Скандал в Хогвартсе

Джон полагал, что единственный способ сделать это, не будучи а) очевидным или б)исключённым, — это искать не значительные негативные реакции, а несерьёзные. Он представлял себе, как назовет Лонгботтома уродом или швырнёт ему в голову садовый инструмент, но в этом не было необходимости. Человек может ушибить палец ноги и получить негативную реакцию на это. Реакцией Джона на этот урок было раздражение. Подростки могут раздражать взрослых, сами того не желая. Если Джон сделает это нарочно, то наверняка сработает. Он начал с того, что намеренно опоздал на урок — ему не нужно было слишком стараться, так как они с Шерлоком слишком много времени провели, разговаривая с Дамблдором. Ему пришлось бы бежать, чтобы успеть... так что он просто шёл, глядя на грядки с овощами так долго, как только мог. Потом он появился... а Лонгботтома там даже не было. — Добрый день, ты опоздал, — сказал ему Майк, входя. — Лонгботтом понял, что не выключил чайник. Выбежал, как только пришёл сюда. Иисус. Ну и болван. — А где он вообще заваривает чай? — спросил Джон, пытаясь скрыть раздражение. — Ты же не думаешь, что учительская — это просто куча парт? Там, наверное, лучше, чем в общей комнате. Ха. Джон никогда не думал об этом всерьёз. Может быть, когда-нибудь им с Шерлоком придётся туда вломиться. Боже, что с ним случилось? Он услышал о чём-то интересном, и его первой мыслью было о взломе и проникновении. Шерлок будет в восторге. Вошёл Лонгботтом, запыхавшийся, но всё ещё улыбающийся: — Простите. Спасибо, что не ушли. Оказывается, профессор Мориарти выключил его для меня. Какой славный парень. Джон фыркнул и закатил глаза, что вызвало у него пару испуганных взглядов. Он закашлялся и прочистил горло, пытаясь отыграться. Ну, опоздание не сработало. Он просто должен был подвергнуть опасности одного из своих одноклассников с плотоядным растением. Бедный Майк сидел рядом с ним. Джону следовало бы сесть где-нибудь в другом месте. Но оказалось, что Стэмфорд был в безопасности, потому что сегодня был один из очень немногих дней, когда растение, с которым они работали, было полностью ненасильственным. Их учили выжимать сок морозника, который использовался в качестве напитка мира. Хотя растение и было действительно ядовитым, у него не было причин нападать на кого-либо, поскольку оно не было разумным. Так что Джон действительно не мог причинить кому-то боль, не будучи очевидным, что он сделал это нарочно. Мозг Джона работал как сумасшедший, пытаясь придумать, как расстроить Лонгботтома, когда им объясняли задачу. Это было легко — даже наименее компетентный студент мог понять это. На самом деле Джон придумал короткий путь в середине объяснения — он показал им, как раздавить растение плоской стороной ножа, и Джон сразу же мог сказать, что вы получите больше сока, прорезав щели по бокам, прежде чем делать раздавление. Лонгботтом, вероятно, просто не хотел, чтобы студенты делали это неправильно и резали себя. Ну, Джон был одним из лучших Гербологов в школе. Если бы он был полным отстоем на протяжении всего урока, был бы Лонгботтом расстроен? Поскольку задача была так проста, ему пришлось проявить творческий подход, чтобы быть плохим в этом. Он не раз ронял нож, и растение тоже соскользнуло на пол, а когда ему надоело ронять вещи, просто положил голову на руку. Но Лонгботтом не обращал на него никакого внимания — обычно ему вообще не нужно было следить за Джоном в этом классе, очевидно, он был занят, нависая над учениками, у которых часто возникали проблемы, — и поэтому не мог упрекнуть его за то, что он долго не обращал внимания. Наконец подошёл Лонгботтом. — Джон, ты ничего не сделал, — удивлённо сказал он. — Я просто не понимаю, как это сделать, профессор, — мрачно произнес Джон, возможно, даже больше, чем нужно. — Никакого сока не выходит. Он наклонился к нему, как будто собирался поделиться секретом: — Я не сказал об этом классу, потому что не верю, что все сделают всё правильно, но если ты сделаешь пару надрезов по бокам, тебе будет намного легче. Джон сделал самое беспомощное лицо, на какое только был способен. — Я уже пробовал. — Вот, я тебе покажу, — сказал он, являя собой идеальную картину терпения. Джону пришлось прикусить щёку, чтобы не вздохнуть. — О, вот в чём проблема, — сказал Лонгботтом. — Не знаю, как можно резать вещи таким тупым ножом. Вот, я его заточу, — Лонгботтом наложил заклятие на нож. — Теперь ты можешь идти. А если нет, то мы сделаем это снова в среду. Я уверен, что к тому времени он у тебя будет. Как можно быть таким приятным? Может быть, он всё-таки был проклят. Джон печально играл с растением в течение следующего часа, тыча в него своим теперь уже острым ножом — оно жалко роняло несколько капель, но далеко не так много, как предполагалось. Как неловко будет признаться Шерлоку, что он потерпел неудачу. Но одна эта мысль придала ему ещё больше решимости. С этим смущением в голове у него возникла идея. Прекрасная, гениальная идея. И вовремя, потому что урок почти закончился, и он не собирался говорить Шерлоку, что не может сделать что-то настолько простое, как расстроить одного жалкого профессора. Поэтому он положил палец на разделочную доску и ударил по ней ножом. Он нечаянно вскрикнул, сам того не желая. Рана болела гораздо сильнее, чем он ожидал, и кровоточила довольно сильно. Господи, это был всего лишь небольшой порез. Кровь просто казалась мелодраматичной. Хаффлпаффец слева от него, казалось, согласился, потому что он оглянулся, увидел кровь и упал в обморок. И тут Лонгботтом заметил это. — Джон! — закричал он. — Боже, где твоя голова сегодня? — воскликнул он. Хорошо, что у Джона болел палец, а то бы он с ликованием скакал по комнате. Это была негативная реакция, и всё, что ему нужно было сделать, это немного порезаться, чтобы вызвать её. Легко. — Чёрт возьми, Джон,— завопил Майк (похоже, он не возражал против того, чтобы ругаться в присутствии профессора), — ты начисто отрезал себе палец! Джон растерянно заморгал. Ни за что. Он не так уж сильно давил. Но он смотрел на него, склонив голову набок. Увы, добрая половина его пальца исчезла. Что ж, заклинание Лонгботтома по заточке ножей сработало гораздо лучше, чем ожидал Джон. Джон, вероятно, был в шоке — или, возможно, так рад, что Лонгботтом не был под проклятием, что он обезумел от удовольствия — потому что его единственным ответом было: "Ой! Так и есть". Лонгботтом выглядел более сердитым, чем Джон когда-либо видел его, когда он обернул кусок ткани вокруг пальца Джона. — Держись за палец, — коротко сказал он. — К мадам Помфри, вместе со мной. Остальные — свободны. Занятия уже почти закончились,так что все уже собрались. Мальчик, упавший в обморок, очнулся через пару секунд, но ему было трудно оставаться в сознании достаточно долго, чтобы выдержать такое количество крови в теплице, поэтому Лонгботтом сразу же поднял его — на самом деле он был намного сильнее, чем ожидал Джон, — и они направились к Помфри. — Ты в порядке, Джон? — спросил Майк. — Хочешь, я пойду с тобой? — Я в порядке, — сказал Джон с искренней улыбкой. Лонгботтом не был проклят. Всё было замечательно. Выражение лица Майка было более чем удивлённым от явного восторга Джона. — Увидимся позже на тренировке. Джон следовал за Лонгботтомом по саду, держа кончик пальца в правой руке, а левую подняв вверх, чтобы кровь шла меньше. Как только они отошли от всех остальных, и только потерявший сознание ребенок мог подслушать, Лонгботтом прошипел: "Джон, что, чёрт возьми, происходит?" — Что? Моя рука соскользнула. — Нет, это не так, ты сделал это нарочно. Всё это. Ты можешь выдавить сок морозника во сне. Я бы не стал точить для них ножи большинства студентов, но я был уверен, что ты полностью компетентен в этом. — Вы думаете, что я отрезал себе палец нарочно? — спросил Джон, стараясь казаться обиженным. Лонгботтом вздохнул, глядя на Джона прищуренными глазами: — Я знаю, что гриффиндорцы делают много глупостей, хотя ради благого дела. Джон бросил на него покровительственный взгляд. — С какой стати мне отрезать себе палец, профессор? — Не знаю, — устало ответил Лонгботтом, — Но в последнее время в школе происходит что-то странное. Я больше не знаю, что и думать. Итак, Лонгботтом заметил, что и другие профессора вели себя странно. Джон испытывал искушение сказать ему что-нибудь прямо сейчас, но знал, что не сможет сделать такой большой шаг, не спросив Шерлока. Так что остаток пути он прошёл молча. Поначалу Джон нервничал, поднимаясь в больничное крыло, поскольку Помфри была под проклятием. Но она была, пожалуй, более приятной, чем обычно, из — за этого — как Шерлок упоминал ранее — так что всё это было просто. Его палец снова был на месте через две минуты после того, как он вошёл — честно говоря, это было так легко, что Джон, вероятно, мог бы сделать это сам — а хаффлпафцу Помфри дала какое-то зелье. — Джон... — многозначительно произнес Лонгботтом, взглянув на Помфри, чтобы убедиться, что она находится слишком далеко и не слышит их, — во что бы ты ни ввязался, будь осторожен. И если что-то пойдёт не так, то приходи ко мне. Я знаю лучше, чем кто-либо другой, как сильно студенты любят спасать всех, но мы, профессора, не бесполезны. Мы здесь для вас. Джон улыбнулся: — Да. Я это запомню. И я обещаю, что больше не отрежу себе палец, — добавил он. Лонгботтом сверкнул глазами: — Да, я чертовски надеюсь, что это так, — затем он вышел из крыла, качая головой и бормоча что-то о гриффиндорцах. Джон последовал за ним и чуть не столкнулся с Шерлоком, который бежал прямо на него. Очевидно, он уже слышал о том, что произошло, иначе он не был бы на этой стороне замка — и, скорее всего, не бегал бы как сумасшедший. Майк Стэмфорд, наверное, рассказал ему, чёртов стукач. — Привет, — небрежно сказал Джон, помахав только что собранной рукой. — Ты отрезал себе палец? — недоверчиво спросил он. — Прямо в точку. Что, никакого приветственного поцелуя для твоего любимого парня? — Шерлок с сомнением посмотрел на него. — Я не хотел его отрезать, — пробормотал он. — Предполагалось, что это будет просто порез, но Лонгботтом заточил мой нож до сверхъестественного уровня, так что... Но теперь он как новенький, понимаешь. — Джон... — в голосе Шерлока слышалось нечто среднее между изумлением и раздражением. — Ты полный идиот. Джон издал короткий смешок: — После того, что только что произошло, я не могу с тобой спорить, — они пошли дальше, и Джон тихо добавил: — Но хорошая новость в том, что Лонгботтом не под проклятием. — Плохая новость, — ответил Шерлок, — заключается в том, что Хагрид — нет. Я ошибся в своём предположении, что гигантская стойкость защитит его — непростительные проклятия явно слишком сильны. Желудок Джона скрутило в узел: — Ты уверен? Мне стоило большого труда расстроить Лонгботтома. — Обычно Хагрид плачет по любому поводу. Я нагло заговорил о его давно умершем питомце Арагоге, и он совершенно не беспокоился. Я также заставил его ушибить палец на ноге, и он ни разу не выругался. Он определённо под Империусом. Ушиб пальца ноги. Джон знал, что это хороший тест на раздражительность. — Тогда только Лонгботтом, — сказал Джон. — Но какая нам от него польза? — Это даёт нам союзников, на которых можно положиться, если случится худшее. — А что самое худшее может случиться? — с опаской спросил Джон. Ответ Шерлока не был утешительным, потому что это была полная смена темы. Он остановился: — У меня есть кое-что для тебя. Но Джон был так рад услышать, что получил подарок, что позволил себе отвлечься. Он ухмыльнулся, когда спросил: "Что?" Шерлок вытащил подарок из-за пазухи, на что Джон в замешательстве уставился: — Это волшебная палочка? — Нет, это палочка из Зонко. Это подделка. — Окей... — Я бы хотел, чтобы ты носил её с собой, — уточнил Шерлок. — Она должна быть у тебя всегда, как и значок. — Но зачем? — Пожалуйста, Джон, сделай это для меня. Джон с подозрением посмотрел в безумные глаза Шерлока: — Это как-то связано с Мориарти? — Не так громко, — прошипел Шерлок. Просто... пожалуйста. Пожалуйста, носи её с собой. Когда придёт время, ты будешь знать, что с ней делать. Джон испытующе посмотрел на него, но затем взял палочку из его руки: — Хорошо, хорошо. — Спасибо, — с облегчением сказал Шерлок. — О, но будь осторожен, - добавил он, — если ты действительно попытаешься сотворить с ней заклинание, то получишь синяк под глазом. — Отлично, — пробормотал Джон, пряча её под мантию, — а теперь мы можем пообедать? Шерлок застонал: — Если ты настаиваешь.