Планета Хогвартс

Прихватив свои покупки, вся наша компания поспешила в лес, следуя за светом фонарей. Мы слышали шум тысяч людей, шедших вокруг, крики, смех, обрывки песен. Всеобщее лихорадочное возбуж­дение было необычайно заразительно, мы не могли не улыбаться. Всю дорогу через лес — минут двадцать — мы громко разговаривали и шутили, пока, наконец, не вы­шли на противоположную сторону и не оказались в тени гигантского стадиона. И хотя нам была видна лишь часть колоссальных золотых стен, окружавших поле, я мог бы с уверенностью сказать, что внутри можно сво­бодно разместить десяток кафедральных соборов. — Сто тысяч мест, — сказал Сириус. — По заданию Министерства здесь целый год трудились пятьсот человек. Лестницы на стадионе были выстланы ярко-пурпур­ными коврами. Вся наша компания пробиралась наверх вмес­те с толпами болельщиков, которые постепенно расса­живались по трибунам справа и слева от них. Сто тысяч колдуний и волшебников занимали места, расположенные ярусами, поднимающимися вокруг длинной овальной арены. Все вокруг было залито таин­ственным золотым светом, который, казалось, излучал сам стадион. С этой высоты поле выглядело гладким, как бархат, в каждом конце стояло по три пятидесятифуто­вых шеста с кольцами, а прямо напротив, как раз на уров­не глаз, было исполинское черное табло — по нему бежали золотые надписи, будто невидимая рука быстро писала и затем стирала написанное — это были светя­щиеся рекламные объявления. «Синяя Муха» — метла для всей семьи — безопас­но, надежно, со встроенной противоугонной сигна­лизацией... Миссис Скоур — всеобъемлющее маги­ческое устранение неприятностей — без скандалов и огорчений... Праздничные наряды от «Колдовской Моды» — Лондон, Париж, Хогсмид... Пока что рядом было пусто, если не считать какого-то крохотного создания, при­строившегося на предпоследнем сиденье второго ряда. Это существо, с такими короткими ножками, что они по­просту торчали из кресла, было закутано в чайное поло­тенце, повязанное на манер тоги, и сидело, уткнувшись лицом в ладони. Зато уши — длинные, как у летучей мы­ши, — показались странно знакомыми... Это был домовой эльф. Юля вытащила свой омнинокль и принялся испыты­вать его, рассматривая скопление народа на противопо­ложной стороне стадиона. — Круто! — воскликнула она. Гермиона тем временем просматривала свою укра­шенную кистями программку в бархатном переплете. — «Перед матчем будет проведен парад талисманов команд», — прочитала она вслух. —О, это всегда очень занимательное зрелище, — от­кликнулся Сириус. — Национальные сборные при­возят с родины разные диковинки, понимаете? Чтобы устроить маленькое шоу. Пришел Министр Магии. Пришли и Малфои, недовольно косясь на нас и на Уизли. Бледный паренек с заостренным ли­цом и бесцветно-белыми волосами, Драко необычайно походил на отца. Его мать тоже была блондинкой — вы­сокая и стройная, она была бы довольно мила, если бы на ее лице не присутствовало постоянно такое выражение, будто ей в нос непрестанно лезет какой-то мерзкий запах. — А, Фадж! — произнес мистер Малфой, подходя к Министру и протягивая руку. — Как дела? По-моему, ты еще незнаком с моей женой Нарциссой? И с нашим сы­ном Драко? — Добрый вечер, добрый вечер! — Фадж улыбнулся и поклонился миссис Малфой. — А мне позвольте пред­ставить вам мистера Обланск...Обалонск... мистера... ко­роче, он болгарский министр магии и не понимает ни слова из того, что я говорю, так что не беспокойтесь. И да­вайте посмотрим, кто тут у нас еще? С Артуром Уизли вы знакомы, я полагаю? Это был напряженный момент. Мистер Уизли и мис­тер Малфой посмотрели друг на друга. Холодные серые гла­за Малфоя скользнули по мистеру Уизли и затем обежа­ли весь ряд. — Боже правый, Артур, — негромко произнес он, — что же тебе пришлось продать, чтобы достать места в вер­хней ложе? Уверен, ты за весь свой дом столько бы не выручил. Фадж, не слышавший этих слов, говорил: — Люциус на днях сделал очень щедрое пожертвование больнице святого Мунго, где лечат магические травмы и болезни, Артур, так что здесь он в качестве моего гостя. — Как… как мило! — промолвил мистер Уизли с натя­нутой улыбкой. Мистер Малфой задержал взгляд на Гермионе — та слегка покраснела, но решительно посмотрела в ответ. Мне было доподлинно известно, что заставило губы Малфоя скривиться — Малфой кичились своей чисто­кровностью; другими словами, любого человека маггловского происхождения считали второсортным. Однако в присутствии министра магии он не осмелился ничего сказать по этому поводу. Малфой насмешливо кивнул ми­стеру Уизли и продолжил путь к своим местам. Драко по­слал нам и Уизли презрительный взгляд и уселся между отцом и матерью. А в следующий момент в ложу ворвался Людо Бэгман. — Все готовы? — пророкотал он. Его лицо светилось, словно круг эдамского сыра, если только можно предста­вить себе взволнованный сыр. — Министр, начинать? — По твоей команде, Людо, — с удовольствием отве­чал Фадж. Бэгман выхватил волшебную палочку, направил себе прямо на горло и приказал: — Сонорус! И с этого мгновения его голос превратился в громовой рев, заполнивший до предела забитый стадион; этот голос раскатывался над ними, отдаваясь в каждом уголке трибун. — Леди и джентльмены! Добро пожаловать! Добро пожаловать на финал четыреста двадцать второго Чем­пионата мира по квиддичу! Зрители разразились криками и аплодисментами. Разве­вались тысячи флагов, добавляя к шуму разноголосицу на­циональных гимнов. С гигантского табло напротив сгинуло последнее объявление — Берти Боттс еще успел посулить небывалые ощущения от каждой конфетки своего драже, — и зажглись слова: БОЛГАРИЯ - НОЛЬ, ИРЛАНДИЯ - НОЛЬ. — А теперь без долгих предисловий позвольте пред­ставить вам... Талисманы болгарской сборной! Правая часть трибун — сплошь в красных флагах — одобряюще заревела. — Интересно, что же они привезли? — пробормо­тала Джулия, наклоняясь вперед. — А-а-а-а! Вейлы! — А что за ве... Но ответ на свой вопрос я уже видел на арене — на нее выбежала сотня женщин. Вейлы пустились в пляс. Они отплясывали все быстрее, все зажигательней. Я видел, как некоторые волшебники будто начали сходить с ума. Но действовали они почему-то не на всех. — Лунатик, что ты делаешь? — донесся голос Сириуса. Музыка остановилась. Люпин заморгал. Он стоял, пе­ребросив ногу через барьер ложи. Рон Уизли за­мер в такой позе, словно собрался прыгать с трамплина. Трибуны взорвались недовольными криками — зри­тели не хотели отпускать вейл. — М-м-м... — промычал Рон, таращась на красавиц вейл, которые теперь выстроились вдоль одной из сто­рон поля. Гермиона, фыркнув, пробормотала: — Ну что такое, в самом деле. - Что вообще происходит? - поинтересовался я. - Магия вейл, - ответил полковник Свон. - Они очаровывают мужчин. Противостоять им можно в двух случаях - если у тебя очень сильная воля или, - он подмигнул, - если ты любишь кого-то по-настоящему. А я заметил, что на Невилла они тоже не подействовали. Я решил поговорить с ним об этом потом, а пока... — А теперь, — загрохотал голос Людо Бэгмена, — в знак приветствия поднимем наши волшебные палоч­ки... Перед нами талисманы сборной Ирландии! В следующую секунду нечто похожее на громадную зелено-золотую комету влетело на стадион. Сделав круг, она распалась на две поменьше, каждая из которых со свистом понеслась к голевым шестам. Связывая два пы­лающих шара, над полем неожиданно аркой встала ра­дуга. Бесчисленные зрители дружно издали громогласное «о-о-о-ох» и «а-а-а-ах», глядя на этот фейерверк. Радуга угасла, светящиеся шары вновь соединились и слились, образовав на этот раз исполинский мерцающий трили­стник, который взмыл в небо, завис над стадионом, и из него хлынуло нечто наподобие золотого дождя. Присмотревшись, я разобрал, что летающее чудо составляли тысячи крохотных бородатых человечков в красных камзолах, каждый из которых нес по маленькой золотой или зеленой лампе. — Лепреконы! — попытался перекричать громовые аплодисменты толпы Сириус; многие еще рыска­ли и толкались под креслами, собирая золото. — Но это золото скоро исчезнет. Это ведь лепреконское золото. - Ну вооот... а я уже размечтался о собственной метле, - вздохнул Сол. - Я подарю тебе метлу, - пообещал я. - Ну что ты, Гарри... не стоит... Величественный трилистник распался, лепреконы опустились на поле — на противоположную сторону от вейл — и, скрестив ноги, расселись, чтобы смотреть матч. — А теперь, леди и джентльмены, поприветствуем — болгарская национальная сборная по квиддичу! Пред­ставляю вам — Димитров! Фигура в красных одеждах, на метле, двигающаяся с такой быстротой, что казалась размытой, вылетела на поле из дальнего нижнего входа под сумасшедшие апло­дисменты болгарских болельщиков. — Иванова! Подлетела девушка в красной мантии. — Зогров! Левски! Волчанов! Волков! И-и-и-и-и-и — Крам! Виктор Крам был худым, темноволосым, с лицом зем­листого цвета, внушительным крючковатым носом и гус­тыми черными бровями. Он походил на большую хищную птицу. С трудом верилось, что ему всего восемнадцать. — А сейчас, прошу вас, встречаем ирландскую национальную сборную! — надсаживался Бэгман. — Представ­ляю: Конолли! Райан! Трой! Маллет! Моран! Куигли! И-и-и-и-и — Линч! Семь зеленых вихрей вырвались на поле. Я лихо­радочно крутил регулятор на боку своего омнинокля и замедлил движение игроков до такой степени, что мог прочитать слова «Молния» на каждой метле и видеть их имена, серебром вышитые на спинах. — А также из самого Египта — наш судья, почетный председатель Международной ассоциации квиддича, Хасан Мустафа! Маленький и тощий волшебник, совершенно лысый, но зато с усами, которым позавидовал бы даже дядя Вернон, одетый в мантию цвета чистого золота под стать ста­диону, вышел на поле. В одной руке он нес солидных раз­меров плетеную корзину, в другой — метлу, из-под усов торчал серебряный свисток. Я вернул скоростной регулятор омнинокля к норме и внимательно наблюдал, как Мустафа взобрался на метлу и откинул крышку кор­зины — в воздух взвились четыре шара: кваффл, два бладжера и — я увидел его на краткий миг, прежде чем он скрылся из глаз — крошеч­ный крылатый золотой снитч. Пронзительно свистнув, Мустафа взлетел вслед за шарами. — На-а-а-ачинаем! — взвыл Бэгмен. — Это Маллет! Трой! Моран! Димитров! Снова Маллет! Трой! Левски! Моран! Такого квиддича я еще не видел. Я с силой прижимал омнинокль к глазам. Скорость игроков была невероятной — охот­ники перебрасывали друг другу кваффл так быстро, что Бэгман едва успевал называть их имена. Я снова вклю­чил замедлитель на своем омнинокле, нажал кнопку «син­хронный комментарий», и с этой минуты видел все в замед­ленном темпе, в линзах вспыхивали ярко-лиловые надпи­си, а шум толпы сотрясал ему барабанные перепонки. «Атакующая схема «голова ястреба», — прочитал я, глядя, как три ирландских охотника пролетают плечом к плечу — в центре, чуть впереди Трой, справа и слева Мал­лет и Моран, — преодолевая защиту болгар. «Финт Порскова» — загорелся следующий комментарий, когда Трой сделал вид, будто собирался рвануться что было сил на­верх, отвлекая болгарского охотника Иванову, а сам швыр­нул кваффл вниз, Моран. Один из болгарских загонщи­ков, Волков, поравнявшись с бладжером, с молодецкого размаха своей небольшой битой выбил его прямо перед Моран. Та, уклоняясь от бладжера, взяла круто вниз и вы­ронила кваффл, а Левски, шедший ниже, подхватил его. — Трой открывает счет! — взревел Бэгмен, и стадион задрожал от грома оваций и криков восторга. — Десять — ноль в пользу Ирландии! —Что?— удивился я, растерянно озираясь сквозь омнинокль. — Но ведь кваффл поймал Левски! — Гарри, если ты не будешь смотреть на нормальной скорости, много чего пропустишь! — прокричала Герми­она, приплясывая на месте и махая руками, в то время как Трой делал по полю круг почета. Я торопливо взглянул поверх омнинокля и уви­дел, что лепреконы, наблюдавшие за игрой из-за боко­вой линии, вновь поднялись в воздух и образовали ги­гантский мерцающий трилистник. С другой стороны арены на них мрачно смотрели вейлы. Злясь на самого себя, я прокрутил регулятор ско­рости до обычного режима; игра возобновилась. Я уже достаточно разбирался в квиддиче, чтобы оце­нить великолепие ирландских охотников. Они действо­вали как единое целое и, похоже, читали мысли друг дру­га, перестраиваясь в воздухе; розетка на груди Сола не­прерывно выкрикивала их имена: «Трой — Маллет — Моран!». В течение десяти минут Ирландия забила еще дважды, упрочив свое лидерство до тридцати — ноль, чем вызвала шквал оглушительного рева и аплодисментов со стороны украшенных зеленым болельщиков. Игра пошла еще быстрее, но стала жестче. Волков и Волчанов, болгарские загонщики, лупили по бладжерам со всей свирепостью, целя в ирландских охотников, и старались помешать им применить их коронные при­емы; два раза болгары были отброшены, но вот наконец Иванова сумела прорвать оборону противника, обыгра­ла вратаря Райана и забила первый болгарский гол. — Заткните уши пальцами! — рявкнул мистер Уизли, когда вейлы вновь затанцевали, отмечая такую радость. — Димитров! Левски! Димитров! Иванова! Вот это да! — кричал Бэгман. Сто тысяч волшебников и колдуний затаили дыхание, когда двое ловцов — Крам и Линч — спикировали прямо через кучу охотников на такой скорости, что, казалось, они просто спрыгнули с самолета без парашютов. Я следил за их полетом в омнинокль, пытаясь разглядеть, где же снитч... — Они разобьются! — ахнула Гермиона. Она оказалась почти права — в самую последнюю секунду Виктор Крам вышел из пике и отвернул прочь, однако Линч ударился о землю с глухим стуком, слыш­ным по всему стадиону. С ирландских трибун раздался чудовищный стон. — Тайм-аут! — объявил Бэгман. — Подождем, пока прибывшие на поле целители обследуют Эйдана Линча! Я поспешно нажал кнопки «повтора» и «синхрон­ного комментария» на омнинокле и припал к окулярам. Крам и Линч уже замедленно вновь пикировали на поле. Поверх изображения вспыхнул комментарий: «Финт Вронского — опасное отвлечение ловца». Передо мной было лицо Крама, искаженное от напряжения, когда он точно в нужный миг вышел из падения, в то время как Линч врезался в покрытие. Я понял — Крам вовсе и не гнался за снитчем, он просто хотел заставить Линча последовать за собой. Я в жизни не видел, чтобы кто-нибудь так летал — можно было подумать, что Краму со­всем и не нужна метла. В воздухе он двигался с такой лег­костью, будто не нуждался ни в какой поддержке и ниче­го не весил. Я перевел омнинокль в стандартный ре­жим и направил его на Крама. Тот кружил высоко над Линчем, которого приводили в чувство целители со склян­ками зелий. Я сфокусировал картинку на лице Кра­ма — его темные глаза быстро обегали землю внизу, в ста футах подо мной. Пока Линч приходил в себя, Крам, пользу­ясь случаем, без помех отыскивал снитч. Наконец Линч поднялся на ноги, к буйной радости бур­лящих зеленым трибун, уселся на свою «Молнию» и ото­рвался от земли. Его воскрешение, похоже, вселило в ир­ландцев второе дыхание. Как только Мустафа дал свисток о продолжении игры, ирландские охотники бросились в бой, демонстрируя немыслимые чудеса мастерства. Пятнадцать минут пролетели в жарких схватках, и Ирландия вырвалась вперед еще на десять голов — те­перь они вели со счетом сто тридцать — десять, и игра стала откровенно грязной. Когда Маллет в очередной раз помчалась к голевым шестам, крепко прижимая к себе квоффл, болгарский вратарь Зогров рванулся ей навстречу. Все произошло настолько быстро, что я не успел ничего уловить, но дружный вопль гнева ирландских болельщиков и долгий, пронзительный свисток Мустафы возвестили о наруше­нии правил. — Мустафа разбирается с болгарским вратарем отно­сительно нанесения удара — запрещенный толчок лок­тем! — сообщил Бэгман распаленным зрителям. — Так... Да, Ирландия пробьет пенальти! Лепреконы, в злости поднявшиеся в воздух, словно рой сверкающих ос, когда Маллет была неправильно ата­кована, теперь, слетевшись вместе, образовали слова: «ХА-ХА-ХА». На другой стороне поля вей­лы разом вскочили на ноги, яростно распушили воло­сы и вновь с жаром заплясали. Юлька вскоре подергала меня за руку. Я повернулся к ней, и она, покатываясь со смеху, сказала: — Посмотри на судью! Я посмотрел вниз, на поле. Хасан Мустафа при­землился прямо перед танцующими вейлами и вытворял действительно что-то очень странное — картинно на­прягал мышцы и залихватски подкручивал усы. — Так, это уже чересчур! — заявил Бэгман, хотя в его голосе звучало изрядное веселье. — Кто-нибудь, тряхни­те судью! Целитель, заткнув пальцами уши, стремглав промчался через поле и с силой пнул Мустафу в голень. Судья как будто пришел в себя — в омнинокль я видел, что он выглядит до крайней степени смущен­ным и что-то кричит на девушек, которые прервали та­нец и всем своим видом выражают негодование. — Если я не слишком ошибаюсь, Мустафа пытается удалить с поля талисманы болгарской команды! — ком­ментировал Бэгман. — Такого мы еще не видели... Ох, это может принять плохой оборот... И верно, болгарские загонщики, Волков и Волчанов, приземлившись по обе стороны от Мустафы, затеяли с ним ожесточенный спор, указывая на лепреконов, кото­рые теперь радостно сгруппировались в слова «ХИ-ХИ-ХИ». Болгарские аргументы, однако, не произвели впе­чатления на Мустафу — он тыкал пальцем в небо, явно приказывая им вновь подняться в воздух, и, когда они от­казались, дал две короткие трели из своего свистка. — Ирландия пробивает уже два пенальти! — гаркнул Бэгман, и болгарские трибуны отчаянно взвыли.— А Вол­кову и Волчанову лучше бы вернуться к своим метлам... Да... они улетают... а Трой берет кваффл... Теперь уровень жестокости в матче перешагнул все пределы. Загонщики обеих команд действовали без вся­кой жалости — Волков и Волчанов особенно усердство­вали, неистово молотя битами и не разбирая, бладжер или человек попался им под удар. Димитров налетел пря­мо на Моран, которая владела кваффлом, и едва не сбил ее с метлы. — Нарушение! — разом взревели ирландские болель­щики, поднявшись единой зеленой волной. — Нарушение правил, — эхом отозвался магически усиленный голос Бэгмана. — Димитров толкает Мо­ран — умышленный толчок с налета, — сейчас должно быть еще одно пенальти... Да, звучит свисток! Лепреконы опять взвились в небо и на сей раз изоб­разили гигантскую руку, делавшую очень неприличный жест в направлении вейл. Но те уже окончательно вышли из себя. Они бросились через поле и принялись швырять в лепреконов горстями что-то огненное. Глядя в омни­нокль, я отметил, что теперь-то вейлы отнюдь не ка­зались красивыми женщинами, напротив, их лица вытянулись в остроклювые, злобные птичьи головы, а из плеч прорезались чешуйчатые крылья. — Вот поэтому, мальчики, — закричал мистер Уизли, перекрывая рев толпы внизу, — никогда не гонитесь за одной лишь внешностью! Волшебники Министерства высыпали на арену, что­бы разнять сцепившихся вейл и лепреконов, но куда там! Впрочем, сражение на поле было сущим пустяком по сравнению с тем, что творилось в воздухе. Подняв голо­ву и приникнув к омниноклю, я увидел, как кваффл пулей перелетает из рук в руки. — Левски... Димитров... Моран... Трой... Маллет... Ива­нова... снова Моран... Моран... Моран... МОРАН ЗАБИВА­ЕТ ГОЛ! Однако ликующие возгласы ирландских болельщи­ков были едва слышны за воплями вейл, которых теперь бомбили из своих волшебных палочек сотрудники Ми­нистерства, и криками разъяренных болгар. Игра немед­ленно продолжилась — кваффлом завладел Левски, за ним — Димитров. Ирландский загонщик Куигли, круто развернувшись у пролетавшего бладжера, мощнейшим, как из пушки, броском направил его прямо в Крама — тот не успел во­время нагнуться и получил удар в лицо. Весь стадион протяжно охнул. По-видимому, у Крама был сломан нос, он был весь в крови, но Хасан Мустафа не давал свистка. Ему было не до того, и я его не ви­нил — какая-то вейла метнула в него пригоршню огня и подожгла судейскую метлу. Я разволновался. Никто не обращал внимания на то, что Крам травмирован. Пусть даже я и болел за Ир­ландию, все равно Крам был потрясающим игро­ком. Рона явно обуревали те же чувства: — Тайм-аут! Эй, там, он не может играть в таком со­стоянии, посмотрите на него... — Взгляните на Линча! — закричал Невилл. Ирландский ловец внезапно перешел в пике, и я был совершенно уверен, что это не финт Вронского; на этот раз все было по-настоящему... — Он увидел снитч! Он видит его! Следи за ним! Не менее половины зрителей сообразили, что про­исходит; ирландские болельщики встали зеленой стеной, подбадривая своего ловца, но Крам уже завис у него на хвосте. Как он разбирал, куда лететь, я не представ­лял, мельчайшие капли крови шлейфом отмечали в воз­духе его след, он поравнялся с Линчем, и вот уже оба вновь несутся к земле. — Они разобьются! — взвизгнула Гермиона. — Нет! — прокричал Сол. —Линч может! — воскликнул Сириус. Он был прав: во второй раз Линч грохнулся о зем­лю со страшной силой и тут же исчез под ордой разбу­шевавшихся вейл. — А где снитч? — спросила Луна. — Крам его поймал! Все кончено! — воскликнул Невилл. Крам, в красной, пропитанной кровью мантии, нето­ропливо поднялся в воздух — в его высоко поднятой руке искрилось золото. На табло зажегся счет: БОЛГАРИЯ - СТО ШЕСТЬДЕ­СЯТ, ИРЛАНДИЯ - СТО СЕМЬДЕСЯТ. До зрителей не сра­зу дошла суть произошедшего. Но затем постепенно, буд­то неимоверной величины нарастающий поток, гул на трибунах ирландских болельщиков становился все гром­че, громче и взорвался громовым воплем ликования. — ИРЛАНДИЯ ПОБЕДИЛА! - надрывался Бэгман, ко­торый, как и ирландцы, был захвачен врасплох неожи­данным окончанием матча. - КРАМ ЛОВИТ СНИТЧ, НО ПОБЕЖДАЕТ ИРЛАНДИЯ! Бог ты мой, кто мог такое ожи­дать! — На кой ему понадобилось ловить снитч? — кричал Фред, прыгая и хлопая в ладоши над головой. — Остано­вить матч, когда ирландцы были на сто шестьдесят оч­ков впереди, вот болван! — Он знал, что им никогда не догнать Ирландию, — ответил ему Джордж сквозь шум, тоже аплодируя изо всех сил. — Ирландские охотники слишком хороши... он хотел за­кончить матч на своих условиях, вот и все... Я снова приставил омнинокль к глазам. Было очень трудно рассмотреть, что происходит внизу, по­скольку над всем полем в безумной радости носились лепреконы, но ему удалось различить Крама, окружен­ного целителями. Он выглядел еще более хмурым, чем ког­да-либо, и неохотно позволял врачам заняться собой. Вся команда собралась тут же явно в подавленном настрое­нии, они невесело пожимали друг другу руки. А непода­леку ирландские игроки плясали от радости, осыпаемые золотом слетевшихся к ним бородатых талисманов; по всему стадиону развевались флаги, отовсюду гремел ир­ландский гимн. Вейлы опять вернулись к своему прежне­му облику, но вид у них был удручен­ный и печальный. — Ирландская сборная выполняет круг почета в со­провождении своих талисманов, а Кубок мира по квид­дичу вносят в верхнюю ложу! — объявил Бэгман. В глаза ударил слепящий магический свет. Прищурившись, я увидел двух взмокших волшебников — они внесли в ложу увесистую золо­тую чашу, которую и передали Корнелиусу Фаджу. — Давайте громко поаплодируем доблестным проиг­равшим — Болгарии! — громогласно предложил Бэгман. И вот в верхнюю ложу по лестнице поднялись семе­ро потерпевших поражение болгарских игроков. На три­бунах прокатилась волна благодарных рукоплесканий; я видел блеск и мерцание тысяч и тысяч омниноклей, направленных на спортсменов. Болгары один за другим проходили между рядами кресел, Бэгман называл имя каждого, и сначала им пожимал руку их ми­нистр, а затем — Фадж. Крам, шедший последним, выгля­дел очень неважно: вокруг глаз залегли черные тени, на лице запеклась кровь; он все еще сжимал снитч. Я об­ратил внимание, что на земле он чувствует себя гораздо неуверенней. У Крама было плоскостопие, и он заметно сутулился. Но стоило прозвучать его имени, как весь ста­дион разразился громоподобным, разрывающим уши ревом. Потом появилась ирландская команда. Эйдана Лин­ча вели под руки Моран и Конолли; второе падение явно не прошло для него бесследно, парень основательно око­сел, но все равно улыбался от счастья, когда Трой и Куигли высоко подняли Кубок, а трибуны под ними бушева­ли от восторга. У меня от хлопанья онемели руки. И на­конец, когда ирландская сборная покинула ложу, чтобы сделать еще один круг почета на своих метлах (Эйдан Линч сидел позади Конолли, крепко обхватив его за та­лию и по-прежнему ошалело улыбаясь), Бэгман напра­вил волшебную палочку на собственное горло и произ­нес: — Квиетус! Они будут обсуждать это годами, — про­хрипел он. — Вот уж действительно неожиданный пово­рот... Жаль, что так быстро закончилось... Ах да... я же вам должен... сколько там? Фред и Джордж перелезли через кресла и уже стояли перед Людо Бэгманом с радостными улыбками и протя­нутыми руками.