Пари ровно на миллион

Эчизен пребывал в странном состоянии. То парню хотелось улыбаться до ушей и скакать от радости, то нервно грызть ногти, расхаживая туда-сюда по комнате и постоянно накручивая себя. А виной тому было вчерашнее сообщение от Каге-сана, гласившее: «Привет. Я, наконец, решился встретиться с тобой, потому что, кажется, настала пора тебе всё объяснить и прекратить недопонимания с обоих сторон. Очень прошу тебя прийти и выслушать меня от начала до конца, после чего сказать лишь одно слово: да или нет. Выбор за тобой. Я буду ждать завтра без пятнадцати шесть в кафе на центральной площади, там, где подают твоё любимое мороженое с кофе и ванилью (не спрашивай, откуда я это знаю). До скорого, Неко-чан». Разумеется, после такой новости Эчизен весь извёлся, причём до такой степени, что даже не вышел спросить, как прошла встреча Тедзуки-семпая и «его давнего, очень близкого друга». Так и просидел в комнате весь вечер, сгорая от нетерпения и волнения, а потом просто вырубился от пережитых за день эмоций прямо в одежде. Эчизен проспал до обеда. … — Семпай, я на встречу, если что! — Крикнул Рёма перед тем, как закрыть дверь и, радостно подпрыгнув на месте, побежал в сторону центральной площади. Хорошее настроение буквально било ключом, и Эчизен сам себе удивлялся, отмечая, что не испытывал подобного прилива положительных эмоций уже пару лет. Солнце светило ярко, позволяя лучами отскакивать от маленьких лужиц на гладком тротуаре, на небе было почти ни облачка, и юноша старался не думать о том, что к вечеру обещали ливень с грозой, а сосредоточил все копошившиеся в голове мысли на предстоящей встрече. «Интересно, а какой он… Каге-сан». В этот момент Рёма почувствовал лёгкий укол совести за свои чувства и Атобе, однако тотчас тряхнул головой, решительно возражая самому себе: «Он всё равно не любил тебя». Это в прошлом. Юноша ловко обогнул двух стариков на переходе, с ветерком проехался по перилам и едва не сбив парочку школьниц, тотчас побежав дальше, не желая, чтобы в нём признали известного теннисиста и начали приставать с дурацкими вопросами вкупе с просьбами дать автограф, пробежал несколько дворов, специально используя обходные пути, и наконец очутился на главной площади напротив того самого кафе, где подавали его любимое мороженое. «И всё-таки, откуда же он это узнал… Неужели мы зна…». — Вы что-нибудь ищите, молодой человек? — Улыбаясь, спросила женщина лет сорока — судя по всему, новая владелица. — Гм, да… то есть… — Рёма слегка растерялся, из-за сбитых мыслей. — У вас есть свободный столик для двоих, находящийся как можно дальше от чужих глаз? — Конечно, есть, — женщина хитро посмотрела на юношу в тёмных очках и лёгком шарфе, призванных скрывать его истинное лицо. — У вас ведь свидание, да? — Эм, ну… — Юноша почувствовал, как нещадно краснеет. — Что-то вроде того. — Хорошо, — вновь улыбнулась хозяйка, жестом предлагая Эчизену проследовать за ней. Рёма кивнул в ответ и, воровато озираясь по сторонам, вошёл вовнутрь. Кафе выглядело по-прежнему очень мило и уютно, хотя были видны и изменения — надо сказать, в лучшую сторону, и Эчизен не без удовольствия отметил, что ремонт его любимому местечку пошёл только к лицу. — Вот сюда, будьте добры, — любезно показала женщина на небольшой столик с мягкими диванчиками, огороженный узорчатой ширмой с трёх сторон. — Меню уже лежит здесь, если… — Я уже знаю, что буду, — прервал хозяйку Рёма. — Мне, пожалуйста, мороженое с кофе и ванилью. — И всё? — Пока да. — Женщина кивнула и удалилась, оставляя юношу в одиночестве. Эчизен вздохнул и, поудобнее устроившись на небольших подушечках, задумчиво посмотрел в потолок. «Интересно, когда же он придёт…?». Быть может, довольно жаркий день сделал своё дело, а быть может простая усталость, вызванная малым количеством сна из-за волнения, но так или иначе юноша незаметно для самого себя задремал. В кафе было тихо, диванчик был и вправду очень удобный, и Рёма, окунувшись в сладкое забытье, тихонько сопел, напоминая маленького котёнка. Время как будто бы замедлилось. Всё было очень лёгким, невесомым, едва ощутимым, плавно-тягучим, как горячая карамель. Эчизену снилось, что он летит куда-то вниз сквозь облака, но всё никак не падает на землю. Вместо этого мимо него проносились маленькие разноцветные птички, конфеты, стеклянные шарики… — Думаешь, он уже знает? — Из приятной дрёмы юношу вырвал бархатистый низкий голос, будто прозвучавший у него над ухом. Рёма недовольно приоткрыл один глаз и уже хотел было зевнуть, а после выяснить, кто нарушил его покой, как вдруг услышал ответ. — Вряд ли. В конце концов, у Атобе просто не хватило бы смелости признаться в этом. — Рёма подавил зевок и настороженно замер. — Но тогда что? Он ведь не из тех, кто сдаётся просто так. Тем более, если речь идёт о споре с Фуджи. — Верно, но… чёрт возьми, ты действительно считаешь, что он любит этого мальчишку? Да он просто хотел нажиться на дурацком пари, а в итоге же просто понял, что переступать через себя настолько — слишком даже для него. — И что теперь? — Не знаю… Вероятнее всего, он просто бросит это дело. Я, кажется, слышал его вчерашний разговор. — И?.. — Он говорил, что наконец всё решил и собирается сжечь все мосты… Что-то такое. — Серьёзно? Хех, ну тогда ему пора начать готовить теннисные мячи. — Для него этого не проблема. Атобе умеет проигрывать с достоинством, кроме того, все мы учимся на ошибках. Хорошо, что это был просто шуточный спор. — И не говори. Эчизена, правда, немного жаль… — Двое сидящих за ширмой ещё немного поговорили, после чего им принесли заказ, и они занялись поеданием, судя по едва различимым восхищениям стряпнёй хозяйки, пирога с малиной. Рёма больше ничего слышал, будто бы очутившись в вакууме. Он только чувствовал. Чувствовал, как слёзы против воли наворачиваются на глаза, как сердце тихонько сжимается и рассыпается в прах, как наступает пустота и горькое острое осознание себя полным ничтожеством, игрушкой, наивным идиотом. «Атобе… Как же ты мог…».