***
— Я буду кричать, — предупредила Ханбёль, отступая назад, но дальше уже было некуда. Сан усмехнулся, щёлкнув замком на двери. — Ори сколько влезет. До тебя никому нет дела, — его слова заставляют Бёль заволноваться еще сильнее, но она не теряет надежду. Она не может так просто сдаться. Сан делает пару шагов к Ханбёль. Девушка окидывает каюту беглым взглядом в поисках хоть какого-то средства самообороны. Заметив сбоку металлический подсвечник, Бёль тут же ринулась к нему и, схватив, собиралась уже запустить в Сана, но тот оказался быстрее. Кажется, алкоголь вообще никак не влиял на его координацию. Пираты настолько привыкли находиться в пьяном состоянии, что это состояние можно было считать за их обычное, поэтому не удивительно, что Сан среагировал так же быстро, как и девушка. Схватив её руку, он ударил ей по тумбочке, на которой до этого стоял подсвечник. Бёль вскрикнула от боли, и разжала пальцы, выпуская из руки последнюю надежду на освобождение. Не дав ей прийти в себя, Сан толкнул девушку к стене, так, что она больно ударилась спиной. Брякнула бляшка ремня, и прежде, чем Ханбёль успела понять, что происходит, Сан, пользуясь предоставленными свободными секундами, вновь схватил Бёль за руку и заломил её девушке за спину. Бёль не стала паниковать и пнула Сана ногой, но на него, кажется, это не подействовало вовсе. Пока Ханбёль пыталась вырваться, он одним движением поймал вторую её руку и спустя несколько секунд мучений, затянул ремень на запястьях девушки. Ремень больно врезался в кожу, но сейчас не это волновало Бёль. Она проигрывала. Бесповоротно проигрывала. Но это не значило, что она опустит руки. Сан притянул девушку к себе так, что она почувствовала его горячее, отдающее спиртом дыхание на своей шее, и кожа моментально покрылась мурашками. Но вовсе не от его дыхания, а от мысли о том, что он катастрофически близко и может лишить её жизни в один момент. А мужчина будто почувствовал её волнение и озверел еще больше. Он развернул Бёль лицом к себе. Девушка всё ещё пыталась вырываться, хоть руки и были безнадежно связаны. — Будешь дергаться — сделаешь хуже только себе, милочка, — Сан ухмыльнулся, уже предвкушая победу. — Мразь, ты сдохнешь в муках… — прошипела Бёль. — Нц, — Сан цокнул языком, недовольно покачав головой, — негоже девушке благородных кровей сквернословить. — Плеваться тоже негоже, но я готова плевать тебе в лицо снова и снова, — уверенно говорит Ханбёль. — А вот за это ты ответишь, — выражение лица Сана мгновенно меняется, и он будто становится совершенно другим человеком. — Только попробуй тронуть меня… — Как именно? — в его руке блеснуло лезвие ножа, в мгновение ока оказавшееся у подбородка Бёль, заставляя её замолчать. — Где мне нельзя трогать? Здесь? — его рука скользнула на талию девушки, затем поднялась выше. — Или здесь? Ну же, скажи, мне же нужно знать, с чего начинать… Бёль не выдержала и со всей силы наступила каблуком на ногу Сана. Тот стиснул зубы и зашипел от боли, отступив на шаг назад. Воспользовавшись его мгновенным замешательством, Ханбёль рванула к двери, но не успела она сделать и пары шагов, как её дернуло назад, и, потеряв равновесие, девушка с глухим звуком повалилась на пол. Сан навис сверху, придавливая её к полу своим весом и не давая возможности пошевелиться. Бёль уже не пыталась сопротивляться панике. Сейчас она находилась в ловушке, и что-то пока у неё плохо получалось из нее выбраться. В голову прокрались самые ужасные мысли, и смерть была из них самой приятной, потому что девушка, хоть и пыталась отрицать, но уже знала, что собирается сделать пират. Сан же, будто читая её мысли, вскинул нож и одним движением разрезал верхнюю часть одеяний девушки. Бёль стиснула зубы, почувствовав, как лезвие задело кожу, но боль сейчас была меньшей из проблем. — Лучше убей, — прошипела Ханбёль, пытаясь как-то развернуться, чтобы спрятать оголившиеся участки тела, но Сан, отшвырнув нож в сторону, придавил девушку к полу обеими руками. — Это было бы слишком просто, — хмыкнул пират. Бёль хотела было крикнуть, но Сан оказался быстрее. Он подался вперед и впился в её губы, кусая их до крови. Ханбёль почувствовала вкус алкоголя на его губах и то, как его ловкие пальцы сжали её шею, перекрывая доступ к кислороду. Девушка попыталась укусить его в ответ так, чтобы боль заставила его отступить, но Сан, кажется, в этот раз был настроен решительно, и боль только разозлила его ещё больше. Но Бёль не собиралась сдаваться даже сейчас, когда, казалось, её положение стало совсем безнадежным. Ни на секунду она не прекращала своих попыток вырваться, потому что знала, что если остановится, то проиграет не только Сану, но и самой себе. Она не может позволить кому-то надругаться над собой подобным образом. Так низко, мерзко и грязно, что желудок сжимается в невольном спазме от одной только мысли, что рука пирата сейчас скользнула под пояс её брюк. Глаза Ханбёль расширились, и девушка задёргалась ещё сильнее, пытаясь сбросить с себя Сана. Он, наконец, ослабил хватку на горле, и Бёль смогла спокойно вздохнуть. Сан оторвался от неё, недовольно фыркнув, и прежде, чем Бёль успела предугадать его следующее действие, принялся рвать на ней одежду. Через несколько секунд от рубашки остались только жалкие лохмотья. — Нет! — сорвалось с губ Бёль, когда она увидела, как пират жадно смотрит на её обнажённый верх. Ей хотелось прикрыться, убежать, провалиться сквозь землю, но оставалось только краснеть и ненавидеть Сана за то, что он делает, за то, что он существует. — Ты будешь гореть в аду! Ты… Я ненавижу тебя! Ненавижу больше всего на свете. — Я уже в аду, девочка моя, — спокойно ответил Сан. — И сейчас я собираюсь провести тебе экскурсию по этому аду. — Будь ты проклят… Сан лишь закатил глаза на слова Бёль и, оторвав от её сорочки кусок ткани, сунул его ей в рот так, что девушка поначалу подумала, что задохнётся. Ханбёль закричала, но изо рта вырвалось лишь приглушённое мычание. Пират ухмыльнулся. Ему доставляло какое-то странное удовольствие видеть девушку беспомощной и слабой. Наконец, она не может ответить ему, не может унизить, ведь это он теперь унижает её. И когда он осознал это, ему окончательно снесло крышу. Схватившись за пояс брюк Бёль, он резким движением потянул их вниз. Девушка закричала и задёргала ногами, пару раз сильно ударив пирата и чуть не задев его лицо. Тот зашипел, рванул одежду, и брюки, затрещав по швам, слетели на пол. На глазах Бёль выступили слезы. Она не могла больше сдерживаться. Кажется, это конец. Как она докатилась до такого? Бёль потеряла всё: дом, родителей, сестру и сейчас теряет последнее — свою честь — то, что было предназначено тому, кого она полюбит и кто полюбит её в ответ, кто будет нежен с ней и позаботится о ней на протяжении всей оставшейся жизни, но что она получает в итоге? Её невинность заберет тот, кого она ненавидит больше всего на свете, кому желает самой ужасной смерти. Лучше бы она сама умерла. Лучше бы он убил её, лучше бы она попала на корабль к сумеречным — да что угодно лучше, чем это! Она почувствовала мокрые губы и его язык у себя на шее, и её передёрнуло от отвращения. Если бы не ткань во рту, её бы давно стошнило. Горло уже саднило от крика, но был ли смысл кричать? Как и сказал Сан, до неё никому нет дела, поэтому он может творить с ней всё, что хочет, чем и занимается прямо сейчас. Через какое-то время Бёль уже перестаёт реагировать на его касания, а Сан будто намеренно пытается сделать всё больнее, оставляя на нежной коже девушки свои мерзкие отметины, которые потом будут служить жутким напоминанием об этой ужасной ночи. Ханбёль обессилила, она дергалась лишь инстинктивно, но уже не пыталась сбросить с себя пирата, поняв, что это бесполезно. Но как она может просто принять это? Неужели действительно нет выхода? Надеяться на то, что Сан остановится, было ещё глупее, чем верить в то, что сейчас кто-то ворвётся в его каюту и прекратит весь этот кошмар. Но настоящий кошмар начался, когда Сан одним движением развел её ноги, устраиваясь между ними. Бёль посмотрела на него широко раскрытыми глазами, но лицо мужчины не выражало никаких эмоций. Девушка попыталась сжать его ногами, но Сан лег на неё всем телом, и в следующую секунду боль пронзила нижнюю часть живота. Ханбёль откинула голову, зажмурившись и захныкав. Ткань приглушила её всхлипы, но слёзы скрыть не смогла. Они солёными струйками скатывались по щекам, пока Сан, не жалея её, делал своё дело. Бёль надеялась, что в какой-то момент отключится от боли и от истерии, охватившей её разум, но боль лишь стала частью её самой, и спустя какое-то время девушка просто свыклась с ней. Но физическая боль не шла в сравнение с тем, что сейчас чувствовала девушка. Её разрывало изнутри. Спазм сдавил горло, но задохнуться не получалось. А жаль, ведь именно этого сейчас желала Ханбёль. Она хотела умереть. Искренне желала распрощаться с жизнью, лишь бы не ощущать его в себе прямо в эту секунду. В какой-то момент Бёль ловит его взгляд, и дрожь проходит по её телу. Его бездонные тёмные глаза с расширенными зрачками-безднами буквально заставляют её оцепенеть. И тогда Ханбёль понимает: пират добился своего — сейчас, в этот момент она действительно по-настоящему боится его. Это запоздалое чувство животного страха, от которого сжимаются все внутренности, заставляет Бёль проникнуться отвращением к самой себе. Но его взгляд не может не пугать. Безумный, пронизывающий насквозь — Бёль буквально физически ощущает его на себе, и от этого становится в тысячу раз хуже. А Сан хотел, чтобы она смотрела ему в глаза. Чтобы она видела его лицо и запомнила его именно таким — не знающим пощады. Он желал увидеть страх в её глазах и убедиться в том, что она боится его. Только его и никого больше. Он хотел быть её единственным ночным кошмаром, и у него это получилось. Всё закачивается в одну секунду. Когда Ханбёль уже не чувствует собственного тела, Сан останавливается и слезает с девушки. Она понимает, что это конец только тогда, когда пират встаёт и, перевернув Бёль на спину, развязывает ей руки, возвращая свой ремень. Запястья жжёт от порезов, оставленных ремнем, но Ханбёль не ощущает этой боли. Ноющая боль внизу живота её тоже не особо волнует. Девушка вытаскивает изо рта ткань и, откашлявшись, переворачивается набок, обнимая себя и поджимая ноги к груди, надеясь раствориться и исчезнуть навсегда. Мутная пелена застелила покрасневшие глаза, а горло будто пронзают лезвиями. Сан какое-то время наблюдает за Бёль, заправляя рубашку в брюки и застегивая ремень, и, к счастью, ничего не говорит. Слышать его голос — пытка для девушки, особенно сейчас. Ханбёль бьёт мелкая дрожь, но вовсе не от холода, а от осознания того, что он всё ещё рядом, стоит прямо над ней. Его присутствие делает ещё больнее. Но когда он уходит, оставив девушку одну лежать на полу в своей каюте, легче не становится. Бёль еще долго не решается подняться, а в голове эхом отдаётся звук захлопнувшейся за ним двери.***
Луна уже несколько часов сидела, опершись спиной о деревянную стену позади себя и разглядывая прутья решётки, преграждающей ей путь к свободе. Минуты тянулись словно вечность, а шум волн за бортом уже начал действовать на нервы. Наверно потому, что Луна не слышала ничего, кроме него, за последнее время. Ей не с кем было поговорить, не с кем было поделиться своими мыслями, которые из раза в раз становились всё менее обнадеживающими. Луна скучала по сестре. Они с Бёль часто конфликтовали, потому что были совершенно разными, но в то же время своей непохожестью и дополняли друг друга. Лу, хоть и нечасто, но иногда могла усмирить пыл импульсивной Ханбёль, своим непосредственным мышлением и рассудительностью, которую люди часто принимали за детскую наивность. Просто у Луны всегда был свой подход к вещам и свой взгляд на ситуацию, как, например, сейчас. Девушка бы очень хотела поговорить с сестрой. Наверняка, Бёль дала бы какой-нибудь совет или навела бы на мысль, до которой Луна никак не могла додуматься сама, но которая помогла бы ей не сойти с ума в одиночестве. Лу надеялась, что с сестрой всё в порядке. Девушка не могла знать наверняка, но у неё было такое чувство, что Ханбёль вернулась на корабль Хонджуна. Ведь если это так, то у неё ещё есть надежда на то, что они смогут встретиться вновь. Если же нет… Что ж, видимо, ей суждено погибнуть в одиночестве, перед своей смертью приведя Сонхва к Хонджуну. На самом деле Луна понятия не имела, что ей делать дальше. Разговор с капитаном сумеречных был чистой импровизацией, и от того, как скоро Сонхва раскусит её, зависела её жизнь. Луна просто пыталась подобраться поближе к дневнику, чертовски рискуя своей жизнью. Но если бы она смогла увидеть его, хотя бы одним глазком, возможно, она поняла бы, что делать дальше. Шаги того, кто спускался по лестнице, привели Луну в чувства. Она тут же насторожилась и, поднявшись с места, прильнула к решётке, пытаясь разглядеть приближающийся к ней силуэт. Юнхо в своём неизменном чёрном плаще остановился прямо напротив девушки. Та не отрывала взгляда от его больших тёмных глаз. Его взгляд казался ей каким-то живым по сравнению с тем, как смотрел Сонхва или Минги — в их взглядах не чувствовалось ничего, кроме ледяной расчётливости. Юнхо достал что-то из кармана и без лишних слов протянул Луне. Та уставилась на фляжку в его руке и не сразу сообразила, что стоит, наверно, её принять. Девушка осторожно взяла предмет, невольно коснувшись пальцев Юнхо. Холодные. Как у мертвеца. От этой мысли Луну передернуло. Перед ней в самом деле живой труп, который выглядит намного более живым, чем тот же Чхве Сан, казалось, совсем не умеющий чувствовать. Удостоверившись, что фляжка теперь у Луны, Юнхо развернулся и собирался было уходить, но голос девушки остановил его. — Стой, — Юнхо замер на месте и медленно оглянулся через плечо. Луна на мгновение пожалела, что остановила его. Зачем она вообще это сделала? Она видимо окончательно сошла с ума, пытаясь заговорить с сумеречным, но ещё глупее она бы выглядела, если бы промолчала. — Что со мной будет? — задала девушка вполне очевидный вопрос. Юнхо молчал, и это молчание напрягало. Было такое ощущение, что он так и не ответит, уйдя восвояси. Но наперекор ожиданиям Луны в тишине послышался голос пирата. — Это решит капитан. — Я спрашивала Ваше мнение, — Луна удивлялась собственной смелости. Но отчего-то ей казалось, что Юнхо — это именно тот, с кем можно говорить спокойно на этом корабле. Пират смотрел на девушку, и лицо его не выражало ни одной эмоции, отчего становилось не по себе. — Моё мнение здесь мало что значит, поэтому не думай, что я смогу обнадёжить тебя. — Я не этого хочу. Мне просто нужно знать… к чему быть готовой, — сказала Луна, с трудом сглотнув ком, вставший в горле. Юнхо молчал. Он будто нарочно долго тянул с ответами, заставляя девушку волноваться с каждой секундой всё больше. — Всегда нужно быть готовым к худшему, — наконец говорит пират. — Думаете, он убьёт меня? — Если не окажешься полезной, то да. И это в лучшем случае. — А что же в худшем? — осторожно спросила Луна. — Станешь сумеречной, — почти сразу отвечает Юнхо. Луну передёрнуло. Насколько же эта участь ужасна, что сам сумеречный считает её худшей, чем смерть? Хотя это естественно, ведь он ощутил всё это на собственной шкуре, и кому как не ему знать, каково это — лишиться всех чувств. — Давно Вы здесь? — спрашивает Луна. Юнхо выглядит так, будто в первый раз с ним разговаривают по-человечески. — В смысле на корабле… — Тебя не должно это касаться. — Я знаю, простите, — тут же отдёрнула себя Луна. — Просто мне кажется, что если я ещё немного побуду здесь в одиночестве, то точно сойду с ума. — По-твоему, я должен тебя развлекать? — Нет, что Вы! — Луна готова была стукнуть себя по лбу за то, что вообще начала этот разговор. — Возможно, я просто боюсь умереть здесь одна, — озвучила девушка свои мысли вслух, с опаской глядя на Юнхо. На секунду Луне показалось, что в его взгляде проскользнула заинтересованность. — Вы, люди, всегда чего-то боитесь и при этом выглядите жалко. — Но страх делает нас людьми, — парировала Лу. — Если бы мы не боялись, то все были бы… как вы, — кажется, было слишком поздно, когда Луна подумала, что эти слова могут задеть или разозлить Юнхо, но только потом она поняла, что навряд ли они хоть как-то затронут его. Так и произошло. Юнхо не ответил. Возможно, его молчание явилось знаком согласия. Луна подумала, что вот сейчас он точно уйдёт, но пират всё ещё не двигался с места. — То, что Вы сказали мне… — неуверенно начала девушка, дабы как-то возобновить диалог. — Насчёт Сон Минги. Он действительно ничего не помнит? — Юнхо сдержанно кивнул. — Но кольцо… — Сейчас оно для него — всего лишь бесполезная безделушка. — Бедная Бёль… — вздохнула Луна. — Она так ждала его. Никогда не верила, что он может быть мёртв. Но лучше бы уж был… Знаете, — она посмотрела Юнхо прямо в глаза, — если Сонхва всё-таки сделает из меня сумеречную, лучше убейте. Я знаю, вы не пойдёте против своего капитана, но если вдруг случится что-то невообразимое, и это произойдёт, лучше я умру от Вашей руки. — Почему это? — если бы Юнхо мог испытывать эмоции, он бы сейчас наверняка сгорал от любопытства, это было видно по взгляду его тёплых карих глаз. — Я не хочу умирать от руки Сонхва, так же, как и от руки любого сумеречного на этом корабле. Если же меня убьёт Минги, то Бёль точно возненавидит его, а я не хочу этого, потому что он не виноват, что стал таким. Поэтому остаетесь только Вы… — Ты жива, но так спокойно говоришь о смерти, — отвечает Юнхо. — Меня окружает смерть, — Луна грустно усмехается. — И в конце концов мы все к ней приходим.***
Хонджун уснул прямо у койки Хьянсу, так и не разжав окровавленных пальцев, которыми он судорожно сжимал её ладонь. Он слишком обессилил от этого всего и нуждался в крепком сне. Капитан сам не помнил, когда в последний раз нормально высыпался. И этот раз не стал исключением. Через какое-то время чуткий сон Хонджуна прервала какая-то возня прямо рядом с ухом. Сквозь сон мужчина поморщился и повернул лицо на другую сторону, дабы избежать этого шума, но, когда он почувствовал прикосновение, тут же раскрыл глаза и приподнял голову. Хьянсу, высвободившаяся из его хватки, с преспокойным видом протирала глаза, прогоняя остатки сна. Хонджун выпучил на девушку глаза, не веря, что ему это не снится. Он еле сдержался от того, чтобы не ущипнуть себя, дабы убедиться, что это реальность, а не жалкие насмешки его сознания. Но нет, Хьянсу сидела прямо перед ним — живая, невредимая, а в голове капитана крутился всего один вопрос: как? Девушка, казалось, только сейчас заметила мужчину и, посмотрев на него взглядом, не выражающим никаких эмоций, тут же отвлеклась на порванную рубашку и рану на своем плече. Чернота осталась, но больше не распространялась, так и застыв на том месте, на каком была, когда Хьянсу отключилась несколько часов назад. Осмотрев рану, Хьянсу собиралась было встать, но Хонджун, удивленный и одновременно возмущенный тем, что его присутствие старательно игнорируют, схватил девушку за руку, заставляя её остаться на месте. Та бросила в сторону капитана взгляд, от которого ему стало не по себе. Это не был обычный взгляд Хьянсу. Это будто… была не она. — Почему? — наконец выдохнул Хонджун. Голос его охрип от долгого молчания. — Я же… Твоя душа… Ты не должна была очнуться. — Не ожидал? — Хьянсу вскинула брови. Хонджун ещё больше удивился, когда девушка обратилась к нему неформально. Обычно она всегда соблюдала этикет. — Надеялся, что я подохну вот так? — О чем ты говоришь? — не понял капитан. — Я пытался тебя спасти. — Это ты так думаешь. Сам не знаешь, что творишь, — довольно резко ответила девушка. — Но мне же лучше. Без души наверняка живётся гораздо проще, чем с ней. — Без души? — Хонджун, будто вспомнив что-то, опустил взгляд на медальон, выпавший из его руки. Именно в нем сейчас была заключена душа Хьянсу. — Нет, это невозможно. Я сделал всё, как написал Ёсан. Почему ты очнулась? — Хонджун поднялся с пола и посмотрел на Хьянсу всё тем же недоумевающим взглядом. — Почему ты спрашиваешь это у меня? — тон Хьянсу показался Хонджуну каким-то пренебрежительным. — Сам наворотил — сам и разбирайся, а меня не трогай, — девушка тоже встала следом за Хонджуном и подвигала плечом, разминая его. — Чёрт, всё затекло… Хонджун не узнавал Хьянсу. Это будто был совершенно другой человек. Капитан не знал, что и думать, пока одна мысль вдруг не прокралась к нему в голову: у Хьянсу теперь нет души, вот она и ведёт себя как бесчувственная стерва. Но ведь это означает, что теперь она сумеречная… Хонджун окончательно растерялся. Тем временем Хьянсу размялась и направилась к двери. Хонджун, отвлёкшись от своих мыслей, бросился следом. — Стой, — он встал перед ней, загораживая путь. — Тебе нельзя выходить. — Почему это? Боишься, что кто-то узнает о твоём промахе? — Хьянсу скептически выгибает бровь. — Не волнуйся, я не преследую цель опозорить твою честь. — Замолчи, — Хонджун начинал выходить из себя. Он пытался убедить себя в том, что это не та Хьянсу, которую он знал, что она не соображает, что делает, но с каждым словом девушки становилось всё сложнее сдерживаться. — Я рисковал, пытаясь спасти тебя. — Чем? Моей же жизнью? Ха, смешно! — хмыкнула Хьянсу. — В любом случае, я не хочу говорить об этом. Мне нужно размяться, — с этими словами девушка просто подвинула Хонджуна с дороги и спокойно вышла из каюты, оставив ошарашенного мужчину смотреть ей вслед. Осознав, что произошло, капитан тут же бросился к столу и принялся листать книги и записи, но в них ничего не говорилось о подобных случаях. Ни слова о том, что человек может очнуться после того, как из него извлекли душу, ведь если он очнется, то означать это может только одно — этот человек стал сумеречным, и его уже не спасти. Но Хонджун не мог поверить в это. Не хотел верить. Он не мог потерять Хьянсу таким образом. Оставалось надеяться только на Ёсана. Наверняка он знает ответ. И как Хонджун сам первый не додумался до того, чтобы обратиться к нему? Хорошо, что Сан был рядом, ведь капитан настолько запаниковал, когда увидел Хьянсу без сознания, что все мысли вылетели из головы. А что теперь? Теперь — неизвестность.***
Бёль не нашла ничего лучше, кроме как забиться в угол в трюме и не высовываться оттуда последующие несколько часов. Она не хотела ни есть, ни пить, временами ей даже дышать удавалось с трудом. Ханбёль надеялась, что в какой-то момент она просто отключится и больше не очнётся, но этого не происходило. Иногда ей мерещились шаги, раздающиеся в полутьме, девушка вздрагивала, подскакивала с места, но, понимая, что это просто-напросто матросы ходят по палубе, осторожно садилась обратно на влажный пол. Бёль чувствовала себя так, будто у неё в груди пробили огромную дыру, которая всё разрасталась. Даже мысли о произошедшем делали ей больно. Места, где он касался ее кожи, горели словно ожоги, будто он оставил на ней своё отвратительное клеймо, от которого Бёль не сможет избавиться до конца жизни. Опустошение сменялось злостью, затмевающей разум, и в какие-то моменты Бёль готова была сорваться с места и задушить его голыми руками, но это желание быстро пропадало, когда в мыслях всплывали недавние события. Девушка не знала, как ей жить дальше. И можно ли теперь это назвать жизнью? Всего лишь жалкое существование. Её лишили всего, унизили, использовали и выкинули словно ненужную вещь. И нет никого, кто был бы на её стороне. Обстоятельства явно играли не в её пользу, все ближе и ближе подводя Бёль к могиле. Кажется, будто кто-то или что-то специально испытывал девушку, делая её жизнь все хуже изо дня в день. Бёль не волновал ни холод, пробирающий до костей, хотя снаружи было вполне тепло, ни то, что её одежда сейчас больше походила на разорванные тряпки, а сама девушка выглядела больше похожей на труп, чем любой сумеречный. Её не волновало ровно ничего. Бёль хотела исчезнуть, раствориться, даже мысли о сестре не помогали прийти в себя. Хотелось смыть с себя его отпечатки, содрать кожу только, чтобы не видеть бордовых синяков на ней. В памяти вновь всплыл его образ, его дикий взгляд, и Бёль снова бросило в дрожь. Нет, так не может продолжаться. Если Бёль будет думать об этом ещё хотя бы секунду, она либо сойдёт с ума, либо наложит на себя руки. Девушка больше склонялась ко второму варианту. С трудом поднявшись с места, Бёль направилась к лестнице. Она ступала осторожно. Ей казалось, что вот-вот из-за очередного угла выйдет он. Сердце бешено колотилось в груди, руки тряслись. На подкашивающихся ногах Бёль все-таки выбралась на палубу, которая на удивление оказалось пустой. Ханбёль не сразу поняла, что сейчас глубокая ночь. Получается, она не видела солнца целые сутки, с того момента, как… Бёль подошла к перилам и посмотрела вниз — в тёмные бурлящие воды океана. Совсем недавно она вот так же смотрела в эти воды. Только это было на их корабле и рядом были родители и Луна. Казалось бы, с этих вод всё началось, в них же пусть всё и закончится. Действительно, а зачем дальше жить? Ради чего бороться, если у тебя всё отобрали? Даже честь и гордость. Для такого человека, как Бёль, это было сравне смертному приговору. Поэтому, руководствуясь именно этими принципами, Бёль собиралась было перешагнуть через перила, но шаги позади заставили её остановиться. Девушка оглянулась через плечо. Если бы она сейчас стояла на краю, то точно бы упала в воду, но не по собственной воле, а от неожиданности. Хьянсу стояла буквально в нескольких шагах от Бёль и оглядывала её скучающим взглядом. Глаза Ханбёль полезли на лоб от удивления, и она вмиг и думать забыла обо всём остальном, кроме девушки, с преспокойным видом стоящей напротив. — Что ты собираешься делать? — раздался голос Хьянсу, нарушившей повисшую тишину. — Боже, что за вид? — Хьянсу пренебрежительно оглядела порванную одежду Бёль. — Я… ничего. Просто… Стой, ты же… — от удивления Бёль не могла связать и двух слов. — Ещё одна, — Хьянсу с недовольным видом закатила глаза. — Давай, скажи уже, что я должна быть мертва. — Что? Нет, — хмурится Бёль. — Просто как ты… Как ты очнулась? Хонджун ведь извлёк твою душу… — Хонджун слишком много берёт на себя, — говорит Хьянсу ледяным тоном, вводя Бёль в ещё большее недоумение. — Он пытается тебе помочь. — Мне не нужна ничья помощь, — огрызается Хьянсу. — А вот тебе, видимо, требуется. Что, решила концы отдать? — Хьянсу мотнула головой куда-то в сторону моря. — Твоя хвалёная выдержка закончилась? — Я… — слова Хьянсу обескуражили Ханбёль. Она окончательно запуталась в происходящем. Слишком много вопросов и ни одного ответа. — Ты ничего не знаешь. — Интересно, что такого могло произойти, что ты вдруг решила вот так просто распрощаться с жизнью? — продолжала размышлять Хьянсу. — Я-то думала, что ты слишком любишь свою сестру, чтобы бросить её вот так. Бёль будто током ударило после этих слов Хьянсу. Луна. Как девушка могла забыть о ней? Как она могла быть настолько эгоисткой и допустить мысль о том, чтобы оставить Луну одну? Совсем одну в пасти у врага. А что будет, когда она вернётся и увидит, что её сестра, единственный близкий человек, просто взял и бросил её, преследуя свои эгоистичные цели? Только чтобы не чувствовать боль, которую ей причинили, она решила расстаться с жизнью, даже не подумав о собственной сестре… — Чего язык проглотила? — хмыкает Хьянсу. — Ты же вроде бросаться собралась, так чего ждёшь? — Кажется, ещё не время, — задумчивым тоном тихо ответила Ханбёль и посмотрела на тёмный горизонт.***
— Какого чёрта, Джун? — Сан буквально с ноги открывает дверь в капитанскую каюту, врываясь к Хонджуну. Тот стоит, нависнув над столом и разглядывая что-то в записях. Он поднимает на Сана усталый взгляд, в котором читается вопрос. — Почему Хьянсу разгуливает по палубе, когда должна сейчас валяться здесь без сознания? — спрашивает пират, не дожидаясь, пока капитан задаст тот самый вопрос. — Спроси что-нибудь полегче, — вздыхает Хонджун. — Я сам не знаю. Она просто очнулась. Я сделал всё, как написано, а она взяла и встала, будто так и надо. И здесь ни слова об этом, — он захлопнул книгу и осел на стул. — Что за чёрт происходит? — Сан запускает пальцы, поправляя волосы. — Это, что же, она теперь сумеречная? У неё нет души, но она ходит, будто живая… — Я не знаю, — качает головой Хонджун. — Только Ёсан может ответить. А если не он, тогда мы обречены. Сан помолчал немного, вздохнул, а затем выдал: — Не хочу я соваться к Ёсану, если честно, — Хонджун смотрит на друга, вопросительно вскинув брови. — В последний раз мы с ним расстались не очень хорошо. — В последний раз? — недоумевает Хонджун. — Когда это? Мы ведь были у него вдвоем… — Если ты не помнишь, потом мы с тобой разминулись, — сказал Сан, делая акцент на последнее слово. — Так получилось, что мне пришлось вернуться к нему. А потом уже прийти к тебе. — И что случилось? — Долгая история. Сейчас не это важно, — отмахнулся Сан. — Важно то, что может натворить Хьянсу в таком состоянии. — Она не настроена агрессивно, — парирует Хонджун. — У неё на уме может быть что угодно… — Нет, до тех пор, пока её душа у меня, — Хонджун демонстрирует кулон. — Не важно, очнулась она или нет, она не сможет пойти против моей воли. Сан тяжело вздыхает. — Когда этот бред уже прекратится? Когда мы отыщем этот чертов Трезубец? Мне кажется, я с ума сойду от всего этого… — Не раньше меня, — хмыкает капитан, затем будто вспоминает что-то и его лицо мгновенно становится серьезным. — Где Ханбёль? Ты следишь за ней? Сан тут же напрягается, невольно сжимая руку в кулак. — Откуда мне знать? — он не врёт, ведь больше не видел её после того, что произошло. — И я не собираюсь нянчиться с этой девчонкой. — Сан… — позвал Хонджун, выражение лица которого мгновенно сменилось на непонимающее. — Что? У меня нет на это времени. Я, по-твоему, старший помощник или кто? На мне, между прочим, команда. К тому же, Хьянсу… — Сан, — вновь попытался прервать пирата капитан, но тот всё никак не унимался. — Зачем она вообще здесь нужна? Кулон у тебя. Какая разница, что с её сестрой? Может, она вообще уже мертва… — Чхве Сан, чёрт возьми! — не выдержал Хонджун. Сан, наконец, замолчал, недоумевающе глядя на капитана. — Твои волосы… — и указал на свою челку. Пират сначала не понял, что имеет в виду Хонджун, но затем осознание пришло к нему в одну секунду и он немедленно рванул к зеркалу, висящему на стене возле карты. Сан так и застыл, глядя на свое отражение. Передняя прядь его волос окрасилась в седой.