Помоги мне вспомнить

Когда машина босса тормозит у её подъезда, она долго не знает, что сказать. Ёрзает на сидении, мнёт пальцы и смотрит, куда угодно только не ему в глаза. Что сказать на прощание? Спасибо? Это само собой. До свидания? Как-то банально и не вежливо. Спокойной ночи? Ну, нет. Чёрт, да даже эта безобидная фраза звучит для Юны как-то не так, ощущается совсем не правильно и отчуждённо, язык немеет, потому что, на самом деле ей совсем не хочется с ним прощаться, и уходить тоже не хочется. Ким Сокджин — для неё личный набор внутренних протестов и противоречий. Рядом с ним больно, но и без него — невыносимо. Они сидят в тишине где-то полминуты, не больше, но по ощущениям не меньше, чем целую вечность. Джин пялиться на горящую красным цветом панель, забывая напрочь с чего хотел начать воплощать в жизнь свой гениальный план. Хотя по сути, никакого плана у него и в помине не было. На работе так просто говорить с ней, так просто дразнить и выводить на эмоции, но находясь с Чон Юной так близко в душном салоне автомобиля, он, кажется, растерялся больше самой девушки. — Так о чём таком важном вы хотели поговорить? — нарушив молчание, спросила Юна и повернулась к мужчине лицом, о чём тут же пожалела. Глаза его пронзали насквозь. Дыхание девушки участилось, словно услышав команду «на старт, внимание, марш», а сердце застучало с такой силой, что, казалось, всё тело содрогается. Но переборов себя, она не отвернулась, продолжая смотреть в упор. — Сказали, что обсудим всё по дороге, а сами и слова не проронили, — произнесла с нотками сарказма, дополняя его лёгкой ухмылкой. Это она его сейчас поддеть пыталась? Всматриваясь в черты её лица, Джин улыбнулся и, выглядывая в окно на подъезд, вдруг выдал: — Не хочешь пригласить меня к себе на чай? Юна закашлялась, подавившись воздухом. — Что? — переспросила она, дабы убедиться, не послышалось ли ей. Он сейчас в открытую напрашивается к ней в гости? В мозг моментально вонзилась мысль, насколько у неё чисто и успела ли она убрать за собой утренний беспорядок, когда уходила на работу, но потом поняла, что не о том думает. Вот, прямо, совсем не о том. — Ты не пойми меня не правильно. Я совсем не навязываюсь и не настаиваю, — невинно протянул он, гладя рукой кожаный руль, — но вести важные разговоры в машине, не этично. Не думаешь? Нет, не думаю. Хотелось возразить ему в ответ. Когда это говорить в машине стало не этично? Бред какой-то. Девушка нахмурила брови, стараясь не палиться, как на самом-то деле нервничает. Представив, как Джин переступает порог её квартиры, желудок скрутило в тугой узел, любовь волком завыла в груди, а сама Юна побледнела вся. И если бы не слой макияжа, точно могла сойти за живое приведение. Она не готова ещё к таким переменам в их общении. Пока Сокджин делал шаг навстречу, она делала три назад. Девушка прокашлялась. — Да, что вы. Я не задумывалась о вашем предложении, как о дурном тоне, — пытается изобразить дружелюбие. — Буду рада угостить вас. — Отлично! — слишком явно обрадовался Ким, и чтобы не возникло больше никаких долгих молчаний и неловкостей между ними, поспешил выйти на улицу. Захлопнув за собой плавно дверцу, Ким обогнул машину, и выпустил Юну, подавая ей руку, когда та выходила. Истинный джентльмен. — Кстати, ты знала, секретарь Чон? — О чём? — Ты сейчас поднялась на новый щебень в отношениях с начальством, — засмеялся брюнет, заходя следом за девушкой в подъезд. Железная дверь противно скрипнула, а гул от неё эхом разнёсся по лестничной клетке, заставляя сморщиться от неприятного звука. Внутри было темно, а лампочка горела лишь у лифта. «До сих пор свет не починили» — подумала Юна, нажимая на кнопку вызова лифта, и вздрогнула, когда Сокджин задышал ей в изгиб оголённой шеи, опалив ушную раковину, становясь рядом с ней слишком близко. Она потёрла рукой шею и передёрнула плечами, отодвигаясь от него на безопасное расстояние. По коже мурашки табуном, и Юна, кажется, топот их даже слышит. Ладони вспотели, брюнетка сжимает крепко ремешок сумки и второй рукой в мочку уха вцепляется, теребя её. Ким же ведёт себя непринуждённо и расслабленно. Юна никак не могла разобрать, какие мотивы его преследуют. Внутри снова заскреблась бредовая мысль, что он её клеит, но она тут же затрясла отрицательно головой, отгоняя от себя подобное. — То есть, хотите сказать, что вы ко всем своим сотрудникам на чай напрашиваетесь, пред этим вызвавшись подвезти их до дома? Двери лифта открылись, и они вместе вошли внутрь. Нажимая кнопку девятого этажа, девушка посмотрела на Джина и выжидающе приподняла бровь, желая получить ответ на свой вопрос. Отношения между этими двумя реально странные. Каждый из них испытывал что-то необъяснимое рядом друг с другом. Это «необъяснимое» не подаётся никаким объяснениям или разумным доводам, оно зудит в груди и дышать нормально не позволяет. Она испытывает боль моральную, а он физическую. У неё болит сердце в его присутствии, у него голова. Но их совершенно необъяснимо тянет друг к другу, словно самым мощным магнитом. И если Чон Юну ещё можно понять — она любит Ким Сокджина уже почти семь лет, то он знает её чуть больше двух недель. Дело даже не в утерянных воспоминаниях, не в том, что он считает, что Юна — это ниточка к забытому прошлому, он видит в ней нечто особенное. Парень пока сам не знает, что именно подразумевает под этим. — Нет. Ты первая из моих сотрудников, к кому я иду в гости, — облокотившись на стену, Джин взглянул на Юну из полуопущенных ресниц и заснул руки в карманы тёмно-синих брюк. От такого пристального внимания ей захотелось, испариться из тесной кабинки лифта, раствориться в воздухе, сквозь землю провалится, только не ощущать на себе пару пронзительных карих глаз, которые всегда сводили Чон с ума. — Какая честь, — криво улыбнулась она. А после кивнула, как бы соглашаясь с какими-то своими выводами и продолжила: — Ну да. Я слышала, что вы не очень общительный. Знаете же, как вас называют в компании? Сокджин, явно заинтересовавшись, поднял брови и, придвинувшись к ней ближе, спросил: — И как же? — Живая тень. — Это потому что я умею быть незаметным, как ниндзя? — хохотнул весело он. — Это потому что вы всегда такой грустный, — в тон ему ответила брюнетка. Мужчина поджал губы, усмехнувшись, но быстро вернул лицу беззаботный вид, опускаясь ниже, прямо к уровню глаз секретаря Чон. — Сейчас, по твоей логике, я тоже грустный? — шёпотом спросил Джин. — Нет. Сейчас вы нормальный, — тихо возразила брюнетка, глотая слюну, чтобы смочить пересохшее горло. Сердце у Юны — настоящий предатель, ибо оно никогда не слушает свою хозяйку и, как ненормальное стучит, когда Джин рядом, без спроса ускоряя привычный ритм. Затрясшись, лифт остановился на нужном этаже, и стоило дверям разъехаться в разные стороны, как брюнетка выскочила наружу, прожогом несясь к дверям квартиры. Рука нырнула в сумку в поисках ключей. Улыбаясь во всё лицо, Ким вышел следом. Его забавляло наблюдать за нервными движениями её рук, как сходили с ума её пальцы, всё никак не попадая ключом в замочную скважину, как дрожала она вся от одного его шумного дыхания. А когда брюнет, привалившись плечом к дверной раме, стал совсем близко, покраснела с головы до пят, особенно красными стали шея и уши. Наконец, справившись с замком, она неуклюже распахнула входную дверь пред ним и жестом пригласила внутрь. Небольшая, но уютная квартирка подчинённой встретила Джина теплом и приятным запахом женских цитрусовых духов вперемешку с ароматической свечой. Приятные глазу светлые тона, хорошо сочетались с более тёмными, преходящими даже в чёрные. Такая стилистика была парню по душе. Скинув обувь, он обулся в мягкие домашние тапочки, любезно предоставленные хозяйкой, и двинулся вглубь квартиры, рассматривая и обращая внимание даже на самые маленькие детали. Будь то расстановка мебели, растения на подоконниках и в углу на подставке с длинными ножками или фото в красивых рамках, стоящие на тумбе. Юне только и оставалось, что плестись следом. Она радовалась, что все совместные фотографии с Джином хранила у себя в спальне в старой шкатулке, а не держала их на виду. — У тебя красиво, — похвалил он, изумлённо разглядывая маленькую гостиную, что плавно перетекала в кухню-студию. Не долго думая, он пошёл туда и уселся за имитированную барную стоку, свесив ноги с высокого стула. Ни капли стеснения. Рядом в центре кухни стоял так же белый круглый стол, видимо предназначенный для приёмов пищи, но Джину больше стойка приглянулась, поэту мужчина твёрдо решил — чай они будут пить именно здесь. — Ты давно здесь живёшь? Чон отрицательно качнула головой. — Я всего полгода эту квартиру снимаю. Дороговато выходит, правда, но мне она так нравиться, что я не желаю искать что-либо другое, — взяв чайник, она набрала из-под крана воды, и поставила его на плиту греться, достав после две кружки из верхнего шкафчика. — Какой чай вы будете? Есть зелёный, просто чёрный, фруктовый, жасминовый и каркаде. — Воу, — засмеялся Джин. — Немалый выбор. — Я люблю чай, — пожала Юна плечами. — Так какой? — Выбери на свой вкус. — Хорошо, — кивнула девушка, доставая пачку с одним из любимых чаев и насыпая заварку в специальный для этого чайник. Через двадцать минут они уже распивали вкусный фруктовый напиток с мятой, тостами и малиновым вареньем. Джин с уверенностью готов сказать, что такого вкусного чая он не пил никогда и нигде. Или тут больше имеет значение, где и с кем ты его пьёшь? Как ни крути, но Чон Юна заставляла чувствовать его по дурацки хорошо, а эта таинственность вокруг неё и прошлого, лишь пробуждала желание подобрать к ней ключ, и разгадать все её загадки. Когда он пришёл в себя после аварии, а врач сообщил об амнезии, Джин не почувствовал ничего, кроме зарождавшейся пустоты. Внутри образовалась зияющая дыра, а парень не знал, что со всем этим делать. Раны зажили, кости срослись, но сердце. Сердце почему-то отказалось работать слаженно и правильно. Физически он был здоров, но вот внутри чего-то не хватало. Он помнил, кто он такой, помнил своё имя и как зовут его родителей. Помнил всю свою жизнь. Из памяти стёрлось всего лишь два года, но ему по сей день кажется, что именно там, именно в том забытом отрезке жизни, он потерял или оставил что-то важное. Поэтому, когда услышал, как Чон бредила его именем, так уцепился за неё. И скоро у них появиться возможность узнать друг друга поближе. Юна усердно жевала хрустящий бутерброд, когда Сокджин, наблюдая за каждым её действием, огорошил новостью: — На следующей неделе мы улетаем в Лос-Анджелес на открытие нашего нового центра, — Юна успешно подавилась. Прожевав, она подняла огромные глаза на начальника. — Это, то важное, что я хотел сказать тебе. Допив чай одним глотком, брюнетка в шоке начала намазывать тост вареньем. Такой стресс надо чем-то заесть. Определённо. До сознания потихоньку начала доходить информация, и с каждой её крупицей глаза Чон становились всё шире. Что, простите? С ним в другую страну, на другой континент? Так много времени провести вместе… наедине? Да она ж свихнётся. — И насколько м-мы т-туда поедем? — спросила, заикаясь. — Три дня, — ответил брюнет, делая глоток уже остывшего напитка. Кружка со звоном приземлилась на стеклянное блюдечко, он откинулся на спинку стула, внимательно изучая эмоции собеседницы, что притихнув, размышляла о чём-то. Джин кинул взгляд на часы. Время показывало уже восемь тридцать и пора бы идти домой. Поэтому он поспешил встать, накидывая на плечи пиджак и идя к двери. — Не переживай так. Говорю же, что не съем тебя. Уверен, командировка тебе понравиться. Ты же говорила, что училась в штатах? — спросил мужчина уже в коридоре. — Да, четыре года, — согласилась она. Настроение окончательно полетело вниз и разбилось на мелкие осколки. Он сейчас уйдёт, дверь за ним захлопнется, и вроде станет легче, она сможет расслабиться, но чёрт ей так хотелось, чтобы он посидел с ней ещё чуть-чуть. Юна до боли закусила губу, наблюдая, как аккуратно Ким поправляет тапочки, ставя их ровно, один к одному. — Родители настояли или сама захотела? — Сама. Студент по обмену. Джин понятливо промычал и кивнул, намереваясь уже выходить из квартиры, как из-ниоткуда появился рычащий звук. Живот парня заурчал, а он, обхватив его рукой, приказал молчать, опустив стыдливо глаза и неловко улыбнувшись. — Глупый, — ругался он, видимо на живот. — Испортил весь образ крутого босса. И после этого Юна уже не смогла держать себя руках, громко рассмеявшись. Сокджин в секунду подхватил её звонкий смех, и теперь они уже вдвоём громко хохотали от комичности ситуации. Всё напряжение, плохое настроение, как рукой сняло. Они смеялись до слёз, а когда успокаивались, то кто-то обязательно начинал снова смеяться, заражая другого своим смехом. Ещё и живот Джина урчал без остановки, добавляя масла в огонь. У Юны скулы уже сводило, а мышцы пресса болели так, будто она спортом занималась. — Всё, — выдохнул Ким спустя две минуты, — не могу больше смеяться. Мне кажется, ещё чуть-чуть и я лопну. — Фух. У меня тоже сил уже нет, — Чон вытерла слезинки в уголках глах. — Так вы голодный? Почему не сказали? У меня есть рис и карри. Я вам разогрею, — не принимая отговорок, уверенно изрекла она и пошла обратно на кухню. Джин вздохнул. Но другого выбора, как согласится, не оставалось. Дома у него хоть шаром покати, а в холодильнике мышь повесилась, там нет ничего, кроме пачки йогурта и засохшей луковицы. А кушать хотелось ужасно. Тост с вареньем точно бы не справился с его голодом. Сняв туфли, брюнет опять обулся в удобные домашние тапочки, окуная ноги в нагретую ткань, и потопал за своим секретарём, что уже шумела кастрюлями и тарелками на кухне. Неловко было как-то загружать её, учитывая то, что он и так напросился в гости. Он хоть и хотел разузнать о личной жизни Чон Юны побольше, но совесть ведь у него тоже пока на месте. Поэтому мужчина твёрдо решил отказаться, он уверенно появился на кухне, прокашлялся, готовясь, поблагодарив за предложение, уйти, но и рта не успел открыть, как в нос ударили аппетитные запахи. Живот в протесте булькнул, а Джин покорно сел на стул и замер, глотая слюни, когда перед ним появилась тарелка с обещанными рисом и карри, что так вкусно пахли, призывая схватить ложку и начать быстрее есть. — Не чего на неё смотреть. Ешьте скорее, пока не остыло, — строго приказала ему Юна. Не могла уже смотреть, как он исходит слюной и мучается, а Джин, будто только этого и ждал. Разрешения. Схватив ложку, он стал поспешно набивать щеки рисом, прикрывая блаженно глаза, и абсолютно мило чавкая. — У меня ещё кимчи есть. — Ты бесценный сотрудник, секретарь Чон, — не отрываясь от трапезы пробормотал он. Девушка засмеялась. Открыв холодильник, она достала оттуда лоток с закуской и, поставив его на стол перед мужчиной, хотела открыть, но крышку засосало воздухом, она не поддавалась никаким манипуляциям брюнетки. Джин был так увлечён едой, что девушка не хотела беспокоить его, поэтому решила справиться сама. Взяв нож, она попыталась поддеть крышку, и неё почти получилось, но в последний момент нож соскользнул, а острое лезвие резануло по нежной коже на пальце. Юна айкнула. — Вот же чёрт. — Что? Что такое? — Сокджин подорвался с места и ухватил Чон за руку, хмурясь и цокая, как только увидел кровь. Брюнетка хотела выдернуть свою ладонь, уверяя, что всё в порядке, что это простая царапина, но мужчина не позволил ей и брыкнуться. — Царапина? — возмутился Ким. — Ты себе чуть пол пальца не оттяпала! Вон даже кусок кожи срезала. Нужно было меня попросить, я бы открыл, — злостно пыхтел он на неё. Юна затаив дыхание, молчала. — Так, нужно обработать рану. Где у тебя аптечка? — Да не стоит. Я сама. Вы лучше… — Где аптечка? — повторяет настойчивей. Взгляд грозный, вид взволнованный. — В ванной на верхней полке, — сдалась она. Джин удовлетворённо улыбнувшись, умчался в ванную, а через минуту вернулся уже с аптечкой в руках. Усадив Чон на стул, он присел рядом с ней на корточки, открыл аптечку, роясь между лекарств и ища нужные. Когда антисептик, зелёнка, вата и пластырь лежали на столе, парень снова взял Юну за руку и стал аккуратно прикладывать к пальцу ватку, убирая кровь, дальше он взял антисептик и полил на ранку. Та зашипела, защипала. Юна зажмурилась, потому что порез жгло, рана пекла и неприятно саднила. Она была прямо на сгибе и, действительно, приносила боль. — Ай-ай, — запищала она, как маленькая девочка, пытаясь выдернуть ладонь, когда Сокджин приложил к ране вату уже смоченную в зелёнке. — Хватит, — не прекращала хныкать и вырываться, — оно щиплет. И больно-о… — Потерпи. Сейчас, — Джин склонился над раненым пальцем и заботливо подул на него. — У мышки боли, у зайчика боли, а у секретаря Чон не боли, — стал приговаривать он. Юна, прекратив капризничать, изумлённо уставилась на него. Парень всецело сосредоточился на пальце и не обращал внимания, как глаза её увлажнились, но уже совершенно от другой боли, которую не заглушить, подув на неё прохладным воздухом и никак не выключить, потому что она стала настолько тупой и привычной, что будто срослась со своей хозяйкой. Брюнетка прикрыла веки, а стуки слёз ещё быстрее покатились по щекам. Одна, две, три, целый водопад. Перед глазами возникла такая же картинка, но только весьма постаревшая и затёртая. Flashback — У мышки боли, у зайчика боли, а Чон Юны не боли, — смеясь, щебетал Ким, поочерёдно дуя на содранные коленки любимой девушки. — Что ты со мной, как с маленькой? — хлюпнула она носом. Джин взял бинт и принялся перематывать первое колено. — Потому что ты и есть маленькая. Кто недавно ныл о том, как ей больно и отпихивал мои руки, прося не трогать? М? — поднял он одну бровь, игриво улыбаясь. В глазах светились задорные искорки. Шатенка обиженно надула губки, отворачиваясь от него. Ну вот, а говорит, что не маленькая. Ребёнок же. Ким покачал головой. — Лучше скажи, зачем ты полезла на тот велосипед, если ездить на нём не умеешь? — Соми сказала, что ездит лучше меня. — Так она, действительно, ездит лучше, — хмыкнул он и добавил: — На велике. А ты не умеешь даже равновесие на нём держать. Меня до сих пор удивляет тот факт, что ты гоняешь на байке, как асс, а простенького велосипеда до сих пор не в силах оседлать, — завязав на бантик, хохотнул Джин. — Потому что тупой это механизм. Я теперь больше никогда не сяду на него и учится не буду, — для верности она скрестила руки на груди, корча из себя серьёзную и деловую даму. Хотя разговор идёт о простом велосипеде, а она, будто вызов века сейчас ему бросила. Пока та дулась, Джин потянулся к другой коленке, намереваясь и там ранку обработать, как девушка вмиг забыла все обиды на велосипед и испуганно дёрнулась, хватая брюнета за руки, и не позволяя ватке с зелёнкой приблизиться. — Нет, пожалуйста, — упиралась она. Но что могла сделать хрупкая девушка, против сильного парня? Брюнет одной рукой сжал её запястья и прижал к бедру, не давая ей даже смыкаться, и приложил ватку к пострадавшему колену. — Ну, оппа! Ай! Прохладный воздух обдул колено, Юна расплющив глазки, стала наблюдать за своим парнем и замерла, когда его мягкие губы коснусь кожи чуть выше колена и ноющей раны. Джин легонько чмокнул одну ногу, затем другую. — Вот. Теперь после моего поцелуя точно всё пройдёт. Ну, как? Уже не так болит? — лучезарно улыбнулся парень. Юна энергично замотала головой. — Уже не болит, — прошептала, не скрывая улыбки в ответ, медленно ползущей по лицу. End Flashback Слёзы градом катились по щекам. Девушка безотрывно наблюдала за Сокджином, что так сосредоточился на лечении и усердно заклеивал палец пластырем. Губы дрожали, она кусала изнутри щёку, пытаясь успокоиться, но ничего не помогало. Подбородок затрясся, а сорвавшаяся из него солёная капля приземлилась прямо на ладонь Джина, что тут же поднял голову, встречаясь с заплаканными глазами Юны. — Йа, ты чего это? — потряс её за коленку. Но брюнетка, словно не слышала его, продолжая плакать. — Неужели, настолько больно? — Очень, — сипло прошептала она, шмыгнув носиком, и снова разрыдалась. Ким поднялся с корточек, растерявшись. В висках стучало, а голову, будто молотком проломили, так сильно она начала болеть. Мужчина замялся, не зная, что ему делать, но потом потянулся к Чон и несмело заключил в свои объятия. Он стал гладить её по спине, но девушка поначалу только сильнее плакала, но через пару таких манипуляций всё же успокоилась. Больно. Очень больно.