Разделение:
Квай-Гон проснулся незадолго до рассвета. Рощу вокруг их тел, обжигая его глаза, освещала остаточная синева проявления Силы: он слышал эхо голоса его Оби-Вана, кричащего от экстаза вместе с ним; чувствовал боль в перетруженных мышцах, судорожно сжимающихся словно от удара молнии. Он проснулся мучительно тяжело, отчаянно возбужденный, желая снова погрузиться в теплое, тесное, всепрощающее убежище тела Оби-Вана. Он хотел погрузиться в него, пока они оба не достигнут кульминации, как прошлой ночью, объединившись сердцем, разумом, духом и телом, в сокрушительном взрыве экстаза. Он проснулся, чувствуя себя болезненно одиноким и оставленным без своего сердца. И хотя мальчик лежал в его объятиях, он знал, что даже в этой красоте их единение было неполным, и они никогда не будут единым целым. Прошлой ночью они стали проводниками для чего-то гораздо большего, чем они сами, и это было одновременно восхитительным и мучительным. Удовольствие было неописуемым, почти невыносимым, столь же ошеломляющим по своей силе, как страх и темнота, которым они противостояли. Оби-Ван действительно потерял сознание, а Квай-Гон почти. Вместо этого он цеплялся и за него, и за свое собственное израненное сердце, бесстыдно рыдая в волосы мальчика вымученными слезами. Через несколько мгновений Оби-Ван проснулся и прижал его к себе, встревоженный его реакцией не меньше, чем он сам. В конце концов, они вместе погрузились в сон. И о чем же он тогда плакал? Пустота, которую он ощущал в духе мастера Брука? Отчаяние от ее предательства со стороны тех, кому она доверяла? Отрицание того единственного, что могло бы снова сделать ее цельной? Все эти вещи и их аналоги в нем самом. Осознание того, что они пугающе похожи, он и мастер Брука, что он был не более готов принести подобную жертву, чем она сама. Он никогда в своей жизни не был так раздавлен, даже в тот момент, когда он открыл всего себя Оби-Вану. В тот момент он почти отдал Оби-Вану свою душу. Но Оби-Ван, с его огромным сердцем, неспособный просто взять предложенное Квай-Гоном, приумножил этот дар, вернув столько же если не больше. В следующий момент Сила пробежала сквозь них, лишив Квай-Гона всего, что он обнажил. Переплетенный с Ней с помощью Оби-Вана, они стали более могущественным существом, чем те двое, что выжгли темноту в роще. На мгновение, всего лишь на мгновение, он увидел себя и его как одно неразрывно связанное существо. Это наполнило его сердце радостью, о существовании которой он и не подозревал. Но этот единственный момент был всем, что ему было позволено. Падение с небес было стремительным, удар оказался почти смертельным. Мучение заключалось в том, что теперь он не мог и, возможно, никогда больше не сможет объединиться с тем молодым человеком, которого так любил. Слишком много времени и обстоятельств стояло между ними. Он был бы счастлив никогда не знать этого чувства, нежели иметь и потерять его. Вместо этого он возьмет то, что сможет получить. Что угодно, лишь бы заполнить эту пустоту. Квай-Гон снова смазал свой ноющий член слюной и притянул падавана ближе, мягко толкаясь внутрь, понимая свою бесчестность.Озноб:
Он проснулся от того, что Квай-Гон уже двигался внутри него, словно они и не заканчивали заниматься любовью. И, поначалу, он даже поверил. Затем к нему вернулось воспоминание об экстазе. Он знал, что они закончили. Момент завершения вывернул его наизнанку, вытряхнул из него все, и снова собрал вместе в нового человека. В тот момент он почувствовал, что Квай-Гон изливает все: не только свое семя, но и свою сущность, свое естество, свое сердце и душу, свое единство с паутиной жизни, выпуская все это в Силу, будто он сам решил присоединиться к ней вместо Лэты Астл. Он помнил, как был поражен его бескорыстием и немного испугался, что это зайдет слишком далеко. Но даже в том излиянии была какая-то часть, которую Квай-Гон держал при себе. Плотно защищенная и крепко привязанная, бушующая внутри него, эта тайна, казалось, очень давно сидела у него внутри. Оби-Ван лишь мельком увидел скрытое волнение Квай-Гона, прежде чем потерял сознание во всепоглощающем нереальном оргазме. Когда он снова проснулся, то обнаружил, что его возлюбленный не просто плачет, а безудержно рыдает. Этот звук чуть не разорвал его сердце на кусочки. Он никогда не видел Квай-Гона настолько разбитым, никогда не видел его плачущим вообще, так что он не мог ни вспомнить, ни представить, что могло так сильно ранить старика, особенно после всего, что они разделили. Ошеломленный, он мог просто смотреть, пока не протянул руку по их связи. Он нашел щиты своего мастера разодранными в клочья, с сердцем, выжатым ради запятнанного духа Лэты, для сломленного духа Брука, для — для себя? Это его шокировало. Квай-Гон был не из тех людей, которые потворствуют жалости к себе. Но Оби-Ван почувствовал в своем мастере такую глубокую печаль, полную застаревшей боли и горьких разочарований, что на его глаза навернулись слезы. — Нет, — прошептал он. — Нет, мой Мастер. Все в порядке. Отпусти это. Охваченный паникой и болью, он повернулся и прижал к себе дрожащее тело Квай-Гона, притянул его и положил большую лохматую голову себе на плечо, успокаивающе поглаживая вверх и вниз по напряженному позвоночнику. Квай-Гон плакал, как человек, лишенный всего, что было ему дорого. Чужая боль мучила Оби-Вана, заставляя задаваться вопросом: как он мог чувствовать себя настолько полным, в то время как Квай-Гон настолько пустым? Он мог только предполагать, что недостаточно отдал себя своему мастеру и любовнику, но усталость овладела ими обоими прежде, чем он смог исправить этот недостаток. Теперь же Квай-Гон медленно и мягко толкался в него, хотя он и чувствовал, что его мастеру приходится прилагать усилия, чтобы поддерживать заданный темп. Он обхватил одной рукой тело Оби-Вана, прижимая к себе. Его большая рука широко распростерлась на его груди, как будто он баюкал сердце Оби-Вана. Оби-Ван потянулся назад, приласкав бок Квай-Гона, притягивая его ближе. Тот застонал и вошел в него глубже. Теперь он сам был тверд, яйца болели и напрягались, член выгнулся дугой к животу, пульсируя от желания. Трение тела Квай-Гона о его собственное, тепло и размер вокруг него и внутри заставляли его чувствовать себя поглощенным. Он чувствовал: когда они закончат, он станет неразрывной частью Квай-Гона. Он никогда ничего так не хотел, как быть связанным с этим человеком, что бы ни случилось. Квай-Гон снова застонал, прижавшись ртом к изгибу шеи Оби-Вана, его дыхание было горячим, резким и быстрым, губы двигались так, будто он едва сдерживал себя от укуса. — Сделай это, — повторил ему Оби-Ван. — Отпусти. Как будто эти слова освободили от физического напряжения, Квай-Гон зарычал, как человек, идущий в бой, и перевернул их обоих на колени. Он схватил Оби-Вана за бедра и с бешеной скоростью вонзился в него. Словно дикое пламя, которое мог погасить только его возлюбленный. Оби-Ван уступил.Лихорадка:
Теперь в его голове была только одна вещь. Одна единственная вещь, которая имела значение в этой пустоте: тело, в которое он погрузился, потому что он каким-то образом знал, что оно держит ключ к его целостности. Они снова стояли на коленях, и он не понял, как. Запах секса висел в воздухе удушающими спорами. И это еще больше взбесило его. Спина и бедра под ним выгибались, извивались и терлись о него, пока он погружался, содрогаясь с каждым мясистым шлепком плоти о плоть. Внутрь. Глубже. Он слышал стоны, что-то вроде пронзительного, задыхающегося вздоха, крика в голосе, который он так любил: — Квай-Гон! Пожалуйста! Нежная кожа шеи пахла потом и слабыми остатками мыла, чистоты и юноши. А еще ночью, проведенной на открытом воздухе в поисках любви. О чем умоляет его этот мальчик? Чтобы он остановился? Или шел дальше? Неужели он причиняет ему боль? Он не знал, не мог сказать наверняка. Нет. Это было неправильно. Нехорошо было так использовать этого мальчика. Сквозь марево Квай-Гон услышал его голос: -Нет, мой Мастер. Отпусти ситуацию. Но это же было давно. Не сейчас, только не сейчас. И только не так. Он внезапно замер, пытаясь найти свой центр, но не мог, не получалось. Он снова распахнулся, пряча лицо в густых мягких волосах мальчика. На этот раз слез не было, но он подумал, что никогда больше не сможет вдохнуть.Пыл:
То, что началось быстро и яростно, прекратилось полностью, так резко, что ему потребовалось мгновение, чтобы осознать этот факт. — Нет… — услышал он свою мольбу. Так близко. Он ведь был так близко. Они ведь были так близки. Хриплое дыхание Квай-Гона опаляло его шею. Внезапно он ощутил тяжесть головы, прижавшейся к его спине, и вздохи прекратились. Он почувствовал, как мышцы Квай-Гона начинают дрожать от желания и усталости, как и его собственные. Разрядка должна была случиться вот-вот. Хотя он знал, что все будет не так, как прошлой ночью, он хотел этого мгновения единения с его возлюбленным. Оби-Ван протянулся к нему через их связь, чтобы привлечь его. Квай-Гон, казалось, не заметил этого, и вообще не замечал присутствия Оби-Вана, не замечал его любви или желания, не замечал ничего, кроме своей бушующей пустоты. Эта боль застряла в груди Оби-Вана, заглушая его собственное дыхание. Как мог Квай-Гон подумать, что он был опустошен? Неужели он не видит? /…о, Любовь моя, нет. Позволь мне наполнить тебя снова./ Оби-Ван послал по их связи все: всю свою любовь, которую он чувствовал к Квай-Гону, как к возлюбленному, учителю и другу. Это могло истощить бы его, если бы любовь не была чем-то, что только расширяется в пустоте. Как мог Квай-Гон забыть об этом?Ко дну:
Сила и вес любви Оби-Вана обрушились на Квай-Гона, как штормовой прилив; подняли его на колени, ворвались в пустые места внутри, как наводнение в маленькую комнату, раздавив все на своем пути: жалость к себе, одиночество, страх, похоть, бесформенную потребность, гордость, вину. Грубо пробудившись от маниакального транса отчаяния, он обнаружил, что его взгляд путешествует вверх по совершенству гладкой, изогнутой, блестящей спины под ним, как будто видит ее в первый раз, как будто только что понял, что он трахает не что-то, а кого-то, и кто этот кто-то. Его эгоцентризм вызвал отвращение и стыд. Оби-Ван посмотрел на него через плечо. Его глаза были полны возбуждения, но также переполнены подарком, который он только что сделал своему мастеру. — Квай-Гон, — умолял он дрожащим от желания голосом, — Люби меня. Он прикоснулся дрожащими пальцами к пояснице Оби-Вана. — Я не знаю как, — глядя в доверчивое лицо Оби-Вана со стыдом, он ответил хриплым, глухим и таким ужасно испуганным голосом. Но это была не совсем правда. Он знал, как извлечь пользу из этого, казалось бы, бездонного источника любви, носившего плоть его возлюбленного. Темнота сгущалась вокруг него, почти осязаемая. Тьма Лэты, его собственная.Находка:
/Тогда возьми. Ты же отдал вчера вечером. Теперь твоя очередь. Бери,/ — Сказал Оби-Ван. Он почувствовал, что темнота сгущается вокруг, и оттолкнулся от нее, к паху Квай-Гона к его бедрам, загоняя член глубже внутрь и толкая его назад на пятки, чтобы оседлать колени. Это не встанет между ними; Оби-Ван не позволит Тьме взять Квай-Гона, как это случилось с мастером Брука. Он откинулся назад к груди Квай-Гона, радуясь на этот раз той разнице в росте, которая позволила ему уткнуться щекой в шею. Его руки скользили по горячим и нежным бокам Квай-Гона, вызывая дрожь у него самого. Он медленно раскачивался взад и вперед, позволяя Квай-Гону наполнить его, чувствуя. Он был так глубоко внутри, что, казалось, тянулся под ребра и к самому сердцу, срывая его дыхание. — О Сила, любовь моя, — простонал он гортанным голосом и потянулся к рукам Квай-Гона, положив их себе на грудь и удерживая там, пока он снова и снова пронзал себя добровольной жертвой. Все, что он хотел, было прямо здесь: на коленях позади него, руки под его собственными на его груди, член глубоко внутри него, дыхание, согревающее кожу, длинные завитки волос, струящиеся по спине Оби-Вана, сердце и душа. /Бери то, что тебе нужно. Позволь мне отдать тебе все,/ — сказал ему Оби-Ван, наполняя его чувством удовлетворения и любви, наполняя их связь, отталкивая отчаяние Квай-Гона и Тьму прочь.Выдумки:
Это одновременно согрело Квай-Гона и опечалило его. Сейчас было не место и не время, чтобы думать о старых любовниках, но поди ж ты. Он и Мейс сидели так однажды ночью, много-много лет назад, когда они оба еще были молодыми рыцарями. Они медитировали вместе на любовь, страсть и безмятежность, вот так же сложив руки на животе Квай-Гона, прижавшись телами, щекой к спине, пока покачивались вместе в тихих движениях. В течение нескольких часов они пребывали в совершенном равновесии возбуждения и удовлетворения, заключенные в кокон и поддерживаемые своей открытостью Силе, своей любовью друг к другу, спокойствием, которое они находили в обоих, обуздав свою страсть друг к другу. К тому времени они были любовниками уже почти десять лет и знали друг друга так хорошо, что могли передавать свои мысли взглядами, незаконченными фразами или коротким прикосновением Силы. Они не были связаны узами мастер-падаван, не имели связи жизни, но все же их объединяло единство ума и сердца, которое во многом делало их парой, единым целым, состоящим из двух товарищей, двух коллег, двух сверстников. Вот чего ему не хватало с Оби-Ваном. Чего, как он знал, у него никогда не будет. Не важно, сколько дал Оби-Ван, Квай-Гон все еще не мог вернуть чувство полностью, без некоторой сдержанности. И это огорчало его. Он горевал еще и о том, что потерял вместе с Мейсом, когда они расстались, и о том, как они расстались. Он горевал о том, чего хотел и чего никогда не познает с Тал. Он горевал из-за неуместного и необузданного желания Лэты, из-за ошибочной и болезненной попытки ее падавана заполнить это чувство, и из-за его собственной, возможно, столь же ошибочной связи с Оби-Ваном. «Ну и ладно, — сказал он себе. — Неважно, старый дурак. Настоящее здесь, на твоих коленях, в твоих руках. Живи в здесь и сейчас. Насыть его жизнью».Факт:
Квай-Гон на мгновение замер, а затем начал раскачиваться, вытягивая руки из-под Оби-Вана, чтобы побродить по телу своего молодого любовника, как будто исследуя его в первый раз. Его рот нашел нежную кожу подбородка, поцеловал и лизнул, наклонился к плечу, которое он нежно укусил и пососал, посылая тепло. — Никто другой, кроме тебя, — пробормотал Квай-Гон, — не может быть слаще. Кончики пальцев Квай-Гона кружили вокруг чувствительных сосков, приближаясь по спирали, но не касаясь, пока Оби-Ван не начал стонать и извиваться, желая этого прикосновения. Наконец, они попали в плен пальцев Квай-Гона, и Оби-Ван задохнулся и вздрогнул, откидываясь к груди Квай-Гона. Умелые руки долго и мучительно ласкали плечи Оби-Вана, спускаясь по его локтям, поднимаясь по внешней стороне ног и бокам, спускаясь по груди, животу и бедрам, возвращаясь обратно, как будто отмечая его для себя. Руки Квай-Гона задержались на внутренней стороне бедер, поглаживая в легких прикосновениях, затем вверх по их складке к ягодицам и обратно медленно, так медленно, что член Оби-Вана нетерпеливо задергался. Одна рука осторожно зарылась за его плотно поджатые яйца, и едва погладила болезненно чувствительную точку. Оби-Ван приподнялся, не уверенный, хочет ли он этого прикосновения или же нет, было ли это удовольствием или все же болью. Другая рука сомкнулась вокруг его члена, с усилием скользя вдоль, закручивая ладонь над головкой, чтобы размазать предэякулят по всему стволу, до самого основания. А потом снова и снова. Это движение было настолько плавным, что почти гипнотизировало, и все же каждый раз, когда они вместе раскачивались, напряжение возрастало еще больше. Оби-Ван вздрогнул и снова потянулся назад, чтобы схватить Квай-Гона за задницу так сильно, как только мог, чувствуя приближение края.Слияние:
Оби-Ван возвращал ему каждое ощущение, словно передавал чудесную закуску на банкете. Так продолжалось, пока он не почувствовал ласки на своем собственном теле, и различий между ними стало еще меньше. Но Оби-Ван был для него больше, чем зеркало. С каждым физическим ощущением приходили эмоции: желание, предвкушение, удивление, благодарность, эмоциональная привязанность, усмешка, испуг, доверие, всепоглощающий покой, — все это было пиршеством любви. Его любви. Их любви. Оби-Ван преподнес, Квай-Гон взял и пересытился. Нет, это было совсем непохоже на Мейса или любого другого любовника. Это было что-то новое, яркое и горячее, соединяющее их вместе, закаляющее их обоих, обжигающее сначала одного, а затем и другого. Они вместе построили эту поистине новую вещь — вместе — часть от каждого, но в сумме с Силой, больше. Кто мог сказать, что будет, когда Оби-Ван будет посвящен в рыцари, когда они смогут отдаться друг другу без остатка? Ибо у Оби-Вана были свои ограничения, хотя раньше он об этом и не думал. Кроме того, потребовались годы их падаванства и отношений, чтобы достичь той связи, что он и Мейс разделили в тот памятный момент. Как глупо было ожидать этого сейчас от своего падавана и собственного столь израненного сердца. Им обоим нужно было так многому научиться. Их движения ускорились. Две руки переплелись на члене Оби-Вана, две — над его животом, крепко удерживая вместе. Казалось, что они двигались в течение нескольких часов, и оба просто хотели завершения. И все же они, не торопясь, приближались к нему, смакуя друг друга. Квай-Гон снова вернул Оби-Вана на колени и отпрянул, пока только головка члена не оказалась внутри. Он начал неглубоко входить, просто толкаясь в простату: восемь раз, прежде чем быстро и глубоко погрузиться. Эффект был ошеломляющий. Оби-Ван вздрогнул и задохнулся, ноги и руки ослабли, когда заряд распространился по его сверхчувствительным нервам. Еще семь медленных, неглубоких движений, и на этот раз два сильных, глубоких, которые чуть не свалили его с обрыва. Квай-Гон подождал, пока Оби-Ван найдет равновесие, прежде чем начать снова. Они плавно вошли в узор. Когда соотношение изменилось, пауза между тактами стала короче, а движения менее контролируемыми. Потерявшись еще в середине набора, последние глубокие толчки были совершенно непроизвольными. Оби-Ван выкрикнул имя возлюбленного, но у Квай-Гона не было ни слов, ни единой связной мысли вообще. Было только великолепие тела напротив, его дар и вся любовь, которая наполняла его, вливалась в него при звуке его имени. Как будто здание рухнуло само на себя. В росистом утреннем свете они почти в замедленной съемке снова уселись на плащ. Оби-Ван натянул на них второй. Они немного дрожали прижимаясь ближе, чтобы согреться. Пот высыхал на телах в прохладном воздухе. Квай-Гон не хотел выходить, а Оби-Ван не хотел отпускать. Они зависли на краю сна, лаская и касаясь друг друга, все еще связанные друг с другом. — Оби-Ван, Оби-Ван, мое сердце, — прошептал Квай-Гон. — Что ты во мне нашел? — Я видел будущее, мой Мастер, — уверенно пробормотал Оби-Ван, зевая. Квай-Гон надеялся, что это было правдой.