Планета Хогвартс

Но затем мы увидели, как что-то шевелится в кустах, и мне показалось, что на секунду я увидел чью-то белобрысую голову... Малфой! Его здесь не хватало. Мы пошли обратно в Большой зал и устроились за столиком. — Что не так с великанами? — спросила Юлька. —Ну они... как бы это сказать... — Сол не мог найти подходящего слова. — Не очень хорошие... — Ну и что? Хагрид-то хороший. — Да знаю. Только вот он правильно делает, что мол­чит об этом. Кому приятно об этом говорить... — Ладно, пусть его мать великанша. Но он-то тут при чем? — Конечно, всем, кто Хагрида знает, наплевать на это. Ведь им известно, что он неопасен, — медленно прого­ворил Сол. — Только понимаете, они очень злые. Они как тролли, им нравится убивать. Все это знают. Хотя в Англии все вели­каны перевелись. — А что с ними случилось? — Взяли да все вымерли, ну и авроры постара­лись. За границей, говорят, великаны еще есть, прячутся в горных пещерах... — И кого только мадам Максим думает обмануть? — Я взглянул на нее: она сидела за столом судей одна, мрачно нахмурившись. — Если у Хагрида в жилах великанская кровь, то у нее и подавно. Широка в кости! Из всех живых существ только у динозавров, наверное, кос­ти были толще. В полночь «Ведуньи» доиграли последний танец, им напоследок долго и громко хлопали. Бал кончился, и все пошли в холл. Многие, в том числе и мы, были недовольны, могли бы хоть Святочный бал продлить до часу ночи. Мы потом и во Внутреннем устроили бурную рождественскую вечеринку. А потом уселись в круг и начали обсуждать второе задание и другие дела. - Ну, значит, задание мы знаем. Надо будет найти что-то в озере за один час. — Лучше всего, — сказала Гермиона, — превратиться во что-нибудь, например, в подводную лодку. - Угу, - ответила Юлька. - Или в эту капсулу свою. - А чем я палочку держать буду, вы подумали? - А твои эти... новые способности не пригодятся? - Я еще не так с ними освоился, чтоб пригодились. - Не успеешь? - За это время - вряд ли. Впрочем, мне "старых" вполне хватит. Ну, еще Сол обещал показать Заклятие Головного Пузыря. - Только придется потренироваться. Его даже мы еще не проходили. Я его в учебнике шестого курса вычитал. - Покажешь? - А чем я палочку держать буду, ты подумал? - Не, я имел в виду потом. Согревающие я и сам знаю. - А Согревающие там действуют? - Да действуют они, только обновлять придется чаще. - А дальше просто создать достаточно мощный поток в нужном направлении... - И как ты узнаешь нужное направление? - Думаю, все будет происходить где-то в глубоком месте. Вычислить самые глубокие места озера и... - А я? Про меня все забыли? - Арей, ты чего? Никто про тебя не забыл. Ты у нас будешь... так, а где ты у нас будешь? Будешь пока у Сола, будете вместе за меня болеть. Ну не обижайся, куда я там тебя дену? Я ж не кенгуру, у меня карманы только на мантии! - Я не обижаюсь, я за тебя волнуюсь. Ты тогда хотя бы там сильно не рискуй. - Хорошо, я буду предельно внимателен и осторожен. - Так, а кто-то уже понял, как открыть Краучев сундук? Алохомора не подходит, я пробовал. - А твои заклинания? Ну, ваши. - Наши? Хорошая идея, надо попробовать. На УЗМС Хагрид наконец решил внести разнообразие в темы уроков и решил показать нам единорогов. Об этих волшебных существах он, как оказалось, знал столько же, сколько о чудовищах, хотя, будь у единорогов кроме рогов ядовитые клыки или умей они дышать огнем, он бы говорил об их повадках с большей охотой. Для урока Хагрид поймал двух маленьких единорожиков. Взрослые единороги белого цвета, а жеребята — золотые. Особенно они произвели впечатление на девочек. Гриффиндорки сразу пришли в совершеннейший восторг, даже у слизеринок при виде двух малы­шей перехватило дыхание, хотя они всеми силами старались это скрыть. — Жеребят заметить проще, чем взрослых, — объяснил Хагрид. — Года в два они делаются серебряными, а рога вырастают годам к четырем. Взрослыми они стано­вятся в семь лет и уж тогда только белеют. Жеребята доверчивые, мальчиков не боятся. Коли хотите, можете по­гладить. Да сахаром их покормите. Что, Гарри, идут дела? — спросил потихоньку Хаг­рид, пока мы гладили единорожиков. — Угу, — ответил я. — Волнуешься? — Чуть-чуть. — Послушай-ка, что я скажу. — Хагрид похлопал гро­мадной рукой меня по плечу. — Я тоже волновался за тебя перед хвосторогой. А ты вон как! Я-то уж знаю, раз ты чего захотел, так уж добьешься. Теперь-то я не беспокоюсь. Все у тебя полу­чится. Подсказку-то ты отгадал? Я кивнул. — Ты победишь, — пробасил Хагрид, снова похлопав меня по плечу. — Уж я-то знаю, знаю и все тут. Ты, Гарри, обязательно победишь! Хагрид бодро поглядел мне в глаза и радостно улыб­нулся. А потом мы начали тренировать нуж­ное заклинание. Наконец мне удалось создать приличный пузырь вокруг головы и мы сочли этот этап подготовки завершенным. Как-то в субботу вышла статья. Ее написал тот купленный Люциусом Малфоем журналистишка. Видно, их целью было отомстить Хагриду за провал в прошлом году, потому что газетная статья начиналась с фотогра­фии Хагрида, выглядел он на ней как настоящий голо­ворез. ВЕЛИКАНСКАЯ ОШИБКА ДАМБЛДОРА Альбус Дамблдор, директор школы волшебства «Хог­вартс», всем известен своими чудачествами. Он, не ко­леблясь, назначает на должности преподавателей лю­дей, которых иные не пустили бы на порог. Например, в прошлом году он позвал на работу оборотня. В сентябре нынешнего года он удивил многих в Министерстве ма­гии тем, что сделал учителем Защиты от Темных Сил свихнувшегося аврора в отставке, печально извес­тного Аластора Моуди по прозвищу Бешеный Глаз. Моуди славится тем, что нападает на любого, кто сделает рядом с ним резкое движение. Но Бешеный Глаз Моуди про­сто сама доброта и надежность по сравнению с учи­телем-получеловеком, преподающим уход за волшебны­ми животными. Зовут его Рубеус Хагрид. Он когда-то сам учился в школе «Хогвартс», но, как он сам признается, был от­числен на третьем курсе. Директор Дамблдор дал ему тогда должность лесничего. В прошлом году, однако, Хаг­рид, пользуясь влиянием на директора, получил долж­ность учителя Ухода за Магическими Существами. Более достойным кандидатам на это место было отказано. На Хагрида страшно смотреть — так он свиреп и ог­ромен. Обретенная власть позволяет ему проводить над учениками бесчеловечные эксперименты — натравливать на них чудовищ. Уже есть жертвы! Дамблдор на все закры­вает глаза, студенты говорят, ходить на его уроки опасно. — На меня бросился гиппогриф и поранил, а моего друга Винсента Крэбба до полусмерти искусал флоббер-червь, — сооб­щил нам студент четвертого курса Драко Малфой. — Мы все терпеть не можем этого Хагрида, но дрожим от страха и потому молчим. Хагрид и дальше намерен запугивать учеников. В этом году он вывел новый вид монстров, помесь мантикор с огненными крабами, и назвал их соплохвостами. Эти соплохвосты очень опасны. Эксперименты по выведению волшебных животных, как известно, про­водятся только с разрешения Департамента по над­зору за волшебными существами. Но Хагрид, очевидно, считает себя выше таких мелочей. С недавних пор «Пророк» обладает неопровержимы­ми доказательствами, что Хагрид не чистокровный волшебник, каким он всегда притворялся. Он даже не че­ловек. Его мать не кто иная, как великанша Фридвульфа, чье нынешнее местонахождение неизвестно. Великаны жестоки и кровожадны, весь прошлый век они воевали между собой и едва не истребили себя полностью. Горстка оставшихся в живых примкнула к Тому-Кого-Нельзя-Называть, и именно они виновны в самых чудовищных массовых убийствах маглов. Большинство великанов — слуг Того-Кого-Нельзя-Называть были истреблены аврорами Мини­стерства магии, но Фридвулъфа каким-то образом уцелела. Возможно, бежала за границу и была приня­та в одну из горных общин великанов. Судя по урокам УЗМС, сын Фридвулъфы унаследовал свирепость матери. Говорят, что Хагрид, как ни удивительно, дружит с мальчиком, благодаря которому Сами-Знаете-Кто ли­шился силы и могущества, после чего матери Хагрида, как и прочим соратникам Сами-Знаете-Кого, пришлось бежать. Гарри Поттер, возможно, не знает горькой прав­ды о своем большом друге. Долг Альбуса Дамблдора — из­вестить Гарри Поттера и других студентов о том, что иметь дело с полувеликанами чрезвычайно опасно. — Откуда Малфой взял, что Хагрида «терпеть не могут»? А о Креббе какая чушь написана? — возмутилась Юля. - Флоббер-червь покусал! У червей и зубов-то нет! Я весь дрожал от гнева, и га­зетный лист прыгал у меня в руках. — Надо пойти к нему, — решил я. — Сегодня ве­чером, после уроков. После ужина мы вышли из замка и побрели по глубоко­му снегу к хижине Хагрида. На стук внутри глухо залаял Клык. — Хагрид, это мы, — крикнул я и снова заколо­тил в дверь. — Открой. Хагрид молчал. Клык заскулил, зацарапал дверь, но дверь не отворилась. Занавески на окнах домика егеря были все так же за­дернуты, изнутри донесся лай Клыка. Забарабанив в дверь, Гермиона закричала: — Хагрид! Хагрид, открой! Ты ведь дома! Какая раз­ница, великанша твоя мать или нет. Плюнь ты на этого пи­саку. Открывай, Хагрид, ты же... Дверь отворилась. — Ну, вот, давно по... — Гермиона осеклась на полусло­ве. На пороге вместо Хагрида стоял Альбус Дамблдор. — Добрый день, — приветливо улыбнулся он. — А мы к Хагриду, — пролепетала Гермиона. — Я так и подумал, — сказал Дамблдор, весело поблес­кивая глазами. — Кстати, отличная статья про Ариану, мисс Лавгуд, можете передать отцу. Зайдете? — Зайдем... пожалуй, — согласилась Гермиона. И мы все шестеро вошли в хижину. Хагрид сидел за столом, на котором стояли две боль­шие кружки чаю. Вид у него, прямо сказать, был ужасный: глаза опухли, лицо в красных пятнах, а уж о волосах и говорить нечего — нечесаные, они смахивали на ог­ромный моток спутанной проволоки. — Привет, Хагрид, — сказал я. Хагрид приподнял голову и просипел: — А-а, привет. — Надо бы еще чаю, — сказал Дамблдор, достал вол­шебную палочку и покрутил ею в воздухе. Над столом появился поднос с чайником и чашками на блюдцах и тарелка пирожных. Дамблдор опустил поднос и пиро­жные на стол, все уселись и для приличия немного по­молчали. — Хагрид, ты слышал, что кричала за дверью мисс Грэйнджер? — улыбнулся Дамблдор. Гермиона зарделась. — Судя по тому как Гарри и его друзья ломились в дверь, они по-прежнему не прочь дружить с тобой. — Ну, конечно, Хагрид! — вос­кликнул Сол. — Неужто из-за этого мерзкого... простите, господин директор, — прибавил он, виновато глядя на Дамблдора. — Ась? Я не расслышал, мистер Маркинсон, что вы сказали. Старый стал, совсем глухой... — ответил Дамблдор, глядя в потолок и вертя одним вокруг другого большими пальцами. - Хагрид, неужели ты подумал, будто из-за этого... журналюги мы перестанем с тобой дружить? Две огромные слезы выкатились из глаз Хагрида и потекли на густую бороду. — Я же говорил, Хагрид. — Дамблдор все еще гля­дел в потолок. — А письма от родителей? Я тебе их пока­зывал. Они помнят тебя с тех пор, как сами учились в Хогвартсе. Ты же читал. Если я тебя сейчас уволю, они этого так не оставят... — Не все. Кое-кто хочет, чтобы меня выгнали. — Долго же тебе придется сидеть, запершись в хижи­не, чтоб дождаться, пока тебя все полюбят.— Дам­блдор чуть нахмурился и поглядел на Хагрида поверх очков. — С тех пор как я здесь директором, не проходит недели, чтобы в школу не прилетела сова с письмом от недовольных моей работой. Что же, прикажешь мне за­переться у себя в кабинете и никого не видеть и не слы­шать? — Но вы же не полувеликан, — прохрипел Хагрид. —Ладно тебе, Хагрид! Мало ли кто у тебя родственники? — не выдержал Невилл. Хагрид сглотнул, и по его щекам и бороде потекли новые потоки слез. Дамблдор поднялся из-за стола. — Как хочешь, Хагрид, но я не подпишу твое заявле­ние об уходе. В понедельник приступай к работе. Жду тебя в половине девятого к завтраку в Большом зале. И никаких отговорок. До свидания. Дамблдор на прощанье почесал Клыка за ухом и ушел. Хагрид закрылся огромными ручищами и зарыдал. Гер­миона погладила его по плечу. Хагрид отнял руки от лица и поглядел заплаканными глазами на друзей. —Великий человек... Дамблдор... — Можно мне пиро­жное, Хагрид? — Ну, конечно. — Хагрид вытер слезы тыльной сто­роной ладони. — Прав директор, вы все правы... И чего это я, правда? Старик-отец со стыда бы сгорел... — Он снова заплакал и тут же смахнул слезы. — Показывал я вам его колдографию? Подождите-ка... Он встал, подошел к кухонному шкафу, выдвинул ящик и достал старую выцветшую колдографию: на пле­че Хагрида сидит крошечный волшебник с глазами Хаг­рида и такими же, как у него, улыбчивыми морщинками в уголках глаз. Судя по яблоне на снимке, Хагрид уже ростом метра два с половиной, но совсем еще мальчик: без бороды, лицо круглое, гладкое — лет одиннадцати, не больше. — Здесь меня только что приняли в Хогвартс, — всхлипнул Хагрид. — Отец себя не помнил от радости! Волшебник из меня мог и не выйти — из-за мате­ри... Да, по чести, не больно-то я был силен в волшебных науках... Спасибо на том, что выгнали меня уж после того, как он помер... я был тогда на третьем курсе... Дамблдор мне сразу помог. Устроил лесничим. Людям он верит, вот что главное, пропасть не даст... Не такой, как другие началь­ники. Был бы у человека какой талант, а уж он-то его при­ютит. Что ж делать, коли семья неподходящая, сам-то он, может, и ничего... Да кто на это глядит? Рады напраслину возвести... А другие еще и прикидываются: кость, говорят, широкая. Ни за что не скажут: «Я такой, какой есть, и все тут». Отец говорил: «Никогда себя не стыдись. Злыдни все­гда найдутся. А ты плюнь на них, другого они не стоят». Прав он был. А я дурень, дубина. И она такая же, вот что. «Широка в кости...» Ну и пусть ее со своими костями! Мы смущенно переглянулись. Луч­ше полсотни соплохвостов вывести на прогулку, чем при­знаться Хагриду, что подслушали нечаянно его разговор с мадам Максим. Хагрид, впрочем, не замечал, что у него сорвалось с губ, и продолжал как ни в чем не бывало. — Зна­ешь, чего я хочу? — серьезно сказал он. — Покажи им. Вы­играй.