Планета Хогвартс

—Там был Темный Лорд? И что случилось? Так я тебе и скажу. —Темный Лорд вернул себе тело? Он вернулся? А Пожиратели Смерти... они вернулись? И как он встретил их? Он простил их? Вот уж чего не знаю, того не знаю. Надо было утекать быстрее, я не был намерен ждать, когда меня Волдеморт авадить надумает. - Знаешь, кто вло­жил твое имя в Кубок? — медленно спросил Крауч. — Нет, не Каркаров. Это сде­лал я. Угу, и это мне известно. Но я изобразил на лице удивление. Вол­шебный глаз крутанулся в глазнице и посмотрел на дверь. Я понял — он хочет убедиться в том, что за дверью никого нет. Одновременно с этим Крауч вытащил палочку и направил ее на меня. — Так он их простил? — сказал он. — Пожирателей Смер­ти, которые остались на свободе? Тех, кто изловчился и из­бежал Азкабана? — Что? — спросил я. — Я спросил тебя, — тихо повторил Грюм, — простил ли он тех негодяев, которые даже не попытались отыс­кать его? Этих трусов и предателей, которые даже не смогли отстрадать за него в Азкабане? Этих грязных, бес­полезных подонков, которые набрались смелости поку­ражиться в масках во время Чемпионата Мира по квид­дичу, но туг же в страхе разбежались, когда я запустил в небо Черную Метку? Если и есть что-то, что я ненавижу больше всего, то это Пожиратель смерти, оставшийся на свободе. Они повернулись к своему хозяи­ну спиной в тот момент, когда он нуждался в них больше всего. Я ждал, что он накажет их. Надеялся, что он будет му­чить их. Скажи, что он мучил их, Гарри...— Лицо Крауча вне­запно исказилось в безумном оскале. — Скажи, что он со­общил им, что я, я один остался верен ему., я был готов рис­кнуть всем, чтобы доставить ему то, чего он хотел больше всего... тебя. Кто вложил твое имя в Кубок под названием другой школы? Я. Кто отпугивал каждого, кто, по моему мнению, мог повредить тебе или помешать выиграть Турнир? Я. Кто навел Хагрида на мысль показать тебе драконов? Я. Кто по­мог тебе найти способ победить дракона? Я. Теперь волшебный глаз смотрел не на дверь, а прямо на меня. Перекошенный рот растянулся в ух­мылке. — Было нелегко, Гарри, провести тебя через все эти за­дания так, чтобы не возбудить подозрений. Мне пришлось изворачиваться вовсю, чтобы никто не мог разгадать мою роль в твоих успехах. Дамблдор непременно заподозрил бы что-то, если бы ты слишком легко справился с заданиями. Как только ты забрался бы в лабиринт — да еще раньше ос­тальных — тогда у меня был бы шанс избавиться от других участников и расчистить тебе дорогу. Но мне приходилось еще и бороться с твоей тупостью. Чего?! Ты за языком-то следи, член клуба юных волдемортовцев! - Второе задание... мне при­шлось сделать тебе подсказку… — Это не вы, — хрипло возразил я. — Это Седрик мне подсказал... — А кто подсказал Седрику открыть яйцо под водой? Я. Я был уверен, что он сообщит об этом тебе. Порядочными людьми легко манипулировать, Поттер. Можно было не сомневаться в том, что Седрик отплатит тебе за то, что ты рассказал ему о драконах! Палочка Крауча была по-прежнему нацелена мне пря­мо в сердце. В висевшем на стене за его спиной Про­явителе Врагов мелькали неясные тени. — Ты так долго просидел в озере, Поттер, что я уж по­думал, ты утонул. Но, к счастью, Дамблдор принял твой идиотизм за благородство, и дал тебе самый высокий балл. Я снова вздохнул с облегчением. Сегодня в лабирин­те тебе, конечно, было легче, чем остальным, — продол­жал Крауч. — Это потому, что я патрулировал лабиринт, видел все сквозь стены и убирал препятствия с твоего пути. Я оглушил Флер Делакур и с помощью заклятия Империус заставил Крама покончить с Диггори. Путь для тебя к Кубку был расчищен. Ага, так Крам был под Империусом. Правильно мы его там не оставили. Надо будет Седрику сказать. Туманные тени в Проявителе Врагов становились чет­че. За плечом Крауча я видел, как три человека подхо­дят все ближе и ближе. Но Крауч не замечал их, он смотрел на меня. — Темному Лорду не удалось убить тебя, Поттер, а он так этого хотел, — прошептал Крауч. — Представь, как он наградит меня, когда узнает, что я сделал для него. Я отпра­вил ему тебя— то, что ему нужно было больше всего, чтобы возродиться, — а потом я убил тебя для него. Я буду превоз­несен перед всеми Пожирателями Смерти. Я буду самым дорогим, самым близким его соратником... стану ближе ему, чем сын... Нормальный глаз его был выпучен, а волшебный уставился на меня. — У нас с Темным Лордом много общего, — Крауч нави­сал надо мной, скалясь, и выглядел совершен­но безумным. — Нас обоих разочаровали наши отцы... совершенно разочаровали. Мы оба, к сожалению, носим их имена, Гарри. — Вы сумасшедший, — не удержавшись, воскликнул я, — вы сумасшедший! — Я сумасшедший? — истерично переспросил Крауч, и его голос взлетел до самых верхних нот. — Посмотрим! Посмотрим, кто сумасшедший, теперь, когда Темный Лорд вернулся, а я рядом с ним! Он вернулся, Гарри Поттер, ты не одолел его... а теперь — я одолею тебя! Ну-ну. У меня есть Арей и парочка неизвестных тебе заклинаний в запасе. Крауч поднял палочку, открыл рот, я успел сунуть руку в карман за палочкой... — Окаменей! Ослепительная алая вспышка сопровождалась треском и грохотом, дверь кабинета разлетелась на части... Крауча отшвырнуло на пол. Я, глядя туда, где только что было его лицо, увидел в Проявителе Врагов Альбуса Дамблдора, профессора МакГонагалл и Валентина Юрьевича. Я обернулся и понял, что все трое стоят в дверях, Дамблдор на шаг впереди остальных. В этот миг я по­нял наконец, почему все говорят, что Дамблдор — един­ственный волшебник, которого Волдеморт когда-либо боялся. Дамблдор смотрел на лежащего на полу Крауча, и выражение лица директора внушало ужас. На лице у Дамблдора не было снисходительной улыбки, голубые глаза не поблескивали заговорщически за стеклами очков. Старое, изборожден­ное морщинами лицо излучало холодную ярость; невидан­ная мощь исходила от Дамблдора и распространялась обжигающими волнами по комнате. Впрочем, у Валентина Юрьевича на лице отражалось примерно то же самое. Он вошел в кабинет и ногой перевернул лежащего на полу Крауча на спину. Вслед за ним прошла МакГонагалл и посмот­рела в Проявитель Врагов, где еще виднелось ее собствен­ное разгневанное лицо. Профессор МакГонагалл подошла прямо ко мне. — Пойдемте, Поттер, — прошептала она. Губы ее дро­жали, так что казалось, она вот-вот заплачет. — Пойдемте... В больничное крыло... — Нет, — резко возразил Дамблдор. — Дамблдор, он должен... посмотрите на него... он пере­нес сегодня столько... — Он останется, Минерва, ему нужно понять. Понимание — это пер­вый шаг к тому, чтобы принять случившееся, и только пос­ле этого он сможет прийти в себя. Мы ведь с тобой уже знаем, Гарри, что это не Аластор Моуди, — тихо сказал Дамблдор. Да-да, мы все уже знаем. - Как только он ушел с тобой, я от­правился следом. Дамблдор наклонился над безвольно лежащим Краучем, запустил руку в карман его мантии и вытащил оттуда фляж­ку и связку ключей. - Это ключи от сундука, где он держал настоящего профессора. Обернувшись к профессору МакГона­галл и Лебедеву, он сказал: — Северус, принесите, пожалуйста, самое сильное зе­лье правды, которое у вас есть. Дамблдор принялся исследовать фляжку Крауча. Отвинтил крышку и осторожно наклонил ее. На пол капнула густая, клейкая на вид жидкость. — Оборотное зелье, Гарри, — заметил Дамблдор. — Ви­дишь, как все просто? Дело в том, что Аластор всегда пьет толь­ко из своей фляжки, и все прекрасно об этом знают. Самозванцу, конечно, нужно было, чтобы настоящий Аластор все­гда находился под рукой, чтобы время от времени пополнять запас Оборот­ного зелья. В последний раз он делал это перед тем, как ты освободил настоящего, а теперь оно уже кончается. Но я думаю, что сегодняшней бурной ночью он мог и забыть в очередной раз принять зелье — его ведь нужно принимать каждый час... Посмотрим... Дамблдор устроился в кресле и сидел неподвижно, не сводя глаз с Крауча. Я тоже смотрел на него, не от­рываясь. Минуты шли одна за другой... В какой-то момент лицо лежащего на полу человека стало меняться прямо на глазах. Шрамы исчезли, кожа стала гладкой, покалеченный нос приобрел обычную форму и уменьшился. Седеющая грива становилась все короче, пока не превратилась в коротко стриженые со­ломенного цвета волосы. Деревянный протез с гулким стуком упал на пол, а на его месте выросла обычная нога. Еще мгновение — и волшебный глаз выскочил из глаз­ницы, и его заменил нормальный глаз. Волшебный глаз покатился по полу, не переставая вращаться в разные сто­роны. Передо мной лежал бледный, слегка веснушчатый мужчина со светлыми волосами. Барти Крауч-младший. В коридоре послышались быстрые шаги. Первым в ка­бинет вошел Лебедев, за ним профессор МакГонагалл. — Крауч! — остолбенела от изумления МакГонагалл. — Барти Крауч! Боже мой! — профессор МакГонагалл замерла в две­рях и не сводила глаз с лежащего на полу человека. — Северус, вы принесли зе­лье? Тот вручил Дамблдору маленький пузырек с совер­шенно прозрачной жидкостью — Сыворотку Правды. Дам­блдор склонился над лежащим на полу, подтащил его к сте­не и прислонил к ней в сидячем положении прямо под Про­явителем Врагов, из которого все еще смотрели разъярен­ные лица Дамблдора, Лебедева и МакГонагалл. Дамблдор открыл рот Крауча и влил ему три капли сы­воротки. Затем он указал палочкой на грудь Крауча и про­изнес: — Оживи! Крауч открыл глаза. На лице его не было никако­го выражения, глаза смотрели в одну точку. Дамблдор стал перед ним на колени, так чтобы их лица находились на од­ном уровне. —Ты слышишь меня? — тихо спросил Дамблдор. Мужчина моргнул. — Да, — так же тихо ответил он. — Я хотел бы, чтобы ты рассказал нам, — спросил Дам­блдор, — как ты оказался здесь. Как ты бежал из Азкабана? Крауч судорожно вздохнул и монотонно заговорил: — Меня спасла мать. Она знала, что умирает. Она упро­сила отца спасти меня ради нее. Он любил ее так, как ни­когда не любил меня. Он согласился. Они пришли навес­тить меня. Дали мне Оборотное зелье с волосом матери. А она приняла зелье с моим волосом. Мы обменялись вне­шностью. Дементоры слепы. Они ощутили, что в Азкабан вош­ли один здоровый человек и один умирающий. Они ощу­тили, что вышли один здоровый и один умирающий. Отец вывел меня, переодев в платье матери, на случай, если сквозь решетку нас видели другие заключенные. Мать умерла вскоре после этого. Она принимала Оборотное зелье до самой смерти. Она похоронена под моим име­нем и с моей внешностью. Все были уверены, что она — это я. Крауч снова моргнул. — А что сделал отец, когда доставил тебя домой? — спро­сил Дамблдор. — Инсценировал смерть матери. Тихие, семейные по­хороны. Эта могила пуста. Наша эльфиха выходила меня. По­том меня скрывали. Меня нужно было контролировать. Отец использовал множество заклинаний, чтобы управлять мной. Когда я выздоровел, я думал только о том, чтобы отыс­кать своего хозяина... чтобы вернуться к нему на службу. — Как твой отец управлял тобой? — задал вопрос Дамб­лдор. — Заклятие Империус, — ответил Крауч. — Я находился под контролем отца. Он заставил меня ходить круглые сут­ки в плаще-невидимке. Рядом со мной всегда была Винки. Она была моим тюремщиком и заботилась обо мне. Она жалела меня. Она убедила отца давать мне иногда возмож­ность развлечься. В награду за примерное поведение. — Стало ли кому-нибудь известно, что ты жив? — тихо спросил Дамблдор. — Знал ли об этом кто-нибудь, кроме твоего отца и домашнего эльфа? — Да, — ответил Крауч и снова моргнул. — Знала колду­нья в департаменте моего отца. Берта Джоркинс. Она при­шла к нам домой с бумагами для отца. Его не было дома. Винки проводила ее в дом и вернулась на кухню, ко мне. Она подслушала. Она услышала достаточно, чтобы понять, кто прячется под плащом-невидимкой. Отец пришел до­мой. Она обвинила его. Он наложил на нее мощное заклятие памяти, чтобы она забыла все, что ей удалось разузнать. Слишком мощное. Он сказал, что теперь ее память повреж­дена навсегда. — Расскажи мне о Чемпионате мира по квиддичу, — ска­зал Дамблдор. — Это Винки уговорила отца, — все так же монотонно продолжал Крауч. — Она убеждала его полгода. Я не выхо­дил из дому уже несколько лет. Я любил квиддич. Пусть он посмотрит, говорила она. Он будет в плаще-невидимке. Пусть он вдохнет немного свежего воздуха. Она говорила, что этого хотела бы моя мать. Она говорила отцу, что мать умерла, чтобы освободить меня. Она спасала меня не для того, чтобы я жил в заключении. Он в конце концов согла­сился. Все было тщательно спланировано. Отец с самого утра отвел меня и Винки в верхнюю ложу Винки должна была говорить, что держит место для моего отца. Я, неви­димый, должен был сидеть на нем. Мы собирались уйти после того, как все покинут ложу. Все будут думать, что Винки идет одна. Никто ничего не узнает. Но Винки не знала, что я набираю силу. Я начал сопротивляться заклятию Империус, наложенному моим отцом. Были времена, когда я становился почти таким же, как раньше. Были короткие периоды, когда ему, похоже, не удавалось меня полностью контролировать. Это случилось там, в верхней ложе. Как будто я очнулся от глубокого сна. Я оказался в толпе, в са­мой середине матча, и увидел волшебную палочку, которая торчала из кармана мальчишки прямо передо мной. Мне не разрешалось иметь волшебную палочку с момента зак­лючения в Азкабан. Я украл ее. Винки не знала. Винки боит­ся высоты. Она закрыла лицо руками. — Значит, ты взял палочку, — продолжил Дамблдор. — И что ты с ней сделал? —Мы пошли обратно в палатку, — ответил Крауч. — Потом мы услышали их. Мы услышали Пожирателей Смер­ти. Тех, кто никогда не был в Азкабане. Тех, кто ни минуты не страдал ради моего хозяина. Они повернулись к нему спиной. Они не были порабощены, как я. Они могли искать его, но они этого не сделали. Они просто развлекались с магглами. Их голоса разбудили меня. Мое сознание стало ясным, как никогда. Я был разъярен. У меня была палочка. Я хотел напасть на них за то, что они предали моего хозяи­на. Отец вышел из палатки, он поспешил на помощь магглам. Винки испугалась, увидев, как я разгневан. Она исполь­зовала свою собственную, эльфийскую магию, чтобы при­вязать меня к себе. Она вытащила меня из палатки и уво­локла в лес, подальше от Пожирателей Смерти. Я старался задержать ее. Я хотел вернуться к лагерю. Я хотел показать этим Пожирателям, что такое истинная преданность Темному Лорду, и наказать их за ее отсутствие. Я использо­вал украденную палочку, чтобы запустить в небо Черную Метку. Появились волшебники из Министерства. Они раз­бросали оглушающие заклятия повсюду. Одно из заклятий прошло между деревьями, за которыми прятались мы с Вин­ки. Связь между нами была разорвана. Мне удалось сбежать. Потом я прокрался в наш дом в плаще-невидимке и наложил Империо на отца. Так я отомстил ему. И тогда... и тог­да... — голова Крауча качнулась, и по его лицу расползлась безумная улыбка. — За мной пришел мой хозяин. Он прибыл поздней ночью на руках у своего слу­ги Кребба. Мой хозяин знал, что я еще жив. Он схватил Берту Джоркинс. Он пытал ее. Она многое ему рассказала. Она рассказала ему о Турнире Трех Волшебни­ков. Она сказала ему, что старый аврор Моуди будет преподавателем в Хогвартсе. Он пытал ее, пока не разру­шил заклятие памяти, наложенное моим отцом. Она рас­сказала ему, что я бежал из Азкабана. Она рассказала ему, что отец держит меня взаперти, чтобы помешать мне вер­нуться к хозяину. Так мой хозяин узнал, что я остаюсь его верным слугой — может быть, самым верным из всех. Хо­зяин задумал план на основе информации, полученной от Берты. Я заставил отца заниматься своими делами как обычно, как будто ничего не случилось. А я был освобож­ден. Я очнулся. Я снова стал самим собой, снова ожил впер­вые за долгие годы. — И что лорд Волдеморт велел тебе сделать? — спросил Дамблдор. — Он спросил меня, готов ли я рискнуть всем ради него. Я был готов. Я мечтал, я больше всего на свете хотел послужить ему, доказать, чего я достоин. Он сказал, что ему нужен верный слуга в Хогвартсе. Слуга, который незамет­но проведет Гарри Поттера через Турнир Трех Волшебни­ков. Слуга, который будет следить за Гарри Поттером. Обеспечит его победу. Превратит Кубок в портал, который отнесет первого, кто его коснется, к моему хозяину. Но сна­чала... — Вам нужен был Аластор Моуди, — прервал его Дамбл­дор. Голос его был спокоен, хотя глаза метали молнии. — Мы с Креббом сделали это. Мы заранее приготовили Оборотное зелье. Мы пробрались к нему в дом. Моуди со­противлялся. Был шум. Нам удалось вовремя одолеть его. Сунуть его в одно из отделений его собственного волшеб­ного сундука. Выдернуть несколько волосков и бросить их в зелье. Я выпил его, я стал двойником Моуди. Я взял его ногу и глаз. Я был готов встретить Артура Уизли, который при­был утихомиривать маглов, услышавших шум. Я заставил мусорные бачки двигаться по двору. Я сказал Артуру Уизли, что слышал, как кто-то влез ко мне во двор и заколдовал му­сорные бачки. Затем я упаковал одежду Моуди и его при­способления в его же сундук и отправился в Хогвартс. Я дер­жал его живым, постоянно под заклятием Империус. Мне нужно было расспрашивать его. О его прошлом, о его вку­сах и привычках, так чтобы я мог обмануть даже Дамблдо­ра. И еще мне были нужны его волосы, чтобы делать Обо­ротное зелье. Добыть остальные ингредиенты было легко. Шкуру бумсланга я взял у Снейпа. Когда профессор Зелий застал меня в кабинете, я сказал, что мне приказано обыс­кать его комнаты. — А что стало с Креббом после нападения на Моуди? — спросил Дамблдор. — Он вернулся в дом моего отца, чтобы заботиться о хозяине. — Но твой отец ускользнул, — продолжил Дамблдор. — Да. Через некоторое время он стал сопротивлять­ся заклятию Империус, точно так же как и я. С какого-то мо­мента он прекрасно понимал, что происходит. Но он не рассказал обо мне. Я не знаю, почему. Может, в нем еще остались какие-никакие отцовские чувства. — А сегодня вечером? — Я вызвался отнести Кубок в лабиринт, — прошептал Барти Крауч, — и там превратил его в портал. План моего хозяина сработал. Он вернул себе силу, и я буду вознаграж­ден так, как никто из волшебников не смеет и мечтать. Лицо его снова озарилось безумной улыбкой, и голова безвольно свалилась на плечо. Да-да, я знаю, как ты будешь вознагражден. Главный приз - одиночная камера в Азкабане! Хорошо охраняемая. А еще лучше - устроим тебе романтический вечер с дементорами, со страстными поцелуями под луной.