***
Наступил вечер, и их наконец должны были нормально покормить, но Колина перехватил режиссер, жаждущий обсудить несколько важных вопросов по поводу завтрашнего дня: после стольких сложностей они-таки должны были отснять сцену битвы, в которой были задействованы слоны. Оливер вынес «царю» мозг уймой ценных указаний, но Фаррелл должен был признать, что задумки Стоуна весьма неплохие. Когда мужчина шел по дорожке, ведущей к столовой и проходящей через довольно плотные, хоть и облагороженные тропические заросли, его кто-то окликнул: обернувшись, Колин увидел своего наложника по фильму, Франциско, который приближался к нему быстрым шагом. — Привет, Колин! — парень белозубо улыбнулся. Он был уже без парика; коротко стриженный брюнет имел миловидную, но довольно заурядную внешность, хотя обаятельностью его природа точно не обделила. Фаррелл совсем немного улыбнулся: — Тоже в столовку идешь? — Не совсем. У меня еще дела. Я просто… — он как будто замешкался, смотря то вбок, то снова пробегаясь взглядом по лицу Колина, — я хотел извиниться, если мой поцелуй во время съемок получился неуместным, — его лицо приняло виноватое выражение. — Да забей, — ирландец уже и забыл про тот инцидент. — Ммм, Колин, — парень немного помедлил, закусив губу и слегка прищурив глаза, — это произошло потому, что я не могу сдержаться рядом с тобой, понимаешь? — он вдруг резко шагнул, полностью сократив разделявшее их с Фарреллом расстояние. — Что… — мужчина впал в ступор от внезапного действия и уже почти сделал шаг назад, но Франциско за секунду сжал ладонями, словно клещами, плечи мужчины и припал к его губам в очень настойчивом поцелуе, пользуясь замешательством Колина и его слегка приоткрытым ртом, в который он прытко запустил язык. Через несколько мгновений Фаррелл наконец-то пришел в себя: он с силой оттолкнул брюнета, который, споткнувшись, чуть не упал, и гневно спросил: — Ты че делаешь?! Тебе кто разрешал ко мне лезть? — П-прости, Колин, — заикаясь, парень выставил ладони вперед: все знали, что со взбешенным Фарреллом шутки плохи. — Я вообще-то в отношениях! — мужчина яростно сверкал глазами. — Ой, да знаю я, — испуганное выражение лица оппонента внезапно изменилось, и Колин явственно услышал презрение в голосе, — с Джаредом. Все это знают. — Так нахера ты тогда ко мне сосаться лезешь?! — ирландец взбесился еще больше: если бы не обещание режиссеру не устраивать драк, он бы надавал по лицу этому наглому навязчивому испанцу. И что это еще за пренебрежение в его голосе? — Ладно-ладно, прости, Колин, давай забудем, — Франциско попятился назад. Колин хотел сказать еще что-нибудь, но парень внезапно просто развернулся и преспокойно пошел обратно по тропинке, слегка горбя спину. Ирландец махнул на него рукой — и тут внезапно вспомнил, что несмотря на удивление от действий Франциско, мозг зафиксировал один странный звук, как раз в тот момент, когда парень припал к его губам: показалось, что где-то щелкнул затвор фотоаппарата. Колин обернулся вокруг, но никого больше не увидел. Думая, что ему, наверное, почудилось, он пошел ужинать.***
— Где тебя носит? — Джей вскинул брови, смотря на вошедшего в столовую возлюбленного. Он стоял с подносом в руках, — мы вон там сидим с ребятами. И так тебя ждали-ждали… Решили начать есть, — парень кивнул на столик на четверых, за которым сидели Майерс и Кауэн. — Да Оливер задержал дольше, чем я думал, — Колин, видимо, выглядел воровато: что-то в Джее сразу изменилось, он будто бы напрягся, а во взгляде проскользнула подозрительность. Фаррелл не сомневался, что дома его ждут расспросы, но сейчас Джаред просто ответил: — Ладно, подходи, — и медленно пошел по направлению к столику. Поглощая ужин и рассеянно поддерживая беседу, Колин думал, что, наверное, не стоит рассказывать Джареду о случившимся. Было ли это малодушием? Безусловно. Но он же не виноват, что этот психованный на него накинулся. Их идиллия все равно была очень хрупка, какой смысл рисковать и нарушать ее? В глубине души вопила мысль, что все-таки лучше об этом сказать Джею, — как минимум, чтобы он услышал об инциденте от него самого. Но с другой стороны, Фаррелл решил, что выглядел достаточно сурово и сказал все четко, поэтому Франциско вряд ли будет рассказывать каждому встречному о своем фиаско. И, как ни странно, вечером, когда они с Джаредом остались одни, он ни о чем его не спросил.***
Колин хорошо помнил, как они снимали битву с персами в марокканской пустыне. За исключением того, что он обгорел на солнце, все прошло вполне нормально: сценарий был четко структурирован, актеры и массовка спокойно выполняли свои функции. Они пересняли несколько мелких моментов, но, в целом, масштабная сцена далась малой кровью. Сегодня же, как только они начали снимать в тропическом лесу битву с индийскими племенами, — обладателями этих злосчастных слонов — Фаррелл сразу понял, что это будет косяк на косяке. Слоны делали все по своему сценарию, никого не слушаясь, даже дрессировщиков. Оливер орал в рупор так, что можно было фактически наблюдать, как белый пластик растрескивается от звуковой волны. Люди тоже не могли нормально сыграть свои роли, постоянно друг на друга натыкаясь и делая что-то не по скрипту. И, конечно же, всех мучила адская влажность и жара, от которой мутило, голова не соображала, а с учетом того, что почти все актеры были облачены в доспехи и шлемы, эффект теплового удара усиливался. Локация съемок находилась в двух часах езды от их базы отдыха и в часе езды от ближайшего населенного пункта, а весь запас воды они выпили в первые пару часов, погнав ассистентов за закупкой в тайскую деревню. Фаррелла снимали больше всех, и, наверное, впервые за свою актерскую карьеру он посетовал про себя, что не стал программистом или каким-нибудь офисным работником. Нужно было постоянно держать лицо, своим примером показывать изнывающим от ужасных условий коллегам, что надо доделать работу, а еще он постоянно слышал истеричное «Ко-о-ли-ин!!!» режиссера, чей перфекционистский взгляд не пропускал и малейшего промаха актеров. Когда они сделали уже порядка двадцати дублей одного и того же момента, с ирландцем приключилась дополнительная напасть: перед конем Джейкобом, который играл его бравого Буцефала, пробежала пестренькая змея. Конь взбесился, встал на дыбы и скинул не успевшего сориентироваться наездника на землю. Фаррелл упал как-то боком, поняв, что значит выражение «вышибить дух»: было ощущение, что весь воздух из легких вместе с сознанием покинул его тело. Мужчина закрыл глаза и почти отключился, когда почувствовал, что его легонько тормошат, и услышал совсем близко от уха знакомый голос: — Кол!!! — в любимом голосе было столько паники, что он не посмел не открыть глаза: Джаред, успевший стянуть с него шлем и подложить ладонь под затылок, крайне испуганно глядел на возлюбленного своими огромными голубыми блюдцами, отчего ирландцу даже стало стыдно. — Джей, — прохрипел он, — все нормально, помоги встать… — Да лежи ты! — Джаред аккуратно прижал его к земле за плечо. — Лежи, Кол, доктор Дэвис уже бежит, — он невесомо положил ладонь на лоб мужчины, отчего Фаррелл блаженно прикрыл глаза: если эта рука сейчас его не исцелит, ему больше ничего не поможет. В результате доктор, светивший мерзким неприятным светом фонарика ему в глаза, постановил, что даже если это сотрясение, то не очень сильное, и можно попробовать доснять проклинаемую всеми сцену. Еще два часа мучений, в процессе которых Колин боролся с подступающей тошнотой и спутанностью сознания, и они закончили съемки. Как язвительно сказал Оливер, «на троечку», но даже у него, видимо, закончились силы, а продлевать всю эту вакханалию на следующий день их возможности, к всеобщему счастью, не позволяли. Фактически, это была последняя масштабная съемка «Александра»: оставалось только несколько небольших сцен, и можно было собираться домой, о чем все грезили, словно возвращались не из другой страны, а, как минимум, из космоса. Уже поздно ночью, после того, как Колину провели дополнительный осмотр, дабы убедиться в стабильности его состояния, их с Джеем на отдельной машине привезли прямо ко входу в их домик. Джаред вел его, придерживая за талию, очень аккуратно и заботливо: вообще, в таких нежностях ирландец с его легким сотрясением не нуждался, но ему все равно было дико приятно. Джей вставил ключ в замок и попытался открыть дверь, но повернуть его не получилось. — Мы ее разве закрывали? — вяло спросил Колин. — Видимо, нет, как обычно… — Джей взялся за ручку и надавил. В душе была очередь Джареда ухаживать за возлюбленным — как в тот раз, когда Фаррелл его мыл после инцидента с бегством от марокканской банды. Когда Джей намыливал плечи ирландца, тот внезапно притянул его и поцеловал, проходясь языком по небу парня. — Кол, милый, — Джаред отстранился, явно через силу, — не заводи меня, тебе нужно в кроватку, — он погладил мужчину по щеке, — давай до завтра подождем? — он вопросительно поднял брови. Фаррелл в ответ лукаво улыбнулся: — Ты сейчас такой молчаливый и исполнительный, что хочется обратить тебя в рабство, чтобы ты всегда таким был. — То есть обычно я болтливый и все делаю через одно место? — Джей тоже улыбнулся, продолжая намыливать мужчину. — Просто сейчас я могу немного пофантазировать, что ты покорный и подчиняешься мне, а не дикий львенок, который вечно устраивает бунт, — ирландец с нежностью провел любовнику по волосам. Джаред усмехнулся и вдруг резко куснул его за плечо, несильно, но ощутимо: — Не обольщайся, Фаррелл, я тот еще львенок, — Колин в этом и не сомневался. Когда они уже лежали в кровати, ирландец стандартно потянулся к тумбочке за их масками для сна. Порывшись в ящике, он обнаружил только одну. — Джей? Ты вторую не видел? — Нет… Там только одна? Странно… — Джаред перегнулся через него и тоже пошарил по тумбочке, — вроде бы туда клали. — Ладно. Держи, — мужчина протянул маску возлюбленному. — Нет, надевай ты, — Джей мягко, но уверенно взял кусочек черной ткани из рук Колина и надел ему на глаза. — Ты сегодня устал значительно больше, чем я. Хочу, чтобы ты хорошо выспался, — и чмокнул мужчину в нос. — Иди сюда, — счастливый Колин притянул к себе за талию любимое тело, — я хорошо высплюсь только в обнимку с тобой.***
Через несколько дней у них снова был выходной. Колин и Джаред должны были морально подготовиться к завтрашним съемкам: нужно было запечатлеть последний разговор между Александром и умирающим Гефестионом. Честно говоря, Фаррелл вообще старался не вспоминать про существование этой ужасной сцены: еще за два дня до съемок он ходил сам не свой, дергался и плохо спал — даже пришлось выпить снотворное один раз. Как он сможет пережить вид умирающего Джея, пусть и в кино, ирландец пока плохо себе представлял, подозревая, что на этот раз слезная жидкость ему не понадобится. После совещания с Оливером, единственной рабочей встречей за день, их с Джаредом позвали поиграть в волейбол, который успел стать любым спортом на досуге среди актеров и стаффа. — Ты иди, — Колин мягко чмокнул парня в висок, переплетая их пальцы, — я лучше пройдусь, сделаю небольшой кружок, а потом — сразу домой. — Кол, хочешь я с тобой пойду? — голубые глаза глядели с тревогой, улавливая каждую вибрацию от переживаний мужчины. — Нет, малыш, все хорошо, дома увидимся, — Фаррелл тепло улыбнулся. Он знал, что Джей, тоже волнующийся перед завтрашней съемкой, отлично отвлечется, поиграв с ребятами, а ему же хотелось немного побыть одному. Уже больше получаса Колин брел по кромке густого тропического пролеска, окружавшего их базу. Небо хмурилось, погода была такая же неопределенно-напряженная, как и состояние ирландца. Внезапно за кустами он заметил какое-то пространство: раздвинув зелень, он обнаружил спуск к заброшенному бассейну, выложенному сероватыми отшлифованными камнями. Пол рядом с бассейном застилали бетонные плиты. Складывалось ощущение, что место должно было стать частью базы отдыха, но, видимо, его забросили в процессе строительства. Всю чашу бассейна заполняла неприятного цвета мутная дождевая вода, в которой плавали ветки и крупные листья возвышавшихся вокруг деревьев. Вся эта картина выглядела одиноко и печально, и у Фаррелла вдруг появилось какое-то нехорошее предчувствие; повинуясь странному неосознанному желанию, он решил спуститься к бассейну. — Колин? — от резкого звука ирландец чуть не подскочил: он уже почти подошел к воде, но застыл, обернувшись на источник звука. По той же полуразвалившейся лестнице к нему бодрым шагом спускался Франциско. — Что нужно? — с плохо скрываемой неприязнью спросил Фаррелл. — Не отниму много твоего времени, — парень выставил вперед ладони и как-то неприятно улыбнулся, — я тут подумал, тебе следует знать кое-что… о Джареде, — улыбка стала еще неприятнее, в ней чувствовалось ощущение плохо скрываемого триумфа. — Что?.. — Колин вскинул брови. Парень залез в карман джинсов и достал предмет, от вида которого в чужих руках у мужчины внутри что-то болезненно свернулось. — Узнаешь? — парень крутил на пальце черную маску для сна. Колин сразу понял, что это одна из их с Джеем масок: у нее была слегка надорванная резинка, которую он заметил и сейчас. — Откуда?.. — только и смог проговорить ирландец, с недоумением и поднимающимся из глубин его души гневом смотря на брюнета. Франциско предусмотрительно отошел на пару шагов; с полминуты он просто молчал, смотря мужчине в глаза, и почему-то Колин подумал, что его дурное предчувствие начинает обретать форму. А потом парень наконец заговорил: быстро, на одном дыхании, будто понимая, что ему могут не дать закончить. — Твой Джаред забыл. После того, как трахнул меня. Он хотел быть сверху, и чтобы я надел эту маску. — Ты лжешь!!! — взревел ирландец. Перед глазами заплясали белые круги; казалось, он сейчас грохнется на бетонные плиты из-за внезапного головокружения. — Тогда откуда это у меня, а? Не заметил пропажу? — пропищал брюнет, странно улыбаясь и делая еще один шаг назад. — Он сбежал от тебя пару ночей назад. Сказал, что не любит… Колин не мог это слушать: невероятно драматичным образом его мир поменял полюса буквально за какие-то пару минут. Он бы рассыпался на мелкие кусочки, если бы не бег, который теперь гнал его к их с Джеем домику. Подсознание маякнуло, что он уничтожит брюнета позже, а пока что он просто должен увидеть Джареда.***
Оказалось, что странный бассейн находила довольно близко от их жилища, хотя Фаррелл сейчас бы не заметил, если бы пробежал пятьдесят километров без перерыва. Он дернул ручку двери и влетел внутрь, тяжело дыша: его величайшее горе и такая же величайшая любовь уже была тут. Джаред сидел на кровати и невидящим взглядом смотрел в стену; что-то, пока не известное мужчине, тоже заставляло его страдать: щеки были испещрены мокрыми дорожками. — Джей… — прохрипел он. А что говорить дальше? У него просто язык не поворачивался вытащить из себя тошнотворные вопросы. — Здравствуй, Колин, — едва слышно ответил парень надтреснутым голосом. — Ты… — ирландец попытался что-то сказать, все еще не сходя со своего места, но Джаред его перебил. — Я все понял. Давай расстанемся. Без разборок. Как взрослые люди, — просто сказал он, продолжая смотреть перед собой. Выдал четыре ровные фразы, которые пулями врезались Колину в грудь. — Что-о?! — слова наконец-то появились, — Ты понял что?! Не объяснишь причину, Джей?! — И ты еще смеешь спрашивать?! — Джаред вдруг вскочил с кровати, сжимая кулаки. Голос наполнился металлом. — Хочешь унизить меня еще больше?! — глаза потемнели, треугольник венок под левым глазом явно проступил, как во время стычки с Гэри. Только на Стретча он и в вполовину так яростно не смотрел. — Да уж, поведай мне, Джаред! — орал в ответ Фаррелл. «Это бред, это просто какой-то бред… Как же так…», — в Колине все ревело, вопило и драло его изнутри. Это же его Джей. Между ними — любовь вселенского масштаба. Изменил и даже ничего не собирается объяснять?! Что вообще происходит? Темно-синие глаза внезапно приобрели жалостливое выражение, как будто их обладатель страдал от постоянной сильной боли; Джаред обхватил себя руками и сморгнул несколько крупных слезинок, от которых скулы заблестели еще больше. Сквозь накрывающую его истерику он произнес: — В-вали ко все чертям, Колин… Не могу… Не могу тебя больше видеть… — он отвернулся и сделал два неуверенных шага вглубь комнаты, опустил голову и затрясся всем телом. Фаррелл все стоял и смотрел на этот театр абсурда. Его разумная часть из последних сил пыталась до него достучаться: «Расспроси его… Это же дичь какая-то…» Но было слишком больно. Колин не знал, сколько времени уже он сам плачет, — он ничего вокруг не замечал. Это холодное «давай расстанемся» полностью его добило, и чтобы не чувствовать всепоглощающую боль, ирландец подсознательно прибег к довольно стандартному решению. Впадаешь в ярость — и на некоторое время немного забываешь о своих страданиях. Наверное, сейчас своим видом он бы напугал любого противника, но Джаред не видел его лица. Не видел он и того, как Колин в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние: грубо схватив парня за плечи, он бросил его на кровать. — Отвали!!! — заорал Джей, пытаясь спихнуть с себя навалившегося мужчину, но силы были неравны: взбешенный ирландец сейчас стоил трех тяжеловесов с ринга. — Лежать! — Колин злорадно ухмыльнулся. — Потом можешь идти на все четыре стороны, любимый, но напоследок я еще раз тебя возьму, и ты это навсегда запомнишь. Джаред пытался сопротивляться, пихался, но вот уже Фаррелл рывком разодрал на нем майку, затем дернул штаны вместе с трусами, оставляя ногтями красные полоски на бедрах, которые через секунду покрылись мелкими капельками крови. Джею в этот момент почти удалось уползти, но мужчина схватил его за щиколотку, перевернул лицом и снова навалился сверху. Фаррелл чувствовал, что силы оппонента на исходе: слезы не прекращали заливать прекрасное лицо, истерика делала Джареда слабее, в голосе слышалась безысходность. — Прекрати… — Ты заслужил, — Колин сильно сжал зубы в месте соединения шеи и плеча, отчего парень задергался, пытаясь вывернутся и высвободить руку, но ничего не получилось. Когда Фаррелл почувствовал привкус крови во рту, он наконец отстранился. Его жертва внезапно стала безвольной, прекратив сопротивляться и вывернув голову вбок. — Я подам на тебя заявление за изнасилование, Фаррелл, — сказал Джаред тихо и почти спокойно. Колин, который уже кое-как справился со своим штанами, широко раздвинул парню ноги и притянул его ближе, собираясь войти в него без подготовки своим каменным членом, который функционировал вне зависимости от моральных переживаний владельца. — Кто же поверит такой шлюхе, как ты, Джей… — прошипел он. Парень резко оживился: и снова столько ярости и обиды было в его глазах, что эмоции почти что стали осязаемыми — электрическим током, который способен убить, если прикоснуться. — И это я — шлюха?! — заорал он. — А знаешь что, Колин, — он привстал на локтях; треугольник венок выпирал под левым глазом так сильно, что, казалось, сейчас прорвет кожу, — я ошибался. Я тебя никогда не любил. А вот это уже было тотальное уничтожение. Сердце Колина как будто рухнуло с десяти тысяч метров и рассыпалось на мельчайшие осколки. Перед глазами стояла красная пелена. Не задумываясь о том, что делает, он наотмашь ударил ладонью по щеке это ненавистно любимое, предательски красивое лицо. Словно из параллельной вселенной донесся звон удара, голова Джея метнулась в сторону, и он снова опрокинулся на белое покрывало. Через несколько секунд, а может, через целую вечность, на покрывале появилось красное пятнышко. Они оба не шевелились: Фаррелл в полном отупении смотрел на приковывающее взгляд маленькое красное пятно, которое понемногу становилось больше, на треснувшую теперь с другой стороны губу, — на человека, распластанного на кровати, длинные волосы которого не позволяли заглянуть в глаза. Вдруг человек резко дернулся, вытаскивая ноги из-под несостоявшегося насильника, свернулся комочком и приложил дрожащую ладонь к отбитой щеке. Он ничего не говорил и больше не двигался — просто застыл, как мраморная скульптура, которую ненормальный скульптор решил немного испачкать красной краской. Поставить акцент. Для Колина это кровавое пятнышко было точкой. Эта точка заканчивала абсолютно все. Он просто встал, развернулся, невероятно каким образом вспомнив, что нужно застегнуть штаны, и вышел из домика.***
Мужчина шел, и в поломанном сознании проносились флешбеки из детства. Когда маленький Колин чувствовал сильную душевную боль, обиду или разочарование, он не понимал, почему же мир вокруг тоже не разваливается? Не развоплощается вместе с ним? Зачем нужна материальность окружающих предметов, природы, неба, если все это совершенно не имеет смысла?.. Сейчас он, по правде, думал совершенно так же. Ничего не имело смысла, и очень раздражало, что оно еще существует, а на месте сердца Колина была зияющая яма до центра Земли. Он сам был этой ямой, в которую сам же себя и отправил. Влюбился до потери пульса так, как никогда никого не любил. А теперь потерял навсегда, и с этой мертвой любовью его собственная жизнь сгорела, а остатки были развеяны по ветру. На тропики опустились сумерки, света становилось все меньше. Каким-то образом ноги привели его обратно к злосчастному бассейну, у которого началась вся эта трагедия. Фаррелл подошел к самому краю. Можно, конечно, утопиться, — «но это так тупо, ей-богу», — думал он остатками сознания. Но, действительно, что делать дальше? Осталась ли для него хоть какая-то жизнь? Какая-то часть Колина твердила, что нужно разобраться в ситуации — она же мутная, как эта вода. Хотя бы просто чтобы врубиться, как он мог быть таким слепым? Зачем Джареду понадобилось лицемерить, если он его не любил и хотел другого? «Ты просто сногсшибательный актер, Джаред Лето». Он вспомнил звук пощечины и кровь на покрывале. Любимую ладонь, которая, дрожа, держалась за щеку. Его милый, его единственный Джей… Глаза снова наполнились слезами, и удавиться захотелось еще больше. — Колин. Снова этот голос. Мужчина не хотел поворачиваться. — Если ты, сученыш, не свалишь через пять секунд, через десять ты будешь глотать эту мутную водичку, которая станет причиной твоей смерти. — Колин, я знаю, это плохо, что я переспал с Джаредом. Но я просто хотел тебе доказать, что он тебя не стоит! — Франциско остановился за несколько шагов до места, где неподвижно стоял мужчина. — Зато я стою, Колин! Я тебя с самого начала любил, хоть ты на меня и не обращал внимание! Фаррелл старался абстрагироваться от посторонних звуков. Пусть все просто исчезнет, и он сможет погрузиться в свои мысли. А еще желательно все-таки не доводить до ситуации, при которой он сядет за убийство этой мелкой твари. — Я предупреждаю тебя еще раз. Уходи, пока идти можешь, — сказал он отстраненно, поражаясь собственному спокойствию. — Ах так?! — взвизгнул брюнет. — Ну хорошо. Я уйду. Но ты сначала не хочешь пролить свет на некоторые вопросы, или слишком туп, чтобы себе их задавать? Колин ничего не ответил, но внутри все как-то задергалось. Чего он еще не знает? — Тогда слушай, — злорадно сказал парень. — Не хочешь принимать мою любовь, тогда пусть тебе будет еще больнее, что потерял свою, — он подошел еще ближе к Фарреллу, видимо, стремясь, чтобы тот на него посмотрел, но мужчина просто напрягся, как камень, обратившись в слух и продолжая буравить взглядом воду. Парень начал свой рассказ. — Ты меня никогда не замечал, наверное, до последнего времени даже не знал, как меня зовут. Зато я влюбился в тебя, как только увидел, — Франциско улыбнулся. — Но благодаря этому старому своднику, поселившему вас в одном номере, у вас с Джаредом, конечно, было значительно больше шансов на роман, чем у нас с тобой. Он раздраженно хмыкнул и обхватил себя руками. — Мне от этого было горько, но зато, когда у вас все закрутилось, вы были настолько поглощены друг другом, что ничего вокруг не замечали. А я умею быть незаметным, Колин, как и мой персонаж. Багоя ты хотя бы трахал по фильму, а мне в реальности было фактически не на что надеяться. И все из-за этого ублюдочного красавчика Лето, который делал из тебя тупого преданного пса одним взмахом ресниц. Колин заметил краем глаза, как дрожат сжатые в кулаки руки брюнета. — Мало кого по жизни я когда-либо ненавидел так же, как его. Он считал меня пустым местом, спал с моим мужчиной… Он заслужил самую изощренную месть, — парень усмехнулся. — Поэтому я придумал план. Уже в Марокко я собирал про вас информацию. Следил за вами, изучал привычки. Это было увлекательно — как следить за жизнью селебрити по телевизору. Колин подумал, что парень говорит как маньяк, наконец получивший минутку славы и возможность признаться следователям во всех своих преступлениях, которые он, безусловно, считал достижениями. — И вот недавно я, в конце концов, вплотную приблизился к реализации своего плана. Пробрался в хранилище и позаимствовал запасной фотоаппарат. Подговорил одного из танцевавших со мной мальчиков, который за минет согласился помочь мне сделать несколько снимков, когда мы с тобой целовались. «Значит, не показалось», — Колин развернул голову к говорившему, вспоминая о моменте поцелуя и странном звуке, который он услышал. Он думал, что вся ярость в нем уже перегорела, но сейчас она начала заново подпитываться из адских недр. Если она выплеснется наружу, брюнет точно не переживет этот день. — Хочешь взглянуть? — парень истерично хохотнул, вытащил из заднего кармана помятую карточку и бросил на бетон к ногам Фаррелла. Колин поднял фото, на котором был запечатлен их с Франциско поцелуй. Кадр получился мастерский, очень реалистичный — может, просто из-за того, что он затормозил и не сразу отпихнул от себя чужие губы. И как раз тогда, в эти несколько секунд, бездушная техника сделала свою работу, поймала его, невиновного, и разрушила их с Джеем отношения. — В тот день, когда вы снимали слонов, я смотался в Бангкок на перекладных и проявил пленку, — продолжал Франциско. — А еще в тот же день я сделал другое полезное для моего плана дело: вы, дебилы, почти никогда не закрываете дверь в домик — вокруг же, как вам кажется, одни друзья-приятели… — он неприятно засмеялся. — Я полежал на вашей разобранной кровати, представляя, как вы трахаетесь, даже возбудился… Затем залез в тумбочку: в таких тумбочках всегда можно найти что-то личное. Удача мне улыбнулась: парные масочки для сна, какая прелесть! — Псевдодоказательства у меня теперь были, оставалось только поймать момент, когда можно было поговорить с вами поочередно в течение небольшого промежутка времени. Такой момент настал сегодня. Я увел Джареда с волейбола, сказав, что у меня для него есть кое-что важное… Выдал ему, как на духу, что мы с тобой спим уже давно. Затем показал ему снимок. Боже, Колин, видел бы ты его лицо, когда он разглядывал фото, — брюнет расплылся в мечтательной улыбке, — но Лето, в отличие от тебя, оказался умнее и заявил, что это ничего не доказывает, кроме факта поцелуя. И тут я завалил его всей той полезной информацией, которую собрал за время, когда наблюдал за вами: главным образом, я припомнил все случаи, когда ты отлучался за последнее время, припудрив рассказ своими влажными мечтами. Пускай, это тоже на сто процентов ничего не доказывало, но в совокупности с фото оно сработало нужным образом. Он убежал, швырнув в меня этим прекрасным снимком, а дальше я пошел искать тебя, чтобы поведать сказку про наш с ним секс. И ты сразу повелся, только увидев маску. Не расскажешь, кстати, что у вас дальше-то было? — Отдай мне маску, — голос Колина даже примерно не походил на его обычный. Этот был какой-то скрипучий, «заржавевший» от всех тех душераздирающих эмоций, которые сейчас уничтожали мужчину. — Что?.. — переспросил Франциско. — Да на здоровье, забирай свое барахло, — из другого кармана он достал черную полоску и протянул Колину. Тот шагнул, взял ее левой рукой, а правая через доли секунды выдала такой мощный хук, впечатавшийся в челюсть брюнета, что тот пролетел метра полтора над бассейном и с громким всплеском погрузился в грязную воду. Колин испытывал дежавю, снова опрометью несясь к их с Джеем домику. «Хоть бы он был там… Хоть бы…» — по кругу вертелась одна и та же мысль. Свет не горел. Он влетел в снова не закрытую дверь, метнулся в ванную и завыл, словно раненый зверь. Дом был пуст. Колин сполз по стенке: его била крупная дрожь, которую он отчаянно пытался унять. Вспомнив про мобильный, он нажал на кнопку вызова, но звонок зазвучал в нескольких метрах от него, на тумбочке: Джаред не взял с собой телефон. Нужно его найти, нужно хоть что-то сделать! Боже, вдруг с ним что-то случится?! Куда он ушел?! Любимый, которого он оскорбил, ударил и чуть не изнасиловал, поверив шитой белыми нитками истории. Какой же он идиот!!! Фаррелл сейчас думал, что он себя никогда в жизни не простит, но в данный момент это было неважно: нужно найти Джея, убедиться, что с ним все нормально. Хотя какое тут может быть нормально… Мужчина рывком встал и выбежал из дома. База была гигантская, но он стучался во все двери, спрашивая у коллег и стаффа, у каждого, кого встречал по дороге, не видели ли они Джареда. По пути к парковке он встретил доктора Дэвиса. На вопрос Фаррелла врач, смотревший на ирландца со стандартным подозрением, ответил: — Я возился с машиной и видел, как они с Майерсом взяли пикап и куда-то укатили. Кажется, в разговоре проскочил Бангкок. Бангкок. Они уехали тусоваться? Колин медленно брел к парковке, прекрасно понимая, что Джея там нет. По крайней мере, он был не один. Вместе с Майерсом они, конечно, тоже могли делов наворотить… Как они, кстати, достали ключи от пикапа? Пока опустошенный Фаррелл обо всем этом размышлял, ноги сами привели его к дому режиссера. Чем Оливер может помочь? Он точно должен знать телефон Майерса, которого у Колина не было, хотя что-то ему подсказало, что ребята не захотят ни с кем говорить. Мужчина тихонько постучал в дверь. Когда Оливер открыл, кустистые брови поползли вверх: видимо, выглядел ирландец совсем разобранным. — Колин? Что-то случилось? — Простите, Оливер… — Заходи давай, — в голосе Стоуна читалась тревога, — а где Джаред? И Колина снова прорвало: он думал, что слез в нем уже не осталось, но не тут-то было. Режиссер усадил его в кресло и минут сорок слушал сбивчивую речь актера, который, несмотря на свое состояние, вполне подробно смог обо всем рассказать. После того, как поток слов наконец иссяк, Стоун, которого история явно шокировала, все равно своим стандартным командным тоном произнес: — Так. Звоним Майерсу, — приложив к уху телефон, он произнес через несколько секунд: — абонент недоступен, что и требовалось доказать. Колин закрыл ладонями лицо и потер красные глаза. — Бангкок огромный. Где нам их искать? — тихо произнес он, а затем вздрогнул от звука удара стекла о столешницу: режиссер поставил перед ним стакан с янтарной жидкость, которая заполняла его минимум наполовину. — Пей, — приказал режиссер. Себе он тоже немного налил. — Вряд ли они направо и налево распространялись о своей вылазке, иначе все бы за ними увязались. Соответственно, они, скорее всего, за чекушку уговорили механика Фила — вот ей-богу, лишу его премии, он у меня дождется! — внезапно гневно вставил режиссер. — Дать им ключи от пикапа. Если они тусуются, то могут быть, наверное, в тысяче злачных мест. — Они могут быть где угодно, — Колин обреченно повторил слова Оливера. — Я могу связаться со знакомыми в местной полиции и дать ориентировку на пикап, может, так найдут? — размышлял Стоун. Фаррелл как раз хотел сказать, что это отличная идея, как у него на коленях завибрировал мобильный. Нет, это был не Джей, который вернулся и решил перезвонить; у Колина внутри все снова опустилось. Высветился незнакомый номер, и мужчина нехотя поднял трубку: — Кто это? — спросил он вместо приветствия. — Здорово, Фаррелл, — это был Гэри. Колин нахмурился: вот уж последний, кого он сейчас хотел слышать, это боксер, с которым они были в состоянии перманентной ссоры. — Стретч? Что надо? — Это не мне надо, а тебе, — голос мужчины перекрывали звуки шумной улицы, — я приехал проверить свой зуб, решил пропустить стаканчик пивка по соседству с клиникой, а тут смотрю — в тот же клуб идут два наших голубка, Лето с Майерсом. Фаррелл, вы че, расстались, а Джона твой красавчик тоже обратил в вашу секту? — Гэри хохотнул, а Колин уже истерично орал на другом конце. — Стретч! Слышишь меня?! Забери их оттуда!!! — Бля, я так и думал, что ты мне это скажешь! Зачем я только позвонил? — ругался Гэри. — Я им че, нянька? — Гэри, пожалуйста! — сердце Колина, все еще не верящего, что Джей нашелся, выпрыгивало из груди. — Ладно-ладно, не ной, получишь обратно свой подарочек, — заворчал боксер и затем отключился.***
Колин ходил из угла в угол, меря шагами небольшое пространство их домика. Гэри уже перезвонил и сообщил, что «груз у него», и он едет на базу. Вполне вероятно, думал Фаррелл, что сегодня будет последняя ночь, которую они с Джаредом проведут под одной крышей. Парень его не простит: Колин на его месте точно бы не простил. Этот сукин сын все инсценировал, но никто, кроме ирландца, не был в ответе за его собственную реакцию. Джей был сломлен, разбит, плакал, а Колин его чуть не трахнул грубо, понаставил отметин на теле и, конечно, ударил по лицу. А еще, до этого, он струсил и не рассказал Джареду про его невольный поцелуй с Франциско. Мужчина готов был причинить себе любую боль, лишь бы получить индульгенцию, но такой физической боли не существовало. Этого в любом случае будет недостаточно, и его участь теперь — до конца своих дней мучиться морально. В глубине души такой расклад даже успокаивал: он полный урод, и он заслужил. Только бы Джей смог пережить всю ситуацию более-менее нормально. На подъезде к домику послышался шум: Колин выскочил на улицу и бросился к машине. Не успел он подойти к задней двери, как она полностью резко открылась и из нее почти вывалился Джаред. Фаррелл попытался его поймать, но тот удержался на ногах и еще параллельно с силой пихнул его в грудь, куда-то в район сердца. Парень горбился, лицо частично закрывали волосы; ничего не говоря, он нетвердой походкой поплелся в дом. Колин проследил за ним взглядом, думая, что лучше бы возлюбленный ударил по грудине посильнее — авось, она бы сломалась и достала до сердца, и всей этой пытке пришел бы конец. Он обогнул машину и подошел к водительскому месту, на котором сидел Гэри; сзади, уткнувшись лбом в стекло, сладко спал Майерс. — Гэри, спасибо, — просто сказал Колин, смотря мужчине в глаза: тот ухмылялся, но как-то довольно сдержанно. — Хотел бы я сказать «обращайся», но лучше не надо. Фаррелл, это реально ты его приложил? — боксера явно удивляла ситуация. — Да, — пусть все знают, какая он сволочь. Для катарсиса этого все равно не хватит, но хоть что-то. — Он о чем-то говорил? — Не-а. Было сложновато запихнуть их обоих в машину, но благо у меня силенок побольше, чем у двух бухих сопляков, — он хохотнул. — Майерс только орал мне прямо в ухо, пока не отрубился, что Джареду нельзя домой, потому что ты его бьешь, и все такое. Эта озвученная отвратительная правда стала еще одной гранью страдания Колина. Он прикрыл глаза и ничего не ответил. — Ладно, герой-любовник, иди мирись, — необычно тихо для себя проговорил боксер. — Нормально все будет, выше нос! — Спасибо еще раз, Гэри. Я твой должник, — проговорил Колин и пошел в дом. Джаред вполне ожидаемо забаррикадировался в ванной. Фаррелл подергал ручку двери, но она, конечно, не поддалась; шума воды из крана слышно не было. — Джей, малыш, выходи, давай поговорим, — с отчаянием проговорил мужчина. К чему все эти бесполезные разговоры? Назад все равно ничего не вернуть. Никакой реакции не последовало. «Вдруг он там отрубился, или ему плохо?» — к вороху переживаний мужчины добавилось еще одно. — Джей, пожалуйста, хотя бы постучи, что ты меня слышишь, — Колин переминался с ноги на ногу, уже и не ожидая никакой реакции, но тут дерево отозвалась одним едва слышным стуком. Звук шел снизу, и мужчина понял, что возлюбленный сидит на полу. Мужчина тоже опустился на пол: доски древней двери рассохлись, образуя заметные щели, и Колин, припав к ней, будто чувствовал запах Джея, даже мог заметить какие-то движения… Эта дверь была менее материальной преградой, чем сегодняшние события, которые теперь их разделяли. — Малыш, — надтреснутым голосом проговорил Фаррелл. — Я встретился с этим уродом, Франциско, после того, как… Как я тебя ударил, — ему показалось, что Джаред всхлипывает по ту стороны двери. — Он рассказал мне правду, Джей. Просто послушай. И Колин снова рассказал эту фактически детективную историю. Слушал себя со стороны — и поражался собственной тупости и вспыльчивости. Хотя, по правде, даже в страшном сне сложно было представить, что кто-то из их окружения на съемках злонамеренно сделает нечто подобное, сможет осуществить такой маньяческий, продуманный до мельчайших деталей план. — Джей, я знаю, это ничего не изменит, но умоляю, прости меня… — ирландцу казалось, у него сил осталось только на одну эту фразу. — Прости меня. Я так тебя люблю. Не веря своим ушам, он услышал, как щеколда щелкнула. Он рывком поднялся и отступил от открывающейся двери. Его ангел стоял перед ним. Лицо будто бы утончилось, кости скул, челюсти, подбородка были четко очерчены. Припухшая губа с бордовой полоской и покрасневшие глаза, глядевшие на Колина как-то неопределенно, затуманено, словно не узнавали. Он казался совсем подростком в облаке ощутимого запаха рома. Мальчишкой, сбежавшим из дома и попавшим в переделку. Внезапно синие глаза сверкнули, Джаред резко дернулся с места и обрушился на мужчину, стуча кулаками ему по груди. — Ненавижу тебя!!! — он бы орал, но ощущалось, что голос сел, и у него получалась какая-то хриплая мантра на одной ноте. — Ненавижу! — он трясся всем телом, но не плакал — видимо, уже не мог. А Колин просто стоял под градом ударов, с благодарностью принимая каждый: может, это последние прикосновения Джея к его телу. Внезапно Джаред прекратил бить, смял пальцами ткань майки мужчины на груди и уткнулся ему лбом куда-то в шею. Такой маленький, ранимый, худой — Колин не сдержался и обвил его руками, прижал к себе. — За что мне… За что мне это все, — сбивчиво причитал Джей, продолжая дрожать, — почему я так тебя люблю, Колин… Фаррелл целовал его в макушку, пахнущую шампунем, которым они оба пользовались, и от этого родного запаха глаза снова наполнились слезами. «Когда же в организме закончится жидкость», — думал мужчина. Колин мягко подтолкнул Джея к кровати. — Пойдем ляжем, малыш, — парень не сопротивлялся: дал себя отвести и положить. В темноте уже почти ничего не было видно, но Колин знал, что они лежат на том ужасном красном пятнышке, оставленном кровью из разбитой губы. Они молча лежали в обнимку, переплетая конечности, и Фаррелл почувствовал, что парадоксально, но он в глубине все еще сохраняет малюсенькую надежду на их с Джеем воссоедините. Видимо, подсознание понимало, что в противном случае он банально не справится: сопьется, снаркоманится, сдохнет где-нибудь… Жизнеспособный сценарий был только один: тот, в котором Джаред был с ним. — Ты меня бьешь, рвешь на части мое тело и душу, а я все равно успокаиваюсь, когда чувствую твое тепло. Почему я такой глупый… — нарушил тишину парень. — Я бы отрубил себе руку, которая тебя ударила, если бы это что-то исправило, — проговорил Колин, крепче прижимая парня к себе, — может, тебе станет легче, если ты меня изобьешь? — Не станет. Дурак ты, Колин… — пробубнил Джей, — а твой фанат оказался умен, обвел нас вокруг пальца, как детей. — Надеюсь, он не умеет плавать и утонул в бассейне. — Надеюсь, что нет, иначе тебе предъявят непредумышленное убийство. Не хочу тебя десять лет из тюрьмы ждать. — Д-джей?.. Ты что, меня не бросишь после сегодняшнего? Джаред молчал, наверное, минут пять, а затем проговорил: — Сейчас я слаб, пьян и люблю тебя больше жизни. Есть вероятность, что завтра я полюблю жизнь и себя больше, и тогда смогу это сделать, потому что, по-хорошему, стоило бы… Но только не сейчас. «Тогда пусть завтра никогда не наступит», — думал Колин, прижимая притихшего парня к себе. Он не будет спать. Если завтра все закончится, у него будет записана в голове каждая секунда этой ночи.