Помоги мне вспомнить

Но даже эта тьма так прекрасна Прошу, поверь мне Буду смотреть только на тебя Так ты не сможешь сбежать Твой взгляд так красочен Ты показала мне, что когда-нибудь эта печаль сведёт нас вместе © BTS – Your eyes tell

Порой нам кажется, что легче держать свои проблемы при себе. Лучше не делится с людьми наболевшим, потому что не поймут. И все эти внутренние коллизии тогда копятся, напирая друг на друга, и превращаясь в один сплошной нарост из невысказанности. Тебя травит собственная трусость и замкнутость. Хочется кричать, но нельзя. Хочется рыдать в подушку, но слёз уже не осталось. Ты дошла до такой степени, когда не в силах понять даже саму себя. Внутренние лабиринты губят безжалостно, когда заворачивая за очередной угол, упираешься в стену, вдруг осознавая, что дальше тебе некуда идти. Юна, правда, старалась найти выход. Она шла, ища верный путь, но всё чаще врезалась в крепкие стены, пока не поняла, что каждая стена выстроена ею собственноручно. Пора не сворачивать, а идти напролом. Но как быть, если страх перебороть не получается? В таких случаях помогает взгляд со стороны. Тэхён всегда профессионально умел вправлять Юне мозги. Девушка впервые решилась прийти к нему после возвращения из Калифорнии. Впервые набралась смелости, дабы высказаться и поведать лучшему другу всю историю. Ей не хватало их разговоров по душам. Стрелка часов перевалила уже за восемь вечера, а значит, Ким по идее должен быть дома. Юна поправляет высокий хвост, затягивая его потуже, будто придаёт себе уверенности таким образом. Отряхивает пылинки из светлых брюк, приглаживает складку на блузке. Одним словом — переживает. В руках шелестит пакет, где на самом дне под фруктами и прочими сладостями припрятана бутылочка вина. Она нажимает звонок и выдыхает. Кровь прилила к лицу, щёки пылали жаром, а Чон покраснела, словно на лестничной клетке плюс тридцать. В квартире послышались шаги, а вскоре защёлкал замок. Юна улыбнулась, но улыбка быстро опала, когда на пороге её встретил вовсе не Ким Тэхён. — Тэ дурашка, опять ключи забыл? Я же говорила, чтобы… — Ёна затихла на полуслове, столкнувшись взглядами с шокированной Чон Юной. Брюнетка осмотрела внешний вид коллеги. Кан не выглядела так, словно заскочила в гости на чай или просто пришла к Тэхёну с дружеским визитом поболтать на пару часиков. Она была одета слишком по-домашнему: серые мужские треники, явно ей не принадлежащие, безмерная футболка, которая девушке была слишком велика и поэтому свисала с одного плеча. Юна сразу узнала эти вещи и кому они принадлежат. Но картину это никак не прояснило, лишь вопросов добавило. Ёна прокашлялась и раскрыла двери шире, приглашая гостью в дом. — Извини, я думала, это Тэхён. Он постоянно ключи забывает. Девушки прошли вместе на кухню. Включив электрический чайник, Ёна села за стол и сложила руки перед собой. Она чувствовала себя неловко, из-за того, что всё получилось так нелепо, и даже представить не могла, чего там себе надумала Чон, ведь выглядело это крайне странно и неоднозначно. — Онни, не то чтобы я лезла в чужую жизнь или придиралась, — отодвинув стул Юна плюхнулась рядом. С секунду брюнетка молчала, а после расплылась в загадочной улыбке. — Но что ты здесь делаешь? — краем глаза она зацепилась за синяк чуть ниже плеча, который уже отцвёл всеми цветами от чёрного до фиолетового, но всё равно был очень заметен. Позитивный настрой, как ветром сдуло. Юна ухватилась за руку старшей, грозно сведя брови к переносице. — Это ещё что такое? — Ничего. Обычный синяк, — Ёна дёрнулась, пытаясь вырваться, но хватка у хрупкой Юны оказалась довольно сильная. Пальцы цепко охватили локоть, а младшая двинулась исследовать дальше, замечая ещё пару гематом на запястьях, которое уже почти сошли и были едва видны, царапину на лице и поджившую ранку на губе, что только-только затянулась тонкой корочкой, из-за того, что Кан постоянно сдирала её зубами. Особенно, когда нервничала. — Онни, — голос дрогнул от переизбытка волнения, а мысли в голову закрались очень нехорошие. Ёне становится ещё больше неловко. И она, вроде, хочет сдержаться. Улыбнутся широко, но боль ещё свежая и раны открытые. Девушка мнёт пальцы, поджимает губы, опуская веки и пряча за ресницами стеклянные глаза. Вспоминать о том дне пока трудно, а говорить невыносимо сложно. Но Юне этого не нужно. Чон без слов тянется вперёд и обнимает, крепко прижимая к себе. — Меня можно не стесняться. И Ёна всхлипывает, как по команде. Плачет тихонечко. Когда-то она вот так же утешала Юну, а теперь наоборот. Чон из той ночи, когда они с Тэ напились, мало что помнит, но момент, как Кан утешала её, даже не зная причину грусти, отчётливо отпечатался в памяти. Юна привыкла платить за доброту такой же добротой. А ещё невыносимо видеть, как завсегда светлый человечек, что так заряжал позитивом, вмиг гаснет. Судьба, на самом деле, такая сука. Прижимая шатенку ближе, Юна неторопливо гладит спину девушки. — Расскажешь мне? — Ёна мычит протестующе. — Не повторяй моих ошибок, стараясь держать боль в себе. Юна знает, как никто другой. Знакома прекрасно с всепоглощающим чувством опустошения, когда твой мир рушится за долю секунды. Она может, и не в курсе случившегося, и здесь стоит отдать должное Тэхёну — парень очень хорошо умеет хранить чужие секреты, ведь не сложно сделать выводы, что он знает, если и не всё, то большую часть точно, но видит подругу насквозь. Потому что когда-то испытала такую же боль, пусть причины возгорания были разными. — Тогда условие, — Кан отстраняется, вытирает мокрые щёки. — Ты поделишься своими переживаниями тоже. Сама сказала. Не повторяй своих ошибок, Юна. Что происходит у тебя с директором? Я же не слепая. Чон колеблется. Достав из пакета бутылку вина, она выставляет алкоголь на стол, находит в тумбочке два бокала и наливает по чуть-чуть, выпивая свою порцию одним глотком. За окном слышен шум дороги и ездящих машин, звук мотора и визг шин об асфальт. Юна прикрывает веки, шумно втягивает носом воздух и на выдохе быстро выпаливает: — Пять лет назад мы встречались. — Да ладно? Серьёзно? — Ёна в шоке открывает рот, выпучивая на подругу глаза. Брови летят вверх, а шатенка, поперхнувшись слюной, закашливается, не веря в то, что услышала. Она с минуту сидит неподвижно — переваривает поступившую информацию, а потом приходит в изумление. — Дэбак! А я всё гадала, что за странные отношения между вами. Значит, ты до сих пор его любишь? — Юна несмело кивает. — А мне с пеной у рта доказывала, что он тебе не нравиться даже. Так он тоже тебя всё ещё любит? — Нет, — с губ сорвался смешок, — Джин меня не помнит. Пять лет назад он попал в аварию и всё забыл, — в горле пересохло, что Чон едва смогла глотнуть слюну. — Два года отношений, я и наша любовь… всё под ноль. Кроме Тэхёна, Кан Ёна первая, кому Юна рассказывает об этом, с кем делиться своими настоящими переживаниями, ничего не пряча и не тая. Перед Джином приходиться притворятся незнакомцами, и играть роль простой секретарши, с Тэхёном тянуть улыбку, ведь она и так доставила ему хлопот, с мамой умалчивать правду, а Чонгука от этой правды оберегать. А она так устала тащить груз в одиночку, устала быть сильной. — Но у вас есть ещё шанс построить отношения заново. Начать жизнь с чистого листа, а у меня нет таких привилегий. Семь лет коту под хвост. Вот любишь человека, отдаёшь ему всю себя до последней крупицы, лелеешь ваши чувства, обхаживаешь его, как дитя малое. Но знаешь, что я получила в ответ? Плевок в душу, — Кан сделала глоток вина. Бонсук никогда не переживал о ней так, как она переживала о нём. Возможно, он и любил её когда-то, но именно эта любовь и растоптала её душу в итоге. Подперев рукой подбородок, девушка уставилась на брюнетку. И в глазах её таились миллионы потухших звёзд, что у Юны мурашки побежали по коже. — Мой муж променял семью и ребёнка на азартные игры. А когда я словила его за воровством — дал мне в морду, — произнесла саркастическое, будто смеясь над собой. — Муж твой козёл, — Юна стукает кулачком по столу. — Ты должна подать на развод немедленно! И только вздумай сейчас мне воспевать о любви к нему или о том, что он всё-таки отец твоего малыша. Ни один ребёнок не заслуживает такого отца, как и ты не заслуживаешь такого отношения к себе. Не понимаю, чего вообще этому Бонсуку в жизни не хватало?! — разошлась не на шутку Чон. — Будь я мужиком — женилась бы на тебе, Онни! Айщ, ну честное слово. Носит же земля таких придурков. Ёна на пламенную тираду брюнетки громко рассмеялась. Буря в душе утихла и болело не так сильно. — Я бы определённо согласилась на твоё предложение руки и сердца, — воскликнула радостно, забавляясь, как смешно пыхтит младшая. А потом добавила саркастическое, что Юна напряглась сразу: — Но, думаю, Джин меня тогда покусает за то, что отбила у него девушку. — Ты забываешься, онни. Мы не встречаемся, мы встречались. В прошедшем времени. — Ага. Ну да. Ты ещё скажи, что не замечаешь, как он смотрит на тебя? — хмыкнула Ёна, но словив на себе пару недоумевающих глаз, обречённо треснула себя по лбу. — Ты серьёзно? — Я уже говорила, что у тебя бурная фантазия, — пробормотала Юна, отвернувшись. В памяти всплыл поцелуй с Джином на пляже в Лос-Анджелесе, и уши стыдливо покраснели. Они были пьяными, ими управляла страсть и физическое влечение друг к другу, а ночь и алкоголь в крови лишь подогревали ощущения. Девушка помнит это туманно, а после в воспоминаниях вообще пустота. Но внушила себе, что просто привлекает его на уровне физиологии. Вот и всё. Нет ничего большего. Как бы ей не хотелось. — Он никак на меня не смотрит. И то, что мы переспали не изменит того факта, что мы до сих пор чужие люди. — Вы переспали? — пищит удивлённо Ёна. — Когда? — Неделю назад. В Лос-Анджелесе, — со стыда хотелось сквозь землю провалиться. Тэхён сполз по стене после последней фразы. Он вернулся где-то минут двадцать назад, но услышав голоса девушек на кухни, просто тихонечко подкрался к двери и слушал. Он не хотел вмешиваться. Хотя нет. Враньё. Он желал узнать о теперешнем статусе отношений Юны и Сокджина, ведь уверен, что подруга если и пришла сюда чем-то с ним поделиться, то точно не поведала бы ему таких подробностей. Тэхён думал, он давно привык к мысли, что Чон Юна никогда ему принадлежать не будет. Привык быть для неё лишь другом и не рассчитывать на большее. Блондин думал, что боль ушла немного, а дышать с притуплённой не взаимностью стало легче. Чувства притёрлись, любовь заглушилась, но глядя сейчас на Юну, понял, что ничего в нём не изменилось. Что ему так же больно, как и раньше. Возможно, даже сильнее. — Ты такая идиотка, Юна. Я всё думала, что между вами происходит? С первого дня твоего появления Джин смотрит на тебя по-особенному, — Кан взяла Юну за руку, крепко сжимая её ладонь в своей ладони. — Ну, неужели ты этого не замечаешь? — она по-доброму усмехнулась. — Я уж думала, любовь с первого взгляда, а оно вон как, — всё было таким очевидным. Ёна видела не всю картину, но она её восхищала. То, как Юна любила Джина все пять лет, то, как Джин, даже потеряв память и встретив девушку вновь, влюбился в неё заново. Она, правда, стремиться помочь, пусть советом. У неё сейчас не лучшие времена в жизни, но Ким Сокджин и Чон Юна стали близки ей. — Ладно. Ты боишься потерять его, поведав ему правду, хотя я и не понимаю почему, а ты не хочешь мне рассказывать. Это ладно. Но, повторюсь, дай шанс вашим новым отношениям. — Нет никаких отношений, — опуская глаза в пол, упёрто вторит брюнетка. Так легко говорить всем, когда они не были на её месте. Раздавать советы проще простого, а жизнь кажется ясной, когда она не твоя. Юна поднимается на ноги. Кан протяжно вздыхает. Что творится в голове у этой девчонки? Видимо судьба так сильно её сломала, что теперь она попросту не знает, как собрать себя настоящую по кусочку. Ёна поднимается вслед за подругой. — Уходишь? А Тэхён? Ты же к нему пришла. Девушки идут в коридор, и Ким, услышав шаги, быстро прячется в ванной, пока они не проходят мимо. К счастью, они даже не обращают внимания на кроссовки парня, которые он забыл упрятать в шкаф для обуви. — Я не хочу, чтобы ему опять пришлось быть моей жилеткой. Я поступаю с ним так ужасно. Тэхён хороший друг, а из меня получилась ничтожная подруга. Не говори ему, что я приходила, пожалуйста, — умоляющим тоном просит брюнетка и обнимает Ёну на прощание, утыкаясь носом ей в шею. — И не грусти, — отстраняется немного, получая утвердительный кивок, — я лично побью твоего бывшего. Вмажу так, что мало не покажется! У меня тяжёлая рука. — Он мне пока не бывший, — смеясь, поправляет младшую Кан, умиляясь, как по-детски та раскидывается угрозами и ворчит угрюмо. — Он твой потенциальный бывший, — поправляет ту Юна. Девушка быстро обувает изящные лодочки на невысоком каблуке. В кармане гудит телефон, достав его, она отвечает на звонок, не глядя. — Да? Директор Ким? — брови вопросительно выгибаются. Она отодвигает удивлённо гаджет от уха, дабы убедиться, действительно ли, Ким Сокджин звонит ей, а убеждаясь, поднимает брови ещё сильнее. У него такой хриплый голос, что она даже не сразу поняла, с кем говорит. — Что-то случилось? Ёна внимательно наблюдает, как со скоростью света сменяются эмоции на лице брюнетки. А в соседней комнате, притаившись, со скоростью света гаснет Тэхён. Он сжимал кулаки, сидя на диване и уставившись в одну точку. Блондин прорычал, когда Чон, закончив разговор взволнованным: «Сейчас буду», хлопнула дверью и ушла. Умчалась к Сокджину по первому зову. Ким печально хмыкнул. А что ты хотел, Тэхён? Сам же советовал рассказать Джину всё, а теперь что… в тебе опять проснулась глупая ревность? Ты смешон, Тэ. Просто, как шут со своей дурацкой любовью, которая изначально была обречена на провал. Он с размаху ударяет кулаком стеклянный столик, что стекло трещит, бьётся гулко. Осколки разлетаются по паркету. Несколько застревают в ладони Кима, из которой хлещет алая кровь. Ёна прибегает на звук и от увиденного испуганно прикрывает ладошками рот. Подбегает к блондину, хватая его за руки. В горле стоит комок, и ей бы расплакаться, но видя, как по щекам парня начинают катиться крупные капли одна за другой, заталкивает истерику обратно. — Нужно срочно обработать, — она срывается за аптечкой и быстро возвращается назад, осторожно опускаясь перед Тэхёном на корточки, стараясь не наступить на осколки и самой не поранится. Аккуратно вытянув обломки стекла из мужской ладони, девушка промывает порез перекисью. Рана шипит и вероятно щипает, но на лице Тэ ни один мускул не дрогнул. — Порез слишком глубокий. Айщ, что же делать? — Ничего не делай, — сипит Тэхён, — я истеку кровью и умру, — он переводит она неё взор и смеётся почему-то, вгоняя и без того испуганную девушку в ступор. — Помолчите, больной. Иначе вместе с рукой замотаю вам бинтом ещё и рот, чтобы он не болтал всяких глупостей, — Ёна специально туже натягивает бинт, прижимая рану, на что блондин шипит и морщится болезненно. — Да уж обезвредьте его как-нибудь. Ай-ай, но не надо так с рукой… — А разве больно? М? А бить кулаком стеклянной столик со всей дури было не больно? А? — причитает девушка. Тэхён улыбается, шмыгая носом в последний раз, а стоит Ёне закончить перевязку, притягивает её к себе в объятия, неосознанно сажая себе на колени. Он утыкается в плавный изгиб шеи и сопит. Удивительно, но присутствие Кан его успокаивало. — Спасибо, — шепчет парень и сгребает несопротивляющееся тело к себе ближе. Ёна пахнет теми же арбузами и жвачкой, но сегодня к её запаху добавился лёгкий аромат его кондиционера для белья и едва уловимый парфюма, что хранили в себе вещи парня. Такое сочетание накрывает неизведанной волной, и Тэхён просто прикрывает глаза, наслаждаясь, как вместо холода и боли по телу разливается тепло. — Друзья должны помогать друг другу, — она не отстраняется. Утешает, гладя по макушке, и ероша пальцами светлую копну волос. Ни о чём не спрашивает. Сейчас поза, в которой они сидят, не выглядит какой-то не правильной или не дружеской. Сегодня Кан Ёна утешает всех. Но за этого парня почему-то в сердце щемит больнее всего. Наверное, она успела прикипеть к нему за полторы недели совместного проживания. А то, что ощущая его так близко впервые, сердце в груди колотиться, так это от волнения, наверное. От волнения же? *** Юна чувствует, будто день поставили на повтор, и он всё никак не закончиться. Дважды чужой подъезд, дверь не её квартиры, шелестящий пакет в руках, только в этот раз набитый лекарствами, нажатый дрожащей рукой звонок. Прерывистое дыхание и кровь, стучащая в висках. Но как отличалась сама ситуация. Девушка кусала губы, заламывала от волнения пальцы. Она не представляла, что когда-то снова войдёт в эту квартиру, но Сокджин попросил её прийти, хрипя и кашляя в трубку, и она, не задумываясь, сорвалась к нему. Конечно, Юна могла бы включить режим игнорирования, но не простила бы себе, если бы бросила Кима на попечение самому себе, когда он заболел и о нём некому позаботиться. Внутри тихо, не наблюдается никакого движения. Юна подумала, что Ким, наверное, уснул, поэтому не услышал первого звонка, и нажимает кнопку снова. Наконец, через минуту дверь щёлкает, а за ней слышится разрешение, чтобы она входила. Обитель Сокджина встречает Юну темнотой. Задёрнутые на всех окнах шторы не пропускали даже кусочка лунного света в помещение. Девушка огляделась, так и застыв у порога и не зная, куда ей идти дальше в темноте. — Директор Ким! — позвала, но в ответ полнейшая тишина. — Вы где?! Сняв обувь, она постояла ещё некоторые время, а после двинулась вперёд, наощупь двигаясь к спальне мужчины, потому что прекрасно помнила планировку. Чудом, обойдя табуретку, в которую чуть не врезалась, Юна раздражённо выпустила носом воздух. Понятно, Джин болеет. Но зачем было выключать везде свет и быть непонятно где, зная, что она пришла? И это при том, что он умолял её приехать. Внезапно за окном раздался раскат грома. Юна дрогнула, тело вытянулось струной и напряглось. Отлично ещё и дождь. А у неё нет зонта. Девушка цокнула и намеривалась пойти дальше, как в комнате загорелся свет, а над ухом послышалось горячее дыхание. — Чего в темноте бродишь? — спросил появившийся из ниоткуда Джин. В его голосе так и слышались насмешливые нотки и… стоп. Она резко оборачивается. — Вы только что говорили нормально? — она осмотрела его с прищуром. Широкая майка и джинсы. Зрачки блестели здоровым блеском, а сам он выглядел отлично, не учитывая немного растрёпанной причёски. — Выглядите совершенно здоровым. — Хотел поговорить с тобой. А просто так ты бы не согласилась приехать, — пожимает невинно плечами. Юна бледнеет, когда Ким делает к ней шаг, вынуждая попятиться назад. Классическая ситуация. Она отходит, он подходит, тенью нависая над ней. Игра в кошки-мышки началась. И пока счёт: 1:0 в пользу кота. — По-моему, я чётко объяснила свою позицию. — Да уж, — Джин фыркнул, засмеявшись. Руки в карманах. Перекачиваясь с пяток на носочки, он облизал губы и потянул один уголок вверх. От такого Ким Сокджина у Юны пошли мурашки по коже. Почему-то стало страшно. Она, будто чувствовала исходящую от него опасность. Не ту, которая жизни угрожает, а совершенно другую, будто сейчас он произнесёт что-то болезненное. То, что разобьёт уже разбитое однажды сердце на осколки, да только уже поменьше. И собрать их будет нереально, ведь они раздробятся в мелкую крошку и развеются с порывом ветра. — Ты доступно всё объяснила, но я нет, — он говорит протяжно и размеренно, обманчиво спокойно. Мужчина достаёт из заднего кармана фотографию, поднимая её к уровню глаз Чон. Двое молодых людей улыбаются ей из фотографии, слепя счастьем и вызывая жжение в слизистой. — Хотелось бы, чтобы ты и вот это объяснила так же доступно. Знаешь, так, чтобы я, наконец, понял, какой на самом деле идиот! — он срывается на крик в конце, опуская руку с фотографией и запуская пятерню в волосы. Юну трясёт лихорадочно. Солёная влага скатывается по подбородку, стекает по шее, забираясь под воротник блузки. Пакет с лекарствами выскальзывает из ослабевших пальцев. Лицо парня уже расплывается перед глазами, из-за обилия слёз. Юна пытается сморгнуть их, но ком в горле лишь сильнее душит, а слёз становиться больше. Будто внутри девушки кто-то открутил краник с эмоциями. Представляла ли она, что всё произойдёт именно так? Она так трусила, боялась, подбирала слова в голове тысячи раз и убегала в итоге, отталкивая Джина от себя, что есть сил. Для чего? Девушка так боялась потерять его окончательно, не находя смелости, чтобы сознаться во всём. Боялась непонимания с его стороны, но что в итоге? На дне чёрных зрачков плескается осуждение вперемешку с болью. На дне карих омутов тоска и пустота, частично ею созданная. Враньё — это яд, выжигающий изнутри душу. Тайны — разрушают доверие до последнего кирпичика. Играться с этими двумя составляющими всё равно, что с огнём шутить. А все мы с детства знает: с огнём играть нельзя! — Не молчи, пожалуйста. Я так отчаянно пытался вспомнить прошлое. Я так бежал к нему, ища зацепку в каждом человеке, а потом появилась ты и… — мужчина надувает щёки, выпуская напряжённый сгусток из груди. Уложив ладонь девушке на щёку, Джин заглянул ей в глаза. — Зачем ты сначала бросила меня, а теперь вернулась? Ты не сможешь выкрутиться в этот раз. Я вспомнил, как не узнал тебя тогда в больнице, когда очнулся. За него говорила многолетняя боль. Пустота разрасталась в геометрической прогрессии. Тошно и чувство, словно он один во всём этом. Если бы он только мог вспомнить. Пожалуйста, пусть она скажет, что ему это, вправду, надо. ИХ прошлое. ИХ два года жизни. Что ОН ей до сих пор нужен. — Я чувствую себя таким дураком, потому что… Он не успевает договорить, как Юна отстраняется, отходит в сторону. — Прости, — срывается с раскрасневшихся от слёз уст, — за боль, которую причинила тебе. Прости, я-я-я… — девушка обрывает фразу и резко разворачивается, выбегая в коридор, хватает туфли в руки и пулей вылетает из квартиры, обуваясь на ходу. Сокджин пребывал несколько секунд в ступоре, а после ломанулся вслед за ней. Она сбегает по лестнице, перепрыгивая по две по три ступеньки и не прекращая плакать, что всхлипы её эхом отбиваются от стен, разносясь по подъезду. Коленки подкашиваются, а вспотевшие пальцы скользят по перлам с характерным скрипучим звуком, и Юна не удерживается, теряя равновесие. На последнем пролёте Чон оступается, споткнувшись, и кубарем летит вниз, больно ударяясь о бетонный пол коленями и счёсывая в кровь ладошки. На улице начался настоящий ливень. В небе полыхали молнии, и раскатами гремел гром, большие капли дождя тарабанили по крышам домов, автомобилям, разбивались об асфальт, собираясь в ямках в кучки и создавая лужи. Юна выбежала из подъезда, не волнуясь о погоде. Дождь моментально промочил её всю до нитки, тонкая блузка облепила тело, как и брюки неприятно липли к коже, а ноги дрожали, когда она, пробежав пару метров, остановилась. Слёзы давно смешались с холодными каплями. Девушка знала, что Джин стоит за её спиной, слышала, как он бежал за ней. Через оглушающий шум дождя она даже слышала его громкое дыхание, ощущая, как спину прожигают губительные карие омуты. Грудная клетка тяжело вздымалась, словно туда уложили бетонную плиту. Стена из дождя практически скрывала их силуэты. Казалось, непогода умела читать эмоции, потому усиливала дождь, а ветер заставляла быть грознее. Не выдержав больше давления, Юна резко развернулась. — Я не выдержу так больше, Джин! Чего ты от меня хочешь? Правды, — она кричала, а крик её эхом отдавался в ушах мужчины. Джин облизал мокрые губы, опуская голову. Вода скапывала с тёмной чёлки, а волосы неприятно липли ко лбу. — Я хочу, чтобы ты осталась, — проговорил тихим шёпотом. Но для Юны слова прозвучали настолько громко, что остальные звуки накрыло вакуумом. — Что? — голос охрип и короткий вопрос застрял где-то посреди горла. Слёзы стали бежать с удвоенной силой. Сорвавшись с места, Сокджин подбежал к ней, обхватывая руками лицо и поднимая на себя, чтобы встретится с её глазами. Наладить зрительный контакт. Он будто пытался натянуть между ними невидимые нити, примотать девушку к себе, показать, доказать, что она просто нужна ему. Сейчас, как никогда сильно. Ким осознал, что с самого первого дня его тянуло к ней не дурацкое дэжавю, а именно чувство симпатии, какого-то необъяснимого магнетизма. Ему плевать на прошлое, если рядом будет человек, согревающий сердце и искренне его любящий. Джин — нуждался в любви. Ким Сокджин — нуждался в Чон Юне. И он уверен — он ей так же необходим. Дождь так и не прекращался. Обоих уже ощутимо потряхивало от холода, но они и не думали сдвинуться с места, зачарованно глядя друг другу в глаза. — Не уходи, когда так сильно мне необходима. Не уходи, потому что Юна из настоящего, нужна мне намного больше, чем та Юна из прошлого, которое я не могу вспомнить, — Джин склонился над ней, задышав в приоткрытые губы. Большие ладони практически умещали в себе лицо Юны. Расширенные зрачки брюнетки бегали, как заведённые, не находя точки, за которую можно бы было уцепиться. Их холодные носы соприкоснулись, но в данный момент никто из них не чувствовал холода, лишь жар, овладевающий телом. — Меня не волнуют воспоминания. Меня волнуешь ты, Чон Юна. — А меня ты, — наконец, признаётся, пусть и сказав так мало. Но для Сокджина этого было больше, чем достаточно. Секунда и губы парня и девушки встретились. Сначала невинно, тепло, просто прижимаясь крепко губами к губам, словно прощупывая почву ощущений. Но даже от такого Джину идёт кругом голова и мир перед взором исчезает. Погружение в темноту становиться не таким страшным, когда рядом находилась Юна. На краткое мгновение разрывают поцелуй, а после льнут друг другу уже с нескрываемым желанием и страстью. Джин припадает к мягким губам Чон неистово и нетерпеливо. Языком скользит в рот, пробуя девушку на вкус заново. Ладони из щёк перемещаются на талию, а дальше плавно движутся ниже, ведь промокшие вещи облепили тело, будто вторая кожа, из-за чего ощущения были ярче. Ким несдержанно рычит, когда Юна запускает пальцы ему в волосы. Отстранившись, мужчина улыбается ярко и, нежно взяв Юну за руку, сплетает пальцы и тянет её обратно в дом. Со смехом они пускаются бежать. Им больше не требовалось слов. Они здесь излишни. По крайней мере, сейчас. Всё чего хотелось обоим — ощутить друг друга, как можно ближе. И это желание становиться настолько необузданным, что они целуются в лифте, пока поднимаются на нужный этаж, не прекращая сладкой пытки ни на миг, хоть дыхания катастрофически не хватало. Толкнув Юну, спиной в квартиру, Джин припечатал её к первой стене, припадая пьянящими поцелуями к шее. Юна простонала тихо и несдержанно, не веря, что это вообще происходит. Девушка откинула голову, давая брюнету полный доступ к шее, и опустила дрожащие веки. Нереальность момента и даже сказочность вселяли в душу тревогу, но Чон быстро отметала её от себя и целиком погружалась в парня рядом, что так самозабвенно дарил ей ласку. Она и опомниться не успела, как мокрая блузка оказалась по полу вместе со штанами. Освободив девушку и от лифчика, Джин подхватил ту на руки, снова прижал к стене, цепочкой поцелуев спустился к груди, захватывая в горячий плен своих губ розовый сосок, что уже был твёрдым от возбуждения. Его мокрая майка, до сих пор облеплявшая торс и широкую грудь, неприятно липла к коже Чон, что девушка тут же поспешила исправить ситуацию, и потянула мешающую вещь вверх, стягивая её с парня. Ладони заскользили по мощным плечам, спустились к прессу, оглаживая каждый нечёткий кубик. Юна готова чуть ли не урчать от удовольствия, так давно она мечтала вновь сделать это. Потянувшись к волосам брюнетки, Сокджин стянул с них резинку, освобождая от тугого хвоста. Тёмные влажные пряди рассыпались по плечам, а пальцы Кима тут же в них запутались. Они перемещаются в спальню. Сокджин роняет Юну на мягкую кровать и, с трудом сняв из себя отяжелевшие джинсы, падает сверху, удобно устраиваясь между призывно разведённых ног брюнетки. Целует её напористо, крепко, мокро, полностью контролируя ситуацию. Управляет губами Чон, как ему вздумается. Мнёт их нежно, а после прикусив легонько нижнюю, оттягивает и отрывается, улыбаясь. — Хочу сказать тебе сейчас, чтобы утром ты меня не убила, — Юна прижимается грудью к его груди, трётся пахом о пах мужчины и смотрит со всей наивностью, словно это не она его только что так бессовестно провоцировала, когда он пытается что-то сказать. Джин рычит внутриутробно, откидывая голову назад, а после переводит взгляд на искусительницу. — Тогда в Лос-Анджелесе между нами ничего не было, кроме поцелуя. — Йа, Ким Сокджин! Да я тебя прямо тут сейчас прикончу, — девушка толкает его кулаком в живот не сильно, поджимая раздражённо губы, и собирается ещё что-то сказать, но Ким гасить вспышку злости сокрушающим поцелуем, переключаясь после на шею, оставляя по пути засосы. Проводит по бьющейся жилке языком и опять целует. — Расстроилась? — спрашивает, улыбаясь коварно, когда ладони в это время двинулись в путешествие по крутым изгибам талии и бёдер. — Не переживай. Мы обязательно наверстаем упущенное, — заверяет со всей искренностью, с теплотой смотря в глаза, пока пальцы уже ухватились за кромку кружевных трусиков, потянув последний лоскуток ткани вниз и оставив девушку полностью обнажённой. Юна не любила оставаться в долгу, поэтому стянула с мужчины боксеры, но не полностью. Подцепив пальчиком серебряную цепочку на шее, брюнетка притянула Джина резко к себе, врезаясь в его губы своими. Теперь она была ведущей, а Джин ведомый. Она знала, как ему нравиться. Она помнила каждый их секс. Но их сегодня затмевало каждое их вчера. Всё было ярче, слаще, вкуснее. Повлияла разлука или то, что они стали старше? Каждый из них, безусловно, изменился. Юне казалось, что она любит этого мужчину ещё сильнее, чем любила пять лет назад. Втрескалась в потрясающего и такого родного Ким Сокджина заново. И она бы влюблялась в него снова и снова каждую минуту каждого дня, если в конце будет видеть просто его улыбку в ответ. Но Джин бы перед ней тоже не устоял. Ни за что. Нет. Слишком его тянуло к этой девушке, слишком сильно, чтобы он мог сопротивляться, да и не хочет, если честно. Боксеры полетели куда-то в другой конец спальни, брюнет разорвал зубами упаковку презерватива и быстро надел на возбуждённый орган. И нет, он совсем не готовился. Просто у любого нормального мужчины должен быть припрятан запас этой маленькой, но такой нужной «вещицы». Одним слитым движением Сокджин толкнулся в податливое лоно, стеночки которого сразу сжали его изнутри. Он замер и не двигался какое-то время, давая ей и себе привыкнуть. Охреневая, как рвёт крышу просто от того, что он в ней. Не выдержав, Юна двинула бёдрами ему на встречу, провоцируя к действиям, и Ким начал медленно двигаться, проникая глубоко и во всю длину. Комната растворилась вокруг них, заполнилась общими стонами и вздохами. Джин всё не знал, куда лучше деть собственные руки, блуждая ими везде, припадая губами к ключицам, вершинкам грудей, скользя по шее, обсыпая мелкими поцелуями скулы, нос, щёки. Найдя ладонь девушки, Ким соединил её со своей ладонью, сплетая пальцы в замок. Темп ускорился. Кровать поскрипывала, а тела с пошлыми звуками бились друг о друга. По спине скатилась капелька пота, а руки, на которых мужчина удерживал свой вес, заметно дрожали. Юна кусала губы, не в силах больше терпеть этот огненный узел внутри живота, что пожаром разрастался, готовый сжечь её изнутри дотла. Девушка царапала короткими ногтями спину Сокджину, гладила его грудь и стонала так сладко, что у Джина цветные пятна плясали перед глазами. Просунув руку ей под спину, он подмял брюнетку под себя, пытаясь быть ещё ближе и входя под другим углом. Двигался ещё быстрее, на грани их общего безумия. Юна сливалась с ним, подстраивалась под темп мужчины и двигала бёдрами с ним в такт, пока не ощутила, как узел стал расплетаться. Нырнув рукой между их телами и круговыми движениями надавив на клитор девушки, Ким помог прийти Юне к оргазму, а через пару движений кончил и сам, выскальзывая из девушки и падая рядом с ней на спину. Они оба совершенно обессилены, но приходиться всё же подняться ненадолго и привести себя в порядок, а уж после голышом завалиться обратно на постель. — Не вздумай сбежать утром, Юна, — укрывая их одеялом и обнимая Чон со спины, мурлыкающе шепчет Джин на ухо. Подушки пропитались влагой, ведь волосы были ещё мокрыми от дождя, но никого это не волновало. Им было комфортно в любых условиях, потому что они, наконец-то, вместе. — Я останусь. И никуда не уйду, — Юна улыбается сквозь дрём, чувствуя, как нос Джина тыкается ей в шею, зарываясь в волосы. Сегодня она счастлива, а что ждёт их завтра не так уж и важно. Чон кладёт поверх руки брюнета, что покоиться на её талии, свою и с умиротворённой улыбкой проваливается в сон.