Планета Хогвартс

Дамблдор поднялся и бросил на Барти Крауча взгляд, полный презрения. Взмахнул палочкой, и оттуда выст­релили веревки и обвились вокруг Барти. Директор повернулся к профессору МакГонагалл. — Минерва, не могли бы вы постеречь его, пока я от­веду Гарри наверх? —Конечно, — ответила профессор МакГонагалл. У нее был такой вид, будто она увидела только что, как кого-то вырвало, и теперь ее подташнивало. Но палочку она достала решительным жестом и твердой рукой на­правила ее на Барти Крауча. — Северус, — обратился Дамблдор к Валентину Юрьевичу, — пожа­луйста, найдите Корнелиуса Фаджа и пригласите его сюда. Он, конечно же, захочет сам допросить Крауча. Если я ему понадоблюсь, скажите ему, что через полчаса я буду в больничном крыле. Лебедев молча кивнул и вышел. — Гарри? — мягко обратился Дамблдор. Он взял меня за руку и вывел в темный коридор. — Поднимемся сначала в мой кабинет, Гарри, — тихо сказал директор. — Там нас ждет Сириус. Я кивнул. Сейчас я не хотел думать о том, что случилось после того, как я ухватился за ручку Кубка. Мы подошли к каменной горгулье, Дамблдор назвал пароль, вход отворился, и мы направились вверх по винтовой лестнице, Дамблдор толкнул дубовую дверь. Посреди кабинета стоял Сириус. Он мгновенно пересек комнату. — Гарри, как ты? Я знал... я знал, что-нибудь в этом роде непременно... что случилось? Он трясущимися руками усадил меня в кресло перед столом Дамблдора. — Что произошло? — настойчиво повторил он. Дамблдор рассказал Сириусу все, что мы только что услышали от Барти Крауча. Зашуршали крылья. Феникс Фоукс перелетел со сво­ей жердочки прямо мне на колени. — Привет, Фоукс, — тихо прошептал я и погла­дил пышные, ало-золотые перья феникса. Фоукс моргнул и спокойно на меня посмотрел. Теплая тяжесть феникса на коленях действовала умиротворяюще. Дамблдор замолчал. Он сидел за своим столом напро­тив меня и смотрел мне прямо в лицо. Я старатель­но отводил глаза. Дамблдор собирается расспросить меня. Он хочет заставить меня снова пережить все, что случи­лось. — Гарри, я должен знать, что произошло после того, как ты прикоснулся к порталу в лабиринте, — сказал Дамблдор. — Разве нельзя оставить это до утра, Дамблдор? — хрипло спросил Сириус, положив руку мне на плечо. — Пусть он поспит. Пусть отдохнет. Я ощутил прилив благодарности Сириусу, но Дамблдор, похоже, ничего не слышал. Он наклонился вперед, и я очень неохотно поднял на него взгляд и посмотрел в голубые глаза Дамблдора. — Если бы я думал, что смогу помочь тебе, — мягко произнес Дамблдор, — погрузив тебя в заколдованный сон и позволив тебе отложить воспоминания о произошедшем на потом, я бы сделал это, не колеблясь. Но я знаю, что это не поможет. Если боль ненадолго заглу­шить, она станет еще невыносимей, когда ты почувству­ешь ее вновь. Ты показал чудеса отваги, и теперь я прошу тебя показать свою храбрость еще раз. Я прошу тебя рас­сказать нам о том, что произошло. Феникс издал тихий, трепещущий звук, и я по­чувствовал, будто капля горячей жидкости скользнула по горлу прямо в желудок, согрела и придала сил. Я сделал глубокий вдох и начал свой рассказ. Я го­ворил, и картины пережитого вставали перед его глаза­ми: я видел искрящуюся поверхность зелья, ожививше­го Волдеморта; видел, как он теряет сознание, а я беру Кубок и мы с Седриком покидаем кладбище. Раз или два Сириус как будто собирался сказать что-то, но Дамблдор жестом останавливал его. Я обра­довался этому, потому что продолжать рассказывать было не так тяжело, как начать. Когда я упомянул о том, что Кребб проткнул мне руку кинжалом, Сириус все же издал негодующее воскли­цание, а Дамблдор встал так быстро, что я вздрог­нул. Дамблдор обошел вокруг стола и велел мне протя­нуть руку. Я показал им разорванный рукав мантии и место, где раньше был порез на руке. Я был уверен в этот момент, что глаза Дамблдора торжествующе блеснули. Но через секунду я понял, что показалось. Когда Дамблдор вернулся на свое место, он выглядел таким же старым и усталым, как обычно. — Продолжай, пожалуйста, Гарри. Я продолжил. Я почувствовал, что рука Сириуса уже не лежит на моем плече, и обернулся. Сириус Блэк стоял, спрятав лицо в ладонях. — Я хочу повторить еще раз, — сказал Дамблдор. — Ты проявил се­годня чудеса отваги, Гарри. Ты проявил храбрость, подобно тем, кто погиб, сра­жаясь с Волдемортом, когда тот был в расцвете сво­их сил. Тебе досталась ноша взрослого волшебника, и ты оказался достойным нести ее. Ты пойдешь со мной в больничное крыло. Я не хочу, чтобы сегодня ты возвра­щался в свою спальню. Сонное зелье и покой... Сириус, хочешь побыть с ним? Сириус кивнул. Все вместе мы вышли из кабинета Дамблдора и направились в боль­ничное крыло. Когда Дамблдор распахнул дверь, я увидел, как все наши окружили смущен­ную мадам Помфри и требовали от нее ответа: где я и что со мнрй? Все тут же обернулись на звук открываемой двери, и Юля тут же сдавленно воскликнула: — Гарри, Гарри! Она бросилась ко мне, но Дамблдор встал между нами. — Сьюзен, — твердо сказал он, подняв руку, — пожа­луйста, выслушай меня. Гарри подвергся сегодня ужасно­му испытанию. Только что, в разговоре со мной, он еще раз пережил все случившееся. Сейчас ему нужны сон, ти­шина и покой. Если он захочет, чтобы вы остались с ним, — добавил он, глядя на всех, — вы можете остаться. Но я хочу, чтобы ему не задавали воп­росов до тех пор, пока он не будет готов ответить на них. И уж конечно никаких вопросов сегодня вечером. Юля кивнула. Лицо ее было белее мела, глаза были красные от слез. Она повернулась к Солу, Гермионе, Луне и Невиллу и прошипела сердито, как будто они шумели: — Слышали? Ему нужен покой! — Гар­ри, я подожду, пока ты уляжешься в постель. Я вернусь сразу же, как только поговорю с Фаджем, Гарри, — сказал Дамблдор. С этими словами Дамблдор ушел. Мадам Помфри повела меня к кровати. Я снял мантию, надел пижаму и забрался в постель. Из-за ширмы появились мои друзья и сели у кровати. Юлька поправила одеяло, и глаза ее опять наполнились слезами. Из кабинета возвратилась мадам Помфри с бутылоч­кой пурпурного зелья и кубком в руках. — Ты должен выпить все, Гарри, — заявила она. — Это зелье, чтобы спать без снов. Я взял кубок, сделал несколько глотков и сразу же почувствовал, что глаза слипаются. Окружающее как будто заволокло дымкой, лампы дружески подмигивали сквозь ширму, а тело, казалось, тонет в мягком тепле матраса. Не успел я опустошить кубок, как тут же уснул. Когда я проснулся, мне было так тепло и уютно, что глаза открывать не хотелось, а хотелось, наоборот, тут же уснуть снова. Думаю, дело было не только в зелье. Арей тоже к этому руку приложил. Свет в комнате был приглушен, и я был уверен, что сейчас еще ночь, и значит, я не мог про­спать долго. Рядом послышался шепот. — Они разбудят его, если не прекратят немедленно! — И чего они там кричат? Ничего ведь не могло слу­читься! Я открыл глаза. — Это голос Фаджа, — прошептала Гермиона, под­нимаясь со стула. — А это Минервы МакГонагалл, вер­но? О чем это они там спорят? Теперь голоса донеслись и до меня. Люди кричали и бежали в сторону больничной палаты. — Мне очень жаль, Минерва, но тем не менее... — громко произнес Корнелиус Фадж прямо под дверью. — Вам не следовало приводить его в замок раньше времени! — кричала профессор МакГонагалл. — Когда Дамблдор узнает об этом... Я услышал, как со стуком распахнулась дверь па­латы. Все окружавшие меня повернулись к дверям и не за­метили, как я сел и надел очки. Фадж решительно влетел в палату. Следом за ним вбе­жали профессора МакГонагалл и Лебедев. — Где Дамблдор? — спросил Фадж у Сириуса. — Его здесь нет, — сердито ответил он. — Это боль­ничная палата, министр, и вам не кажется, что было бы лучше... В этот момент дверь снова распахнулась, и на пороге возник Дамблдор. — Что случилось? — резко спросил он, переведя взгляд с Фаджа на профессора МакГонагалл. — Почему вы беспокоите больных? Минерва, я... я же просил вас постеречь Барти Крауча... — В этом больше нет необходимости, Дамблдор! — взвизгнула она. — Министр позаботился об этом! Я никогда не видел, чтобы профессор МакГона­галл теряла контроль над собой. Ее щеки пылают от гне­ва, ладони сжаты в кулаки; ее всю трясет от ярости. —Когда мы сообщили мистеру Фаджу, что нами пой­ман Пожиратель Смерти, ответственный за все, проис­шедшее сегодня ночью, — тихо произнес Лебедев, — он, по­хоже, решил, что под угрозой находится его собствен­ная безопасность. Он настоял на том, чтобы вызвать дементора для охраны. С этим дементором он явился в ка­бинет, где Барти Крауч... — Я предупреждала его, что вы не согласитесь, Дамб­лдор! — вмешалась профессор МакГонагалл. — Я сказала ему, что вы никогда не позволите дементорам пересту­пить порог замка, но... — Ну, знаете! — взревел Фадж. (Таким разъяренным я никогда его не видел.) — Поскольку я являюсь ми­нистром магии, то это я решаю, брать ли с собой охрану, если мне предстоит допрашивать потенциально опасного... Но профессор МакГонагалл перебила его: — И как только этот... это существо вошло в кабинет, — крикнула она, — оно набросилось на Крауча и... и... Профессор МакГона­галл подыскивала подходящее слово, но я уже и так все понял. Я знал, что сделал дементор: применил к Барти Краучу смертельный поцелуй. Он высосал из него душу, и теперь Крауч хуже, чем мертв. —Туда ему и дорога! — вспыхнул Фадж. — Похоже, на его совести несколько убийств! — Но теперь он не сможет свидетельствовать, Корнелиус, — заметил Дамблдор. Он не сводил с Фаджа взгля­да, как будто впервые разглядел его по-настоящему. — Те­перь он не сможет рассказать, почему он убил этих лю­дей. — Почему он их убил? Ну так ведь это и без того по­нятно! — горячо возразил Фадж. — Он же просто сума­сшедший! Судя по тому, что рассказали мне Минерва с Северусом, он думал, что выполняет указания Сами-Знаете-Кого! — Он действительно выполнял указания лорда Волдеморта, Корнелиус, — ответил Дамблдор. — Смерть этих людей была лишь побочным следствием плана, ко­торый должен был помочь Волдеморту вернуть себе былое могущество. План удался. Волдеморт вернул себе тело. Фадж явно не поверил своим ушам. Растерянно мор­гая, он уставился на Дамблдора. Министр магии выгля­дел так, будто его только что ударили по голове мешком с песком. — Сами-Знаете-Кто... вернулся? — с трудом выдавил он. — Абсурд! Дамблдор, это нелепость... — Без сомнения, Минерва и Северус уже сообщили вам, — продолжил Дамблдор, — что мы слышали призна­ние Барти Крауча. Под воздействием Сыворотки Прав­ды он рассказал нам, как ему помогли бежать из Азкабана и как Волдеморт, узнав от Берты Джоркинс о его освобождении, явился, чтобы ис­пользовать для захвата Гарри. План сработал, говорю я вам. Крауч помог Волдеморту возродиться. — Послушайте, Дамблдор, - начал Фадж, и я с изумлением увидел, как министр заулыбался, — вы... не­ужели вы всерьез верите этому. Сами-Знаете-Кто возро­дился? Бросьте, бросьте... конечно, Крауч мог верить в то, что выполняет указания Сами-Знаете-Кого, но верить словам сумасшедшего, Дамблдор... — Когда Гарри прикоснулся к Кубку Трех Вол­шебников, тот перенес его прямо к Волдеморту, — настойчиво продолжал Дамблдор. — Он был свидетелем возрождения Волдеморта. Я все вам объясню, если вы пройдете ко мне в кабинет. Дамблдор бросил взгляд на меня, увидел, что я проснулся, но, покачав головой, сказал: — Боюсь, я не смогу разрешить вам расспросить се­годня Гарри. Фадж продолжал загадочно улыбаться. Он тоже посмотрел на меня, затем обернулся к Дамблдору и спросил: — Вы... э-э... готовы поверить Гарри на слово, Дамбл­дор? — Конечно, я верю Гарри, — ответил Дамблдор. Его глаза гневно сверкали. — Я слышал признание Крауча, и я слышал рассказ Гарри о том, что произошло после того, как он коснулся Кубка. Обе истории объясняют все слу­чившееся после исчезновения Берты Джоркинс про­шлым летом. Странная улыбка не сходила с лица Фаджа. Он снова бросил взгляд на меня, прежде чем ответить: — Вы готовы поверить, что лорд Волдеморт воз­родился, только на основании заявления сумасшедшего и слов мальчика, который... который... Фадж снова посмотрел на меня, и я внезапно все понял. — Вы читали статью Инкермана, мистер Фадж, — тихо произнес я. Фадж слегка покраснел, но тут же упрямо посмотрел на Дамблдора. — Ну и что? — вызывающе произнес он. — Что, если я выяснил, что вы скрывали некоторые факты, касающие­ся этого мальчика? — Послушайте, Корнелиус, — сказал Дамблдор, шаг­нув навстречу собеседнику. От директора снова исходи­ло ощущение силы, как тогда, когда он оглушил Крауча. — Гарри так же здоров, как и мы с вами. Шрам не повредил его мозгам. Фадж отступил на полшага от Дамблдора, но выгля­дел все таким же упрямым. — Простите, Дамблдор, но я и раньше слышал о том, что шрам от заклятия может действовать в качестве... — Послушайте, я сам видел, как Волдеморт воз­родился! — крикнул я. Я попытался выбраться из постели, но Люпин не дал мне это сделать. — Нет никаких свидетельств! — так же гневно крикнул Фадж. Лицо его побагровело. — Похоже, вы готовы сеять панику, которая разрушит все, что нам удалось наладить за последние тринадцать лет! Я не верил своим ушам. Я всегда считал Фаджа немного суетливым, слегка напыщенным, но в общем-то добродушным человеком. Сейчас перед нами стоял низенький сердитый волшебник, категорически отка­зывающийся даже думать о том, что могло бы разрушить весь его уютный, упорядоченный мирок — о том, что Волдеморт возродился. — Волдеморт вернулся, — повторил Дамблдор. — Если вы сейчас осознаете это, Фадж, и примете соответ­ствующие меры, возможно, нам удастся спасти положе­ние. Мисс Грейнджер, когда Петтигрю... напал на вас, вы ведь, насколько я знаю, сразу понимали, кто вы, где находитесь, что происходит и кто находится рядом с вами? Гермиона кивнула. - Ну вот, значит, вам надо просто спросить еще и Седрика Диггори, месяца через полтора. Он тоже понял, что Волдеморт возродился. Что до тех мер, которые следует принять сейчас... Прежде всего необходимо удалить всех дементоров из Азкабана... — Абсурд! — снова закричал Фадж. — Удалить демен­торов! Да меня вышибут из кабинета, заикнись я об этом! Половина волшебников спит спокойно только потому, что знает — дементоры охраняют Азкабан! — А вторая половина, Корнелиус, спит гораздо беспо­койнее, зная, что самых опасных сторонников лорда Во­лдеморта охраняют существа, которые по первой его просьбе станут на его сторону! — возразил Дамблдор. — Они не останутся верны вам, Фадж! Волдеморт мо­жет предложить им гораздо больше, чем вы! Если к Во­лдеморту вернутся его сторонники и дементоры пе­реметнутся к нему, вам будет очень трудно помешать ему снова добиться той власти, которая была у него тринад­цать лет назад! Фадж молча открывал и закрывал рот, как будто не мог найти слов, чтобы выразить свое негодование. — Следующее, что необходимо предпринять — это направить послов к великанам. — Послов к великанам? — взвизгнул Фадж, снова ов­ладев даром речи. — Что это еще за безумие? — Протяните им руку дружбы сейчас, прежде чем ста­нет слишком поздно, — продолжал Дамблдор, — не то Волдеморт убедит их, как он это сделал раньше, что он единственный из всех волшебников сможет вернуть им их права и свободы! — Вы... вы это серьезно? — ахнул Фадж, качая голо­вой. Он отступил от Дамблдора еще на шаг. — Если вол­шебное сообщество узнает, что я договариваюсь с вели­канами... люди ненавидят их, Дамблдор... конец моей ка­рьере... — Вы ослеплены, — повысил голос Дамблдор, волны мощи, исходящей от него, стали почти осязаемы, глаза его сверкали, — любовью к своему посту, Корнелиус! Вы придаете — и всегда придавали — слишком большое зна­чение так называемой чистоте крови! Вы не понимаете, что важно не то, кем ты родился, а то, каким ты стал! Ваш дементор сейчас уничтожил последнего отпрыска одной из самых чистокровных волшебных семей. Посмотри­те, какую жизнь выбрал себе этот человек! Я говорю вам: сделайте то, что я сейчас предложил — и независимо от того, будете вы занимать эту должность дальше или нет, вас запомнят как величайшего и самого смелого мини­стра магии в нашей истории. Не сделаете — и останетесь в истории как человек, который отошел в сторону и тем самым позволил Волдеморту попытаться во второй раз уничтожить мир, который мы старались восстано­вить! — Сумасшедший, — прошептал, пятясь, Фадж. — Чок­нутый... — Если вы решительно намерены закрыть на все гла­за, Фадж, — продолжал Дамблдор, — то сейчас наши пути разойдутся. Действуйте так, как сочтете нужным. А я... я тоже буду действовать так, как сочту нужным. В голосе Дамблдора послышался намек на угрозу. Это было просто заявление, но Фадж ощетинился так, будто Дамблдор навел на него волшебную палочку. — А теперь послушайте, Дамблдор, — ткнул пальцем в его сторону Фадж. — Я всегда давал вам определенную свободу. Я очень вас уважал. Я мог не соглашаться с неко­торыми вашими решениями, но я молчал. Немногие по­зволили бы вам взять на работу оборотня и Хагрида или без согласования с Министерством решать, что и как преподавать ученикам. Но если вы собираетесь работать против меня... — Я собираюсь работать только против Лорда Волдеморта. — ответил Дамблдор. — И если вы тоже про­тив него, значит, мы с вами сторонники, Корнелиус. Фадж, похоже, не нашелся, что ответить на это. Какое-то время он молча раскачивался с носков на пятки и вер­тел в руках свой котелок. Наконец он произнес: — Не мог он вернуться, Дамблдор, это же просто не­возможно... Я не знаю, чего добиваетесь вы и ваши сотрудники, Дамблдор, но я услышал достаточно. Добавить мне нече­го. Завтра я свяжусь с вами, Дамблдор, чтобы обсудить вопросы руководства школой. Я должен вернуться в Ми­нистерство. Он замер на полпути к двери, резко развернулся и по­дошел к моей кровати. — Церемония награждения завтра в полдень, — сухо сказал он. — Минерва, — повернулся Дамблдор к профессору МакГонагалл, — попросите Хагрида как можно скорее подняться ко мне в кабинет. И еще — если она согласит­ся прийти — мадам Максим. Профессор МакГонагалл молча кивнула и вышла. — Для каждого из вас у меня есть работа. Хоть я и ожидал от Фаджа чего-то в этом роде, но подобная реакция полностью меняет дело. Я должен сейчас же отправиться в путь. Предупредить Арабеллу Фигг, Наземникуса Флетчера — в об­щем весь первый состав Ордена Феникса. — Северус, — обратился Дамблдор к Лебедеву — ты знаешь, что я должен был попросить. Но... но учитывая, что твоей супруге сейчас ни к чему излишние волнения - если, конечно, я правильно понял частые отлучки из замка... — Да, — ответил Лебедев. Вот это да! Поздравляю, Валентин Юрьевич! - И к тому же у нас есть, если можно так выразиться, свой... Орден. И его самые младшие члены... ненамного младше тех, что тогда составляли основную массу вашего, но в знаниях им не уступают. Я - зельевар, как вам известно. Блэк - анимаг, Люпин владеет ЗОТС на высшем уровне. Свон-старший, Уиверби, Фрост и Тонкс в Аврорате, к тому же последняя - метаморф, значит, может удачно замаскироваться. Джулия Свон, невеста Сириуса, также хороша в зельях и ЗОТС. Ксенофилиус Лавгуд - редактор газеты и талантиливый магозоолог. Что же касается младшего состава - Поттер менталист, зельевар и прекрасно владеет магией Воды, а также многими заклинаниями, а с недавнего времени способен замаскироваться так, что вам и не снилось, и незаметно... просочиться в любое помещение. Боунс и Лавгуд тоже менталисты и маги Воды, а Лавгуд еще и магозоолог, как отец. Лонгботтом силен в Травологии, в ЗОТС и в Чарах. Грэйнджер и Маркинсон вообще круглые отличники по всем предметам, к тому же Грэйнджер маг Огня. А Маркинсон того и гляди станет самым юным Мастером Трансфигурации и Артефакторики за сто лет. И оба менталисты, кстати. Неплохой состав, да, директор? — Да, я видел в окно "Трансфигурацию на свободную тему" в исполнении мистера Маркинсона. Честно говоря, я впечатлен. Это уровень ТРИТОНа, не меньше. Кто вас научил такому? - Я сам. - Я буду крайне удивлен, если вы не заработали высший балл! Тогда, удачи, — сказал Дамблдор. — Я должен спуститься. Гарри, прими оставшееся зелье. Я еще увижусь со всеми вами позже. Дамблдор ушел. Я откинулся на подушки. — Вот твое зелье, — сказала Гермиона, бы­стро вытирая глаза тыльной стороной ладони. Я выпил все одним глотком, и оно тут же подей­ствовало. Я откинулся на подушку и больше не думал ни о чем. На следующий вечер я вернулся в башню Гриффиндора. Гермиона и Невилл рассказали, что Дамблдор обратился за завтраком к ученикам школы. Он просил всех оставить меня в покое, не задавать вопросов и не просить рассказать, что же произошло в лабиринте. Я заметил, что многие обходят меня стороной, а неко­торые начинают шептаться друг с другом, когда он про­ходит мимо. Он понял: читали статью о том, что у меня что-то не так с головой и я могу представлять опас­ность. Меня это не волновало. Когда мы вошли в Большой зал, они сра­зу заметили, что зал не украшен, как обычно, цветами одного факультета. Но и не был украшен цветами всех сразу, как на встрече гостей. Сегодня одна половина зала была задрапирована желто-черным, другая - ало-золотым. Я тут же понял, что это — дань уважения мне и Седрику, двум победителям Турнира от Хогвартса. За столом преподавателей сидел настоящий Моуди. Деревянной ноги не было - Люпин с Эймином, видно, постарались - а вот волшебный глаз он оставил. Стул про­фессора Каркарова был пуст. А вот мадам Максим была на месте. Она сидела ря­дом с Хагридом, и они о чем-то тихо переговаривались. Дальше, рядом с профессором МакГонагалл, сидел Лебедев. Профессор Дамблдор поднялся со своего места. В Большом зале до того было шумно, как бывало раньше, а те­перь и повисла тишина. — Мы здесь собрались, — произнес Дамблдор, оглядев присут­ствующих, — Чтобы наградить наших победителей Турнира. На этот раз их двое. Они добрались до Кубка одновременно. Это Гарри Поттер, - Он замолчал и посмотрел на стол гриффиндорцев. За этим столом послышались крики и апплодисменты. - И Седрик Диггори, - хаффлпаффский стол возликовал, - который, хоть сейчас и находится в не совсем... привычном для нас виде, но все же он остался жив во многом благодаря мистеру Поттеру, - оба стола захлопали и закричали. Амос Диггори и Седрик тоже выразили свою радость. Поэтому мы приняли решение отдать приз в тысячу галлеонов каждому из них! Этими призами они смогут распорядиться как хотят! Я уже знал, что делать со своим. Триста я отдам братьям Уизли как начальный капитал. Бэгман хоть и вернул им наконец их выигрыш с Чемпионата, этого не было достаточно. Остальные семьсот... Сол давно мечтает о собственной метле. Вот и подарю на день рождения. Не Молнию, конечно, но... Нимбус-2002 я вполне потяну, если добавлю немного из своих. Зачем ждать, когда ему будет семнадцать? А я обойдусь своим сейфом. Фадж подошел ко мне и вручил мне мешочек золота. Потом подошел к Амосу Диггори и отдал ему такой же. — Многое я хотел бы сказать вам сегодня вече­ром, — продолжил Дамблдор, — но прежде всего я дол­жен сказать, что то, что случилось с Седриком, произошло не случайно. Его пытался убить, и не убил лишь благодаря артефакту Гарри, - все вновь мне бурно заапплодировали, - Лорд Волдеморт. По залу пронесся взволнованный шепот. Одни смот­рели на Дамблдора с ужасом, другие — с недоверием. Ди­ректор спокойно дождался пока шум стихнет. — В Министерстве магии не хотят, чтобы я сообщал вам это, — продолжил он. — Возможно, некоторые из ваших родителей будут в ужасе от того, что я сделал. Либо потому, что они не верят в возвращение Волдеморта, либо потому что считают вас слишком малень­кими, чтобы говорить об этом. Но я уверен: правда в любом случае лучше лжи, а пытаться пред­ставить случившееся несчастным случаем или зая­вить, что кто-то другой сам в этом виноват, было бы неправильно. Ошеломленные и испуганные лица одно за другим поворачивались к Дамблдору... но поворачивались дале­ко не все. Я увидел, как за слизеринским столом Мал­фой что-то говорил Креббу и Гойлу. Горячая волна гнева закипела у меня внутри, и я заставил себя перевести взгляд на Дамблдора. — Гарри Поттер сумел не только сам ускользнуть от Лорда Волдеморта, но и спасти Седрика Диггори, — продолжал Дамблдор. — Он проявил храбрость и благородство, которые проявлял не каждый взрослый волшебник и теперь я пью в его честь. Дамблдор повернулся ко мне и снова поднял кубок. Почти все в Большом зале повторили его движе­ние. Но за стоящими школь­никами я увидел, как многие из слизеринцев оста­лись вызывающе сидеть на своих местах и даже не при­тронулись к кубкам. Когда все снова заняли свои места, Дамблдор продол­жил свою речь. — Цель Турнира Трех Волшебников — укреплять вза­имопонимание среди волшебников всего мира. В свете случившегося — то есть возвращения лорда Волдеморта — такое взаимопонимание становится, как никог­да, важным. Дамблдор перевел взгляд с Хагрида и мадам Максим на Флер Делакур и студентов из Шармбатона, а затем на Виктора Крама и дурмштрангцев за слизеринским сто­лом. Гарри увидел, что Крам насторожен и почти испу­ган, как будто ожидает, что Дамблдор скажет что-нибудь резкое. — Каждый гость этого зала, — сказал Дамблдор, и его взгляд задержался на учениках из Дурмштранга, — будет с радостью встречен здесь всегда, в любое вре­мя. Хочу повторить еще раз: в свете возрождения лор­да Волдеморта мы сильны настолько, насколько мы едины, и слабы настолько, насколько разъединены. Лорд Волдеморт славится способностью сеять раз­дор и вражду. Мы можем бороться с этим, создавая прочные связи, основанные на дружбе и доверии. Раз­личия в наших традициях и в наших языках несуще­ственны, если у нас общие цели, а наши сердца откры­ты навстречу друг другу. Я уверен — и никогда еще я не хотел бы так сильно ошибиться, — что впереди нас ждут мрачные и тяжелые дни. Некоторые из присут­ствующих в этом зале уже пострадали от рук лорда Волдеморта. Многие семьи были разрушены, многие потеряли родных. Если настанет время делать выбор между легким и правильным, вспомните, что случилось с честными, добрыми, смелыми людьми только потому, что они случайно встали на пути Лорда Волдеморта. Наконец пришла пора уезжать. Чемоданы были упакованы, совы в клетках. Мы толкались вместе с остальными в переполненном хол­ле в ожидании карет до станции Хогсмид. Стоял прекрас­ный летний день. Я подумал, что на Тисовой улице наверняка тепло, летний ветерок колышет пышную ли­ству, а на клумбах искрится калейдоскоп цветов. Но меня это на этот раз не радовало. — Гарри! Я оглянулся. По ступенькам крыльца быстро подни­малась Флер Делакур. За ней в распахнутую дверь я увидел, как Хагрид помогает мадам Максим запрягать ги­гантских лошадей. Карета из Шармбатона скоро тронет­ся в путь. — Мы встретимся, я надеюсь, — сказала Флер, протя­гивая руку. — Я надеюсь получить здесь ‘габоту - хочу улучшить свой английский. — Он и так очень хорош, — с трудом выдавил Рон. Флер улыбнулась. — До свидания, Гарри, — попрощалась Флер. — Было очень п’гиятно познакомиться! Настроение у меня невольно поднялось, когда я смотрел, как Флер бежит к мадам Максим и ее серебря­ные волосы сверкают в лучах утреннего солнца. — Интересно, как доберутся обратно дурмштранг­цы? — спросил Сол. — Как вы думаете, смогут они управ­лять кораблем без Каркарова? — Каркаров не управлял, — раздался рядом мрачный голос. — Он сидел в своей каюте, а всю работу делали мы. Крам тоже подошел попрощаться. —Можно тебя на пару слов? — спросил он Эвелину. —А... да... конечно, — ответила она, слегка сму­тившись, и отошла в сторонку вместе с Крамом. — Поторопись! — крикнул ей вслед один из софакультетников. — Ка­реты подъедут через пару минут! Этот летний день разительно отличался от дождли­вого сентябрьского дня, когда мы ехали в Хогвартс, — на небе ни облачка. Поезд катил на юг, а мы разговаривали больше, чем за всю предыдущую неделю. Мы перестали обсуждать, что можно сделать, чтобы остановить Волдеморта, только когда прибыла тележка с едой. Решили, как только приедем, созвать наш, как выразился Лебедев, свой Орден - Орден... Шилка? Вернувшись от тележки, Гермиона спрятала деньги в сумку и достала оттуда номер «Ежедневного Пророка». Я настороженно глянул на газету — я не был уве­рен, хочу ли он узнать, что там написано. Гермиона, за­метив это, спокойно сказала: —Там ничего нет. Можешь посмотреть сам, но там действительно ничего нет. Я проверяла каждый день. Только маленькая заметка на следующий день после тре­тьего задания, где сообщалось, что вы выиграли Турнир. Они даже не упомянули о Волдеморте. И вообще ни о чем. По-моему, Фадж им пикнуть не дает. — С Ритой ему это не удастся, — возразил я. — Тем более такие события. — Очень умно, Поттер, — заявил Драко Малфой. За ним стояли Кребб и Гойл. Все трое выглядели еще более самодовольными, высокомерными и угрожающи­ми, чем когда-либо. — Итак, — протянул Малфой, сделав полшага в купе. Он оглядел сидящих, и лицо его искривила презритель­ная ухмылка. — Вы купили какую-то жалкую корреспонденточку. Боль­шое дело. Ухмылка на его лице стала шире. Кребб и Гойл оска­лились. — Убирайся, — сказал я. Мы не вспоминали о Малфое со вчерашнего вечера, когда тот шептался с Креббом и Гойлом во время речи Дамблдора о Седрике. В ушах у меня звенело. Рука сама собой схватила палочку в кармане мантии. — Ты на стороне проигравших, Поттер! Я предупреж­дал тебя! Я говорил тебе, что нужно тщательно выбирать себе компанию, помнишь? Когда мы встретились в поез­де в первый день в Хогвартсе? Теперь поздно, Поттер! Они ум­рут первыми, когда Темный Лорд вернется! Грязнокровки и магглолюбцы будут первыми! В купе раздался взрыв, будто кто-то поджег целую упа­ковку фейерверков. Ослепленный сверканием заклятий и оглушенный разрывами, прозвучавшими со всех сто­рон, я потряс головой и посмотрел вниз, на пол. Малфой, Кребб и Гойл лежали без сознания в дверях. Мои друзья стояли посреди купе с палоч­ками в руках. Все они применили разные заклятия. — Интересный эффект, — заметил Сол, глядя на Кребба. — Кто применил заклятие Фурункулюс? — Я, — признался Невилл. — Странно, — весело произнес Сол. — Я исполь­зовал Ножное заклятие. Похоже, их нельзя смешивать. Те­перь у этого типа все лицо покрыто маленькими щупальцами. Ладно, давайте выкинем их отсюда, они не укра­шают купе. Мы выволокли Малфоя, Крэбба и Гойла в коридор. Те еще не пришли в сознание и выгля­дели просто отвратительно из-за того, что на каждого пришлось по нескольку заклинаний, и они смешались друг с другом. Мы вернулись в купе и закрыли дверь. И вот мы приехали. Уче­ники стали выгружаться, и коридор вагона заполнили обычный шум и суета. Мы вытащили из купе чемоданы и направились к выходу мимо лежащих на полу Малфоя, Кребба и Гойла. Фред и Джордж тоже вышли из своего купе. Я задержался. — Фред, Джордж... — подождите... минутку... Близнецы обернулись. Я открыл чемодан и вы­тащил оттуда золото. — Держите, — сунул я мешочек в руку Джорджу. — Что? — воскликнул пораженный Фред. — Держите, — настойчиво повторил я. — Ты с ума сошел, — ответил Джордж, отталкивая ме­шок. — Нет, — ответил я. — Возьмите и занимайтесь изобретательством. Это на ваш магазин. — Он и вправду сошел с ума, — произнес Фред почти благоговейно. — Послушайте, — решительно сказал я. — Сейчас настают особенно трудные времена. И мне кажется, что очень скоро нам понадо­бятся поводы для веселья. — Гарри, — произнес Джордж внезапно севшим го­лосом. — Здесь должно быть не меньше трехсот галлеонов. — Да, — улыбнулся я. — Прибавьте к этому то, что вернул Бэгман. Близнецы молча уставились на меня. Но прежде чем они сказали хоть слово, я вышел из купе. При этом мне пришлось переступить через Малфоя, Крэбба и Гойла, которые лежали на полу, все еще покры­тые отметинами от заклятий. Дядя и тетя ожидали меня за барьером. Рядом стоял Валентин Юрьевич с супругой. Уже было немножко заметно, почему ей не нужны излишние волнения. Она крепко обняла меня и сказала: — Думаю, тетя и дядя разрешат тебе приехать к нам по­позже летом. Пиши, Гарри. Я попрощался с друзьями, повернулся к дяде Вернону и пошел за ним к выходу с вокзала.