Планета Хогвартс

Рон был так рад, что сумел помочь Гриффиндору выцарапать Кубок по квиддичу, что на следующий день не мог ни на чем сосредоточиться. Он снова и снова принимался обсуждать со всеми матч. Поскольку день опять выдался ясный и теплый, мы решили заняться подготовкой к экзаменам под березой на берегу озера. Сол и Луна (которые совсем не обиделись на нас за проигрыш своей команды, понимая, что это всего лишь квиддич) тоже пошли с нами, за компанию. Мы разложили учебники в тени березы и уселись сами, я уткнулся носом в конспект по трансфигурации, разглядывая ряд диаграмм, иллюстрирующих превращение совы в театральный бинокль. Окрестности замка сияли на солнце, как чисто вымытые; безоблачное небо улыбалось своему собственному отражению в искрящейся глади озера; по шелковым зеленым лужайкам изредка пробегала рябь от легкого ветерка. Наступил июнь, но для пятикурсников это означало одно: экзамены наконец придвинулись к ним вплотную. Нам больше не задавали ничего на дом; все уроки были посвящены повторению вопросов, которые, по мнению преподавателей, почти наверняка должны были встретиться на экзаменах. В атмосфере лихорадочной, сосредоточенной подготовки мы забыли почти обо всем на свете, кроме СОВА. Тем временем Драко Малфой нашел новый способ сеять панику. — Разумеется, важно не то, сколько вы знаете, — громко поучал он Кребба и Гойла перед уроком зельеварения за несколько дней до экзаменов. — Важно, кого вы знаете. Отец уже много лет на короткой ноге с Гризельдой Марчбэнкс, председательницей Волшебной экзаменационной комиссии, — она и на званых ужинах у нас бывала, и вообще... — Как по-вашему, это правда? — тревожно прошептала Гермиона. — Если и так, мы все равно ничего не можем поделать, — угрюмо ответила Юля. — Не думаю, что это правда, — спокойно произнес Невилл. — Дело в том, что Гризельда Марчбэнкс дружит с моей бабушкой, и она никогда не упоминала о Малфоях. — А какая она, Невилл? — тут же спросила Гермиона. — Строгая? — Честно говоря, у них с бабушкой много общего, — признался Невилл. Тем временем торговля из-под полы разными средствами, способствующими повышению концентрации, живости ума и внимания, что и раньше процветала среди пяти- и семикурсников, достигла своего апогея. На следующем уроке трансфигурации мы получили расписание экзаменов и ознакомились с правилами их проведения. — Как видите, — сказала профессор МакНонагалл, когда ученики переписали с доски даты и время всех экзаменов, — вы будете сдавать СОВА в течение двух недель. Утренние часы отведены под письменные работы, послеобеденные — под проверку практических навыков. Практический экзамен по астрономии, разумеется, будет проходить ночью. Далее, я должна предупредить вас, что на ваши экзаменационные принадлежности наложены исключительно жесткие Антиобманные заклятия. Использование напоминалок, а также самоотвечающих перьев, накладных манжет-шпаргалок и самоправящихся чернил запрещено. К сожалению, практически ежегодно в школе находится, как минимум, один ученик, считающий, что ему по силам обвести Волшебную экзаменационную комиссию вокруг пальца. Могу только выразить надежду, что среди гриффиндорцев таковых не окажется. — Можно спросить, профессор? — подняла руку Гермиона. — Когда станут известны наши результаты? — В июле каждому из вас отправят сову с оценками, — сказала МакГонагалл. — Прекрасно, — отчетливым шепотом произнес Дин Томас. — Значит, до каникул можно не трепать себе нервы. Наш первый экзамен, по теории заклинаний, был назначен на утро понедельника. В воскресенье после обеда я согласился проверить Гермиону, но почти сразу же пожалел об этом: она страшно волновалась и то и дело выхватывала у меня учебник, чтобы посмотреть, не допустила ли она в ответе каких-нибудь мелких ошибок. В конце концов мне сильно досталось по носу острым краем «Успехов заклинательных наук». Тем временем Невилл, заткнув уши пальцами и беззвучно двигая губами, читал конспекты по заклинаниям за два года, Шеймус Финниган, лежа навзничь, повторял определение независимого заклинания, а Дин проверял его по «Общей теории заклинаний» для пятого курса. Парвати с Лавандой отрабатывали основные Заклинания движения, заставляя свои пеналы носиться наперегонки вдоль края стола. За ужином накануне экзамена царила атмосфера легкой подавленности. Мы почти не говорили, но ели с аппетитом, проголодавшись за целый день занятий. Однако Гермиона то и дело откладывала нож с вилкой и ныряла под стол, чтобы выудить из сумки книгу и проверить какой-нибудь факт или цифру. Невилл уже собирался сказать ей, что надо нормально поесть, иначе она не заснет, как вдруг вилка выскользнула из ее ослабевших пальцев и с громким звоном упала в тарелку. — Держите меня, — пробормотала она, глядя в вестибюль. — Неужто это они? Экзаменаторы? Мы мгновенно повернулись на скамье и уставились в открытую дверь. В вестибюле стояла Амбридж, а рядом с ней — группа очень древних на вид магов и волшебниц. Я с удовольствием отметил, что Амбридж явно нервничает. — Может, посмотрим поближе? — предложила Юлька. Мы кивнули и поспешили к распахнутым дверям. Переступив порог, мы замедлили шаг и чинно прошествовали мимо экзаменаторов. Я подумал, что крошечная сутулая ведунья с морщинистым, словно затянутым паутиной лицом и есть профессор Марчбэнкс; Амбридж обращалась к ней с большим почтением. Видимо, профессор Марчбэнкс была глуховата: она отвечала Амбридж очень громко, хотя их разделяло не больше двух шагов. — Прекрасно, прекрасно добрались, мы приезжаем сюда уже далеко не в первый раз! — нетерпеливо сказала она. Мы поднимались по мраморным ступеням. — Позвольте проводить вас в учительскую. Вы ведь не откажетесь от чашечки чаю после такого путешествия? Я улегся в постель, пораньше, но лежал без сна, как мне показалось, не один час. Я понимал, что не мне одному нынче не спится, но никто из товарищей не подавал голоса и наконец мало-помалу все заснули. Наутро, за завтраком, пятикурсники по-прежнему почти не разговаривали между собой. Парвати бормотала себе под нос заклинания, и солонка перед ней судорожно подергивалась. Гермиона перечитывала «Успехи заклинательных наук» с такой скоростью, что взгляд ее казался расплывшимся, а Невилл каждые полминуты ронял нож или вилку и опрокидывал вазочку с мармеладом. Когда завтрак кончился, пяти- и семикурсники остались слоняться в вестибюле, а прочие ученики разошлись по аудиториям. Затем, в половине десятого, оставшихся начали класс за классом приглашать обратно в Большой зал: четыре факультетских стола убрали, заменив их множеством парт, обращенных к концу Зала, где находился стол для преподавателей. За ним стояла профессор МакГонагалл. Когда все расселись по местам и успокоились, она сказала: «Итак, начали» — и перевернула огромные песочные часы. Рядом с нами были разложены и расставлены запасные перья, баночки с чернилами и свитки пергамента. Я взял свой билет — Гермиона, сидевшая на три ряда правее меня и на четыре парты ближе к преподавателям, уже строчила как сумасшедшая — и прочел первый вопрос «а) приведите магическую формулу и б) опишите движения палочки, с помощью которых можно заставить предметы летать». Я склонился над пергаментом и написал ответ. Второй вопрос звучал так: "опишите подробно действие заклинания Люмос Солем"... — Ну что, все не так уж плохо, а? — беспокойно спросила Гермиона два часа спустя в вестибюле, все еще сжимая в руке свой билет. — Правда, я не уверена, что отдала должное Веселящим заклинаниям, — у меня просто времени не хватило... Вы упомянули заклинание, снимающее икоту? Я побоялась, что это будет уже чересчур... а на вопрос двадцать третий про Акцио... — Гермиона, — твердо сказал Невилл, — что было, то прошло. Пятикурсники пообедали вместе со всеми остальными (на время обеда факультетские столы вернули в Большой зал), а потом перешли в небольшую комнатку рядом с Большим залом, откуда нас должны были пригласить на практический экзамен. Вскоре нас начали вызывать маленькими группами в алфавитном порядке; те, кто дожидался своей очереди, вполголоса бормотали заклинания и отрабатывали движения палочкой, время от времени нечаянно угощая соседей тычком в глаз или в спину. Юля пошла сдавать с Лавандой, Терри Бутом и Миллисентой Буллстроуд, затем Гермиона покинула комнату вместе с Энтони Голдштейном, Грегори Гойлом и Дафной Гринграсс. Прошедшие экзамен не возвращались обратно, так что мы не знали, как проявили себя Юля и Гермиона. Затем ушел и Невилл, вместе с парой хаффлпаффцев и одной рейвенкловкой, которых я не знал. Через десять минут профессор Флитвик выкликнул: — Паркинсон, Пэнси! Патил, Падма! Патил, Парвати! Поттер, Гарри! Я прошел в Большой зал, крепко сжимая в руке палочку. — Профессор Тофти свободен, Поттер, — проскрипел Флитвик, стоящий сразу за дверью. Он показал мне на маленький столик в дальнем углу, за которым сидел, наверное, самый древний и самый лысый из всех экзаменаторов. Неподалеку от него я увидел профессора Марчбэнкс — она принимала экзамен у Драко Малфоя. — Так, значит, вы и есть Поттер? — спросил профессор Тофти. Он сверился с ведомостью и поглядел на меня поверх пенсне. — Тот самый знаменитый Поттер? Краешком глаза я отчетливо увидел, как Малфой бросил на меня испепеляющий взгляд. Стакан, который он поднял в воздух Заклинанием левитации, упал на пол и разлетелся вдребезги. Я не смог подавить усмешку. Профессор Тофти ободряюще улыбнулся в ответ. — Ну хорошо, — сказал он дребезжащим старческим голоском, — не надо нервничать. А теперь будьте так добры, возьмите эту подставку для яйца и заставьте ее перекувырнуться несколько раз. В целом я, как ему показалось, выступил весьма неплохо. Заклинание левитации удалось мне определенно лучше, чем Малфою. Крыса, которую мне велели сделать оранжевой, стала похожа по цвету на спелый апельсин. Правда, я задался таким вопросом: как именно изменение цвета крыс и кувырки подставки для яиц могли пригодиться мне в жизни. У нас в Академии, например, практические задания на экзаменах проверяли навыки, которые могли реально пригодиться студентам в будущем. Вечером отдыхать было некогда: после ужина мы сразу отправились в свою гостиную и взялись за подготовку к завтрашнему экзамену по трансфигурации. Когда я наконец добрался до постели, голова у него шла кругом от сложных магических теорий и диаграмм. Утром, на письменном экзамене, я ответил опять на все вопросы, а после обеда показал себя на практике. Я сумел заставить свою игуану исчезнуть полностью, тогда как несчастная Ханна Эббот у соседнего стола совсем потеряла голову и умудрилась превратить своего хорька в целую стаю фламинго — в результате экзамен прервали на десять минут, чтобы изловить всех птиц и вынести их из Зала. Затем мы пошли на улицу, чтоб было где развернуться для задания "Трансфигурация на свободную тему". Я решил повторить подвиг Сола и показал то, чему научился на четвертом курсе, скажем так, вне школьной программы. В результате Марчбенкс и Тофти сказали, что это уровень выше ТРИТОНА, и почти определенно моя отметка будет "Превосходно", а МакГонагалл гордо напомнила, что я ученик ее факультета. В среду мы сдали экзамен по травологии (если не считать легкого укуса зубастой герани, для меня все прошло сравнительно хорошо), а на четверг был назначен экзамен по Защите от Темных Сил. Я без труда ответил на все письменные вопросы, а на устном экзамене с особенным удовольствием применял все требуемые Щитовые чары на глазах у Амбридж, которая холодно наблюдала за мной от дверей. — Браво, браво! — воскликнул профессор Тофти (в этот раз он снова экзаменовал меня), когда я по его просьбе эффектно расправился с боггартом. Все хором хохотали над "Волдемортом" пытавшимся прикрыть голый зад и подтянуть спадающие розовые в цветочек семейные трусы. — Отлично! Что ж, полагаю, это все, Поттер... если только... — Он чуть подался вперед. — Я слышал, что вы можете вызвать Патронуса... Продемонстрируете? Конечно, за дополнительные баллы... Я поднял палочку, взглянул прямо на Амбридж и представил себе, что ее увольняют. — Экспекто патронум! Из моей палочки вырвался серебряный лебедь и, пролетев по залу из конца в конец, приземлился возле профессора Тофти и сказал моим голосом: - Ну как, профессор? Все экзаменаторы проводили его глазами, а когда он обратился в серебристую дымку, профессор Тофти восторженно зааплодировал своими жилистыми, узловатыми ручками. — Прекрасно! — сказал он. — Очень хорошо, Поттер, можете идти! У дверей, проходя мимо Амбридж, я встретился с ней взглядом. В уголках ее широкого лягушачьего рта играла мерзкая усмешка, но меня это не задело. Если я хоть что-нибудь в чем-нибудь понимал, мне только что поставили «Превосходно». В пятницу сдавали Древние руны. — Как руны? — спросил вечером Невилл, зевая и потягиваясь. — Я перепутала глагол «спать» с глаголом «писа́ть» — уныло сказала Гермиона. — Они различаются всего одной руной... — Да ладно тебе, — лениво сказал Рон. — Это же только одна ошибка. Ты все равно получишь свою... — Умолкни! — огрызнулась Гермиона. — Иногда от одной ошибки зависит судьба всего экзамена. И вдобавок, кто-то снова подсунул к Амбридж в кабинет нюхлера. Не пойму, как они умудрились справиться с новой дверью, но я только что проходила мимо и слышала, как она там орет, — можно было подумать, что он пытается откусить кусочек от ее ноги... — Здорово, — хором сказали мы. — Вовсе это не здорово! — горячо воскликнула Гермиона. — Вы что, забыли? Она считает, что это проделки Хагрида! А если она его выгонит, мы с вами наплачемся! — У него сейчас урок. Она не сможет его обвинить, — сказал я, махнув в сторону окна. — Иногда меня поражает твоя наивность, Гарри. Ты правда думаешь, что ей нужны доказательства? — Гермиона явно не собиралась успокаиваться. Она решительно прошагала в спальню для девочек и с грохотом захлопнула за собой дверь. — Милая девочка с чудесным характером, — пробормотал Рон, подталкивая свою королеву на поле, где стоял один из коней Шеймуса. Гермиона ходила насупленная почти весь уикенд. Впрочем, нам некогда было обращать на это внимание: мы потратили львиную долю субботы и воскресенья на подготовку к экзамену по зельеварению, назначенному на понедельник. Письменное задание оказалось довольно трудным, но отвечаемым. После обеда была практика. Когда профессор Марчбэнкс сказала: «Пожалуйста, отойдите от котлов — ваше время истекло», я закупорил бутылочку с образцом, уверенный в том, что далеко не провалил экзамен. — Осталось только четыре экзамена, — устало сказала Парвати Патил, когда мы направлялись обратно в гриффиндорскую гостиную. — Только! — язвительно отозвалась Гермиона. — Впереди нумерология, а труднее этого, наверное, ничего нет! У всех хватило ума воздержаться от возражений, так что ей не удалось излить на них свой гнев и она ограничилась тем, что отчитала каких-то первокурсников за слишком громкое хихиканье в гостиной. На вторник назначили экзамен по Уходу за Магическими Существами. Мы были полны решимости сдать его как можно лучше, чтобы не подставлять Хагрида под удар. Практические испытания проходили на зеленой поляне у опушки Запретного леса. Учеников попросили опознать нарла среди дюжины обыкновенных ежей (правильный метод состоял в том, чтобы предложить им всем по очереди молоко; нарлы, крайне подозрительные существа, чьи иглы обладают целым рядом волшебных свойств, обычно приходят от этого в бешенство, считая, что их пытаются отравить); показать, как нужно обращаться с лукотрусом; покормить и почистить огненного краба, избежав при этом серьезных ожогов, и, наконец, выбрать из множества продуктов те, что не принесут вреда больному единорогу. Я видел, как Хагрид взволнованно наблюдает за нами из окошка своей хижины. Когда экзаменаторша, симпатичная пухленькая ведьмочка, улыбнулась мне и сообщила, что я могу идти, я украдкой показал Хагриду большой палец, а потом направился обратно к замку. Письменный экзамен по астрономии в среду утром прошел без неприятных сюрпризов. Я был уверен, что правильно назвал все спутники Юпитера, описал созвездие Стрельца и так далее. Практическая астрономия должна была начаться вечером. А послеобеденное время отвели под нумерологию. Вечером погода для наблюдения за звездами выдалась идеальная — тихая и безоблачная. Окрестности замка купались в серебристом лунном свете, воздух был прохладный, бодрящий. Мы настроили телескопы и по команде профессора Марчбэнкс принялись заполнять пустые карты, которые нам раздали. Профессора Марчбэнкс и Тофти ходили среди нас, наблюдая за тем, как мы определяем точные координаты планет и звезд, видимых в телескоп. Тишину изредка нарушали только шелест карт, случайный скрип телескопа, поправляемого на опоре, да царапанье по пергаменту перьев. Прошло полчаса, потом час, и маленькие квадратики отраженного золотого света на земле внизу стали исчезать один за другим — это гасли окна в замке. Однако когда я закончил наносить на карту созвездие Ориона, парадные двери замка распахнулись прямо под парапетом, у которого я стоял, и на каменную лестницу и лужайку перед ней хлынул свет. Поправляя телескоп, я взглянул вниз и, прежде чем двери снова закрылись и лужайка опять погрузилась во мрак, успел заметить на ярко освещенной траве чьи-то удлиненные тени — их было не то пять, не то шесть. Я снова приник к окуляру и подстроил его — теперь я наблюдал Венеру. Посмотрев вниз, я приготовился нанести планету на карту, но что-то мне помешало; перо замерло над пергаментом, я покосился вниз и увидел на лужайке с полдюжины движущихся фигур. Если бы они не двигались и лунный свет не серебрил им макушки, их нельзя было бы различить на фоне темной земли. Даже на таком расстоянии походка того, кто возглавлял шествие — его, точнее, ее фигура была самой коротенькой, — показалась мне знакомой. Я не мог понять, с чего это Амбридж вздумалось отправиться на прогулку после полуночи, да еще в компании пятерых неизвестных. Тут позади меня кто-то кашлянул, и я вспомнил, что экзамен в самом разгаре. Я уже нанес на карту Венеру, как вдруг мой слух, напряг­шийся в ожидании необычных звуков, уловил вдалеке стук, эхом разнесшийся по пустынной территории шко­лы, и сразу за ним — приглушенный лай собаки. Я поднял взгляд; сердце застучало, как молоток. В окнах у Хагрида горел свет, и на их фоне вырисовыва­лись силуэты людей, пересекших лужайку. Открылась дверь, и я ясно увидел, как порог хижины перешагнули шесть четко очерченных фигур. Затем дверь снова закры­лась, и наступила тишина. У меня засвербило под ложечкой. Я хотел было обернуться и проверить, заметили ли что-нибудь остальные, однако в этот миг ко мне подошла сзади профессор Марчбэнкс, и я поспешно нагнулся над картой, перерисовывая туда созвездие Близнецов и украдкой поглядывая в сторону хижины Хагри­да. Теперь я уже не поворачивался, боясь, что экзамена­торы подумают, будто я подсматриваю в чужие работы. Вошедшие в хижину люди время от времени мелькали в ее окнах, заслоняя свет. Чувствуя, как профессор Марчбэнкс сверлит взглядом мой затылок, я снова прижался глазом к телескопу и уставился на луну, хотя определил ее положение не меньше часа тому назад, но как только Марчбэнкс дви­нулась дальше, из далекой хижины донесся рев, взмыв сквозь тьму к самой верхушке Астрономической башни. Несколько человек вынырнули из-за своих телескопов и стали всматриваться во мрак в направле­нии хижины Хагрида. Послышался суховатый кашель профессора Тофти. — Пожалуйста, друзья мои, сосредоточьтесь, — мягко сказал он. Большая часть учеников вернулась к телескопам. Я посмотрел налево: взгляд Гермионы и Юли был прикован к хижине Хагрида. Слева Невилл тоже всматривался во тьму. — Кхм... осталось двадцать минут, — напомнил про­фессор Тофти. Гермиона подскочила и тут же согнулась над своей звездной картой. Снизу что-то громко бабахнуло. Несколько человек дернулись от неожиданности и завопили «ай!», наткнувшись глазом на свои телескопы. Дверь Хагрида распахнулась настежь, из хижины хлынул поток света, и мы ясно увидели на пороге массивную фигуру хозяина — он ревел от ярости и потрясал кулаками, а шестеро человек вокруг, судя по тонким красным лучикам, которые они направляли в его сторону, пытались сразить его Оглушающим заклятием. — Негодяи! — закричала Гермиона. — Ну-ну, уважаемая! — возмутился профессор Тофти. — Вы на экзамене! Но никто уже не обращал на звездные карты ни малейшего внимания. Лучи красного света все еще метались около хижины Хагрида, но почему-то словно отскакивали от него: он по-прежнему стоял, выпрямившись во весь рост, и по-прежнему, насколько мог судить я, отбивался от нападавших. Крики и вопли разносились по всей территории школы, кто-то крикнул: «Будьте же благоразумны, Хагрид!» — Черта с два, Долиш! Так просто вы меня не возьмете! — заревел Хагрид в ответ. Мы видели крошечный силуэт Клыка — он пытался защитить хозяина, бросаясь на окруживших его волшебников, но вскоре в него угодило заклятие и он упал замертво. Испустив яростный вопль, Хагрид сгреб виновника в охапку и отшвырнул прочь; тот пролетел футов десять, грянулся оземь и больше не вставал. Гермиона ахнула, прижав руки ко рту; я оглянулся на Юльку и заметил, что она тоже испугана. До сих пор никто из нас еще не видал Хагрида разозленным по-настоящему. — Смотрите! — пискнула Парвати, опершись о парапет и указывая на парадные двери замка, которые снова открылись; на темную лужайку опять пролился свет, и к хижине лесничего устремилась еще одна высокая черная фигура. — Это безобразие! — взволнованно воскликнул профессор Тофти. — Осталось всего шестнадцать минут! Но мы пропустили его оклик мимо ушей: мы наблюдали за новым участником событий, со всех ног мчащимся к месту, где разгорелась битва. — Как вы смеете! — крикнул этот человек на бегу. — КАК ВЫ СМЕЕТЕ! — Это МакГонагалл! — прошептала Гермиона. — Оставьте его в покое! Немедленно! — раздался голос МакГонагалл. — По какому праву вы на него нападаете? Он не сделал ничего, что могло бы послужить... Гермиона, Парвати и Лаванда дружно завизжали: люди у хижины послали навстречу декану нашего факультета не меньше четырех Оглушающих заклятий. На полпути между хижиной и замком красные лучи угодили в нее — на мгновение фигура МакГонагалл словно осветилась изнутри зловещим красным светом, потом ноги ее оторвались от земли, она упала навзничь и больше не шевелилась. Арей сразу выразил готовность к действиям, но, как назло, я не мог уйти с экзамена и предоставить ему такую возможность. — Разорви меня горгулья! — воскликнул профессор Тофти, который, по-видимому, тоже успел совершенно забыть об экзамене. — Без предупреждения! Это возмутительно! — Трусы! — взревел Хагрид. Его слова были хорошо слышны на верхушке башни, и после этого возгласа в замке вспыхнуло несколько окон. — Жалкие трусы! Получайте! Вот вам! — О боже! — ахнула Гермиона. Хагрид угостил двух ближайших к нему противников мощными ударами; судя по тому, как они рухнули наземь, это был чистый нокаут. Я увидел, как Хагрид согнулся вдвое, и решил, что его одолели с помощью заклятий. Но нет — в следующий миг Хагрид распрямился снова. Теперь у него на спине чернело что-то похожее на тюк, и я сообразил, что это бесчувственное тело Клыка. — Взять его, взять! — вопила Амбридж, однако ее последний помощник явно не торопился свести знакомство с Хагридовыми кулаками — наоборот, он пятился так быстро, что споткнулся о лежащего без чувств товарища и упал. Амбридж послала ему вслед еще одно Оглушающее заклятие, но промахнулась. Ошеломленные ученики не отрываясь смотрели вниз, во тьму. Потом раздался слабый голос профессора Тофти: — Э-э... прошу, у вас еще пять минут. Я не мог дождаться конца экзамена, хотя еще не все нанес на карту. Когда назначенные пять минут истекли, мы как попало нахлобучили на телескопы футляры и ринулись вниз по винтовой лесенке. Никто из учеников и не думал ложиться в постель — все они громко и возбужденно обсуждали у подножия лестницы те события, свидетелями которых им довелось стать. — Какая подлость! — воскликнула Гермиона. Она была так рассержена, что язык плохо ее слушался. — Напасть на Хагрида посреди ночи! — Очевидно, на этот раз Амбридж хотела обойтись без сцен — помните Трелони? — глубокомысленно заметил Невилл. — А Хагрид-то, вот молодец! — сказала Юля, хотя вид у нее был скорее обеспокоенный, чем восторженный. — Почему это от него отскакивали их заклятия? — Наверное, великанья кровь помогла, — дрожащим голосом пояснила Гермиона. — Великанов вообще очень трудно оглушить заклятием, они как тролли, прямо непрошибаемые... но как же бедная МакГонагалл... четыре Оглушающих заклятия прямо в грудь, а она ведь уже далеко не девочка! — Ужас, ужас, — поддакнул Рон, качая головой. — Ну ладно, я пошел спать. Всем пока! А мы пошли помочь профессору МакГонагалл и Клыку. Я поделился с профессором одной нашей идеей насчет мести Амбридж, на что та усмехнулась и сказала, что я далеко пойду. - Ну вот, случилось то, чего я боялся, - вздыхал Хагрид. - К утру я уйду, не спрашивайте куда, все равно не скажу. Но на следующий день кое-что подняло нам настроение. Утром прилетел Сол. Который сова. Он кинул мне в руки пергамент, который вначале казался пустым, но затем, как только я взял его в руки, проступили слова, и у меня вырвался смешок: Мистер Бродяга извещает мистера Сохатого-младшего, что он и его глубокоуважаемые школьные друзья приглашены на торжественное бракосочетание мистера Бродяги с мисс Джулией Свон, которое состоится 9 августа 1996 года по адресу: Лондон, площадь Гриммо, 12. Форма одежды: по желанию. Пергамент взорвался, как хлопушка, и распался на шесть одинаковых приглашений с парой голубей над заголовком. Я связался с помощью Патронуса с Валентином Юрьевичем. Тот ответил, что они с Амелией тоже такое получили, только в их письме в списке приглашенных значились "мистер Принц-Полукровка и его достопочтенная супруга". Вэл на это время останется с Добби: у Малфоев маленький Драко порой оставался с ним, когда родители уходили на прием или по другим делам. Заключительный экзамен, по истории магии, был назначен на послеобеденное время. После завтрака мы все с удовольствием вернулись бы в постель, но нужно было еще раз повторить пройденное, и я, стиснув голову руками и изо всех сил стараясь не дремать, уселся у окошка в гостиной и принялся просматривать стопку конспектов высотой в добрых три с половиной фута. В два часа пополудни пятикурсники вошли в Большой зал и, заняв свои места, стали ждать разрешения перевернуть билеты. Я чувствовал, что вымотался до предела. Хотелось только одного — чтобы все это поскорее кончилось и я мог пойти и заснуть... — Пожалуйста, переверните билеты, — сказала профессор Марчбэнкс из-за преподавательского стола. — Итак, начали! Я уставился на первый вопрос и стал писать, время от времени отрываясь от работы, чтобы взглянуть на большие песочные часы, стоявшие около профессора Марчбэнкс. «Первым президентом Международной конфедерации магов стал Пьер Бонаккорд, но его избрание было оспорено волшебным сообществом Лихтенштейна, поскольку...» - отвечал я уже на десятый вопрос. Со всех сторон вокруг усердно скрипели перья — звук был такой, словно в Зале копошатся полчища крыс. Солнце жарило в затылок. А вокруг по-прежнему скрипели перья, строча бесконечные ответы, и песок в часах сыпался тонкой струйкой.