Планета Хогвартс

Мы черкнули пару строк тете Амелии, а также Сириусу с Джулией и ее папой, и Артемиусу с Люси, и Люпину с Тонкс, и послали им экземпляры журнала. Правда, Амелия временно оставила работу, перепоручив дела заместителю. Причиною тому был родившийся в начале марта Валентайн Северус Снейп-Боунс, ставший крестником Люпина. Отец вышеозначенного нового члена магического общества взял отпуск, и на замену нам прислали того самого профессора Слизнорта, согласившегося по просьбе Дамблдора еще немного попреподавать. Возможно, удастся считать у него подлинное воспоминание. Тем временем в магмире начались аресты Пожирателей. Увы, Нотт и еще некоторые успели бежать за границу, но Лестрейнджи, Долохов, Руквуд и остальные сбежавшие, а также Малфой, Кребб, Гойл, Макнейр и Яксли были арестованы. Сыновья первых троих ходили злые на всех и вся, особенно на нас, но были не столь умелыми волшебниками, (а мы на прошлом занятии ОД уже начали осваивать невербальные чары). Написал нам об этом (не о чарах, а об арестах) Артемиус "теперь я уже младший лейтенант!" Уиверби. Десять тысяч галлеонов за поимку мы решили поделить. Часть пойдет на ремонт старого домика Люпина (что-то он уже сделал на свою зарплату в Мунго, но домик был настолько старый, что нужен был капитальный ремонт). Часть - на развитие "Придиры" (второй печатный станок, типографские чернила и так далее), купили всем то, что им было нужно, плюс еще мы отложили в Гринготтс, в фонд нашего Ордена (держать который решили в моем сейфе как главного учредителя). На радостях все понеслись отмечать во Внутренний (мы отпросились из школы на выходные), а Добби с Винки дали выходной и усадили их за маленький столик с угощениями. Добби что-то тихо говорил подруге, а та смущенно хихикала и хлопала ушами. Дааа, если у нас еще и эльфы поженятся... интересно. Никогда не видел свадьбу домовых эльфов. На очередном собрании ОД сестрички Патил вместо отработки заклинаний нашли занятие поинтереснее: общение с Эзаром. На мои с Солом замечания все трое только отмахивались, не мешай, мол, беседовать. Надо сказать, парень-то Эзар и вправду симпатичный, даже красивый, у таких от девушек отбоя нет, будь они хоть шилком, хоть кем. Но ведь мы сюда заниматься пришли! Поэтому я его так и спросил после: - Эзар, а тебе кто больше нравится? - То есть? - Парвати или Падма? - А-а-а, - рассмеялся он. - Нееет. Мы не об этом говорили. Девочки мне тут про индийских магов рассказывали. Там такое у них бывает, что здесь в Британии никому и не снилось! Такие интересные заклятия, и ритуалы, и... и вообще! Они обещали один ритуал у родителей узнать, - он вздохнул, - насчет нас. Меня, мамы с папой, братьев, сестер и... и вообще всех. - К себе улетите? - понял я. - Ну... сначала да. Но знаешь, с нашими кораблями мы к вам в гости часто будем летать... - ...а мы к вам, - добавил Сол. - Ты ж помнишь, чем именно я впечатлил комиссию на СОВА по Трансфигурации! Так что... - ...а потом совсем вернемся и здесь останемся... вместе веселее! В подземелье непривычно клубился разноцветный пар и витали удивительные запахи. Мы с интересом принюхивались, проходя мимо огромных котлов, в которых что-то кипело и буль­кало. Мы выбрали себе стол поближе к котлу с золотистым зельем, от которого шел самый заманчивый аромат. Мне он напомнил одновременно запах свежей выпечки, дерева от рукоятки метлы и почему-то любимых Юлькиных духов. Я поймал себя на том, что дышу глубоко и медленно, и пар от зелья по­немногу наполняет меня до краев, словно чудесный напиток. Меня охватило ощущение невероятного до­вольства; я улыбнулся Юле, через стол, и та мне улыбнулась в ответ. — Ну-те-с, ну-те-с, — проговорил Слизнорт; очер­тания его массивной фигуры мерцали и расплыва­лись в мареве многоцветного пара. — Все достали весы, наборы для приготовления зелья, и не забудь­те учебники... Ну-с, — Слизнорт снова встал у доски, выпя­тив и без того объемистую грудь, так что пугови­цы на жилете грозили оторваться, — я приготовил для вас несколько зелий — так, для интереса, знаете ли. Такого рода зелья вы должны будете уметь гото­вить к экзамену ТРИТОН. Вы наверняка о них слыша­ли, даже если пока еще ни разу не варили. Кто-ни­будь может мне сказать, что это за зелье? Он указал на котел рядом со столом. Я приподнялся со стула и увидел, что в кот­ле кипит жидкость, с виду похожая на обыкновен­ную воду. Невилл поднял руку, Слизнорт указал на него. — Это Веритасерум, или Сыворотка Правды, жидкость без цвета и за­паха, которая вынуждает того, кто ее выпьет, гово­рить правду, — сказал Невилл. — Очень хорошо, очень хорошо! — одобрил Слиз­норт. — А теперь... — Он указал на другой котел. — Это зелье также широко извес­тно... Кто знает?.. На этот раз Юля подняла руку. — Это Оборотное зелье, — сказала она. Я тоже узнал густую, тягучую, медленно буль­кающую субстанцию цвета глины во втором кот­ле. — Отлично, отлично! Ну, а это... Да, моя дорогая, — сказал Слизнорт, на этот раз Гермионе. — Это Амортенция! — В самом деле, — сказал потрясенный Слизнорт, — но вы, вероятно, знаете, как оно действует? — Это самое мощное приворотное зелье в мире! — сказала Гермиона. — Совершенно верно! Вы, видимо, узнали его по особому перламутровому блеску? — И по тому, что пар завивается характерными спиралями, — с большим воодушевлением ответила Гермиона, — и еще оно пахнет для каждого по-свое­му, в зависимости от того, какие запахи нам нравят­ся, — например, я чувствую запах свежескошенной травы, и нового пергамента, и... и корицы. Тут она слегка порозовела. Я знал почему. Именно печенье с корицей ели в Хогсмиде они с Солом на 14 февраля, и тогда же они впервые по-настоящему поцеловались. — Позвольте узнать ваше имя, моя дорогая? — спросил Слизнорт, будто не замечая смущения Гер­мионы. — Гермиона Грэйнджер, сэр. — Грэйнджер... Вы, случайно, не в родстве с Гектором Дагворт-Грэйнджером, кото­рый основал Сугубо Экстраординарное Общество Зельеварителей? — Да, сэр. — Ага! Вы явно унаследовали от него талант! Очень хорошо, мисс Грэйнджер, примите за­служенные двадцать очков в пользу Гриффиндора, — добродушно проговорил Слизнорт. — Разумеется, на самом деле Амортенция не со­здает любовь. Любовь невозможно ни сфабрико­вать, ни сымитировать. Нет, этот напиток просто вызывает сильное увлечение, вплоть до одержимос­ти. Вероятно, это самое могущественное и опасное зелье из всех, что находятся сейчас в этой комна­те. О да, — прибавил он, серьезно кивая недоверчи­во ухмылявшимся Малфою и Нотту. — Вот поживе­те с мое, наберетесь жизненного опыта, тогда не станете недооценивать силу любовного наваж­дения... А теперь, — продолжил Слизнорт, — пора приступать к работе. — Сэр, вы не сказали, что в этом котле. — Я указал на маленький черный котел, сто­явший на учительском столе. В нем весело плеска­лась жидкость цвета расплавленного золота, боль­шие капли подскакивали над поверхностью, точно золотые рыбки, но оно не проливалось наружу. — Ага, — снова сказал Слизнорт, и мне стало ясно, что он вовсе не забыл про это зелье, а просто дожидался вопроса для пущего эффекта. — Да. Это. Что ж, леди и джентльмены, это весьма любопытное зельице под названием «Феликс Фелицис». Насколько я понимаю, — с улыбкой повернулся он к Гермионе, — вы знаете, как действует «Феликс Фелицис», мисс Грэйнджер? — Это везение в чистом виде! — взволнованно произнесла Гермиона. — Оно приносит удачу! Все выпрямились на стульях. Мне теперь было видно только прилизанный белобрысый затылок Малфоя, который наконец-то удостоил Слизнорта своим полным и безраздельным вниманием. — Совершенно верно, еще десять очков Гриффиндору. Да, забавное это зелье, «Феликс Фелицис», — сказал Слизнорт. — Невероятно трудное в изготов­лении, и, если его процесс хоть немного будет нарушен, то последствия могут быть катастрофическими. Но если зелье сварено правильно, вот как это, например, то все, за что вы ни возьметесь, будет вам удаваться... по крайней мере пока длится действие зелья. — Почему же его не пьют постоянно, сэр? — азар­тно спросила Юля. — Потому что при неумеренном употреблении оно вызывает головокружение, безрассудство и опас­ный избыток уверенности в себе, — пояснил Слиз­норт. — Хорошенького понемножку, знаете ли... В больших дозах это зелье чрезвычайно токсично. Но изредка, по чуть-чуть... — А вы когда-нибудь принимали его, сэр? — спро­сил Невилл с живым интересом. — Дважды в своей жизни, — ответил Слизнорт. — Один раз, когда мне было двадцать четыре года, и еще раз — когда мне было пятьдесят семь. Две столовые ложки за завтраком. Два идеальных дня. Он мечтательно устремил взор в пространство. «Актерствует он или нет, — подумал я, — но вы­глядит это впечатляюще». — И это зелье, — сказал Слизнорт, словно оч­нувшись, — будет наградой на нашем сегодняшнем уроке. Наступила такая тишина, что бульканье зелий в котлах как будто стало в десять раз громче. — Один малюсенький флакончик «Феликс Фелицис». — Слизнорт вынул из кармана миниатюрную стеклянную бутылочку и показал ее всему классу. — Доза рассчитана на двенадцать часов удачи. От рас­света до заката вам будет везти во всех ваших начи­наниях. Но я должен вас предупредить, что «Феликс Фелицис» запрещен к использованию на любых офи­циальных состязаниях, таких, как спортивные сорев­нования, экзамены и выборы. Поэтому наш победи­тель должен будет использовать его только в обык­новенный день... и пусть этот день станет для него необыкновенным! Так, — продолжил Слизнорт, внезапно переходя на деловитый тон, — что же нужно сделать, чтобы выиграть этот сказочный приз? У нас осталось немногим больше часа, и этого времени вам должно хватить на пристойную попытку сва­рить Напиток живой смерти. Я знаю, что до сих пор вы не приступали к таким сложным зельям, и потому не жду идеального результата. Во всяком случае, тот, кто добьется наилучших результатов, получит в на­граду этого маленького «Феликса». Начали! Ученики дружно загремели котлами, кто-то уже со звоном ставил гирьки на весы, но никто не про­износил ни слова. Сосредоточенную целеустремлен­ность, царившую в классе, можно было, кажется, по­щупать рукой. Я видел, как Малфой лихорадочно листает учебник. Очевид­но, Малфою совершенно необходим хоть один удач­ный день. Я поскорее склонился над своим учебником. Затем я вскочил и бросил­ся к шкафчику за необходимыми ингредиентами. На обратном пути я увидел, что Малфой со страшной скоростью шинкует корень валерианы. Все то и дело оглядывались посмотреть, как идут дела у соседей. В этом было и преимущество, и не­удобство уроков зельеварения — никто не мог скрыть свою работу от других. Через десять минут комнату заволокло голубоватым паром. Гермиона, как всегда, продвигалась быстрее всех. Ее зелье уже приобрело вид «однородной жидкости цвета черной смороди­ны», идеальный для промежуточной стадии. Я накрошил корешки и снова склонился над книгой. ..."мелко наре­зать дремоносные бобы...", но гораздо лучше их размять серебряным кинжалом, держа его плаш­мя, тогда лучше идет сок, чем при нарезании. — Сэр, я думаю, вы знали моего дедушку, Абраксаса Малфоя? Я оторвался от учебника: Слизнорт как раз проходил мимо слизеринцев. — Да, — сказал Слизнорт, не глядя на Малфоя. — Меня очень огорчило известие о его смерти, но, ра­зумеется, это нельзя назвать неожиданным — дра­конья оспа в его возрасте... И пошел дальше. Я снова нагнулся над кот­лом, злорадно улыбаясь про себя. Ясное дело, Мал­фой рассчитывал на расположение нового преподавателя. Похоже, в борьбе за флакончик «Феликс Фелицис» Малфою придется рассчитывать исключительно на собственные та­ланты. Я повернулся к Гермионе: — Можно одолжить у тебя серебряный ножик? Она кивнула, не отрывая взгляда от своего зелья. Я повернул плашмя лезвие ножа и надавил на боб. Оттуда сразу же потек сок, в таком количестве, что просто не ве­рилось, как все это умещалось в сморщенной шкур­ке боба. Я торопливо вылил сок в котел и увидел, что зелье немедленно приобрело точно такой сиреневый оттенок, как было написа­но в книге. Я внимательно всмотрелся в сле­дующую строчку инструкции. Согласно учебнику, дальше нужно было помешивать зелье против ча­совой стрелки до тех пор, пока оно не станет про­зрачным, как вода. Но гораздо эффективнее после каждых семи помешиваний против часовой стрелки делать одно помешивание по часовой стрелке. Я принялся мешать против часовой стрелки, а потом один раз мешанул по ча­совой стрелке. Результат последовал незамедлитель­но. Зелье стало нежно-нежно-розовым. — Как это у тебя получается? — спросила Лаванда, вся красная и растрепанная в клубах пара от своего котла. Ее зелье упорно сохраняло лило­вую окраску. — Надо один раз помешать по часовой стрелке... — Да нет, в учебнике сказано — против! — ог­рызнулась она. Я пожал плечами и продолжал делать по-свое­му. Семь раз против часовой стрелки... Один раз по часовой стрелке... Семь раз против часовой... Один раз по часовой... На другом конце стола Рон сквозь зубы сыпал проклятиями — его зелье было похоже на жидкую лакрицу. — Время вышло! — объявил Слизнорт. — Прошу всех прекратить помешивать! Слизнорт медленно двинулся между столами, за­глядывая в котлы. Он не делал никаких коммента­риев, только иногда принюхивался или помеши­вал в котле. Наконец он добрался до стола, за кото­рым сидели мы. Тут Слизнорт увидел наши зелья, и на лице его выразилось недоверие, смешанное с вос­торгом. — Безусловная победа! — воскликнул он на все подземелье. — Отлично, отлично, Гарри! Боже пра­ведный, вижу, вы унаследовали талант своей матери. Лили была великой мастерицей по зельям! Так, мисс Грэйнджер... мистер Лонгботтом... мисс Боунс... Что я вижу! Все четверо из вас справились одинаково превосходно! Да, не зря я наших по зельям подтягивал... Ну, вот вам призы — каждому по одному флакончику «Феликс Фелицис», как было обещано, и смотрите используйте их с толком! Я сунул крошечный пузырек с золотистой жидкостью в кошель. А воспоминание Слизнорта я считал. Вот как оно было на самом деле: — Сэр, я хотел у вас кое-что спросить. — Спрашивай сколько угодно, мой мальчик, спрашивай… — Сэр, мне интересно, знаете ли вы что-нибудь о… о крестражах? Слизнорт уставился на Риддла, рассеянно царапая толстыми пальцами ножку своего бокала. — Работа по Защите от Темных Сил? — Не совсем, сэр, — ответил Риддл. — Я читал и наткнулся на этот термин, я не совсем его понял. — Нет… ну… нужно очень захотеть, чтобы найти в Хогвартсе книгу, в которой подробно описываются крестражи, Том, это ведь очень темное дело, очень темное, — сказал Слизнорт. — Но вы, очевидно, все о них знаете, сэр? Я хочу сказать, такой волшебник, как вы… простите, то есть, конечно, если вы мне не можете рассказать… просто я знаю, что, если кто-то и может мне помочь, так это вы — вот я и подумал, что я… Держится молодцом, подумал я: нерешительность, небрежный тон, осторожно подольстился и нигде не переборщил. Я видел, что Риддлу очень и очень хотелось заполучить эти сведения. Возможно, тот репетировал эту сцену неделями. — Ну, — произнес Слизнорт, не глядя на Риддла, но играя лентой на коробке с засахаренными ананасами, — ну, ничего страшного, если я дам тебе общее представление. Просто чтобы ты понял значение термина. Слово «крестраж» означает предмет, в котором кто-то спрятал часть своей души. — Но я не совсем понимаю, как это делается, сэр, — сказал Риддл. Он тщательно управлял своим голосом, но я почувствовал в нем возбуждение. — Ну, понимаешь, ты расщепляешь свою душу, — стал объяснять Слизнорт, — и часть ее прячешь в каком-нибудь предмете за пределами тела. И тогда, даже если тело человека подвергнется нападению или будет уничтожено, он не может умереть, поскольку часть его души остается невредимой на земле. Но, конечно, существование в такой форме… - Слизнорт поморщился.— …немногим этого захочется, Том, очень немногим. Уж лучше смерть. Но Том уже не мог скрыть своего нетерпения. — А как расщепить душу? — Ну, — с тревогой ответил Слизнорт, — нужно понимать, что вообще душа должна быть целой и невредимой. Расщепление ее насильственно, противоестественно. — Но как это сделать? — Путем совершения зла — величайшего зла. Совершением убийства. Убийство раздирает душу. Маг, намеренный создать крестраж, использует этот вред в своих целях: он заключает оторванную часть… — Заключает? Но как?… — Существует заклинание, не спрашивай меня, какое, я не знаю! — воскликнул Слизнорт, мотая головой, словно старый слон, которого замучили москиты. — Я что, похож на того, кто его применял — я похож на убийцу? — Нет, сэр, конечно, нет, — быстро ответил Риддл. — Извините… Я не хотел вас обидеть… — Нет-нет, я совсем не обиделся, — хрипло проговорил Слизнорт. — Любопытство в отношении таких вещей вполне естественно… Волшебников определенного масштаба всегда привлекал этот вид магии… — Да, сэр, — сказал Риддл. — И все-таки мне до сих пор непонятно — просто из любопытства — я хочу сказать, какой толк в одном крестраже? Разве душу можно расщеплять только один раз? Разве не лучше будет разделение души на большее количество частей, ведь это сделало бы тебя сильнее, например, семь ведь самое могущественное волшебное число, так… — Мерлинова борода, Том! — взвизгнул Слизнорт. — Семь! Да ведь думать об одном убийстве уже ужасно! Да и в любом случае… разделение души уже само по себе плохо… а разорвать на семь кусков!… Значит, семь частей. Но... стоп. Он сам, дневник, медальон, кольцо, диадема, змея, кубок... я. Получается восемь! Значит, есть опасения, что он передумал и решил сделать больше крестражей?