Планета Хогвартс

Хогвартсцы ровным строем поднимались вслед за го­стями по каменным ступеням. Рон Уизли вообще был вне себя от вос­торга. — Крам! Нет, вы представляете себе? Сам Вик­тор Крам!!! — Что с тобой, Рон, Крам всего лишь игрок в квиддич, — пожала плечами Гермиона. — Всего лишь! — передразнил ее Рон. — Ты что, Гер­миона, не знаешь? Это же один из лучших в мире ловцов! Я и не думал, что он все еще школьник! В холле, заметили мы, Ли Джордан прыгал на цыпоч­ках, чтобы мельком узреть затылок Виктора Крама, а шестикурсницы лихорадочно шарили в складках мантий. — Не может быть! У меня нет с собой ни одного пера! Что же делать? Может, он подпишет шляпу губной помадой? — Делать им нечего! — высокомерно заявила Герми­она, проходя мимо девушек, чуть не дерущихся из-за тю­бика губной помады. — Ну хоть про меня и мой шрам на время забыли. Пойдемте-ка отсюда, а то ещё вспомнят, что я тоже знаменит. Мы подошли к своим столам. Гости из Шармбато­на уже сидели за столом Рейвенкло, мрачно озираясь по сторонам. Головы у троих были все еще замотаны теп­лыми шарфами. Виктор Крам с однокашниками двинулись к столу слизеринцев. Крэбб с Гойлом были на седьмом небе. А Малфой не преминул тут же вступить с Крамом в беседу. — Подлизывайся, подлизывайся, — с досадой прого­ворил Невилл. — Крам все равно видит тебя насквозь. Хотя... ему не привыкать ко всеобщему вниманию. — Эти будут повеселее шармбатонцев, — заметил я. Дурмштрангцы сняли лохматые шубы и с любопыт­ством разглядывали темный потолок, усеянный звезда­ми. Некоторые, не скрывая восхищения, вертели в руках золотые тарелки и кубки. Филч, надевший в честь праздника старый, потертый фрак, добавил к профессорскому столу еще четыре кресла — по два слева и справа от Дамблдора. — Но приехало-то всего два профессора, — удивился я. — А Филч почему-то поставил четыре кресла. Кто-то еще приедет? Наконец все заняли свои места, и к профессорскому столу потянулись преподаватели, шествие замыкали про­фессор Дамблдор, профессор Каркаров и мадам Максим. Увидев своего директора, шармбатонцы поспешили встать. За соседними столами раздались смешки. Но по­допечные мадам Максим невозмутимо оставались на но­гах, покуда великанша не опустилась в кресло по левую руку от Дамблдора, стоявшего за столом в ожидании ти­шины. — Добрый вечер, леди, джентльмены и привидения, а главное, наши гости, — начал он, лучезарно улыбнувшись иноземным ученикам. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! Уверен, что вы хорошо проведете у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка! При этих словах одна из шармбатонских девушек, у которой на голове все еще был шарф, громко хихик­нула. — Официальное открытие Турнира, — как ни в чем не бывало продолжал Дамблдор, — состоится сегодня вечером, сразу же после ужина. Угощайтесь, дорогие дру­зья, на славу. Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома! Дамблдор сел, а Каркаров сейчас же наклонился к нему и о чем-то оживленно заговорил. Блюда, как всегда, начали наполняться едой. На этот раз эльфы превзошли себя. Каких только ку­шаний не было, в том числе и заморских! —А это что? — спросил Невилл, указывая на блюдо не то с супом, не то с рагу из моллюсков, стоявшее рядом с йор­кширским пудингом из говядины с почками. — Буйябес, — объяснила Гермиона. — Надо же! — удивился я. — Это французское блюдо. Я его ела на каникулах по­запрошлым летом. Очень вкусно. В зале прибавилось учеников двадцать, не больше, а казалось, яблоку негде упасть. Наверное, из-за одежды гостей. Слишком уж она выделялась на фоне черной хогвартской: под шубами дурмштрангцев оказались крова­во-красные мантии. Минут через двадцать дверь за профессорским сто­лом отворилась и в зал вошел Хагрид. Сев на обычное место, он сразу же помахал нам толсто забинтованной рукой. — Как поживают соплы, Хагрид? — спросил я. — Процветают, — широко улыбнулся лесничий. — Никто и не сомневался, — тихонько сказала Юля. — Похоже, нашли еду по душе. Пальчики Хагрида. — Будьте доб'гы, передайте, пожалуйста, буйя-а-бес! — громко попросил чей-то голос. Это была девушка, не сдержавшая смешок во время приветствия Дамблдора. Она наконец-то сняла шарф, и ее белокурые волосы волной падали почти до самого пояса. У нее были большие синие глаза и ровные белые зубы, напомнившие незабвенную улыбку профессора Локхарта. Рон покраснел до ушей. Взглянул на девушку, открыл было рот, но вместо слов издал бессмысленное булька­нье. — Пожалуйста, — придвинул к ней блюдо я. - Bon appétit! — О, merci! Вы уже поели? — Д-да, о-очень вкусно, — заикаясь, проговорил Рон. Девушка взяла блюдо и осторожно понесла к своему столу. Рон таращился на нее, как на неземное диво. При­вел его в чувство чей-то смешок. — Вылитая вейла! — осипшим голосом прохрипел Рон. — Глупости, — возмутилась Гермиона. — Ты один ус­тавился на нее с таким идиотским видом. Но она ошибалась. Многие глядели вслед этой девуш­ке, а некоторые, как и Рон, потеряли дар речи. — Говорю вам, она самая необыкновенная на свете девушка! — вертелся на стуле Рон, стараясь не упускать ее из виду. — В Хогвартсе таких нет. — В Хогвартсе есть и получше! — выпалил я, гля­нув на Юльку. - Твоя Боунс - ни рожи ни кожи, а вот она... - Это Сьюзен-то?! — Да перестаньте вы спорить! — рассердилась Гермиона. — Посмотрите лучше, кто еще пришел в зал. И она кивнула на преподавательский стол. Два пус­тых кресла наконец обрели хозяев. Рядом с профессо­ром Каркаровым сел Людо Бэгман, а слева от мадам Мак­сим — начальник Перси мистер Крауч-старший. — Что они тут делают? — удивился Невилл. — Они — организаторы Турнира Трех Волшебни­ков. — Гермиона, как всегда, знала все. — Полагаю, при­ехали посмотреть начало Турнира. - "А Крауч-старший под Империо..." - "Снимешь?" - "Сначала узнаем, кому это надо и зачем" - "Кому? Его сыну. Зачем? Выясним." Наконец золотые тарелки опустели, и Дамблдор опять встал с кресла. Зал в ожидании замер. — Торжественный миг приблизился.— Дамблдор ог­лядел, улыбаясь, обращенные к нему лица. — Турнир Трех Волшебников вот-вот будет открыт. Перед тем как вне­сут ларец, я хотел бы коротко объяснить правила нынешне­го Турнира. Но прежде позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества. — Слуша­тели вежливо похлопали. — А также Людо Бэгмана, на­чальника Департамента магических игр и спорта. Бэгману достались щедрые аплодисменты, наверное благодаря его славе загонщика, а может, просто потому, что вид у него был куда приветливее: Бэгман оценил ап­лодисменты, осклабившись и помахав залу рукой, а хму­рый Бартемиус Крауч и бровью не повел, когда Дамбл­дор назвал его имя. На чемпионате мира, вспомнил я, он был в строгом костюме, а сейчас в мантии волшеб­ника выглядел как-то нелепо. Его усы щеточкой и акку­ратный пробор странно контрастировали с длинными белыми волосами и бородой Дамблдора. — Мистер Бэгман и мистер Крауч, организаторы Тур­нира, без устали работали несколько месяцев, — продол­жал Дамблдор. — И они войдут в судейскую бригаду, ко­торая будет судить состязания. При слове «состязания» зал навострил уши, что от Дамблдора не ускользнуло. — Филч, — улыбнулся он, — ларец сюда, пожалуйста. Филч, который до этой минуты прятался где-то в даль­нем углу зала, тут же явился к профессорскому столу, левитируя палочкой перед собой старинный деревянный ларец, инкрустирован­ный жемчугом. Зал, зашумев, всколыхнулся. Дэннис Кри­ви даже встал на стул, чтобы лучше видеть, но был так мал, что все равно едва возвышался над соседними головами. Филч осторожно поставил ларец перед Дамблдором, и тот продолжил объяснения: — Инструкции к состязаниям мистером Краучем и мистером Бэгменом уже проверены. Для каждого тура все готово. Туров — три, состязания основаны исключи­тельно на школьной программе. Чемпионам предстоит продемонстрировать владение магическими искусства­ми, личную отвагу и умение преодолеть опасность. При последних словах зал притих, затаив дыхание. А Дамблдор невозмутимо продолжал: — В Турнире, как известно, участвуют три чемпиона, по одному от каждой школы-участницы. Их будут оце­нивать по тому, как они справились с очередным состя­занием. Чемпион, набравший во всех турах самое боль­шое число баллов, становится победителем. Участников Турнира отбирает из школьных команд беспристраст­ный выборщик — Кубок огня. Дамблдор вынул волшебную палочку и стукнул по крышке ларца три раза. Крышка медленно, со скрипом открылась. Дамблдор сунул внутрь руку и достал боль­шой, покрытый грубой резьбой деревянный Кубок. Ни­чего примечательного — не будь он до краев наполнен пляшущими синеватыми языками пламени. Дамблдор закрыл крышку, осторожно поставил на нее Кубок, что­бы все хорошо его видели. — Желающие участвовать в конкурсе на звание чем­пиона должны разборчиво написать свое имя и назва­ние школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — сказал он. — Им дается на размышление двадцать четы­ре часа. Кубок будет выставлен в холле. И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трех Волшебников. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в холле и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. К участию в Турнире будут допущены только те, кто достиг семнадцати лет. А чтобы те, кому нет семнадцати, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше указанного возраста, пересекать эту линию запрещено. И последнее: желающие участвовать в конкурсе, прими­те к сведению — для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до кон­ца. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним маги­ческий контракт, который нарушить нельзя. Посему хо­рошенько подумайте, действительно ли вы хотите уча­ствовать в Турнире. Ну а теперь, кажется, самое время идти спать. Всем, всем доброй ночи. — Запретная линия! — воскликнул Фред, выходя из зала, глаза у него возмущенно сверкали. — Ее наверняка можно обмануть зельем, ну., которое набавляет возраст. А когда уже имя в Кубке, кричи «ура»! Кубку все равно, сколько тебе лет! — Дело не в возрасте, — возразила им Гермиона. — Мы еще очень мало знаем, и нам такие состязания не по плечу. — Говори только за себя, — обозлился Джордж. — Гар­ри, ты ведь хочешь принять участие в конкурсе? Мы как раз порав­нялись со слизеринским столом. — Всем обратно на корабль, — распорядился Карка­ров. — Виктор, как ты себя чувствуешь? Хорошо поел? Может, послать на кухню за глинтвейном? — беспокоил­ся он. Крам тихо ответил "Нет, спасибо" и натянул шубу. — Профессор, мне бы хотелось выпить вина, — разо­хотился другой ученик. — Я предлагаю не тебе, Поляков, — рявкнул Каркаров, и заботливый вид мгновенно испарился. — Ты опять закапал едой всю мантию! Вот неряха! Он развернулся и повел учеников к дверям. Мы пропустили Каркарова вперед. — Спасибо, — небрежно бросил Каркаров, мельком взглянув на меня. И застыл в изумлении — прямо-таки уставшись на меня, точнее, на шрам. Его подопечные тоже остановились позади директора, с любопытством та­ращась на меня, на многих лицах читался испуг. Парень в заляпанной едой мантии толкнул локтем стоявшую ря­дом девушку и беззастенчиво ткнул в меня пальцем: - Смотри, Шмидт, это он! — Да, это Гарри Поттер, — прохрипел кто-то сзади. Профессор Каркаров резко обернулся. Крауч-младший стоял, опираясь на свою палку, его волшебное око, не мигая, буравило директора Дурмштранга. Каркаров побледнел, на искаженном лице проступи­ла ярость, смешанная со страхом. — Ты! — только одно слово сорвалось с его губ. — Да, я, — мрачно кивнул "Моуди". — И если тебе нечего сказать Гарри Поттеру, сделай милость, проходи, не за­держивайся. Ты не даешь пройти. Что правда, то правда: позади нас уже столпилось пол­зала, ожидая, когда пробка в двери рассосется. Ребята за­глядывали через плечо, стараясь увидеть, что там впере­ди происходит. Не ответив ни слова, Каркаров поспешно удалился вместе с учениками. "Моуди" долго смотрел ему вслед вол­шебным глазом, изуродованное лицо выражало острую неприязнь. За что он так не любит Каркарова? По субботам ученики спускались завтракать позже. Но в этот выходной не только мы вста­ли пораньше. В Большом Зале уже собрался народ. Кто-то жевал тосты, и все глазели на Кубок огня. Он сто­ял в центре на табуретке, на которую обычно кла­ли Волшебную шляпу. Его обегала начерченная на полу золотая линия, образуя окружность радиусом три метра. — Интересно, кто-нибудь уже бросил в Кубок перга­мент со своим именем? — спросил Колин Криви у Джинни Уизли. — Дурмштрангцы бросили все. А из Хогвартса я еще никого не видела. — Уверен, что ночью кто-то наверняка бросил. Я бы так и сделал. Кто-то сзади меня хохотнул. Обернувшись, я уви­дел близнецов и Ли Джордана. Они бежали по лестнице вниз, вид у всех троих был вдохновенный. — Свершилось, — шепнули они брату и сестре. — Мы его выпили! — Что? Что? — не понял Рон. — Выпили зелье старения, тупая ты башка, — пояс­нил Фред. — Всего по одной капле, — потер руки сияющий Джордж. — Нам до семнадцати не хватает совсем чуть-чуть. — Если кто из нас победит — делим тысячу галлеонов на троих! — Лицо Ли расплылось в широченной улыбке. — Думаю, из этого вряд ли выйдет что-нибудь пут­ное, — предупредила Гермиона. — Уверена, уж это-то Дам­блдор предусмотрел. Отчаянные головы пропустили слова Гермионы мимо ушей. — Готовы? — спросил Фред у дрожащих от нетерпе­ния дружков. — Я иду первый! За мной! Фред вынул из кармана кусок пергамента со словами: «Фред Уизли, Хог­вартс», подошел к линии, остановился, переминаясь с мысков на пятки, как пловец перед прыжком с пятнадцатистометровой вышки. И, глубоко вздохнув, у всех на гла­зах переступил золотую черту. «Неужели обман сработал?» — поверил на какой-то миг я. Джордж тоже поверил. Издав победный клич, он без промедления прыгнул за братом. Тут же раздался громкий хлопок, и близнецов, словно невидимой ката­пультой, выбросило из золотого круга. Пролетев по воз­духу метра три, они приземлились на холодный камен­ный пол. Было не только больно, дерзость еще и кончи­лась бесславно: хлопнуло второй раз, и у близнецов вы­росли длинные белые бороды. Все помирали со смеху — даже Фред с Джорджем, — поднявшись с пола и увидев бородатые лица друг друга. — Я же предупреждал, — послышался низкий голос Дамблдора: в глазах у него плясали веселые искорки. — Ступайте к мадам Помфри. Она уже лечит мисс Фосетт из Когтеврана и мистера Саммерса из Пуффендуя. Им тоже захотелось себя состарить. Но, признаться, их бо­роды ни в какое сравнение не идут с вашими. Фред с Джорджем отправились в больничное крыло в сопровождении хохотавшего до колик Ли, а мы, тоже посмеиваясь, поспешили завтракать. В Большом зале, как и полагается в канун Дня Всех Свя­тых, под волшебным потолком порхали стайки летучих мышей, а из каждого угла подмигивали огоньки в проре­зях огромных тыкв. Из входных дверей в холл потянулись шармбатонцы и среди них девушка, похожая на вейлу. Мадам Максим вошла последняя и гуськом повела свой выводок к Кубку огня. Стоявшие вокруг Кубка вежливо уступили место вновь прибывшим, с любопытством наблюдая за ними. Один за другим гости переступали золотую линию и бро­сали кусочки пергамента в синевато-белое пламя — огонь при этом пунцовел и выбрасывал сноп ярко-крас­ных искр. —А что будет с теми, кого Кубок не выберет? — шеп­нула Юлька, наблюдая, как похожая на вейлу девушка бросает в огонь пер­гамент. — Как, по-твоему, они вернутся домой или оста­нутся смотреть Турнир? — Не знаю. - ответил я. - Наверное, останутся. Мадам Максим ведь будет судьей. - А интересно, - спросил Невилл. - Между другими школами бывают такие соревнования? - Да, между школами Колдовстворец и Шерхмагик есть что-то вроде нашего Турнира, только там возраст участников младше - с пятнадцати, и в программу соревнования входит четыре этапа на разные знания - Боевая магия, Трансфигурация, ЗОТС, а также на ловкость, быстроту реакции и умение действовать по обстоятельствам. Последний раз он проводился восемь лет назад, победила шестнадцатилетняя Анастасия Светозарова из школы Колдовстворец, - ответила Гермиона. - Они делают это каждые тридцать лет, так что в следующем будут участвовать, наверно, уже ее дети. И вот что любопытно, у них пока не было смертельных исходов. Наконец все шармбатонцы побросали имена в Кубок, и мадам Максим вывела их строем наружу. Выйдя во двор, мы встретили Хагрида. Он был одет в костюм, его парадный (чудовищный!) коричневый костюм и оранжево-желтый в клеточку галстук. Но не это было самое страшное. Он, видно, пытался укротить свои во­лосы с помощью дегтя и даже сделал пробор, разделив одну большую копну на две поменьше. Скорее всего, хо­тел сделать прическу «конский хвост», но шевелюра ока­залась слишком густа. Разумеется, красоты Хагриду это не добавило. Гермиона вытаращилась на него, но взяла себя в руки и спросила: — А-а... где соплохвосты? — Наруже, рядом с грядкой тыковок, — расцвел Хаг­рид. — Выросли очень. В длину почти метр. Только вот — эх, беда! — стали друг дружку убивать. — Не может быть! — сочувственно воскликнула Гер­миона. — Да, — печально вздохнул Хагрид.— Я теперь их в отдельных ящиках держу. Около двадцати деточек все-таки еще осталось. — Какое счастье! — сказал Сол. Хагрид кивнул, не поняв сарказма. Вдруг нам в нос ударил сильный, неописуемо мерзкий запах. — Хагрид, что это? — закашлялся Сол. —А? — У Хагрида в руке был большой пузырек. — Тебе не нравится? — Жидкость для бритья? — спросила Гермиона осип­шим голосом. — О-де-колон, — по слогам выговорил Хагрид и, по­краснев, добавил: — Может, я это... чересчур перелил? - Одеколон? — изумленно протянула Гермиона. — Хагрид? — А что с его волосами? И еще этот парадный кос­тюм? — Глядите! — Юля вдруг показала на него. Хагрид огляделся. Если и раньше щеки у него заливала краска, то теперь они по­лыхали, как пунцовые угли в камине. Из кареты выходили шармбатонцы, возглав­ляемые мадам Максим, тоже, очевидно, спешили на праз­дник. Слов Хагрида не было слышно. Но глядел он на ве­ликаншу затуманенно-восторженным взором. Я лишь однажды видел его таким, когда он любовался дракончиком Норбертом. Хагрид вместе с мадам Максим зашагал к замку, шармбатонцы спешили сзади, подпрыгивая, да разве за этой парой угонишься! — Он влюбился! — не веря себе, воскликнул Невилл. — Если они женятся и родят — спорим на что хочешь, — по­ставят мировой рекорд! Ребеночек будет весить тонну! Со стороны озера к замку приближались дурмштрангцы. Виктор Крам шагал рядом с профессором Каркаровым. Остальные тянулись сзади. Освещенный свечами Большой зал был уже почти полон. Кубок огня стоял на преподавательском столе перед пустым креслом Дамблдора. Фред и Джордж, опять с гладкими лицами, как видно, стоически перенесли разочарование. Мы сели рядом. — Надеюсь, он выберет Анджелину, — сказал Фред. — Я тоже! — горячо откликнулась Гермиона. — Теперь совсем скоро узнаем! Ужин, казалось, никогда не кончится. Все вокруг ерзали на стульях, тянули шеи, вставали на ноги, всеми овладело нетерпение: скоро ли Дамблдор завершит тра­пезу? Кто будет Тремя Волшебниками? Наконец золотые тарелки засияли первозданной чи­стотой. Зал шумел, гудел и вдруг смолк — Дамблдор под­нялся с места. Сидящие по обе стороны от него профес­сор Каркаров и мадам Максим замерли в напряженном ожидании. Людо Бэгмен, как всегда, сиял, подмигивая то тому, то другому в зале. У Крауча, напротив, вид был безу­частный, почти скучающий. — Кубок огня вот-вот примет решение, — начал Дам­блдор. — Думаю, ему требуется еще минута. Когда имена чемпионов станут известны, попрошу их подойти к сто­лу и проследовать в комнату, примыкающую к залу. — Он указал на дверь позади профессорского стола. — Там они получат инструкции к первому туру состязаний. Он вынул волшебную палочку и широко ей взмахнул; тотчас все свечи в зале, кроме тех, что горели в тыквах, погасли. Зал погрузился в полутьму. Кубок огня засиял ярче, искрящиеся синеватые языки пламени ослепитель­но били по глазам. Но взгляды всех все равно прикованы к Кубку, кое-кто поглядывает на часы... — Осталась одна секунда, — сказал Ли Джордан. Пламя вдруг налилось красным, взметнулся столп искр, и из Кубка выскочил обгоревший кусок пергамен­та. Зал замер. Дамблдор, протянув руку, подхватил пергамент, осве­щенный огнем, опять синевато-белым, и Дамблдор гром­ким, отчетливым голосом прочитал: — «Чемпион Дурмштранга — Виктор Крам». Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и востор­женных криков. Виктор Крам поднялся с места и, ссутулив плечи, враз­валку двинулся к Дамблдору, повернул направо и, мино­вав профессорский стол, исчез в соседней комнате. — Браво, Виктор! Браво! — перекричал аплодисмен­ты Каркаров, так что его услышал весь зал. — Я знал, в тебе есть дерзание! Постепенно шум в зале стих, внимание всех опять было приковано к Кубку. Пламя вновь покраснело, и Кубок вы­стрелил еще одним куском пергамента. — «Чемпион Шармбатона — Флер Делакур!» — возве­стил Дамблдор. Девушка, так похожая на вейлу, легко поднялась со стула, откинула назад волну белокурых волос и летящей по­ходкой прошла между столов Гриффиндора и Хаффлпаффа. — Вы только гляньте, как они расстроены! — восклик­нула Гермиона, кивнув в сторону стола, где сидели шарм­батонцы. Расстроены — слабо сказано: две де­вушки, спрятав лицо в ладони, плакали навзрыд. Флер Делакур удалилась в соседнюю комнату, зал опять утих. Но напряжение, казалось, осязаемое на ощупь, усилилось. Осталось только узнать чемпиона Хогвартса! Все опять повторилось. Огонь покраснел, посыпались искры. Из Кубка вылетел третий кусок пергамента. Дам­блдор поймал его и прочитал: — «Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори». — Ну почему он?! Почему? — вскрикнул Рон. Кроме нас, его, однако, никто не услышал: взорвал­ся криками стол Хаффлпаффа. Все до единого хаффлпаффцы вскочили на ноги, топали, вопили до хрипоты, при­ветствуя идущего к профессорскому столу Седрика. Ап­лодисменты не смолкали долго. Дамблдор стоял и ждал; вот наконец зал угомонился, и он, довольно улыбаясь, начал вступительную речь: — Превосходно! Мы теперь знаем имена чемпионов. Я уверен, что могу положиться на всех вас, включая уче­ников Шармбатона и Дурмштранга. Ваш долг — оказать всемерную поддержку друзьям, которым выпало защи­щать честь ваших школ. Поддерживая своих чемпионов, вы внесете поистине неоценимый вклад... Дамблдор внезапно остановился, и все сразу поняли почему. Кубок огня вдруг покраснел. Посыпались искры. В воздух взметнулось пламя и выбросило еще один пер­гамент. Дамблдор не раздумывая протянул руку и схватил его. Поднес к огню и воззрился на имя. Повисла длинная па­уза. Дамблдор смотрел на пергамент, весь зал смотрел на него. Наконец он кашлянул и прочитал: — «Гарри Поттер». Крауч-младший таки бросил мое имя в Кубок.