Благородная сила

      Мальчик все же принялся обрисовывать обозначенную линию. Он и сам не заметил, как перебрался на следующую, а потом и дальше. К тому моменту, когда вернулся бородатый мужчина, Фритц завершил уже весь контур. — Тебе что сказал? — грозно вопросил мужчина, вставая за мальчиком и опуская руки на стол так, что ребенок оказался «окружен». — Обведи вот эту линию. А ты что? А если бы испортил? Представляешь хоть, сколько тут работы? — Я аккуратно. — Аккуратно он. Вставай, — мужчина отступил, давая мальчишке немного пространства. — Учитель твой сказал, что тут остаться можешь под мою ответственность или вернуться, где вы там остановились. И? — Зачем я тут вам? — Фритц наблюдал за тем, как взрослый рассматривает его работу, одобрительно кивая. Мальчик даже не задумался о том, что Хейн оставил его здесь без предупреждения, слишком уж доверял учителю. Поэтому он не долго думал. — Зришь в корень, да? — бородатый усмехнулся. — Поможешь, ко мне сейчас толпа таких как ты придут, в ученики выбираться. Сколько тебе говоришь? — Четырнадцать, но… — Ну, значит, постарше они будут, — перебил он ребенка, оставляя лист на столе и выводя мальчика за собой в коридор. Мужчина махнул рукой в сторону. — Давай живее, надо еще пару стульев найти. — Я еще не дал ответ, — съязвил Фритц. — С тобой и так все ясно. Идем. — Вопрос можно хотя бы? Ребенок последовал за взрослым в коридор. — Валяй, — быстро отреагировал мужчина, даже не смотря на мальчишку. — Вон тот стул тащи. — Как вас зовут? — наконец смог спросить Фритц, перенося мебель в нужную комнату. — Жюлиан. И вон ту стопку листов, да, — мужчина бодро раздавал указания, сам не брезгуя работой. — Куда ее? — На стол. А ты включился в процесс. Врать умеешь? — Смотря зачем, — мальчик задумался и нахмурился. — На благо общества, конечно же, — рассмеялся Жюлиан. — Притворишься моим учеником нынешним. Зашуганным таким, чтоб всех трусов распугать. Сможешь? — А мне за это что? — Батюшка, вы мне все больше нравитесь, — перетаскивая чернильницы и расставляя их на столе, ответил мужчина. — Жаль маловат, а то, правда, взял бы. — Возраст не помеха, — в том же насмешливом тоне ответил ребенок. — Мне нужен взрослый и ответственный. И уйма других критериев. — Да я не подойду все равно… — И я о том же, — быстро вставил свое слово Жюлиан. — Вы же француз, — закончил свою фразу мальчик. — Что? Залезь наверх, там еще кисти должны быть. Чем тебе французы не угодили? — Я не о том, — на выдохе ответил мальчик, забираясь наверх. — Тут две коробки. Жюлиан разложил чистые листы и инструменты на столе. Поставил образцы в центре и хмыкнул, примеряясь и пытаясь понять достаточно ли всего. — Неси обе. — Вы просто, наверное, знание своего языка требуете, а я плох в нем, — мужчина усмехнулся, и мальчик принял это за подтверждение. — Что мне делать-то придется? — Будешь сидеть подле меня и рисовать. Но смотреть на меня зашуганно, хотя лучше вообще не смотри. И не обижаться, чем возьмешь, сладостями или деньгами? — Ни то, ни то, — уверенно ответил Фритц, слезая на пол и отдавая вещи мужчине. — Вот как. И что же тогда хочешь? — Я еще не знаю… — мальчишка задумался, а потом абсолютно нагло спросил: — Отдадите желанием? — Хитрый какой. Ладно, но на имущество не покушаться, — бородатый погрозил кулаком. Мальчик широко улыбнулся. — Конечно, в пределах разумного, эм, господин Жюлиан? — Учитель Жюлиан. Вот этот стул твой. Садись, — он посмотрел на часы и направился в сторону выхода. — Почти время. Пойду приведу претендентов. Хотя уверен, ни один из них не подойдет, но вдруг повезет. — Вопрос! — воскликнул Фритц, пока мужчина еще не ушел с концами. — Чего вам, батюшка? — Жюлиан остановился и оглянулся. — Батюшка тут вы… — замялся мальчишка. — На мою роскошную бороду намекаешь? — Да, так вот, есть что-нибудь поесть? Я голоден жутко. — Хейн тебя не покормил? Упущение такого мальчика голодом морить, — отшутился Жюлиан, но указал рукой в сторону. — В шкафу, который открывается, хлеб и сыр. Вино не трогать. Хоть капля пропадет — шкуру спущу. — Угроза принята, спасибо. — Только быстро жуй. — Угу, — пробурчал мальчик, засовывая в рот кусок хлеба. — И никаких манер.