Пари ровно на миллион

Тедзука то и дело нервно поглядывал на часы в дальнем углу, стрелки которых неумолимо приближались к шести. «Ещё минута…». Юноша перевёл взгляд на дверь, затем вновь посмотрел на часы, попытался успокоиться, сделав пару глубоких вдохов и выдохов, однако ничего не получись, и он продолжал сидеть как на иголках не в силах унять предательскую дрожь в коленках. «Чёрт возьми, успокойся… Ты же не девочка на первом свидании!». Послышался тихий звон колокольчика, оповещающий о приходе новых посетителей. Нервно вздрогнув, Кунимитсу поднял голову, тотчас замечая Щьюске и расплываясь в улыбке, однако в ту же секунду напрягаясь и хмурясь, видя робко идущую рядом с ним девушку. «Кто она? Подруга? Или они просто вошли вместе?». Увидев Тедзуку, Щьюске широко улыбнулся и, махнув рукой другу, взял спутницу за руку и поспешил к столику. — Привет, Тедзука. Долго ждёшь? — Не очень, — привычным голосом проговорил бывший капитан Сейгаку, буравя взглядом готовую сжаться в комочек девушку. — А это… кто? — А, это Сакуно, — не переставая улыбаться, произнёс Фуджи, садясь на стул и жестом приглашая сделать спутницу то же самое. — Помнишь внучку Рюдзаки-сенсей? — Да, помню… И вы теперь, значит, друзья? — Ну, не то что бы друзья, — загадочно проговорил Щьюске, переплетая пальцы, внимательно разглядывая Кунимитсу, — мы… встречаемся. — За столиком повисла тишина. Коронная фраза была сказана, и, казалось, сейчас Тедзука должен был побелеть от неожиданности, разбить кружку с кофе, вскочить с громкими криками «Что?!» или же воскликнуть радостное «Вот это да!», состроить удивлённое лицо и начать засыпать друга вопросами, однако ничего такого не произошло. Выражение лица Кунимитсу было каменным, а в глазах плескалось лишь больное спокойствие — такое, когда наедаешься лецитина и фиточая сразу вместе, после чего тебе становится всё по барабану. «Ты… меня пугаешь». Щьюске очень хорошо знал, что Тедзука замечательно скрывает свои эмоции, но Инуи, да и он сам, всегда умудрялись подмечать малюсенькие метаморфозы в его мимике, жестах, поведении, когда он это делал, а сейчас… Сейчас Кунимитсу был больше похож на каменную статую, которой абсолютно фиолетово, что за новость вы ей сообщили: об отношениях с девушкой, конце света или же покупке двух кило сосисок. Плевать. — Ясно, — равнодушно прервал тягостное молчание Тедзука, — очень рад за тебя, ну и за Рюдзаки-тян, разумеется, тоже. Надеюсь, вы будете жить вместе долго и счастливо. Кстати, Фуджи-кун, ты ведь нас познакомить хотел, поэтому привёл её?.. «Что я несу…». — …Ну, ты меня уже знаешь, я бывший капитан Сейгаку, ныне студент в университете, играю с Фуджи-куном за местную команду и по-прежнему являюсь лидером… А ты что о себе расскажешь? Где учишься теперь? Ты же пошла в старшую школу, да? В теннис всё ещё играешь? А, и как дела у бабушки? Со здоровьем всё хорошо? «Щьюске… Как же…». Тедзука продолжал сыпать вопросами, Сакуно робко на них отвечала, Фуджи напряжённо улыбался, изредка вставляя что-нибудь вроде: «Ага» или «Интересно». Сейчас он был похож на актёра, которому сценарист рассказал, казалось бы, все возможные варианты и был абсолютно уверен в правильности игры, однако на выступлении произошло то, чего никто не ожидал, поэтому приходилось импровизировать. Но Фуджи, хоть и умело чередовал маски на лице, манипулируя людьми, не был актёром и находился в растерянности, не зная, что делать. Его лучший друг, его тайный возлюбленный, самый близкий человек сейчас просто сидел и как робот задавал стандартный набор вопросов, содранных из какого-нибудь дешёвого романа. «Кунимитсу… Что с тобой?». Тедзука ощущал, как его язык и связки работал на автомате, болтая всю ту чушь, которую ему так услужливо подкидывала память, в то время как мысли были далеко от всего происходящего здесь: этой неловкой Сакуно, которая сидела как на допросе, фальшиво улыбающихся официантов, предлагающих ещё кофе, душного маленько кафе, переполненного посетителями — в основном молодыми парочкам, от одного взгляда на которых к горлу подкатывала тошнота. Сейчас в голове Тедзуки был лишь Фуджи, у которого никогда не было девушки, и Кунимитсу никак не мог понять, почему Щьюске так резко захотелось строить отношения. «Родители? Давление? Друзья?». Зато Тедзука очень хорошо знал, что Рюдзаки-тян, хоть и была такой же мечтательной, как и Фуджи, всё равно категорически не подходила ему, просто потому, что на этом их сходство заканчивалось. Щьюске был довольно уверенным и открытым, Сакуно — стеснительной и робкой. Для него теннис был частью души и жизни, она же занималась им из-за бабушки, Тамаки-чан и Эчизена. Фуджи предпочитал путешествия, экзотику, неординарность и романтику, Рюдзаки же, хоть и была мечтательницей, всё же отдавала предпочтение стабильности, надёжности и вообще была более приземлённой, озабоченной проблемами насущными, а не тем, какие цветы красивее или какая звезда светит ярче. Ни Щьюске, ни Сакуно не были из-за этого странными и неправильными, нет, Тедзука так никогда не считал. Но он всегда видел, что они очень разные, как люди с другой планеты. Это было не плохо и не хорошо. Это просто было, однако Кунимитсу никак не ожидал, что случится такой вот парадокс в виде соединения несоединимых. «Как же так…». Фуджи очень хорошо помнил их план, то, как они его обсуждали, то как он сомневался и хотел уже было отказаться от этой идеи, но под натиском железных аргументов Инуи сдавался, как они репетировали с Рюдзаки-тян их поведение, речь, как они шли сюда, уверенные с своих действиях и победе на сто двадцать процентов… А теперь сидели в растерянности с пустотой в душе и вежливыми улыбками на лице, которые всё время грозились сползти, уступив место шоку, отчаянию, непониманию и гневным возгласам: «Какого чёрта ты себя так ведёшь?! Тебе плевать, что ли?!». «Но я же слышал твой голос по телефону, слышал, как ты хотел этой встречи… Неужели мне показалось?». Отчего-то, глядя на лицо Тедзуки, Фуджи казалось, что он совершил огромную ошибку, но он никак не мог понять, где. «Вот вам и проницательность гения Сейгаку…». Спор с Атобе, вся эта дурацкая подготовка и не менее дурацкий план… Всё это казалось ребячеством, он был переполнен азартом и планировал поиграть в кошки-мышки с соперником, как он это всегда делал в теннисе, но теперь ему уже не было ни интересно, ни смешно, ни волнительно. Только какое-то странное чувство, для которого не было названия, окутало всё сердце, заковало, а теперь издевалось — долгой и мучительной пыткой, кажды раз больно раня, оставляя шрамы на душе. Ноющее, гадкое чувство ни на секунду не забывало словно ехидно прошептать Щьюске на ухо: «Доигрался, да?». Фуджи увлёкся, погрузился в процесс, как это с ним обычно и бывает. Увлёкся и не заметил, что игра давно перестала быть игрой, но они уже зашли слишком далеко, ступив на тонкий лёд взаимоотношений, и отступать было поздно, а потому продолжали идти вслепую, убеждая себя, что всё хорошо, обманывая до тех пор, пока не оступились и не упали вниз в объятия ледяной воды. «Туше». Где-то через сорок минут трое молодых людей встали, заплатили за так и не тронутые ими кружки кофе и, вежливо попрощавшись в друг другом, разошлись в разные стороны, думая о своём, почти не замечая никого и ничего вокруг. И только Фуджи по пути домой на несколько секунд поднял голову из-за резкого звука справа, однако не увидел ничего примечательного — лишь маленького мальчишку лет десяти с недовольным лицом около игрового автомата, на старом потрескавшемся экране которого было написано крупными белыми буквами два слова на хорошо знакомом ему английском языке: «GAME OVER».