумные распоряжения портрета моей матери и разговаривал сам с собой, но он всегда был маленьким, мерзким… — Если бы ты его освободил, — с надеждой воскликнула Гермиона, — то может быть… — Мы не можем освободить его, такое потрясение его убьет. Ты предложи ему покинуть дом, увидишь, как он к этому отнесется. Сириус прошел через всю комнату туда, где во всю стену висел гобелен, который пытался защитить Кричер. Я и остальные последовали за ним. Гобелен казался невероятно старым; он потускнел и выглядел так, словно его местами погрызли докси. Но золотые нити, которыми он был вышит, еще достаточно ярко блестели, чтобы продемонстрировать раскидистое генеалогическое древо, берущее начало (насколько я мог судить), по земному летоисчислению, в средневековье. Крупные буквы на самом верху гобелена гласили: "En stirps nobilis et gens antiquissima Black". - в переводе с латыни "Вот благородное семейство и древнейший род Блэк" И дальше на французском - "Тоujours Pur" - "Всегда Чисты" — Но тебя здесь нет! — удивился я после тщательного осмотра кроны. — Раньше я был здесь, — ответил Сириус, указывая на маленькую, круглую, обугленную по краям дырочку в гобелене, похожую на след от сигареты. — Моя милая добрая мамочка отказалась от меня, после того, как я сбежал из дому… Кричер обожает бубнить себе под нос эту историю. — Ты сбежал из дому? — Когда мне исполнилось шестнадцать, — кивнул Сириус. — С меня хватило. — Куда ты пошел? — широко раскрытыми глазами смотрел на него я. — К твоему отцу, — ответил Сириус. — Твои бабушка с дедушкой очень хорошо ко мне отнеслись, в некотором роде приняли меня как своего второго сына. Да, я проводил у твоего отца все школьные каникулы, а когда мне исполнилось семнадцать, я купил свой собственный дом. Мой дядя Альфард оставил мне немалую толику золота… его тоже стерли отсюда, по всей вероятности когда… Короче говоря, с тех пор я жил сам по себе. Однако мистер и миссис Поттер всегда приглашали меня на воскресные обеды. Я ненавидел всю эту свору: своих родителей с их манией чистой крови, убежденных, что быть Блэком, значит быть едва ли не особой королевской крови… своего идиота братца, который имел слабость им поверить… вот он. Сириус ткнул пальцем в самый край кроны, в точку, подписанную «Регулус Блэк». Под датой рождения стояла дата смерти (примерно пятнадцать лет назад). Но там почему-то стоял знак вопроса... — Он был младше меня, — продолжил Сириус, — и куда лучшим сыном, как мне постоянно напоминали. — Но он умер? — уточнил я. — Да, — кивнул Сириус. — Безмозглый идиот… стал Пожирателем Смерти. — Ты шутишь! — Брось, Гарри, разве ты еще этот дом не рассмотрел как следует, чтобы разобраться, что за маги были в моей семье? — раздраженно бросил Сириус. — А… а твои родители… они тоже были Пожирателями? — Нет, нет, но я тебя уверяю, они считали, что идеи Волдеморта справедливы, они стояли за очищение магической расы, за избавление от магглорожденных и превознесение чистокровных. Причем, в этом они были не одиноки. До тех пор, пока Волдеморт не показал свое истинное лицо, многие считали, что он прав…. У них ноги подкосились, когда они увидели, на что он пойдет ради власти. Но, держу пари, мои родители считали Регулуса настоящим юным героем, потому что он присоединился к Волдеморту в числе первых. — Его убили авроры? — напряженно спросил я. — О, нет, — усмехнулся Сириус, — нет, его убил Волдеморт. Или, точнее, его убили по приказу Волдеморта: сомневаюсь, что Регулус был такой важной персоной, чтобы Волдеморт убивал его лично. Из того, что мне стало известно после его смерти, я понял — он зашел слишком далеко, потом запаниковал по поводу того, что ему приказано было сделать, и попробовал выйти из игры. Ну, а Волдеморту нельзя подать заявление об отставке. Или пожизненная служба, или смерть. Сириус склонился поближе к гобелену. — Я его уже много лет не рассматривал. Вот Финеас Нигеллус… мой прапрапрадед, видишь?… Самый нелюбимый из всех хогвартских директоров… и Араминта Мелифлуа… кузина моей матери… пробовала протолкнуть через Министерство закон о легализации травли магглов… и дорогая тетя Элладора… она основала семейную традицию обезглавливания домовых эльфов, когда они становятся слишком старыми, чтобы подавать чай… Естественно, всегда, когда в семье появлялся кто-нибудь более или менее порядочный, от него непременно отрекались. Двойная линия золотого шитья связывала Нарциссу Блэк с Люциусом Малфоем, и от их имен шла вертикальная золотая полоска к имени Драко. — Ты родственник Малфоям! — Все чистокровные семьи связаны между собой, — пожал плечами Сириус. — Если хочешь, чтобы твои сыновья или дочери заключали чистокровные браки, то выбор у тебя очень ограничен, в наш круг вряд ли попадет кто-нибудь посторонний. Разбирая вместе со всеми застекленные шкафы - эта работа требовала изрядной сосредоточенности, потому что многие предметы, казалось, ни за что не хотели покидать свои пыльные полки - Сириус вдруг вскрикнул: его сильно укусила одна серебряная табакерка: через несколько секунд укушенная рука покрылась какой-то отталкивающей твердой коркой, словно жесткой коричневой перчаткой. — Ничего страшного, — он с любопытством осмотрел свою руку перед тем, как коснуться ее палочкой и восстановить нормальную кожу, — должно быть там Бородавочный порошок. Он бросил табакерку в мешок, куда складывался весь мусор из шкафов. Потом нам попался неприятного вида серебряный инструмент, похожий на многоногий пинцет — когда я взял его, тот сразу же пауком побежал по руке и попытался проколоть кожу. Сириус схватил эту мерзость и прихлопнул тяжелой книгой под названием «Урожденная знать: Магическая генеалогия». Еще там была музыкальная шкатулка — когда ее завели, она затрынькала какую-то зловещую мелодию, от которой на всех напала странная слабость и вялость, до тех пор, пока Юля не догадалась захлопнуть ей крышку; несколько древних печатей, и, в пыльной коробке, Орден Мерлина первого класса, врученный дедушке Сириуса «За заслуги перед Министерством». — Это за то, что он отвалил им кучу золота, — презрительно бросил Сириус, отправляя орден в мешок с мусором. А ещё нам попался увесистый медальон, который никто не смог открыть. При виде его с Кричером случился припадок. Он глотал воздух, его впалая грудь быстро поднималась и опускалась, потом он открыл глаза и издал леденящий кровь вопль: — Медальон, медальон хозяина Регулуса, Кричер поступил дурно, Кричер не выполнил приказ хозяина Регулуса! - "Хэкон", - сообщил мне Арей, - "в нём тоже часть души Волдеморта". - "Как?! Ещё одна?!"