kodokushi

Сынчоль издаёт утробный стон, а затем наклоняется, чтобы посмотреть время на часах Рейвена. — Смысла ждать больше нет, — говорит он всем присутствующим. — Она не придёт. — Возможно, она просто неприлично опаздывает? — предполагает Рейвен и поднимает брови, мол, почему нет. — Или неприлично не придёт. — Ну, значит, это её проблемы. Не будем больше на ней фокусироваться, — сразу же отвергает Ким Тэджу Рейвен, как бы ставя крест на её кандидатуре. — Мы слишком много времени ей отдаём. Пусть Вону дальше держит её в нашем поле зрения, а Мингю потом в конце с ней разделается. Займёмся остальными сотрудниками. Вону в это время как раз этим и занят. Он держит все её аккаунты и счета под контролем, но выборочно и без явных вмешательств, чтобы казалось, что взломали непосредственно их, а не телефон и ноутбук. С ожидаемо свалившейся работой от Юн Джонхана и Китэ постоянно держать внимание на жизни Ким Тэджу немного проблематично, но это куда проще, чем могло бы быть: она пока единственная с подобной отрицательной реакцией. Каких-то сорок минут назад у них закончилась встреча с обычными сотрудниками информационного зала, и согласились все. Радоваться рано, но Вону почему-то кажется, что чем ниже они будут спускаться, тем охотнее люди будут соглашаться на их условия. Всё-таки жизнь одинакова для всех. — Вот же геморрой на задницу, — старчески причитает Сынчоль и, опрокинув последнюю стопку, вяло поднимается на ноги. — Давайте уже домой, а. Меня ждёт Суа. Хочет со мной обсудить какую-то старую дораму и потратить на это моё драгоценное время. — Ей просто нравится обсуждать с тобой вещи, — защищая, мягко поясняет Рейвен с лёгкой улыбкой, но и на это Сынчоль находит причину поворчать. — Лучше бы ей кое-что другое нравилось со мной делать, — эти максимально странные слова остаются без контекста, впрочем, по хмурому сосредоточенному лицу Сынчоля маловероятно можно найти какое мерзкое объяснение. — Скоро загнётся от ничегонеделанья. — Можем пригласить «Волчиц» обратно. Уверен, Муён-нуна придумает ей кучу занятий. — Да. Муён-нуна отлично справится не только с Суа. Это буквально осязаемо, то, как разговор специально завернул на эту тему. Рейвен и Сынчоль, видимо, скучающие без активных заданий, то и дело норовят поддеть, с радостью в очередной раз подразнить. Они с одинаково очевидными ухмылками смотрят на Мингю, который сегодня поехал с ними из-за встречи с Ким Тэджу. Тот лениво прислонился к стене у дверей, никакого прямо ответа правокаторам нет, однако его рука щёлкает по закрытой дубинке. На этот многозначительный жест смешки затихают так резко, словно в мире пропали все звуки. Хотел бы Вону иметь на Сынчоля такое же влияние. Сегодняшняя встреча была проведена в опять же японском ресторане, но размаха поменьше, с комнатами не такими вычурными и с более простой едой. Если честно, Вону здесь понравилось куда больше — здесь больше уюта, что ли, нет никакой чопорности и вылизывания — но вот их рассчитывают, и им пора. В офисе Вону ждёт помощь Китэ со сливом одного сотового оператора, это нетрудно, но объём слишком большой, а ещё он должен проработать социальной инженерией базу на пятьсот человек для Юн Джонхана, поэтому торопиться ему не хочется. В последнее время он почти не высыпается, работа отнимает все силы и время, и это небольшое путешествие в ресторан избавило рутины. Иначе ещё бы чуть-чуть, и он врос в стул в офисе. Переговариваясь о завтрашнем благотворительном вечере «Hyundai Motor Company», на который пойдут лишь они вдвоём, чтобы продолжить портить доверие к Кан Хёнджо, Сынчоль и Рейвен направляются к выходу первыми. По какой-то причине двери не открываются на две половины, и Вону видит лишь кусок пиджака Рейвена, когда собирается выйти вслед за ним. Думая о своём, он почти переступает порог, но вдруг его останавливает вытянутая за спиной рука. Это тот же жест, каким когда-то давно Рейвен предупредил замолчать перед Бён Бэкхёном, и, вспомнив об этом, Вону застывает. — Извините, там ещё не убрано, — слышится голос Сынчоля. Его тоже почти не видно, лишь левую сторону, зато видно незнакомого высокого мужчину, заметно лысеющего, с прямоугольными очками и в скучном сером костюме официального кроя. Вону в страхе непроизвольно распахивает глаза и задыхается вдохом. — Лучше дождитесь хостес. — Добрый вечер, господа, — здоровается мужчина, голос у него ровный и подозрительно приятный. Он с готовностью протягивает две визитки. — Я направлялся к Вам. Сон Давон, «Free Dom Comp». Секретарь координатора научного проекта отдела разработок «Кубик». Вону пятится так поспешно, что врезается в Мингю, следом раздаётся глухой стук удара. Он знает, что его заметить из коридора довольно проблематично, но паника всё равно сковывает и заставляет тело действовать быстрее мозга. Его не должны увидеть. Нет, его не должны узнать. Дело не только в обещании госпоже Мун, которое он честно соблюдает, дело в самой «JJ ON». Занимаясь «Кубиком», об этом можно было не беспокоиться, но показ своего лица верхушке «Free Dom Comp» может плохо кончиться. В то время, когда родители налаживали контакт с этой дурацкой компанией, Вону и Минхи приходилось присутствовать на нескольких этих однотипных встречах и перед этим заучивать имена всех секретарей, директоров, остального офисного состава. Этого человека Вону не помнит, значит, вряд ли вспомнят и его, но что им помешает узнать после? Раз «Free Dom Comp» теперь в открытую говорят с ними, значит, захотят узнать, кто нападает на их драгоценный проект. Рейвену и Сынчолю терять нечего, они никак с этим не связаны, а вот Вону может окончательно лишиться последних остатков своей прежней жизни. Он избегал её последние пять лет, но это всё-таки его жизнь. Вону разворачивается, чтобы предупредить. Угрюмый Мингю хочет что-то сказать, и тогда Вону кидается к нему молнией, чтобы закрыть рот ладонью. Тот по-опасному мрачнеет сильнее, но Вону это не волнует — пальцем второй руки он показывает, чтобы молчал, и оттесняет их ближе к двери, в сторону. Стараясь сделать это как можно аккуратнее, он чуть выглядывает, чтобы послушать, что происходит в коридоре. — ...Я не понимаю, причём здесь мы, — вежливо уточняет Рейвен, склонив голову. Теперь мужчину, точнее, Сон Давона почти не видно в этом узком куске коридора, Рейвен полностью закрыл его обзор на комнату собой. — Выходит, что это встреча интересующихся лиц. — Но нам неинтересен «Кубик», — с пренебрежением усмехается Сынчоль. — Ваша компания — тем более. — Но я тем не менее думаю, что во встрече есть необходимость... Вопрос обсуждения касается также и некоторых других нюансов. На пару секунд повисает тишина, что происходит в коридоре понять сложно. Вону чувствует рядом с собой движением и оборачивается к Мингю. Он одними губами просит быть тише, на что у того на лице появляется хорошо читаемое да ладно, что ли. Вону не понимает, и Мингю раздражённо опускает глаза на ладонь. Что так и держится на его губах. В панике забывшись, сейчас Вону отшатывается и прячет обе руки в карманы толстовки. Мелькает абсолютно нелепая мысль о том, что на ладони так и остался отпечаток очень тёплых и шершавых губ Мингю, но он быстро даёт себе мысленный подзатыльник — и к чему это вообще сейчас было? — и прижимается ближе к двери, продолжая подслушивать. — ...Вы это преподносите так, будто мы угрожаем Вам, — слышится голос Рейвена, в интонации сквозит нота угрозы. — Нет-нет. Что Вы. Мы считаем... немного по-другому. У нас другие намерения. — Какие же? — Урегулирование конфликта. — Господин Сон Давон-щи, — пока голос Рейвена остаётся серьёзным, голос Сынчоля приобретает совсем легкомысленные, весёлые нотки, — мы с Вами уже по кругу бегаем, повторяя одно и то же. Давайте уж как есть. Почему. Вы. Предлагаете. Встретиться. Пауза, а затем кто-то с шумом обречённо выдыхает. — Хотелось бы обсудить то, что сейчас происходит. С нашим штатом сотрудников. — По-моему, всё предельно ясно и так. — Хотелось бы в открытую обсудить Ваши мотивы и планы... Возможно, предложить альтернативу. Уверен, прямое сотрудничество заинтересует Вас куда больше. — Но не логичнее ли предположить, что, если бы нас изначально заинтересовало сотрудничество, мы бы сразу же обратились к Вам сами? — вкрадчиво интересуется Рейвен, явно поставив Сон Давона в тупик — ещё одна пауза затягивается. — Правильно ли я понимаю, что это Ваш ответ? — собравшись, наконец заговаривает тот. — Предельно правильно. Ещё одна тишина, её заполняют звуки ресторана, в одной из соседних комнат кто-то истерично смеётся. Вону начинает медленным шагом передвигаться к выходу. — Походу, началось, — Рейвен раздвигает двери так резко, что Вону от неожиданности подпрыгивает. — Быстро же, спустя всего две встречи. — Это как-то... опасно для нас? — осторожно спрашивает Вону, схватившись за обе лямки рюкзака, чтобы чувствовать себя увереннее. — Нет, они ничего нам не сделают, мы же не конкуренты рынка и не состоим с ними в рабочих отношениях. В рабочем смысле для них мы никто, — Рейвен скользит взглядом по Мингю. — Если они захотят нас убрать... Как же хорошо, что у нас есть защита. — Опасно или неопасно, хрен с ним. Главное, как это отразится на нашей продуктивности, — Сынчоль с недовольно поджатыми губами закатывает рукава пиджака до локтя, будто уже сейчас готовый идти в драку. — Это официально, нам объявили войну. Теперь нужно работать с осторожностью. Мингю на последних словах Сынчоля натягивает маску до глаз, поднимая капюшон, и, ненавязчиво спрятав дубинку в карман, широкими шагом покидает комнату. Направляется он в противоположную от главного входа сторону. — Ты куда? — бросает вслед ему Сынчоль. — Проверю, нет ли слежки. — О, это дело правильное. — Это правда никак на нас не отразится? — Вону старается, чтобы было незаметно, как он нервничает. Наверное, у него плохо выходит, поскольку Рейвен успокаивающе треплет его по плечу. — Это бизнес. А в бизнесе постоянно такое происходит — каждая компания пытается поднасрать другой, оставить на рынке лишь себя. И нападают зачастую в открытую опять же для своей собственной выгоды, чтобы заключить выгодную сделку... Если дойдёт дело до убийств, Мингю нас защитит, — с готовностью даёт объяснения Рейвен, а единственное, о чём способен думать Вону — он не может защитить сразу всех. — Ничего отклоняющегося от плана, всё идёт своим чередом. Сейчас новости сами себя распространят, и нам даже не придётся больше устраивать встречи подлизываний. Люди сами разделятся на разумных и тех, с кем мы разберёмся лично. Вону никогда не думал, что слушать Рейвена будет так... успокаивающе. И дело скорее не в том, как он знающе говорит или как уверенно держится. Даже принимая в расчёт его характер, Рейвен всё равно не пытается специально выделиться. Чувствуется, что он говорит, как есть. И, может быть, Вону просто хочется ему верить. До автомобиля они добираются без каких-либо проблем. Вону сидит сзади за водительским местом и старается не думать о том объёме работы, что ждёт его в офисе. И будто специально их автомобиль пропускает все красные светофоры. Сначала это неощущаемо, но затем разметка дороги сливается в одну линию, и скорость увеличивается. Вону выглядывает из-за сидения, пытаясь понять, что происходит, но по Рейвену проверить не получается — тот спокойно поглядывает в боковое зеркало, сжав крепко руль, и плавно давит на педаль газа. — Рейвен, — зовёт Сынчоль, тоже почувствовав неладное. — За нами едут два автомобиля, оба были припаркованы у «Последней цапли», — хватка на руле крепнет, Рейвен поправляет зеркало заднего вида. — Хочу от них оторваться, не нравится мне это. Вам лучше пристегнуться. Пока все следуют его словам, сам Рейвен отпускает ремень и резко высовывается из открывающегося окна. Почти сразу он усаживается обратно, и автомобиль набирает ещё больше скорости, обгоняя всех попадающихся на пути соседей по дороге. Вону сзади обнимает рюкзак на коленях одной рукой, вторая цепляется за подлокотник. Скорость его не пугает, но есть в этом что-то некомфортное, то, как автомобиль лавирует между другими автомобилями и ускоряется на перекрёстках светофоров. Впервые мотоцикл Мингю кажется ему куда надёжнее. На дороге, ведущей в Канбукку, Рейвен резко сворачивает вправо на мост, и всё становится по-настоящему серьёзным. Автомобиль ускоряется настолько, что Вону вцепляется в подлокотник уже двумя руками, рюкзак неудобно зажат между ними. За окном улицы кажутся смазанными пятнами, но разглядеть преследующий их сбоку автомобиль получается. Вону только открывает рот, чтобы предупредить, как Рейвен, сильно крутанув руль в противоположную сторону, заставляет автомобиль завернуть на плохо освещаемую дорогу, ведущую, вероятно, обратно в центр города. Инерция бьёт стеклом в лоб, Вону с трудом удерживается на месте, Сынчоль, завалившийся на коробку передач, болезненно крякает. Скорость на пару мгновений теряет свою силу, а затем эта бешеная гонка от неизвестных возобновляется. В основном они едут только вперёд, пару разу замедляясь, чтобы попетлять по узким улочкам. Возвращаясь на общую дорогу, Рейвен перестраивается во второй ряд. Вону не понимает, куда они едут — эти смазанные куски улиц он видит впервые — но никто не возражает, и он тоже молчит. Вероятно, все ждут, когда автомобиль наконец остановится. И в конце концов он останавливается. Но не потому, что так захотел Рейвен, а потому, что перед ними возникает тот же самый автомобиль, вынуждая экстренно убрать ногу с педали газа. Рейвен удачно тормозит, уйдя в занос, и столковения не случается. По крайней мере, автомобилей. Очередной грубый манёвр не даёт удержаться, и Вону больно бьётся лицом о переднее сидение. В районе переносицы тотчас вспыхивает боль, переходя в кратковременную мигрень, и он сдерживает ругательство тихим выдохом, откидываясь на спинку сидения. — Приехали, — цедит Рейвен, переключая в режим остановки и прожигая автомобиль впереди взглядом. Его слова звучат как злая насмешка, пока все приходят в себя, и он, будто это почувствовав, мягко уточняет: — Все целы? — Да, — Сынчоль проводит пальцем под носом, словно рассчитывая увидеть кровь. Держась за голову, он также грозно смотрит вперёд. — Пойдём пообщаемся, — спокойно предлагает Рейвен, однако то, как он мощно хлопает дверцей за собой, даёт понять его истинное настроение. Сынчоль, захряктев при вставании, относится к бедному автомобилю нежнее. — Мингю?.. — в голове ещё не до конца прояснилось, но Вону не тратит время и отклоняется вправо. Оказывается, Мингю уже пододвинулся к нему. У него сбиты волосы и смешное красное пятно на лбу. — Ты в порядке? — Да, а ты? — ...Да. Вону потирает лоб — наверное, у него такое же красное пятно, волосы, по крайней мере, точно в беспорядке — и выглядывает из-за места водителя, чтобы посмотреть на выходящих из автомобиля напротив людей. Это тот же Сон Давон из ресторана с двумя другими непримечательными мужчинами. Возможно, это параноидальные игры разума, но Вону кажется, будто он узнал одного из них. И это заставляет его съехать вниз, сжаться и уткнуться головой в карман для бумаг переднего сидения. Вону знает, что не маленький, и эта поза тотчас причиняет дискомфорт, но это лучше, чем ничего. Не может же он залезть под сами сидения. Самое время обрадоваться тому, что Мингю не отличается разговорчивостью. Нежелание светиться объяснить можно, но вот почему он так старательно крючится — вряд ли. Никто из них не поймёт. Он даже не будет стараться объяснить, что происходит с его семьёй, потому что смысла в этом нет никакого. Он справится с последствиями своих поступков самостоятельно. — Они ещё разговаривают? — через пару минут спрашивает Вону, так и не пошевелившись. Шея затекла, прямо в позвоночник колят шипы боли, но он терпит. — Да. Вону, держа плечи опущенными, вытягивает голову и несмело выглядывает из-за водительского места. Сощурившись, он немного наблюдает за тем, что происходит между автомобилями. Рейвен стоит, едва покачиваясь на пятках, руки в карманах брюк, из-за чего полы пиджака топорщатся. Сынчоль скрестил руки на груди, его голова дёргается — видимо, он что-то активно говорит. Мужчины его слушают внимательно, по лицам сложно определить их настроение или мысли. Вону останавливает взгляд на каждом по несколько секунд. Наблюдение за ними ничего не даёт, и пора прятаться обратно, но вдруг дверца чужого автомобиля вновь открывается, привлекая внимание. К ним выходит ещё один мужчина, коренастый и мрачный, и душа Вону уходит в пятки: его он знает точно, по-настоящему. — Чёрт, — прошипев, Вону заваливается вбок, потому что времени старательно крючиться нет — мужчина, будто почувствовав, поднимает взгляд на их автомобиль. Вону опирается локтями о кожаную обивку, зависает так низко, что почти касается бедра Мингю. — Там один из телохранителей Кан Хёнджо. Тот, что был в клубе «Лунное отражение». Вону помнит его. Кажется, он запомнил его на всю жизнь. Это тот самый, кто задержал его в VIP-зоне, кто тогда схватил его за горло. Кто ударил его головой в стекло. Кто собирался его убить. Воспоминания той ночи легли смутным отпечатком, и снова встретить этого человека кажется чем-то странным, как встретить старого преподавателя в супермаркете или соседа в чужом городе. А ещё очень страшным, потому что ничто не мешает ему закончить начатое. Мингю двигается, и Вону бездумно вцепляется в его бедро чуть ли не ногтями. Глупо думать, что прям он так телохранителю нужен и вообще тот будет ломиться к ним, но сейчас им руководит сплошная паника. Вону больше не хочет отставаться один. Не сможет. — Не уходи, — из-за хватки опора ломается, другое плечо выворачивается, и Вону, изогнув шею, умоляюще смотрит на спокойное лицо Мингю снизу вверх. Больше он из себя оправдывающего ничего не может выдавить. Мингю как-то нетвёрдо кивает, и Вону опускает глаза, но руку с бедра не убирает, будто в противном случае Мингю сбежит от него. Проходит ещё несколько минут томительного ожидания и болей во всех возможных суставах. Вону держится как на иголках, жалея, что этот разговор им не послушать, и о возникших проблемах они узнают слишком поздно. Но при этом прислушивается он всё равно, и, когда кто-то стучит в его окно, весь дёргается, сжимая пальцы особенно сильно. Это Сынчоль. Он стучит по стеклу костяшками правой руки, не отрывая при этом внимание от людей «Free Dom Comp». Вид у него недовольный, губы сжаты, и Вону в три погибели переваливается на другой бок и открывает окно. — Там хотят поговорить со всеми- — Я не могу, — выпаливает Вону, и Сынчоль опускает на него взгляд. — Тот мужчина, в куртке... Это телохранитель Кан Хёнджо. Который везде с ним таскается. — ...Он был в «Лунном отражении»? — сразу догадывается проницательный Сынчоль. Вону издаёт еле слышимый утвердительный звук, и тогда Сынчоль не выказывает никакой реакции. Он выглядит безразличным, глаза будто так и говорят ну и что теперь, и Вону успевает по-настоящему испугаться, что их вытащат на разговор, ведь Мингю как-то сказал ему, что даже в команде никто не будет прикрывать друг друга в ущерб себе. Но тут пелена задумчивости спадает, Сынчоль ведёт взгляд выше и сухо бросает Мингю: — Увези его отсюда. — Но... Как же вы? — Разберёмся, — безрадостно подмигнув и спрятав руки под мышками, Сынчоль возвращается к разговаривающим и встаёт на этот раз с другой стороны, ближе к телохранителю. Окно с тихим жужжанием закрывается. Мингю в своей манере действует опрометчиво и безотлагательно — перелезает на водительское место прямо в автомобиле и, наспех разобравшись с управлением, резко сдаёт назад, а затем вперёд. Они проезжают мимо разговаривающих — Вону отвернулся к окну и видит, как яркий свет той улицы сменяется на темень — и направляются в очередную неизвестность. Пукхансан отдаляется от них всё дальше, и Вону в очередной раз не узнаёт места. Вечер опускается на город, солнце только садится, и уличные магазины включают ночное освещение, вывески сливаются в карусель цветов. Из-за скорости кажется, что они проезжают немного, но для незнающего город Вону любое расстояние покажется далёким. Автомобиль останавливается на неожиданной для этой местности пустоши — до этого была двухполосная дорога с кучей магазинов и закусочных, но затем они свернули на одном перекрёстке и оказались здесь, на большой площадке с низко растущей травой и разбросанным мусором. Пустошь ограничена едва различимой полоской низких зданий, возможно, это склады или заводские помещения, с другой стороны же — огоньками большой дороги. Пустошь идёт будто в никуда, но не пугает. Здесь их, по крайней мере, точно не найдут. — Я не умею водить машины, — переключив коробку передач на остановку, Мингю говорит это тихо. Будь это другой человек, Вону бы описал эту интонацию, как смущённую или извиняющуюся. — Я уже понял, — ехали они не очень спокойно — постоянно тормозя, то разгоняясь, то теряя скорость. Наверное, даже с перерывом в пять лет Вону справился бы лучше, но об этом говорить вслух не стоит. — Как думаешь... Вдвоём они справятся? Если уж говорить как есть, то Сынчоль и Рейвен — самые менее приятные для него члены команды. Сынчоль откровенно манипулирует и использует его как ресурс, Рейвен же слишком самодоволен, и он единственный, кто так и не объяснился после предательства. Вону должен отвечать им тем же, но вот он ловит себя на том, что переживает. Реально переживает. Из-за него они лишились Мингю, и кто знает, что могут сделать им люди Кан Хёнджо. Это нельзя назвать чувством вины, но Вону с отъезда не отпускает мысль, что он всех подставил. — Рейвен знает часть тхэквондо, — немного помолчав, отвечает Мингю. Он смотрит в зеркало заднего вида. — Серьёзно? — Да. Пояс... зелёный. Он может за себя постоять... У Сынчоля есть пушка. — Вдвоём они справятся, — выдыхает Вону, как бы подытоживая, и прислоняется к дверце автомобиля. Мингю, ещё чего-то подождав, перелезает к нему обратно и с шумом усаживается на своё место. Вону достаёт раскладушку и сжимает её поперёк, ожидая новостей. Он должен думать о товарищах, но мысли возвращаются к телохранителю. Тогда переживать было некогда, но сейчас Вону вспоминает ту ночь, и ему физически становится нехорошо — во рту привкус желчи, его мутит, и виски сжимает, обещая мигрень. За что, так и хочется спросить. Телохранители должны защищать клиента, а не убивать ради него. Вону не представлял никакой опасности для Кан Хёнджо, ну, физической опасности, а его всё равно забили бы до смерти. Переноситься в эти воспоминания страшно, но Вону всё равно не может перестать думать о той стеклянной перегородке, о холодном полу, о той секунде, после которой всё в голове смешалось. Прижав рюкзак к животу, Вону в раздумьях водит глазами по салону и останавливает их на руке Мингю, точнее, на его некрасивом плотном во всю ладонь шраме, полученном от второго телохранителя. И с этого настроение начинает меняться кардинально. Вону отходчивый, по-крупному его разозлить надо постараться, и сейчас жгучая злость разгорается в нём, как постепенно расходящийся степной пожар. Он пришёл просто поговорить, без угроз, без насилия, хотел договориться о взаипомощи, а его за это готовы были выпотрошить как рыбу. Да, обнародование чужих данных — дело нехорошее, но это не личные данные, не данные банковского счёта, это страшные доказательства преступлений Кан Хёнджо, поэтому упрекнуть его не в чем. Лично телохранителям он не сделал ничего, ничего, а они с такой лёгкостью избили его. И самое главное — один из них остался без наказания. Убитого телохранителя Вону не жаль — да и с чего бы ему было жаль убийцу — он лишь цинично может думать о том, что Мингю обошёлся с тем слишком мягко. Потому что со вторым телохранителем сам Вону поступит в несколько раз хуже. На шее от жара выступил липкий пот, это чувствуется, когда он снимает цепочку с флешкой. В лёгких мало воздуха, он дышит урывками, доставая ноутбук, а губы трясутся, сдерживая ругательства. Вону всё подключает и открывает одну из последних папок. Он не знает, что конкретно ищет, но маловероятно, что в делах Кан Хёнджо не будут фигурировать его люди. Эти трое телохранителей с ним всегда, значит, со всеми подобными «помехами» разбираются они. Поэтому Вону отодвигает все остальные случаи и ищет убийства, угрозы или преследования. Всё в подобном духе. Материала действительно настолько много, что можно запутаться. Сначала Вону просто пробегает по всему глазами, пока до него не доходит, что есть целый отдельный файл, посвященный людям Кан Хёнджо. Он не ошибся — трое его телохранителей действительно всё за ним подчищают. Здесь больше доказательств преступлений, чем информации о самих телохранителях, и сначала это чуть не заставляет пойти на попятную. Но, немного подумав, Вону быстро приходит к выводу, что это и не надо. Он не будет делать с ними то, что они делают со всеми несогласными уволиться сотрудниками. Это слишком просто. Вчитываясь в документы повторно, Вону подмечает, что упоминается не только Сеул, но и Пусан, Инчхон... и Тэгу. В голове тотчас щёлкает идеей. Чем они ещё сейчас занимаются помимо устранения штата сотрудников, доверием людей к Кан Хёнджо? Вону готов присоединиться к Рейвену и Сынчолю, чтобы лишить Кан Хёнджо его поддержки. Телохранители — это тоже сотрудники. После посещения архива люди Бён Бэкхёна оставили ему свои контакты на будущее, и, найдя их в отдельном файле блокнота на ноутбуке, куда записываются все подобные мелочи, Вону незамедлительно их набирает. Он не даёт себе время, чтобы всё обдумать. Он даже не надеется, что эти откровенно чудные друзья Рейвена согласятся помогать, но попытаться стоит. — Добрый вечер, господин Чон Вону-щи, — излишне формально здоровается О Сехун, и Вону не может удержаться от болезненной гримасы: он откровенно надеялся на Пак Чанёля. — Чего изволим? — Привет. Вы с Пак Чанёлем случайно не хотите поднять себе процент раскрытых дел? — Я Вас внимательно слушаю, господин Чон Вону-щи. — Я хочу посадить двоих за решётку на очень долгое время, — честно признается Вону, решив, что так будет лучше. — У меня есть доказательства, реальные доказательства, но я не уверен, что этого достаточно. В смысле, их может прикрыть о-очень важный человек. — То есть это просто шестёрки? — Получается, что да. — А что за доказательства? — Здесь парочка убийств, запугивания и преследование. И доказательства дотошные. Ну, полные. В смысле, не упущено ни одной детали, здесь всё буквально по пунктам расписано. — Звучит интересно. — Чтобы посадить человека, что вообще нужно? Сколько будет достаточно? — Если это то, как ты говоришь, то этого и достаточно, — О Сехун благодушно смеётся, будто объясняет ребёнку, почему небо голубое или ещё какую базовую вещь. — А если их важный человек- — Знаешь, по опыту скажу, что мало кто доблестно бросается своих шестёрок защищать от такого букета обвинений. Да и коррупция есть не только извне полиции, но и внутри. У нас, знаешь, своих ухищрений полно. Давай отправляй! Поймаем гадов! — Здесь в основном Сеул, и, может, всего одно убийство Тэгу. Идёт? — Идёт-идёт, найдём кому впихнуть работку и в вашем Сеуле. Можешь отправить через своего связного, мы там уже нашего отправим человека. Укажем, что материалы поступили из анонимного источника. — ...С-спасибо? — неуверенно произносит Вону напоследок, не зная, как закончить разговор. — Пожалуйста, господин Чон Вону-щи. Благодарим за сотрудничество. Отключившись, Вону кратко обрисовывает Китэ всю ситуацию в сообщении и следом отправляет доказательства через закрытый канал «Помпей» — самое надёжное место для передачи такого рода важных вещей. Мало сомнительно, что это реально сработает, но на сердце становится легче. Вону остыл, это была своего рода терапия, и больше он в мысли ту ночь не пустит. — Что это было? — спрашивает Мингю, и Вону, застёгивая молнию большего кармана рюкзака, поворачивается к нему корпусом. — Убить душу, а не тело — это то же самое, верно? Твои слова, — Вону вспоминает их первый настоящий разговор, скорее, диалог, когда Мингю назвал его убийцей. Прошло всего полтора месяца, а кажется, что целый год. Тогда это обвинение сильно задело его, но сейчас он может лишь тоскливо хмыкнуть. — Я... Защищаю нас... Нет. Это месть. Только моим способом, не твоим, — Вону мягко прикасается к шраму на ладони, и пальцы Мингю дёргаются, будто он задел нерв. — Я сделал бы по-другому, — соглашается Мингю. Он никак не двигается, и Вону, всегда готовый к негативной реакции, несмело проводит по шраму выше. Больше пальцы Мингю не шевелятся, вместо этого ладонь сильнее выпрямляется, расслабляясь. Ладонь, облитая чужой кровью. — Иногда смерть слишком милосердна. Сложно поверить, что Вону ведёт такие разговоры. Он и сам понимает, что продолжает лицемерить, поступая так, как он поступает с сотрудникам, не ради них, а ради себя. Вону всегда был верен принципам, но слишком много вещей за последний месяц заставляет его переосмыслять свою точку зрения, и теперь он начинает сомневаться. Недавние слова Мингю о моральном компасе запутали его; несколько ночей назад, засыпая, он поймал себя на том, что больше не понимает, как ему двигаться дальше. Мир всегда был для него «серым», но что если изначально не существует «белого» и «черного»? И, если всё это иллюзия, то действительно, кто это всё определяет? Кто обладает властью создавать за людей их моральные ценности? Вону понимает, что слишком загоняется, но он не может не загоняться. Он хочет принять это, чтобы понять себя и, возможно... людей, которые находятся рядом. Человека. — Ну что, мальчишки, заберёте нас? — Едем, — голос у Сынчоля больно бодрый, поэтому Вону не утруждает себя вежливыми вопросами о том, как у них дела. С непонятным сожалением, которое объяснить вряд ли получится, он убирает пальцы с ладони Мингю. — Теперь я поведу. И он пересаживается на место водителя как любой другой адекватный человек — выйдя через дверь. Китэ и Юн Джонхан, будто соревнуясь, кто больше завалит работой, полностью сбили ему режим. Днём и вечером Вону работает вместе с Сынчолем и Рейвеном над этапом сотрудников, а в промежутках помогает другим двоим, поэтому рано или поздно это должно было случится — его настигает выгорание. Или, говоря простыми словами, нервный срыв. Прошлой ночью его сон составил всего три часа, и, просыпаясь сейчас от кошмара, Вону впервые чувствует не тяжёлую тоску, а прожигающую кожу злость. Завтра на утро у них ничего незапланировано, и он надеялся отдохнуть, но вот считай половину ночи у него уже забрали. Вону садится на кровати, со сна в спине что-то хрустнуло, и он встряхивает без этого сбитые подушкой волосы. В комнате полнейшая тишина, Мингю слился с темнотой, и становится понятно, что быстро ему не успокоится — бесит и тишина, и скачущее сердце, и ещё эта тень отца Гамлета в лице Мингю. Вону на коленях переползает на другой конец кровати, открывает окно и дышит, но этого оказывается недостаточно: воздуха совсем нет. Тогда он, гневно топая и почти задев Мингю плечом, выходит на улицу. Снаружи оказывается по-ночному свежо, спокойно и тихо — дорогу почти не слышно, а сверчки стрекочут поразительно слабо. Ничего не меняется, и Вону на эмоциях бьёт предназначенный для перекуров стул Сынчоля. Этого недостаточно, и бедный стул получает ещё парочку ударов, прежде чем это перестаёт работать. Вону обнимает себя руками, проводя пальцами по холодной коже, и принимается ходить туда-сюда. К нему приходят старые добрые мысли о жизни, что отравляют его последние пять лет. За что, спрашивает он себя, почему именно он. Разве он заслуживает столь тяжёлое наказание? Вону работает над делом Минхи беспрерывно, прямо сейчас он делает всё, чтобы Юн Джонхан поскорее вернул ему этот проклятый телефон. И по этой причине разве он не заслуживает снисхождения, хотя бы в этот период времени? Что он вообще сделал такого ужасного, что продолжает видеть мёртвую сестру, а все счастливые моменты слились в плохо различимую кашу? Вону не самый худший человек на этой планете, и его жизнь настолько пуста, что отнимать уже тупо нечего. Но это продолжается, и вот чего именно он боится по-настоящему. Не кошмара, не образа мёртвой Минхи. Он боится, что рано или поздно в итоге это единственное, что у него останется. Не прекращая бродить от стула до середины дорожки, Вону замечает Мингю лишь спустя время. Тот стоит, облокотившись плечом о безликую стену дома, и тихо наблюдает. Выглядит это, словно Вону сейчас сорвётся и его не хотят оставлять одного. Прямо как в детском саду. — Что? — спрашивает он в воздух, возобновив движение. Соседская собака вдруг начинает отчаянно лаять, в домах позади кто-то ей с удовольствием отвечает, и Вону опять останавливается, чтобы послушать эту какофонию страшных звуков. Сейчас она идеально передаёт его гадкое состояние. — Почему из всех семей Сеула именно моя? Небо в ответ молчит. Сверчки безразлично издают стрекот, а собаки постепенно утихают. Вону пытается отыскать звёзды, но и они его бросили, оставив над головой одну черноту. И тогда единственным верным решением остаётся обратиться к единственному живому существу здесь. — Почему жизнь несправедлива? — развернувшись, набрасывается Вону на Мингю пока не физически — он просто напирает словами, заставляя отойти от дома. — Они говорят: жизнь несправедлива, поэтому смиритесь. Но как можно с этим смириться? Как можно добровольно согласиться прожить жизнь хуже, чем другой человек?! Вону рвано выдыхает, сжав пальцы в кулаки, ногти ощутимо впиваются кожу. Ему хочется вцепиться во что-нибудь в буквальном смысле и разодрать на мельчайшие кусочки, так бурлит в нём злость. Все пять лет он задаёт себе этот вопрос, то забывая, и тогда внутреннее раздражение затихает, то вновь вспоминая и тем самым погружая себя в унылое состояние. Вону хочется кричать, хочется сделать кому-то так же плохо, только бы пустота ушла. Ему хочется справедливости. Мингю вдруг издаёт звук, и Вону выныривает из омута неприятных переживаний. Правда, та же тяжесть на сердце остаётся, поскольку звук был похож на фырканье. Пренебрежительное фырканье. — Опять. Ты показываешь свою слабость. — А что, выглядит жалко? Ну, извини, но они есть у всех. — Это не сеанс психотерапии. — Но так тебя никто сюда и не звал, — цедит Вону пока спокойно, сдерживаясь. Уже который раз Мингю выказывает своё недовольство из-за его чувств, и, если раньше это просто пропускалось мимо, то сейчас это задевает. Да, он слабый, а ещё жалкий нытик. И полнейший неудачник. Но он хотя бы живой, а не робот без чувств. — Раз ты такой крутой, холодный и бесчувственный, то вали отсюда. Иди займись своими делами! Спасибо, что разбудил, но на этом всё. Свободен. Мингю не отвечает, никак не реагирует, просто стоит и смотрит, и это никак не помогает Вону успокоиться. Из-за своего характера и воспитания он никогда не реагировал на выходки Мингю, и лично это не воспринималось. Но сейчас Вону реагирует на всё слишком остро. Вопрос несправедливости всё ещё здесь, и он зажмуривается, чтобы просто не заорать из-за переизбытка всего сразу. — Это всё ты. Ты. — Вону сжатым до боли кулаком толкает Мингю в плечо, и он как-то медленно, будто нехотя, отшатывается на полшага. — Ты говорил, что боль показывает, что ты до сих пор жив. Но как тогда, чувствуя боль, можно не быть слабым? Зачем вообще ощущать себя живым?! Вону, держа в кулаке всю боль и ненависть, толкает ещё раз, и Мингю отступает назад с видом недовольного терпения. — Как я могу уничтожить свою слабость, если боль управляет мной? Очередной толчок, сильнее остальных в разы. — Как я могу идти дальше, если моя слабость — это всё, что у меня есть? Вону заносит кулак для ещё одного удара, но тут Мингю перехватывает его запястье. И перехватывает так сильно, что Вону непроизвольно вскрикивает от жгучей боли. Его запал раздражения рассеивается в мгновение ока, словно его разбудили от страшного сна, и вместе с этим к нему возвращается здравый смысл. Он понимает, что делал, страх последствий заставляет опустить глаза, и он послушно пятится под напором Мингю. Соседская собака снова заходится лаем. Налетает порыв свежего ночного ветра, треплющий их лёгкие футболки, и Вону чувствует в районе поясницы бегающие мурашки. У каждого есть предел терпения, и обычно предел Мингю он не переступает, но здесь, видимо, переборщил. Вону медленно поднимает взгляд на лицо Мингю, ожидая увидеть ответное раздражение или блестящие предупреждением глаза, но получает совсем не это — одна только усталость, граничащая с чем-то ещё. Тоской, выбрал бы Вону, если бы Мингю позволял себе показывать настолько глубокие чувства. — Это даёт понять, что ты жив. Не боль, — Мингю ослабляет хватку, рука остаётся на тыльной стороне запястья, а большим пальцем он мягко нажимает на красные тонкие линии, оставшиеся после. — Шрамы напоминают, почему ты здесь. Откровенно говоря, это было неприятно, боль прошлась до самой кости, и запястье теперь противно ноет, но это было заслуженно, поэтому Вону не возникает. Он смотрит, как белые следы от пальцев пропадают, а линии краснеют сильнее. Касание Мингю щекотно и в то же время удивительно приятно, его большой палец проходится по выступающей вене вверх, пока он говорит. — Нужно жить не через боль. Нужно жить с... болью. Странно, как это продолжает работать. Мингю говорит урывками, непонятными мыслями, но Вону понимает его. До этого его душили сухие слёзы, но сейчас он чувствует, как глаза позорно слезятся. Потому что он действительно понимает. Трагедия Минхи всегда была чем-то строго личным, задевающим до глубины души. Невозможно было заниматься её делом и не испытывать дикую тоску, каждый поиск сопровождался мокрыми глазами. Он ни с кем, кроме Китэ, его не обсуждал и сам первый не рассказывал. Но после присоединения к «Ветеранам» потихоньку всё начало меняться, и заметил Вону это лишь недавно. Обстоятельства вынудили говорить о Минхи незнакомым людям, и, кажется, больше это не вызывает столько боли. Говоря об этом, он делает случившееся частью своей жизни. Это остаётся его главной целью, но это больше не значит, что без неё он не существует. — Почему ты так это и не сделал? — негромко спрашивает Мингю, его большой палец останавливается на линиях запястья, переходящих в ладонь. — Это связано с людьми, которых я пока не могу найти, — на немного задумавшись, отвечает Вону. — И... я не знаю, как мне быть. — Могу помочь. — Я не собираюсь их убивать. — Тогда как ты планируешь это сделать? Теперь Вону задумывается на большое время... потому что он об этом почти не думал. Единственное, что его волнует, — это случившееся. Он хочет узнать правду, чтобы наконец без сожалений и чувства вины отпустить Минхи. А что насчёт виновных... Вону не знает. Для начала он хотел бы взглянуть им в глаза. — Я хочу помочь. — Зачем это тебе? — спрашивает Вону и, вероятно, сейчас спугнёт Мингю. Но не спросить этот давно вставший вопрос не может. Да, защита понятна, ведь он нужен Сынчолю, но помощь это уже совсем другое. Мингю ничем ему не обязан. — И не повторяй, что ты не против. Должна быть причина. Мингю сводит брови к переносице, словно отказываясь отвечать, и смотрит куда-то Вону за спину, в сторону автомобиля Рейвена. — Знаешь, что я думаю? Ты строишь из себя холодную безразличную машину, но настоящий ты не такой. Ответа нет, но пальцы с запястья Вону пропадают. — Ты не подпускаешь к себе, не говоришь о прошлом. Но тебе есть что сказать. У тебя есть свои мысли. И чувства. На челюсти играют желваки, а затем со сложно уловимой неприязнью Мингю произносит: — А что, мы лучшие друзья, чтобы всем делиться? — Мы могли бы ими стать, — дёрнув бровями, Вону пожимает плечами. — Я не хочу быть твоим другом, — с нажимом говорит Мингю, будто были ещё какие варианты. — А кем тогда ты хочешь быть? — с неожиданным ответным нажимом наступает Вону, вконец вымотавшись, а Мингю, отчего-то споткнувшись на ровной бетонной площадке дома, делает нервный шаг назад. Обычно с тем не так сложно разговаривать, либо же раньше Вону не так сильно нужны были ответы. Наклонив голову, чтобы заглянуть Мингю в глаза, он теснит к дому. — Ты постоянно рядом, хотя у тебя нет ни одной реально существующей причины на это... Слушай, я... Учитывая всё, что сейчас происходит и будет происходить, когда я... Я хотел бы иметь человека рядом, которому мог бы доверять. А с тобой мне комфортно, поэтому я думал... что могу довериться тебе. Вону знает, что по-жалкому наивен, если ждёт полноценный ответ. Он напрягает свои способности распознавания эмоций безэмоционального Мингю, но не выходит. Единственное, что он видит, — всю ту же усталость в глазах. Мингю ведёт головой, как бы не соглашаясь, и тут Вону пронзает важным напоминаем. Ну конечно. Ему же до этого уже всё объяснили. — Точно. Дистанция, — Вону, спрятав руки за спиной, показательно делает огромный шаг назад. Мингю, чуть уловимо дёрнувшись, открывает рот, но тотчас его закрывает, поджав губы. — Прошу прощения. Вону разворачивается к воротам и продолжает свою ходьбу, теперь делая вид, что он здесь один. Его вечные переживания отступили, однако нашлась новая причина, чтобы беситься — Мингю. И Вону скорее недовольно пыхтит не из-за него, а из-за самого себя, из-за своего поведения. Хочется дать себе крепкого подзатыльника и установить судебный запрет на приближение к Мингю — расстояние в десять метров как раз подойдёт. Плевать на объективно мутные мотивы Мингю, он больше не будет откликаться. И вообще глупая эта идея с доверием. Ещё, может, месяц, Вону разрешит дело Минхи и исчезнет из жизни «Ветеранов». Он забудет о Мингю ещё через месяц после. На одном круге Вону подмечает, что Мингю ушёл. Не зная, как к этому относиться, он отвлекается на другие мысли и против воли вздрагивает, когда понимает, что никуда Мингю не ушёл — тот каким-то образом оказался с другой стороны. Не дожидаясь его действий, Вону петляет спиной к дому, и в который раз за ночь его сердце подпрыгивает от испуга, потому что он в кого-то врезается. — Вижу, ты тоже сегодня бастуешь против сна, — Вону выше, но Рейвен сильнее, поэтому у того с лёгкостью удаётся его поймать. Придержав за талию пару секунд, Рейвен отпускает Вону и стреляет глазами в сторону Мингю. — А, нет, весь первый этаж бастует. — Много мыслей, — ограничивается таким ответом Вону, и Рейвен понимающе кивает, открывая примятую пачку сигарет. Вону прослеживает за порханием его пальцев. — Я думал, у нас один Сынчоль из курящих. — Вообще, нас трое, — Рейвен по-товарищески короткими шагами подбирается к Мингю и протягивает пачку. Свою сигарету он зажимает между пальцами этой же руки, а второй роется в кармане в поисках зажигалки. — Но это когда мыслей много и надо их куда-то выпустить. Мингю принимает предложение, пальцы тянутся к ровному ряду сигарет, но, незаметно дрогнув, замирают. Вону принимает это как знак, что он здесь лишний. — Угостить? — участливо предлагает Рейвен, продолжая рыться в кармане, его внимание размыто и направлено куда-то в сторону. — Нет, спасибо, — Вону чувствует на себе чужой взгляд, но показательно реагирует на одного Рейвена. Нет, всё-таки бесится он не только из-за собственного поведения. — Спокойной ночи... Рейвен. Получив ответные пожелания, Вону обнимает себя руками и, пригнувшись, заходит в дом. У себя он по темноте добирается до кровати и убито заваливается под одеяло. Чувствует он себя при этом так, будто не до этого полночи спал, а занимался какой физической работой. Поэтому он сразу пытается уснуть. Злиться глупо и бесполезно, ведь человека не исправишь. Вону скорее в неприятном недоумении. Мингю якобы хочет помогать, тем самым вторгнуться в личное пространство, но сам же подпускать к себе категорически отказывается. И разве это правильно? Общение — это честный обмен двух сторон, и Вону чувствует себя глупо, делая шаги навстречу пустоте. Это выглядит как его ничтожные попытки приблизиться к нежелающему этого Мингю, но разве не сам Мингю это начал? Может, сейчас Вону этого хочет, но изначально он никогда этого не хотел. Он, ведомый любопытством, всего лишь собирал информацию о команде. У него нет сил, времени и желания разбираться в странном поведении Мингю, так пусть всё будет так, как и было. Мингю может продолжить заниматься своими делами, а Вону займётся своим самым главным. Больше никакого повышенного внимания этому отвлекающему пустяку. Всё для себя наконец решив, Вону переворачивается на другой бок и, положив руку под подушку, моментально проваливается в сон без сновидений.