Х
Когда Дин заходит в бар, его брови взлетают от удивления. Он понять не может, почему из всех остальных мест в штате Сэм выбрал именно это, но он не злится. В любом случае, атмосфера помогает ему расслабиться. Видимо… поэтому он его и выбрал, если подумать. Иногда он такой хороший брат, что Дину хочется ему врезать. Может, он поведет выбирать обручальное кольцо Эйлин, а не его. В баре не так много народа, но все же какое-то количество людей слоняется по помещению. Официантки разгуливают в белых рубашках и очень коротких шортах, подпирая плечами подносы. Крепкий мужчина за барной стойкой с доброй улыбкой и кучей татуировок разливает напитки, а его смех громко разносится по всему месту. Старенький, пыльный музыкальный автомат, хорошо освещенной в тусклом помещении, в углу проигрывает «Hungry Like The Wolf» Duran Duran'а. Здесь шумно, но не слишком, как решает Дин, делая шаг внутрь. Кастиэль, обхвативший пальцами стакан, в этом баре кажется слегка не к месту. Дин надеется, что ему не пришлось долго ждать; он и представить не может, насколько бедняга озадачен. И снова Дин задается вопросом, так ли, на самом деле, хороша эта идея. Но он уже тут, и он не может просто отступить. Это должно случиться, несмотря на то, насколько он нервничает, и все. Глубоко вздохнув, Дин нацепляет очаровательную улыбку и легкой походкой идет к барной стойке, а затем садится рядом с Кастиэлем, не глядя на него. Он чувствует его буравящий взгляд на своем лице, но изо всех сил старается его проигнорировать, когда бармен к нему приближается. — Могу помочь? — спрашивает бармен. Дин лезет в задний карман, приподнимаясь со стула, чтобы достать деньги. — Пока только пиво, спасибо. Сдачи не надо. Бармен берет деньги и постукивает по стойке, наклоняя голову. — Как скажешь. Дальше начинает играть Come On Eileen Dexys Midnight Runners, и Дин покачивает головой в ритм музыки, подпевая про себя. Бармен достает ему пиво из-под барной стойки, поворачиваясь к следующему покупателю, и Дин благодарно поднимает пальцы. Рядом с ним Кастиэль громко прочищает горло. Дин поворачивается к нему, наклоняет голову и широко улыбается. — Ну, привет, — игриво говорит он, хватая свое пиво и полностью поворачиваясь к Кастиэлю на крутящемся стуле. — Привет, — безэмоционально говорит Кастиэль. — Д— — Мое имя Дин, — быстро перебивает он, протягивая руку. Он подмигивает. — А твое? Кастиэль нахмуривает брови. — Дин, что ты— — Обычно люди пожимают руки и представляются, кстати говоря, — снова перебивает его Дин, многозначительно покачивая пальцами вытянутой руки. — Я—да, Дин, я в курсе, — Кастиэль закатывает глаза и берет Дина за руку, быстро сжимая и отпуская ее. — Я Кас. А теперь, что— — Ты часто здесь бываешь? — спрашивает Дин, опираясь на локоть и терпеливо наблюдая за Кастиэлем. Кас моргает, слегка наклоняя голову. Между его бровей появляется та самая очаровательная морщинка, и Дин знает, насколько он сейчас озадачен. Это не должно быть таким милым, однако Дин очень сильно старается не превратиться в лужицу. Затем Кастиэль вздыхает и качает головой, изгибая губы в легкой, забавной улыбке. — Нет, вообще-то не часто, — Кастиэль машет рукой, указывая на помещение, не отрывая взгляда от Дина. — Мой друг привел меня и оставил здесь, не сказав зачем. Так что пока я тут застрял. Дин сдерживает улыбку. — Дерьмовый, кажется, друг. — Ты ошибаешься, — говорит ему Кастиэль, а на его лице проскальзывает любовь. — Сэм — полная противоположность «дерьмового». Он замечательный. — Просто друг? — невинно спрашивает Дин, медленно моргая, когда Кастиэль снова закатывает глаза. — Вообще-то, кое-что большее, — говорит Кастиэль. — Он как брат. Но если ты подразумеваешь романтические отношения, то «просто друг» — это верно. Мои предпочтения в этом деле направлены в другую сторону. Желудок Дина сжимается в странный ком нервов и приятного волнения. — Правда? — хрипло говорит Дин. — Расскажи мне об этом. Мне все равно больше некуда пойти. Back In Black AC/DC оглашается первой сильной нотой, и Дин постукивает в ритм по столешнице, с любопытством глядя на Кастиэля. Он удивлен, что Кас подыгрывает, но раз уж так сложилось, Дин даже находит это… забавным? — Что ж, Дин, я должен признать… Мне не комфортно рассказывать о своих делах незнакомцам, — шутит Кастиэль, выгибая бровь. Дин надувает губы. — Справедливо. Как насчет такого? Я расскажу тебе о своих романтических неурядицах, и тогда мы больше не будем незнакомцами. Как тебе такое? Справишься? — Полагаю, это справедливо, — бормочет Кастиэль, немного расширяя глаза, и его кадык дергается, как и всегда, когда он нервничает. — Так вот, есть один парень, — Дин бросает на Кастиэля веселый взгляд. — Я знаю, о чем ты думаешь. Парень? Я? Но, честно говоря, он очень горяч. И технически он не парень; он ангел, видишь ли. Но дело не в этом. Мне нравятся парни и люди, выглядящие, как парни, не суть. Дело в том, что есть один парень, так? Кастиэль прикрывает рукой рот, а вокруг его глаз собираются морщинки, когда он усмехается. — Я хотел бы отметить, что меня никогда не заботил пол, который тебя привлекает, — говорит он, справившись со смехом. — Да, я пытаюсь объяснить все просто и натурально. Ну, или не совсем натурально. Если ты понимаешь, о чем я. — Да, Дин, понимаю. Продолжай. — Так вот, этот парень, он, на самом деле, мой лучший друг, — объясняет Дин, взмахивая рукой и наклоняя корпус так, будто он рассказывает секрет. — Я этого ненормального уже больше десяти лет знаю, и он вообще-то один из важнейших людей в моей жизни. Мы через многое прошли, через дохренища чего, и мы бы тут на всю ночь застряли, если бы я решил тебе это все рассказать. Кастиэль хмыкает. — Тогда я позволю своему воображению заполнить пробелы. — Как угодно, так вот, нам всегда было легко установить… контакт, я думаю. Он один раз назвал это «глубокой связью», и это, на самом деле, не полностью покрывает наши отношения, но это уже начало. Скажем так, мы просто пялимся друг на друга почти столько же времени, сколько разговариваем. И, знаешь ли, я вообще-то не из тех, кто просто берет и неотрывно смотрит кому-то в глаза, неважно, как хорошо этот кто-то выглядит. Но в нем что-то есть, понимаешь? — Как скажешь, Дин. Усмехаясь, Дин щелкает пальцами и указывает на Кастиэля. — И вот еще что. Этот чувак смешной. Не—не для большинства людей, но для меня — да. Мне он просто нравится, и, думаю, всегда нравился. Ты же знаешь, каково это — встретить кого-то и просто… сразу сойтись, Кас? — Да, — тихо говорит Кастиэль, а его взгляд мягок от смеха и нежности. — Я понимаю, что именно ты описываешь. Абсолютно то же самое, на самом-то деле. — Верно, — Дин кивает и нервно улыбается, густо сглатывая, обдумывая свои следующие слова. — Единственная проблема со всеми нашими эмоциями — это то, что мы нашли много способов ранить друг друга. Не специально, вовсе нет, но мы всегда попадали по самым больным местам. И мы много в чем налажали, особенно я. И поскольку мы вечно бросаемся в крайности, то и злимся мы тоже по полной. Бывало, что мы ссорились больше, чем нормально общались. Кастиэль наклоняет голову, а уголки его губ опускаются, когда он смотрит на свои колени. — Я уверен, что дело всегда было в чем-то большем, чем просто злость. — Да, да, именно так. Ты прав насчет этого, — Дин тихо усмехается и делает глоток пива. — На самом деле, между нами было очень много разных чувств. Но мы всегда, несмотря ни на что, находили способ привести в итоге все в норму, даже когда это казалось невозможным. — Вы наверняка очень заботились друг о друге, — Кастиэль поднимает взгляд и слегка улыбается. — Мне кажется, что вы изо всех сил старались сохранить хорошие отношения. — Да, правда. Вот только произошло кое-какое дерьмо, и все стало так же плохо, как было. Мы оба потеряли кого-то, оба потеряли одних и тех же людей, и из-за этого мы и разошлись, вроде как, — Дин сглатывает и смотрит на Кастиэля, пододвигаясь поближе и понижая голос. — Но знаешь что? Ему пришлось уйти от меня, чтобы я, наконец, понял, что я всегда хотел, чтобы он был рядом. Я обращался с ним, как с куском дерьма, и он имел полное право уйти, и это одна из вещей, о которых я сожалею. То, что я довел его до такого. — Ты, должно быть, чувствовал себя… брошенным, — бормочет Кастиэль, любопытно взирая на Дина, как будто он искренне хочет это знать. Дин кивает. — Да, так и было. Что, если честно, неправильно. И раз уж у меня все хреново с чувствами, я только делал все хуже. Но с нами случилось кое-что очень странное. — Что произошло? — спрашивает Кастиэль. — Мы оба потеряли память. Мы и предположить ничего не могли — ни о людях в наших жизнях, ни о друг друге, ни о нас самих. Во всем была виновата одна ведьма, — Дин взмахивает рукой и улыбается, когда губы Кастиэля дергаются. — И что самое безумное? Мы не знали ни друг друга, ни самих себя, но у нас обоих было такое чувство, будто мы значили что-то друг для друга, будто мы должны были быть вместе. Не буду тебе врать, я думал, что мы женаты или типа того. Я и сам этого не знал, но чувствовал то… то притяжение. Это было похоже на любовь. Кастиэль задерживает дыхание. — Похоже? — Да, Кас, очень похоже, — признается Дин, прикусывая нижнюю губу и сжимая руку в кулак, чтобы не дотронуться до него. Он делает еще глоток пива, не обращая внимания на дрожь. — Настолько, что я просто… решил, что мы уже были влюблены. Мне показалось, что ничего плохого не случится, если я снова влюблюсь в него, я думал, что в один день ко мне вернется память, и я буду рад выпавшему шансу. И поэтому я позволил этому случиться, влюбился в него, словно проще и быть не могло. — Правда? — выдыхает Кастиэль, крепко сжимая пальцы и не отрывая от лица Дина ошарашенный взгляд. Он увлечен историей. Дин мягко улыбается. — Самая настоящая. И, если честно, мы пытались держаться в рамках «PG-13», если понимаешь, о чем я, но дошло до того, что мы не знали, вернем ли мы вообще воспоминания, а я просто—я очень жестко хотел его. К счастью, он тоже, потому что у нас был просто крышесносный секс. Я был на сто процентов уверен, что мы уже занимались сексом до этого, потому что все казалось таким правильным. — Казалось, правда казалось, — соглашается Кастиэль, выходя из роли и, кажется, даже не замечая этого. — А тебе откуда знать? — дразнит Дин, смеясь, когда Кастиэль вздрагивает так, будто его с небес на землю вернули. — Но, да, было хорошо, действительно хорошо. Я даже и не переживал насчет памяти, потому что был абсолютно уверен, что мы были счастливы и влюблены. Кастиэль прочищает горло. — А вы были? Дин усмехается. — Нихрена. У меня не такая простая жизнь. Когда к нам вернулась память, нам вдруг пришлось столкнуться с тем фактом, что до этого мы все время были в ссоре. Мы очень сильно ранили друг друга, понимаешь, и еще эта интрижка до кучи — это было просто… слишком. Я сначала не знал, что с этим делать, не знал, как смириться с тем, что я влюбился в лучшего друга, который даже в одной комнате со мной находиться не мог. Что с его стороны было полностью справедливо. — Звучит… ужасно, — комментирует Кастиэль, поднимая руку, чтобы покрутить в ней свой стакан. — Полагаю, твой лучший друг был в равной степени взволнован тем, что может произойти из-за незапланированного романа. — Он так себя не вел, — Дин откидывается назад, поднимая брови. — Он вел себя так, будто это было неважно, но дело в том, что… мне это было важно. Он мне был важен. Я—мне пришлось осознать, что те чувства, что у меня были во время той заварушки с воспоминаниями, были неподдельными. Все, что я чувствовал, было настоящим, абсолютно все. И не могло же оно взяться из неоткуда, понимаешь? — И ты с этим справился? — настороженно спрашивает Кастиэль. Дин пожимает плечами. — Выбора не было. Потом моему придурошному другу обязательно надо было просто взять и спросить, влюблен ли я в него, и я не смог ему ответить. То есть, как я мог? После всего, на этот гребаный вопрос я хотел отвечать в последнюю очередь. — Вероятно, ему надо было знать, — говорит Кастиэль более твердым голосом, прищуривая глаза. — Может, ему было важно услышать ответ. — Время было неподходящее. Мы все еще были в ссоре, и нам предстоял долгий путь до того, чтобы все исправить. Я не оставлял попыток, но он, кажется, был другого мнения, но я не хотел терять его, понимаешь? Наверное, я просто боялся. — Мы все чувствуем страх, Дин. Даже твой лучший друг, как мне кажется. Возможно, даже сильнее, чем ты. Как ангелу, ему, должно быть, сложнее понять и отфильтровать чувства. — Да, я это понял, — вздыхает Дин и прижимает руку к своей щеке, глядя на Кастиэля. — Было очень сложно, но, в итоге, мы дошли до момента, когда все, как бы… накипело, так сказать. Даже несмотря на всю злость и горечь, влечение никуда не делось. Так что, мы, эм, снова занялись сексом. Он был так же хорош, как и в первый раз, и мой друг получил возможность выпустить пар в процессе, но это каким-то образом… все поменяло. У нас не все было в порядке, не совсем, но казалось, что мы оба поняли, что нужно все исправить. — Он не… сделал тебе больно? В смысле, во время секса? — осторожно спрашивает Кастиэль с виноватым лицом. Дин усмехается. — Определенно нет. Мне понравилось. Мне нравилось чувствовать это на следующий день, если ты улавливаешь мою мысль. Он, эм, удостоверился, что я буду чувствовать это еще несколько дней, и мне действительно это понравилось. Будь по-моему, мы бы снова это сделали. В глазах Кастиэля тут же загорается искра, и он пробегается взглядом по телу Дина вверх-вниз. — Я уверен, что если бы он был с тобой откровенен, то сказал бы, что ему очень нравится секс с тобой. — Да я, как бы, и сам уже понял, — говорит Дин с широкой ухмылкой. — После этого между нами пошла какая-то неловкость. Мы пытались восстановить баланс, но это было реально сложно. И я уже волосы готов был на себе рвать, потому что это было чертовски утомительно. Я скучал по тому времени, когда мы были лучшими друзьями, а еще я, как бы, был одержим желанием раздеть его, и я просто… Ну, я набросился на него при первой же возможности. Наверное, идея была не очень, учитывая, что мы были не совсем в ладах. — Однако, он тебе позволил, — уверяет Кастиэль, весело покачивая головой. — Он мог бы тебя остановить, но не сделал этого, вероятно потому, что хотел этого так же, как и ты. Это должно что-то значить. — Так и есть, — соглашается Дин. — Что значило еще больше, так это то, что он остался, когда я его попросил. Понимаешь, он постоянно уходит, и я на стену готов лезть. Это абсолютная противоположность того, что я хочу, но он просто не прекращал это делать. И, может быть, это была моя вина, потому что я никогда не просил его остаться. Но когда я попросил, он не ушел, и это—это было всем для меня. — Иногда все, что надо сделать — это попросить о том, чего ты хочешь, и ты это получишь, — Кастиэль замолкает и его губы искривляются с горечью. — А иногда ты можешь попросить и вообще ничего не получить. Дин сглатывает; сердце прерывисто стучит у него в груди, а в голове завывает тревога. Это последний шанс отступить. Он может прямо сейчас все бросить, и не позволить им двигаться дальше. Но ни одна его клеточка этого не желает; он хочет зайти настолько далеко, насколько это возможно без потерь. — Смешно, мой лучший друг просил меня кое о чем. На самом деле, уже пару раз, — Дин делает глубокий вдох и смотрит прямо в глаза Кастиэлю. — Я не мог ему это дать, хотя очень сильно хотел. Моя жизнь — что-то вроде дерьмового шоу, и мне не удается сохранить что-то хорошее. В итоге я всегда теряю людей, и мне страшно, что, если я дам ему то, что он хочет, то это буквально станет последним гвоздем в крышке его гроба. Я—я не хочу говорить ему, потому что после этого все может быть очень хорошо, настолько хорошо, что будет гораздо больнее, если—если я его потеряю. И недавно его ранили, и я испугался до усрачки. И это показалось мне напоминанием о том, почему я не могу дать ему то, что он хочет. Просто—просто моя жизнь не так устроена, Кас, и я ненавижу, что это столько всего разрушает. — Дин… — шепчет Кастиэль, широко распахнув глаза и еле дыша. — Но, эм, я вроде как надеялся, что он и так это знал, понимаешь? Тогда мне не пришлось бы это говорить, и мы могли бы просто продолжать в том же духе, — Дин отводит взгляд, делая большой глоток пива. Затем он расправляет плечи и наклоняется вперед, пока его лицо не оказывается прямо перед лицом Кастиэля. — Но это чушь собачья, правда? Все могло бы быть идеально, если бы я просто взял себя в руки и послал бы нахрен ту силу, что хочет разрушить мою жизнь. И тогда я подумал: а что, если я ему не скажу? Что, если есть способ дать ему знать, вообще не говоря ему? Кастиэль ничего не говорит, его губы сжаты в тонкую линию, а его нереально голубые глаза чертовски круглые. Дин сглатывает и смотрит на губы Кастиэля, и жажда заполняет его до краев. Он с дрожью выдыхает и поднимает взгляд к его глазам. — И вот поэтому я тут, разговариваю с незнакомцем. Потому что не могу рассказать своему лучшему другу, что я влюблен в него, что я был влюблен в него так долго, что даже не помню, чтобы я этого не чувствовал. Я здесь, чтобы рассказать ответ на его вопрос кому-то еще. Сказать да. Кастиэль настолько неподвижен, что кажется, будто он превратился в статую, его глаза широко распахнуты и блестят от эмоций. Дин не дышит, ожидая чего-то, чего угодно. Много времени не требуется. Кастиэль очень быстро соскакивает с места, словно притаившийся хищник, наконец, набрасывающийся на добычу, и Дин успевает лишь резко вдохнуть, прежде чем губы Кастиэля соприкасаются с его собственными. Дин пытается схватиться за барную стойку, чтобы не свалиться со стула, когда Кас обнимает его за шею и целует с такой страстью, которую Дин никогда еще не испытывал. Он обхватывает Кастиэля свободной рукой, и ему удается уравновесить их и перестать распределять внимание между балансировкой и всем тем, что Кастиэль вкладывает в поцелуй. Господи Иисусе. Дин издает испуганный гортанный звук, когда Кастиэль углубляет поцелуй плавным движением языка, которое невозможно проигнорировать. Кастиэль вдруг целует его с похотью, положив хрен на людей вокруг, кажется, сосредоточившись лишь на остроте их контакта и ни на чем больше. Мысли Дина улетучиваются за две секунды, и все, на что он способен — это держаться за стойку и Кастиэля, жалко и тихо поскуливая, когда тот засасывает его нижнюю губу, прикусывает ее, проталкивая свой язык к нему в рот, и переплетает их языки; от такого напора у Дина по спине бегают мурашки. — Эй, эй! — огромная рука хлопает по столу, заставляя Кастиэля и Дина отскочить друг от друга. Бармен закатывает глаза и указывает на дверь. — Идите шпилиться в другое место, парни. Они оба моргают, глядя на мужчину так, будто они не уверены, что другие люди вообще существуют, и Дину требуется минута, чтобы привести мысли в порядок и понять, что бармен абсолютно прав. Они с Кастиэлем быстро переглядываются, а затем сломя голову бросаются к двери, неохотно отпуская друг друга, однако отчаянно желая найти место, где они спокойно смогут целоваться так развязно, как захочется. Дин чертовски благодарен за свою предусмотрительность и решение оставить машину в дальнем углу парковки под деревом, ветви которого дорастают до земли и прикрывают большую часть автомобиля от любопытных глаз. Никто не увидит их в темноте, в черной, как ночь Детке, одиноко стоящей в конце парковки. Это действительно оказывается очень хорошей идеей, потому что Кастиэль, кажется, не в том настроении, чтобы терпеть. Он впечатывает Дина в бочину машины, бесстыдно стонет ему в рот и грубо трется пахом об его собственный. Дин, видит бог, взвизгивает и пытается нащупать ручку от задней двери, отчаянно стремясь попасть внутрь и увидеть, к чему это приведет. — В машину, — резко приказывает Кастиэль, распахивая дверь и просто-напросто запихивая Дина внутрь, без колебаний следуя за ним. Дин быстро моргает и пытается расположиться хоть в какой-нибудь более или менее удобной позиции, но он уже не так молод, как раньше, и он даже не знает, какая позиция лучше. Кастиэль в полном секс-режиме, и ему, кажется, плевать на его дилемму; он просто проталкивает Дина к противоположной двери и похлопывает по его ногам, чтобы тот их выпрямил. Через мгновенье до Дина доходит, что он пытается сделать, и он вытягивает их так, чтобы Кастиэль смог склониться над ним, задевая головой потолок Детки и пытаясь раздвинуть его колени. — Кас, тебе надо— — Штаны. Расстегни их. Руки Дина почти сразу оказываются на ремне, расстегивая его и дергая за пуговицу, несмотря на негодование насчет того, что коленка Кастиэля упирается в его ногу. Касу вообще похеру, удобно ли ему — он просто распахивает рубашку и расстегивает собственные штаны. Им удается вытащить члены почти одновременно, что заставляет Дина вообще забыть о надоедливой коленке, больно упирающейся в его бедро. — Позволь мне, — говорит Дин, протягивая руку к его торчащему члену и облизываясь. — Кас, можно я— Кастиэль шлепает его по руке, затем прижимает ладонь к своему рту, облизывая ее и размазывая слюну. Дин на сто процентов знает, что будет дальше, и он очень этому рад. Кастиэль молча подается вперед и обхватывает скользкой и влажной ладонью их члены. Дин стонет и запрокидывает голову, отборно матерясь, ударившись об окно позади него. Внутри Детки уже почти душно из-за тяжелого дыхания и резких движений, нагревающих небольшое пространство. Стекло запотевает, их кожа покрывается потом, и глаза Дина не отрываются от загорелой руки Кастиэля, скользящей по всей длине, изгибающейся у головки, двигающейся то медленно, то быстро. Как же горячо. — Дин, — стонет Кастиэль, начиная падать и успевая опереться об окно за головой Дина, из-за чего их лица оказываются совсем рядом. И именно вот так они снова целуются, отчаянно и глубоко, выдыхая друг другу в рот. Кастиэль начинает двигать бедрами, размазывая предэякулят по их членам, сжимая пальцы, когда ведет рукой вверх, и скручивая, когда скользит вниз. Снова и снова, быстрее и быстрее, и Дин беспомощно хнычет, когда Кастиэль целует его резко и грубо. Кастиэль разрывает поцелуй, тяжело дыша, и находит губами местечко под линией челюсти Дина. Винчестер откидывает голову назад, чтобы открыть ему доступ к коже, и Кастиэль впивается в нее, словно он иссыхал от жажды. Его рука становится суховатой, и движения на грани болезненных и слишком резких, но Дину чертовски нравится. И когда Кастиэль грубо засасывает кожу на шее, находя подходящее место для метки, и сильно кусает, Дин кончает с ошеломленным вскриком. Его глаза распахиваются, когда с губ слетает имя Кастиэля, и его оргазм способствует появлению того скольжения, что необходимо Касу, чтобы дойти до собственного экстаза. Кастиэль вздрагивает всем телом, когда кончает, заглушая низкий стон шеей Дина, а затем он превращается в желе. Он опускается на Дина, отпуская их испачканные члены, и тяжело дышит, укладывая голову на его плечо и зарываясь лицом в его шею. Дин быстро моргает и бездумно пялится в потолок. — Блять, — бормочет он, — поверить не могу, что у меня только что был секс с незнакомцем. — Дин, — голос Кастиэля — это катастрофа, он грубый и хриплый. Он поднимает голову, чтобы взглянуть на Дина, медленно моргая, с таким видом, будто он готов развалиться прямо здесь и отдыхать еще несколько десятилетий. Его губы изгибаются в улыбке, и он касается щеки Дина сухой рукой, спокойно говоря: — Я влюблен в тебя. Вся сущность Дина просто тает. Он мгновенно понимает, почему Кастиэль хотел это услышать. Эти слова имеют более глубокий эффект, чем он ожидал, и он немного в шоке от того, что чувствует слезы в глазах. Ему приходится проморгаться и прочистить горло, чтобы сохранить достоинство, в то время, как сердце странно трепещет у него в груди. Он запоздало осознает, что он счастлив. Наконец-то. — Кас, — шепчет Дин, глядя ему в глаза и густо сглатывая, — я—я не могу это сказать, я не могу, потому что мне—я не могу, но ты должен знать, что я… что я— — Я знаю, — Кастиэль улыбается ему, успокаивающе гладя его по щеке большим пальцем. — Надежный источник сообщил мне все, что нужно. Дин слабо и влажно усмехается. — Хорошо. Я рад, что он дал тебе знать. Он прав во всем. Кастиэль наклоняется и оставляет самый нежный поцелуй на губах Дина, всего лишь теплое прикосновение, что заставляет Дина почувствовать удовольствие и безопасность, и такое сильное счастье, что оно его почти пугает. Но лишь только почти, потому что он не может дать этому чувству подобраться к нему, не здесь, не с Кастиэлем. — Когда нам надо будет напомнить друг другу, когда нам надо будет это услышать, — бормочет Кастиэль, отстранившись, проводя пальцами по носу Дина, словно лелея рассыпанные по коже веснушки, — мы вернемся сюда и снова дадим поговорить тем двоим. Дин улыбается. — Это свидание. — Верно, — соглашается Кастиэль, сияя от этих слов и подтекста. Его реакция, как у кошки, получившей каждую канарейку в мире — он практически светится. Дин не понимает, каким образом это он — то самое, что делает Кастиэля счастливым, но он не имеет ничего против тепла, расцветающего у него в груди из-за этого. — Нам пора домой, — говорит Дин, кивая в сторону их переплетенных конечностей. В Детке пахнет сексом, и, наверное, запах останется еще на какое-то время, так что им надо будет проветрить машину по пути домой. Кастиэль вздыхает. — Хорошо.Х
— Так что? У Дина сердце чуть ли не выпрыгивает от неожиданности, и он разворачивается, становясь в защитную стойку, которая скорее унизительна, а не полезна. К тому времени, как он это исправляет, Сэм уже ухмыляется, глядя на него. А еще его брови подняты, и выражение его лица явно гласит о том, что он ждет. — Какого хрена ты не спишь? — бормочет Дин, поправляя мертвецкий халат и делая вид, что не наложил кирпичей пару секунд назад. Сэм пожимает плечами. — Эйлин пинается во сне. Она попала мне прямо в коленку, и у меня не получилось уснуть. Я слышал, как ты бродил по коридору несколько минут назад. Это ты почему не спишь? — Кас храпит, — Дин тоже пожимает плечами. — Когда он действительно крепко спит, кажется, будто я на лесопилке. Они бросают друг другу понимающие взгляды, будто они чувствуют боль друг друга из-за мешающих спать партнеров. Затем до них доходит, что у них в принципе есть партнеры, и они улыбаются в унисон и наклоняют головы. До сих пор кажется странным смотреть на их жизни и осознавать, что у них это есть — хоть и урывками. — Так, эм, Кас теперь спит? — Ну, он спал, когда мы потеряли память. Я заставлял его, потому что думал, что он человек, но, думаю, он делал это лишь половину времени. Ему это понравилось больше, чем еда, так что теперь он спит время от времени. Ну, или, по крайней мере, он так говорит. Сэм кивает, расплываясь в улыбке. — Значит, посиделки в баре помогли? Ты выглядишь лучше. Свежий засос и все такое. — О, да, у Каса какой-то пунктик насчет укусов, — бормочет Дин, задумчиво опустив уголки губ и безуспешно пытаясь рассмотреть новую метку на шее. Подняв взгляд, он видит сморщенный нос Сэма. — Да я не жалуюсь. Мне приятно, когда он— — Ладно, ладно, думаю, я понял, — Сэм машет рукой и натягивает сучье выражение лица, созданное специально для таких моментов, когда Дин становится противным. — Я позже прочищу себе мозги. Кроме того, меня волнует не эта часть. Давай, мы с Эйлин, как бы, тоже внесли свой вклад. Как все прошло? Дин вздыхает, качая головой и постукивая по дерьмовой кофе-машине, ожидая, пока она начнет выплевывать источник жизненных сил. — Хорошо. Очень хорошо. Мы с Касом… мы будем в порядке. Даже лучше, чем в порядке. — Это отлично, — искренне говорит Сэм с нежным взглядом, доставая две кружки. — Я рад, что вы двое смогли вытащить головы из задниц на секундочку и понять, что вы, ну, как бы, идеально друг другу подходите. — Ага, ага, как скажешь. Я просто рад, что могу перестать паниковать насчет того, получится у нас с Касом что-нибудь или нет, — Дин наливает им кофе, а Сэм берет сахар, удивленно поднимая брови. — Что? Я теперь могу это сказать. Меня это немного волновало. — Да, это все и вправду выглядело шатко на минуту, — соглашается Сэм. Когда Дин косо на него смотрит, он морщится и пожимает плечами. — Что? Я просто говорю, что вам пришлось столкнуться с кучей дерьма. Из-за потери памяти возникло много проблем. — Может быть, — позволяет Дин, прижимая кружку к груди и согревая руки. Он улыбается. — Но, вот ирония, из-за нее же много проблем решилось. Сэм бросает на него странный взгляд, скрыв пол-лица своей кружкой. — Ты говоришь, что становление незнакомцами было решением ваших с ним проблем? — Именно это я и говорю, — Дин усмехается и качает головой. — Иногда приятно не пытаться понять свои чувства через оболочку того, кем, как ты думаешь, ты являешься. Понимаешь? — Что-то типа чтения между строк? — спрашивает Сэм с легким любопытством. — Вот только без путеводителя. — Ага, типа того. Некоторые вещи просто хреново передаются, понимаешь? Иногда чистый лист исправляет все. — Конечно, в смысле, главное, что это работает. Если бы только поиски Чака и разборки с ним были такими же простыми. Дин начинает соглашаться, когда внезапная идея поражает его на всех парах. Он медленно поднимает взгляд и просто пялится на Сэма, а мысли в голове копошатся с огромной скоростью. Сэм делает глоток кофе и смотрит на него с явной растерянностью, и Дин в пяти секундах от взрыва мозга. Вот оно. — Вообще-то, Сэм, — выдыхает Дин, — это возможно. Пятнадцать минут спустя вся семья собирается в фойе. Эйлин сонно смотрит на него, выглядя несколько раздраженной из-за того, что ее разбудили, а Сэм очень хреново пытается сделать вид, что не пялится на нее. Мальчишка просто по уши в нее влюблен, и Дин находит это невыносимо очаровательным. Он и сам, конечно, не чист на руку; он, так сказать, никак не может отвести взгляд от стоящего рядом Кастиэля, выглядящего уютным и мягким в футболке Дина и пижамных штанах. Сейчас это не главное. — Демонская скрижаль? — бормочет Сэм в явном замешательстве и с щедрой долей сомнения в поднятых бровях, когда Дин объясняет идею. С блестящими от предвкушения глазами, и быстро бьющимся сердцем в груди Дин откликается эхом: — Демонская скрижаль. И это, как говорится, начало конца.