Скандал в Хогвартсе

Всё начало нормализовываться быстрее, чем Джон мог надеяться. Он провёл большую часть выходных (они пропустили поездку в Хогсмид), переживая о Шерлоке из-за его чувств — конечно, поначалу это было очень трудно... но как только он начал говорить, его было не остановить. Он говорил о всепоглощающей тьме внутри его тела, которая говорила ему, что он бесполезен и заслуживает каждой боли, которую мир мог причинить ему. Его душа тлела внутри него — не желая превращаться в пепел, но также моля об этом. Он не мог сосредоточиться ни на чём, что для Шерлока Холмса было самым жестоким наказанием, которое только можно вообразить — нет, не из-за желания умереть, а только из-за того, что не мог ясно мыслить. Хотя Шерлок не решался назвать это самоубийством, потому что это не было желанием умереть само по себе, и даже не его желанием. Как будто его душа хотела его покинуть. Ему это было противно. Он хотел, чтобы он вызывал отвращение к самому себе, и делал всё возможное, чтобы вырвать угрызения совести. Если это означало, что Шерлок почувствовал себя меньше, чем ничто, пусть будет так. Теория Шерлока заключалась в том, что если убийство кого-то сломает вашу душу, пытки невинного ослабят её. Теория Джона, которую он не озвучивал, заключалась в том, что, если бы Шерлок продолжал идти тем же путём, не открываясь Джону, его душа всё равно сломалась бы, как если бы он действительно совершил убийство. Шерлок сначала не поверил, что сила любви может исправить это увечье, как намекал Дамблдор, но, поправившись настолько быстро, насколько это возможно, он перестал быть таким циником. Может быть, всё-таки удастся исправить повреждение. Теперь поведение Шерлока стало более разумным. Люди, над которыми издеваются, хотят издеваться над другими. Шерлок вбивал это в свою голову в любое время дня, и из-за этого он не мог не иметь недоброго желания причинить другим людям боль вместе с ним. Джон был к нему ближе всех, поэтому он принял на себя всю тяжесть этого. — Я думаю, что часть меня хотела потерять тебя. Я чувствовал... — он вздохнул. — Я чувствую, что больше не заслуживаю тебя. Но я такой эгоистичный, что не мог просто отпустить тебя. — Нет, — быстро сказал Джон. — Не делай этого с собой. Это всего лишь разговоры из-за Тёмной магии. Ты же знаешь, на самом деле всё это неправда. Шерлок посмотрел на него так, будто никогда раньше не думал об этом, и, услышав это от Джона, ему впервые пришло в голову, что он не кучка прудовой нечисти. Джону разбило сердце то, что Шерлок мог когда-либо такое чувствовать. Но как только он начал говорить об этом, раскаяние, которое он чувствовал, начало проявляться. И как только он начал чувствовать вину, а не отвращение, его разум начал успокаиваться. Он был удовлетворён тем, что действительно понял, что он сделал — это никогда не было полностью безмолвным, но с этим можно было справиться, когда он только бормотал. Однако это была только половина дела. В то время как магическое чувство вины разъедало его, произошла обычная травма: когда он закрыл глаза, он увидел её лицо, искажённое болью. Иногда, когда он смотрел на неё, всё, что он мог видеть, это то, что она корчилась на земле. Когда он пытался уснуть, он слышал её бесконечный крик, из-за чего он не мог уснуть все эти недели. И в криках перемешались рыдания Джона. Да, это тоже повлияло на него. Даже в течение нескольких недель после того, что произошло, они спали вместе в Выручай-Комнате, и каждую ночь ему приходилось проверять, представляет ли он плачущего Джона, потому что это звучало так реально, что он всегда был уверен, что это действительно происходит. Но и это начало утихать, как только он об этом заговорил. Узнав об этом, Джон начал не спать, пока Шерлок не засыпал, и сказал Шерлоку, что должен разбудить его, если это начнется снова. Шерлок был слишком разбит, чтобы обращать внимание на свою гордость, поэтому он действительно сделал то, о чём просил Джон. Договорённость была сделана на несколько долгих неприятных ночей, но вместо того, чтобы Джон спал нормально, а Шерлок совсем не спал, у них обоих было около пары часов сна. Для Джона это, несомненно, того стоило. Он всё ещё не ел очень много, даже для него, но Джон работал над этим. Сейчас он выглядел нездорово худым. Люди начали замечать. Однако больше всего помогал разговор с Молли. Благодаря доброте к Молли шёпот замолк, её крики на время утихли. Фактически, теперь он был так мил с ней, что Джон сначала боялся, что она действительно может влюбиться в него. Однако теперь он этого не боялся. В последнее время она была... другой. Более уверенной. В то время как Молли Хупер очень мало говорила в больших компаниях, теперь она дала знать о своем присутствии. А эта новая Молли, похоже, вообще не искала парня. Так что в течение недели Шерлок снова мог публично вести себя как прежний человек. Дела были не в порядке, но, по крайней мере, двигались в правильном направлении. Он определённо был более чувствительным, чем обычно — одна мысль о том, что Молли или Джон находятся в опасности, заставляла его нервничать, но, честно говоря, Шерлок мог обойтись с долей сострадания. Как только всё начало успокаиваться, Джон наконец взял дневник Шерлока, чтобы прочитать его. Он почти поднимал его так много раз, но это никогда не казалось подходящим временем. Затем произошла пытка, и он не мог заставить себя даже взглянуть на эту штуку, когда с Шерлоком всё было плохо. Но теперь чувства Шерлока были главным событием в большинстве их частных бесед, так что казалось уместным только акцентировать внимание на Шерлоке — чувства Шерлока до пыток сейчас определённо утешают. Поэтому он схватил книгу, прежде чем отправиться на историю магии в среду утром, в ту же руку, что и домашнюю работу, которую Биннс позволил ему сдать поздно — теперь она была намного лучше. Шерлок даже вычитал это для него, поскольку Шерлок часто пытался компенсировать плохие недели такими мелочами. Как только дети вокруг него начали храпеть, он открыл дневник и снова пролистал вводное письмо, просто чтобы убедиться, что он запомнил, что в нём говорилось. Затем он перешёл на первую страницу. Этим утром я проснулся и сразу подумал о тебе. Я говорю это не только для того, чтобы увеличить твоё эго, я клянусь тебе. На самом деле, в частности, я думал: "Почему я сплю в общежитии, если я могу спать рядом с Джоном в Выручай-Комнате?" Думаю, сегодня позже я предложу именно это. В следующий момент я задумался о содержании токсинов в крови, когда... Джон закатил глаза при виде некоторых вещей, которые Шерлок записал. Потому что на самом деле кое-что из этого ничего не значило для Джона, но всё же он прочитал каждое слово по три раза. Как будто он что-то знал о синяках, которые образуются на мёртвом теле, или о точном воздействии кокаина на человеческий мозг. Но Джону было интересно, сколько детективных романов Шерлок тайком прочитал в свободное время, исходя из случайных вещей, которые приходили ему в голову. Он всегда знал, что Шерлок любит хорошие тайны, но понятия не имел, что его так увлекала судебная медицина. Было почти обидно, что как волшебник он, скорее всего, не стал бы заниматься этой профессией, потому что из него получился бы отличный детектив. В основном, Джон был польщён тем, как часто Шерлок говорил о нём. Почему-то это удивило Джона, хотя, может, и не должно было. В одной записи Шерлок объяснил это так: Обычно я не трачу много времени, позволяя своим мыслям задерживаться на чём-то одном. Если, конечно, это не какая-то большая загадка. В остальном мне, как ты знаешь, довольно быстро становится скучно. Но ты... Я мог бы сидеть целую вечность и размышлять о тебе. Попробовать назвать точный цвет твоих глаз. Нарисовать изгиб твоих губ на графике. Запомнить ощущение твоей кожи рядом с моей. Обдумывать твою великую доброту и храбрость, две черты, которыми я никогда не хотел бы обладать так же, как ты, — на самом деле, две черты, которые я никогда не ценил, пока не увидел их в тебе. Никогда не думал, что найду человека, который был бы мне так интересен. Но ты для меня в некотором роде загадка, Джон, потому что в некотором смысле ты такой обыкновенный. Так почему я не могу перестать думать о тебе? Почему ты никогда не утомляешь меня? Даже я не знаю ответа на этот вопрос. Когда урок закончился, Джон был на полпути. Шерлок, как всегда, был снаружи и наклонился, чтобы поцеловать Джона в щёку, прежде чем они пошли дальше. — Ты читаешь мой дневник? — Шерлок удивился.— Разве тебе не хватает моих чувств прямо сейчас? — Я никогда не смогу насытиться тобой. — Тогда ты хочешь услышать, что я думаю прямо сейчас? — спросил он. — Конечно, — ответил Джон. — Дальше у тебя гербология с Лонгоботтомом. — Да, — ответил Джон, хотя это не был вопрос. Шерлок знал его расписание с первой недели. — Он у меня есть по четвергам и пятницам. И в последнее время я заметил в нём кое-что особенное. — Ты имеешь в виду, как у всех учителей? — спросил Джон. В течение последних нескольких недель, с тех пор как Джон узнал о плане Мориарти, он мог видеть признаки того, что они находились под проклятием Империус. Трудно было сказать, сколько их на самом деле, но все профессора Джона казались простодушными и слишком приятными. Все они были сторонниками отмены занятий. — Нет, он отличается от других учителей, — ответил Шерлок. — Это именно то, что нужно. Он кажется таким же, как всегда. Я начинаю думать, что он совсем не под проклятием. Это был первый раз, когда Шерлок заговорил о Мориарти с тех пор, как ему стало лучше. Джон не собирался торопить Шерлока, чтобы он вернулся в бой, но он задавался вопросом, когда это произойдет снова. Честно говоря, Джон был счастлив это слышать. Это означало, что он действительно снова чувствовал себя вполне нормально. — Но он сильный профессор, — сказал Джон. — Бывший аврор. Как Мориарти мог позволить себе не иметь его на своей стороне? — Не знаю. Помни, с проклятием может бороться кто-то с сильной волей. Бывший аврор, Герой Хогвартса, вряд ли будет из тех, кому помешает простое проклятие Империус, ты согласен? Джон почувствовал облегчение, услышав хорошие новости, так как они давно не получали их. — Так ты говоришь, что, кроме Макгонаголл, профессор Лонгботтом может быть единственным профессором в школе, не находящимся под контролем Мориарти? — Да. — Хорошо... как мы можем убедиться в этом? — Этого я ещё не придумал. Дай мне время. Джон позволил Шерлоку задуматься в тишине, пока они спускались по ступенькам, чтобы выйти к теплицам. Джон не упомянул, что Шерлоку нужно попасть в свой класс (опоздать на урок Мориарти, возможно, сейчас было не самой мудрой идеей). Но Шерлок не хотел, чтобы его отвлекали, пока он думает, даже из-за уроков. — Я понял, — сказал Шерлок через минуту. — Хорошо, расскажи мне. — Когда кто-то находится под проклятием Империус, он чувствует сильное расслабление и даже восторг, настолько, что чувства гнева или боли на самом деле не ощущаются. Вот откуда я узнал, что Помфри находится под проклятием — она была в слишком хорошем настроении в последнее время. Так что я думаю, что если ты поиздеваешься над Лонгботтомом, либо причинишь ему боль каким-то образом, ты сможешь довольно легко определить, находится он под проклятием или нет. Джон уставился на него: — Подожди. Значит, твой план состоит в том, чтобы я высмеял или даже навредил профессору? Ты сошёл с ума! — Это для общего блага, Джон. — Хорошо, тогда сделай это. — У меня нет его уроков до завтра. Уже и так было достаточно веселья. Помни, на карту поставлена жизнь Молли. Джон замялся на мгновение: — Хорошо, попробовать разозлить Лонгботтома, понял. — Если ты можешь незаконно вызвать с его стороны какую-либо неприятную реакцию, вероятно, он не находится под проклятием. — Что, если его сейчас просто нет? Может быть, Мориарти не хочет, чтобы они все были такими постоянно. — Нет, Мориарти будет держать их под этим всё время, — не согласился Шерлок. — Как только они освободятся от проклятия, они могут пойти и рассказать кому-нибудь, что происходит. — Да, может быть, — как будто Джон когда-либо будет спорить с теорией Шерлока. Скорее всего, он был прав. — А я пойду к профессору Хагриду и сделаю то же самое. — Ты думаешь, он тоже в порядке? — Я не уверен, можно ли наложить проклятие Империус на полугиганта. Они невосприимчивы ко многим заклинаниям — не Круцио или Смертельным проклятиям, но я не уверен, подразумевается ли проклятие Империус. И, конечно, я мог бы пойти в библиотеку и почитать, но это намного быстрее. И веселее, — добавил Шерлок с ухмылкой. Джон покачал головой: — Да, очень весело, — пробормотал он. — Но как только мы это выясним, что нам делать? Рассказать им о планах Мориарти? Шерлок начал говорить, но Джон не расслышал, что он сказал, потому что его отвлекла чья-то речь — она была приглушенной и неразборчивой, но определённо была. И рядом. На мгновение он подумал, что это может быть его булавка «Гарпии», и Молли говорила с ним, но голос звучал как мужской, а не женский... и, послушав ещё секунду, казалось, что голос исходит из его сумки. Он открыл её. — Что ? — спросил Шерлок, раздражённый тем, что его игнорируют. — Что-то шумит в моей сумке. Говорит или типа того. — Это... — начал Шерлок, но его прервал голос, который теперь можно было понять, поскольку сумка была открыта. — Да, это я, — ответил голос из сумки Джона. Джон копнул на дно и через мгновение наткнулся на то, что говорило. Одна из его карточек от шоколадной лягушки. — Дамблдор? — недоверчиво спросил Джон. — Да, привет. Приятно видеть что-то, кроме внутренней части твоей сумки. Не хочу показаться грубым, но там довольно скучно. Джон просто долго смотрел: — Я не знал, что портреты на карточках шоколадной лягушки могут говорить. — Вы встречаетесь со многими людьми, которые загадочным образом немеют в определённых местах? — спросил он, казалось бы, сбитый с толку предположением Джона. Прежде чем Джон смог придумать, что сказать на это, он продолжил: — Неважно. Я подумал, что пора снова поговорить. — Хорошо, — пробормотал Джон, понизив голос из-за странных взглядов, которые он получал от прохожих при том факте, что он говорил со своей собственной рукой. — Минерва видела воспоминания. Она пыталась достучаться до нужных людей в министерстве, но делать что-либо там — это, честно говоря, кошмар. Она не может связаться напрямую с министром или главой министерства, даже с департаментом авроров, что меня лично сбивает с толку, учитывая, что она знает их обоих лично. Но пока что она держит Молли Хупер под наблюдением. Я чувствую, что не должен говорить больше, чтобы не предать её доверие полностью. — Но, Дамблдор, почему Вы вообще нам так много рассказываете? — спросил Джон. — С технической точки зрения это не наше дело. Мы всего лишь пара детей. Он слегка улыбнулся Джону: — Из моего довольно значительного жизненного опыта и даже некоторого опыта смерти я обнаружил, что «всего пара детей» могут довольно легко изменить мир, если у них есть воля. — Но вы же знали Гарри Поттера, — мрачно сказал Джон. — Я совсем не такой. — Гарри Поттер в молодости не был выдающимся человеком. Он до сих пор во многих отношениях довольно средний. Его отличает его храбрость и сердце, Джон Ватсон, и это те две вещи, которые у вас в избытке. И Шерлок Холмс умён и хитёр. Вместе с некоторыми из ваших друзей вы добьётесь успеха. — Но почему мы обязаны спасти всех? — спросил Джон. — Вы уже знаете ответ на этот вопрос. — Потому что мы увидели это первыми? — Отчасти. И потому что где-то внутри ты знаешь, что ты единственный, кто может это исправить. Как бы я ни уважал и восхищался Минервой, её необходимость следовать всем правилам не поможет ей в этом случае. Эта проблема требует решения, которого Мориарти не ожидает. А это значит тебя. — Хорошо, да, Шерлок потрясающий, мы это знаем, но я думаю, что Вы слишком доверяете мне, — ответил Джон. — Нет, — сказал Шерлок, выступая в первый раз в этом разговоре, — просто ты не веришь в себя. Джон взглянул на похвалу с лёгкой полуулыбкой, встретившись глазами с Шерлоком. Его Шерлок. — О, юная любовь, — сказал Дамблдор. — Я люблю это даже после смерти. Джон посмотрел на карточку, сильно покраснев. — Эм... — пробормотал он. — О, что, как ты думаешь, меня может беспокоить то, что ты любишь другого мальчика? Вы можете обнаружить, что мои взгляды на мир не такие уж узкие, — в его глазах мелькнул огонёк, как будто он рассказывал какую-то локальную шутку, которую Джон не понимал. — О... ну, я думаю, спасибо, — неловко сказал он. — Но мне нужно пойти в класс, иначе Лонгботтом будет сердиться на меня. — Будем надеяться, — пробормотал Шерлок. Маленькая картина Дамблдора улыбнулась. — Я рад ‚ что он решил стать профессором в конце концов. Я всегда считал‚ что он должен стать им, — задумчивая пауза... — Может, мы ещё поговорим в следующий раз. — Я надеюсь на это, — серьёзно ответил Джон. Ему действительно нравился Дамблдор — он хотел бы узнать его до того, как он стал картиной. Затем Дамблдор ушёл с картинки. Джон положил карточку обратно в сумку, но вместо того, чтобы класть её на дно сумки, где её раздавят учебники, он убрал её в боковой карман. — Время разозлить профессора, — сказал Джон ухмыляясь. Шерлок улыбнулся ему, в равной степени нежно и весело. — У тебя всё получится, — сказал Шерлок, стремясь поцеловать его. Джон схватился за лицо, позволяя пальцам впиться в завитки на затылке, и долго целовал его. Шерлок выглядел удивлённым, когда отстранился. — Извини, ничего не мог с собой поделать, — робко сказал Джон. — Нет, — сказал Шерлок, и на его лице медленно появилась улыбка, — всё в порядке. — Мы не спали вместе целый месяц, — беспечно добавил Джон. — Поверь мне, я знаю, — сказал Шерлок. — Это было слишком долго. Джон закусил губу, глядя на Шерлока и приподнимая бровь: — Ну, я довольно занят, поэтому сейчас не могу. Видишь ли, мой парень дал мне, возможно, самое опасное задание, которое нужно закончить. — Неужели? Похоже, он болван. — О, ещё какой, — согласился Джон. При этом он улыбнулся и прошёл мимо него, игриво подталкивая его за плечо.