Буду гореть

      — Итак… Что это было? — Эван присаживается на только что притащенную банкетку и нервно потирает ладони, стараясь не пялиться на Диаза.       Они уже полностью одеты. О спонтанном недосексе напоминает лишь запах, что быстро развеивается в холодном и сыроватом воздухе.       — Разве не очевидно? — военный одаривает Бака удивлённым взглядом.       — Да как бы нет, — Эван сводит брови на переносице, задумываясь, что он упускает.       — Ладно, не бери в голову, — Диаз отмахивается от него и проходится по складу. — Так. Вообще-то я позвал тебя по делу…       Его прерывает нервный смешок, вырвавшийся у Бака на последнюю реплику. Военный медик позабавлено приподнимает уголки губ, тоже оценивая топорность перехода. Внезапно он оказывается около Эвана и прижимается губами к его улыбке. Размыкает его руки, что скоро перетрут друг дружку в труху.       Бакли тихо всхлипывает и расслабляется. Военный какое-то время мягко водит по его губам своими. Не распаляя, но успокаивая.       — Вот теперь поговорим, — тихо шепчет Диаз, чувствуя, что нервное напряжение Эвана полностью ушло. — Давай, включайся и запоминай.       Он смешно встряхивает его за плечи, как тряпичную куклу.       — Если идти по второй линии трамвая до депо, можно увидеть небольшой двухэтажный домик. Ты его сразу узнаешь — там на громоотводе висит чей-то кроссовок. А за домиком ангар, — по интонации, военный словно сказку рассказывает, что веселит Бака. — А в том ангаре — грузовик с продуктами. Забит под завязку. Пока что этот грузовичок стоит без дела, как НЗ* для некоторых... Так что, если его быстренько облегчить, то никто не хватится.       — О, — у Эвана перехватывает дыхание. — А ты… Тебе ничего не будет, если заметят?       — А я-то причём? — Диаз приподнимает тёмную бровь. — Грузовик без охраны, в глухом месте — мало ли кто мог наткнуться.       Бакли смотрит ему в лицо. Теряется и не знает, что сказать. Тёплые карие глаза спокойно встречают его льдинки. Растапливают их. Правда-правда, Эван чувствует, как они текут.       — Ну чего ты, — Диаз цыкает языком и прижимает его голову к своему плечу. Бакли догадывается, что влажные дорожки на его щеках — это не вода с ледников его радужек. Слишком щиплет и солит.       — Я даже не знаю, что сказать, — Эван тяжело сглатывает и елозит носом по камуфляжной ткани. — Ты сейчас этим грузовиком спасаешь стольких…       — Ты мне там, что, сопли размазываешь? — военный медик возмущённо дёргает его за ухо. — Даже Крис так не делает, а он, на минуточку, младше тебя в три раза.       — Скучаешь по нему? — Эван цепляется за имя ребёнка, как за спасательный круг.       — Да, — голос военного странно хрупок. Он секунду молчит, а потом начинает говорить дальше. И в голосе такая рассеянность. — Знаешь, долгое время я даже не мог понять, есть ли у меня отцовские чувства. Я смотрел на сына и не видел ничего более глубокого, чем просто какой-то ребёнок... А потом Шеннон ушла, и мне пришлось больше с ним видеться, заниматься, разговаривать... И привязался. Полюбил. Жизни не пожалею — как люблю.       Диаз зарывается носом в волосы Эвана. Влажно и горячо выдыхает ему в макушку.       — Ты бы ему понравился, зуб даю, — более весело продолжает он. — Вы с ним похожи: хрупкие и сильные, добрые и славные. Раздариваете себя человечеству, а взамен ничего не просите. Того и гляди, рассыплетесь по миру яркими кусочками — не собрать... Таких людей нужно держать за пазухой. Поближе к сердцу. Чтобы грелись и заряжались для новых добрых дел.       Эван слушает, затаив дыхание. Ему сейчас так уютно. Застыть бы в этой секунде, как в янтаре. Пусть вечно светит фонарь, разгоняя трескучую тьму. Чужие пальцы теребят волосы на макушке. Мягкий тихий голос звучит бесконечно…       В итоге, всё имеет свойство заканчиваться. Даже самые волшебные моменты. Это не хорошо и не плохо. Обычно. Средне.       Диаз смотрит на циферблат наручных часов.       — Так быстро бежит время, — задумчиво выдыхает он. — Надо потихонечку выдвигаться.       Они неохотно разрывают объятья. Бакли прохрустывает шеей, что неожиданно оказалась затёкшей. Разминает плечи. Диаз делает то же самое.       — Не думаю, что мы увидимся в ближайшие дни, — вдруг говорит Эван. Видя недоуменный взгляд, он поясняет, — надо найти твой грузовик, собрать людей. Ещё к твоим армейцам надо…       — Но мы же всё равно потом увидимся, да? — с ноткой беспокойства спрашивает Диаз.       — Конечно. Например, в следующий четверг.       — Где? Тут?       — Неа. Приглашаю тебя в тот погреб на чашечку кофе, — важно говорит Бакли и улыбается во всю молодую пасть.       — Замётано.       Они не прощаются, когда расходятся, но улыбаются, оглядываясь друг на друга.       Эван идёт по темнеющим дворам. Он чувствует своё сердце. Оно сейчас такое большое. Так громко стучит, что страшно становится. Его распирает тепло, подаренное другим человеком. Даже не подаренное, а насильно всученное. Влитое под кожу. Бакли уже предвидит, что может привыкнуть к этому чувству.       Он пока не может дать название тому, что происходит. Но уже согласен держаться за это руками и ногами. Это так странно, но… Как бы много не было слепой надежды на завтрашний день, на уровне подсознания стараешься всё делать быстрее. Дружить. Привязываться. Любить. Кажется, даже дыхание в состоянии покоя становится более учащённым.       Мглу вот-вот разрежут синие сумерки. Воздух начинает казаться в разы морозней. Перед рассветом не только темнее, но и холоднее, факт.       Эван ускоряется. Улицы сменяются переулками. Переулки перетекают в подворотни. Подворотни ведут в тупики. Конечно, если не знать лазеек. Он выныривает у дверей приёмного покоя. Неяркая лампа без плафона позволяет разглядеть охране, кто хочет попасть в больницу. Если свой — проходи. Если нет — мы подумаем. Вооружён — можем убить. Ранен — дверь нараспашку.       Бакли негромко стучится. И, почти сразу, дверь отворяется. Он заходит и задвигает ручной засов в пазы. С порога он ловит Дана. Рассказывает о грузовике.       Его расспрашивают, откуда информация. Конечно, он не говорит о своём военном. На ходу придумывает неправдоподобную историю. В неё никто не верит, но выслушивают и принимают. В принципе, какая разница, что и откуда, если мифический груз окажется там, где указанно.