Помоги мне вспомнить

Пара ловких движений и мяч, прокрутившись по кругу металлического кольца, залетел в корзину. — Юху! — Чонгук радостно подпрыгнул, выбрасывая, сжатую в кулак руку, вверх. Мяч, ударившись о пол, покатился прямо к ногам, и парень его тут же подхватил. — Трёх очковый, — не мог нарадоваться успеху он. — Подумаешь, — скривился Джин. Мигом мужчина оказался рядом с Чонгуком, атакуя, но мелкий ловко обводил его. Мяч размеренно бился об твёрдую поверхность, словно прилипая обратно к руке Чона, который дразнящими движениями, то заводил его себе за спину, то набивающими движениями лавировал им между ног, чем вызывал смех у наблюдавшего за их игрой Юнги. В один момент Киму всё-таки удалось отобрать мяч и, пробежав пару шагов, успешно забросить в корзину. — Е-е-е. Удача! — Не считается, — слова Гука стёрли ликующую улыбку из лица старшего. — У тебя была пробежка. — Какая ещё пробежка? — возмутился Джин. Мокрые чёрные пряди прилипли к вспотевшему лбу, по позвонку катились капельки пота, заползая под резинку шорт. У Джина, признаться, даже трусы взмокли. Они зависают в спортзале порядка двух с часов. Но, несмотря на дикую усталость, он чувствовал себя в разы лучше. За игрой временно забылись тревоги, что подобно тягучей смоле, окутывали собой изнутри. Мужчина упёрся ладонями в колени, согнулся пополам, переводя дыхание. — Там всё было чисто. Они шли ноздря в ноздрю. Разрыв был всего в пару очков. Этот бросок Кима как раз сравнивал счёт, что его безумно радовало, ибо конец матча близился, а вероятная перспектива проигрыша отнюдь не прельщала. Тем более, когда соперником являлся мелкий брат его девушки, с которым у них разница почти в десять лет. Хотя, Чонгук не такой уж мелкий. Закатывает глаза. Ну ладно, ладно, вообще не мелкий, ни капельки. Но проигрывать всё равно не хотелось. Выровнявшись, Сокджин задрал подбородок, деловито складывая руки на широкой груди. Словно, показывая, кто тут прав. Но Чонгук настойчивый донельзя. Он не собирается хёну поблажек делать. Парень так же переплетает руки на груди, копируя позу Кима, ногу вперёд выставляет. Его безумно веселит, как Джин бесится умилительно. Губы в пышный бантик складывает и дует мягкие щёки. Такая картинка вызывает вспышки из прошлого перед глазами, флэш беки в счастливые моменты, от которых тепло сладкой патокой разливается по телу. Чонгук переживал, на самом деле. Почему-то думалось, что первое время им вместе будет неловко, ведь он для мужчины, по сути, чужой человек, ну малознакомый точно. Но Ким Сокджин не изменился ни на йоту, оставаясь тем самым хёном, которого любил и по которому скучал. — Ты сделал три шага с мячом в руках перед броском. Это называется пробежкой, хён, — рассуждал по-умному Гук, поднимая указательный палец вверх. Юнги, который сидел на лавочке, тихо хихикнул, играясь в это время свистком. — Он прав. У тебя была пробежка, — отозвался доктор. Джин стрельнул в него обиженным взглядом и прищурился. — Что? — с невозмутимым лицом развёл руками Юн. — Мы играем честно. Разве нет? Сокджин цокнул и закатил глаза, но через секунду уголки губ растянулись в едва заметной улыбке. Он приблизился к Чонгуку, протягивая тому ладонь в знак капитуляции и завершения матча. — Ты был крут, — похвалил навыки младшего. Чонгук в ответ просто кивнул, хотя внутри его гордость разрывала из-за победы над хёном. Закинув другу на плечи руки, они вместе направились в сторону Юнги и устало приземлились на лавочку, переводя сбитое дыхание. Состязание было хорошим. Ступни ныли, пульсировали, а в ногах ощущалась тяжесть, казалось, они стали неподъёмными и гудели, мурашками отдавая в пятки. Джин вытер пот со лба краем футболки. Это приятная усталость, когда ты, вроде, физически измотан, но чувствуешь какую-то приобретённую лёгкость, будто мозг спорадически отключался вовремя занятий спортом. Но, когда тело опустилось вниз, а на него уставились две пары внимательных глаз, дискомфорт молниеносно потушил те зачатки лёгкости. Ким вмиг сгорбился, поставив локти на колени, сцепил пальцы с плотный замок. Джин пытался закрыться от грядущих расспросов, разговоры не казались ему уж таким радужным событием, потому что стычку с Хосоком и его самого, уж тем более, не хотелось вспоминать. Но рассказать всё-таки придётся, ведь он за этим сюда и пришёл. Чонгук пододвинулся ближе, а Юнги похлопал друга по плечу, будто стараясь убедить в силе своей поддержки. — Выкладывай, — Мин всегда умело считывал настроение Кима. Сегодня не стало исключением. Когда Джин позвонил ему и предложил поиграть вместе с ним и Чонгуком в баскетбол, доктор сразу понял — дело пахнет нечистым. Уж слишком подавленно звучал у того голос. — Ты уволил… как его там… — Гук озадаченно поднял глаза к потолку, — Хосока? Ты уволил его? — Хосока-а-а… это Чон Хосока? Твоего заместителя? От упоминания теперь ненавистного имени злость резко вернулась, ударной волной откидывая от брюнета спокойствие прочь. Он скуксился. Кулаки стиснулись непроизвольно, а губы превратились в тонкую белеющую полоску. Теперь Джину кажется, что слишком мало он тому придурку врезал, надо было бить до тех пор, пока самодовольное лицо бывшего заместителя не превратится в кровавое месиво. Как у него получилось сдержаться — загадка для него. Но то, как лицо Хосока, который, явно ожидал противоположно другой реакции, осунулось, перекосилось, заалело от злобы, бальзамом на душу. И Джин бы почувствовал себя заслуженным победителем в этой схватке, если бы не собственное согласие на чёртову гонку. Юнги внимательно следил за каждой эмоцией друга. Как озабоченность на лице превращалась в хмурость, а после и в чернеющее небо, из которого вот-вот полыхнёт молния, ударит раскат грома и пуститься настоящий ливень. Холодный и разрушительный ливень, загасивший огонёк позитива, присущий Ким Сокджину. Мину казалось, что после появления Чон Юны — в жизни его друга началась светлая полоса, многолетняя удрученность исчезла, уступая место счастью, но, видимо то самое прошлое гналось за счастьем вскачь, шло комплектом. Как та самая ложка дёгтя в бочке с мёдом. Предложение Чон Хосока было истинной сделкой с дьяволом в круговороте из забытых событий. — Вы много не знаете. Я и сам, как слепец прусь на рожон со своей амнезией, — Ким вздохнул раздосадовано, подбирая нужные слова. — Когда-то я увлекался мотоциклами. Это то, что я помню. С семнадцати лет они были моей страстью. Мне нравилось, что дорога дарила мне свободу, ту отдушину, коей не находил дома. Родители желали, дабы я хорошо учился, примерно исполнял сыновий долг, чтобы полюбил правильную девушку — умную, интеллигентную, а главное из обеспеченной семьи. Мне с самого рождения предначертали: ты будешь заниматься семейным бизнесом, но тогда мне этого не хотелось. Я чувствовал давление, — таких деталей даже Чонгук не знал. Сокджин зашёл издалека. Это крайне необходимо ему сейчас. В последнее время излишне много мыслей крутиться в голове. Густые ресницы опустились вниз, касаясь щёк. Мужчина неотрывно гипнотизировал пальцы, мял их и заламывал. Чересчур явственно нервничал. — Тогда это была не автомобильная авария, да? — Юнги не нужно долго соображать, чтобы понять, к чему всё ведётся. — Я не помню, как начал участвовать в гонках, но со слов Юны, мы познакомились именно из-за них. — Да, сестрица, раньше тоже любила кататься. Она круто ездит, — будто в подтверждение воскликнул Чонгук. — Мама была всегда против такого её увлечения. Это она ещё не знала, что нуна принимала участие в гонках, а не просто рассекала по улицам Сеула на своём крутом байке, — хмыкнул, припоминая, сколько ссор начиналось в их семье по этому поводу. Сокджин вновь вздохнул протяжно. В груди камнем осело беспокойство. Оно давило и дышать полноценно не позволяло. Это груз ответственности. Некий якорь, который сам уцепил себе на шею. Сложно. Но должен тащить его до победного конца. Если хочешь узнать правду, если хочешь исправить свои же ошибки — сотри ноги в кровь. Теряй силы, но продолжай ползти к финишной полосе, пока не пересечёшь её на два метра больше, нежели необходимо. Ещё тогда от Тэхёна Джин узнал: именно он был тем, кто настаивал на участии на гонке. Юна отговаривала, а он не слушал. Ему бы не хотелось прикрываться деньгами и болезнью Чонгука. Почему он не нашёл другого решения? Почему, чёрт возьми, хотя бы не попытался найти выход более безопасный? Чем в итоге он помог Чонгуку и Юне? Ничем. Сам чуть не умер, Чонгука чуть не загубил, из-за своей матери, и выплеснул на любимую девушку океан холода. Джина бесила собственная беспомощность. Волновало, что выбранный им же пусть оказался самым опасным, рисковым и нифига не выигрышным. Ровно настолько он винил себя, насколько сильно и ненавидел Чон Хосока. Зависть этого парня стала первым мотком в клубке проблем, а амнезия Джина — первым накрепко завязанным узлом. — Коротко: у нас был заезд один на один. И именно Хосок был тем, кто подрезал меня, тем самым поспособствовав аварии. Этот сучёнок водил меня за нос пять лет, профессионально втёрся в доверие и выкачивал из компании деньги, — стукнул ладонью по деревянной поверхности лавочки Джин. — Сегодня я преподал этому отморозку отличный урок. — И? — повёл в ожидании заключительной части бровью доктор. — Это же не всё. — Не всё, — согласился Сокджин. Повисло молчание. Стыдно признаваться, ведь получается — он вновь наступает на одни и те же грабли. Согласился, толком не обмозговав предложенное. Действительно, сделка с дьяволом. Плюс, он очень давно не гонялся. Так чтоб серьёзно. Просто ездит на мотоцикле — совсем другое. Это разительно отличается от настоящей гонки. Вокруг них троих заклубилась некая интрига, которая давила на нервные окончания. Юнги переглянулся с Чонгуком, что так же был на иголках, ожидая пояснения Джина. Об этом парне Мин знал мало, но он ему сразу понравился: энергичный, улыбчивый, чересчур любопытный и с острым язычком, а ещё взрослый на свой возраст. Глаза, как у оленёнка Бемби, внимательно его изучающие, и кроличья улыбка, когда Сокджин представил Юнги, как «doctor strange». Юн не обижался на дурацкое прозвище, за годы так привык, что оно уже будто сроднилось с ним. И на обычное джиновское: «Эй, doctor strange» — Мин отзывался тихим «Что?». Вот и Гуку оно тоже пришлось по вкусу, он так громко засмеялся, что смех эхом пронёсся по спортзалу, а потом, успокоившись, парень назвал юмор Джина глупым. Юнги не мог с ним не согласиться. — Хён, не тяни кота за яйца. Говори уже, — после двух минутной паузы не выдержал младший. Он ёрзал по гладкой поверхности туда-сюда и чуть ли не подпрыгивал на месте от нетерпения. Пальцы вцепил в края шорт, сжимая ткань в кулак. — Действительно, Джин, просто… — Он предложил гонку! — перебив Мина, выпалил резко Сокджин. Юнги с Гуком ошарашенно вытаращились на Кима. — И я согласился, — добавил уже тише и вкрадчивей. — Ты что?! — воскликнули в унисон ребята, подрываясь на ноги. — Хён, тебе во время аварии совсем мозги отбило или сестрица голову вскружила? — Согласен с мелким. Ты хоть соображаешь, во что ввязался? Джин схватился за виски, массируя их. Он глубоко вздохнул. Ресницы на прикрытых веках подрагивали. Он сидел практически неподвижно, игнорируя гневные высказывания друзей в его сторону, и думал. Много думал. Логичный вопрос: «Ты хоть соображаешь, во что ввязался?». Рационально считать решение Сокджина глупым, но на деле всё обстояло так, что он прекрасно понимал, на что подписывается. Мало того: Джин уверен — только так точка в прошлом будет окончательно поставлена. В голове мыслей водоворот и отчётливое осознание собственной беспомощности перед ситуацией. Но кто если не он? Иронично же, что с гонки всё началось и ею же и закончиться. — Да! Но не до конца, — Джин поднялся вслед за товарищами. — Поэтому мне нужна ваша помощь. — Будто у нас есть выбор, — пробурчал Мин Юнги, всё ещё не выражая восторгов на счёт данной идеи. Обречённо покачав головой, он уложил руку на плечо Кима. — Но я с тобой. Должен же кто-то следить, чтобы ты в неприятности похуже не вляпался. Джин фыркнул, но благодарная улыбка вопреки всему озарила лицо. — Так какой у нас план? — Чонгук радостно прыгнул на хёнов, обнимая тех со спину, повис на их шеях, вклинившись между их лицами. Почему-то сложившаяся ситуация парня воодушевляла, вселяла боевой дух. — План — победить, — Сокджин ухмыльнулся. Это и в него вселяло боевой дух. Особенно, когда мужчина чувствовал, что он не один в этом всём. А западня впереди точно не для него подстроенная. *** Юна мыла посуду, когда по квартире раздалась трель дверного звонка. Выключив воду, она поставила последнюю домытую чашку на место и вытерла руки о кухонное полотенце. Девушка кинула короткий взгляд на часы, которые вещали начало восьмого вечера. В дверь опять позвонили, и брюнетка поспешила в коридор в приподнятом настроении, думая, что это Джин с Чонгуком, наконец, вернулись. Мимолётно она оглядела квартиру. Вокруг царили чистота и порядок, на плите заботливо приготовленный ужин, на Юне белый большой свитер с крупной вязкой и темные лосины, прекрасно демонстрирующие стройные ноги, волосы распущены, а на лице ноль макияжа, лишь малиновый бальзам на губах. Атмосфера уюта и тепла. Юна почувствовала себя женой, которая ждала своего мужчину с работы домой. Из-за мелькнувшей мысли в голове, девушка хихикнула, прикрыв ладошкой рот, и щёлкнула замком, распахивая перед «гостями» дверь. Но игривое настроение вмиг улетучилось, стоило увидеть, кто стоял на пороге. — Впустишь? — без приветствия спросила Хеджу и прошла внутрь, когда Юна шире распахнула дверь, жестом приглашая её. Женщина молча сняла весеннюю накидку и разулась, оглядывая квартиру, а после останавливая холодный взгляд на притихшей брюнетке. — Мой сын у тебя? — С чего я должна вам отвечать? — девушка скептически приподняла бровь. Разговор с матерью Джина никогда не заканчивался для неё ничем хорошим. Вечные стычки, угрозы и пренебрежительные взгляды порядком достали, и если Хеджу снова пришла сюда с очередной порцией грязи, Юна выставит женщину из своей квартиры в два счёта, не задумываясь. — По-моему, здесь находиться мой дом, а не бюро находок. — Такая же грубиянка, — скучающе произнесла Хеджу и скривилась. Она прошла вглубь квартиры, бесцеремонно беря вещи с полок и рассматривая фотографии, какие ей вздумается. Юна хмуро плелась следом. На комоде в рамке женщина приметила фотографию Джина и Юны, ту самую, где они, стоя возле мотоцикла, кривили рожицы на камеру. Такие счастливые, улыбчивые. Сокджин, буквально сиял рядом с девушкой, с нежностью обнимая её. На мгновение женщина даже засмотрелась. Она никогда не видела, чтобы глаза сына так ярко сияли. Юне показалось: взгляд её стал теплее, но когда она в следующую секунду произнесла брезгливое: — Вы совсем не смотритесь вместе. Как принц и оборванка, — девушка поняла, что ничего не изменилось. С губ сорвался смешок, на который Хеджу тут же повернулась. — Других слов я от вас и не ожидала, — подойдя, Юна резко выхватила фото из рук женщины и поставила его обратно на комод. — Так зачем вы пришли? — Хочу поговорить с сыном. Его нет дома, а на звонки он не отвечает. — Как видите, здесь его тоже нет, — развела руками девушка, невинно пожимая плечами. — Я знаю, что вы снова вместе, — с ехидством, будто поймала Юну на плохо отыгранной лжи, хмыкнула Хеджу. — А я и не отрицала. Просто сказала, что сейчас его нет, — их глаза пересеклись. Искрящиеся. Метающие молнии. Они словно пребывали на боксёрском ринге. Только удары у них словесные. Пассивная агрессия. Держаться из последних сил — Чон поставила перед собою именно такую цель. «Главное, не поддавайся на провокации», — повторяла мысленно, как мантру, пока они шли к кухне. Чайник, как раз перед приходом Квон только вскипел, поэтому, услужливо усадив гостью за стол, девушка подала ей чашку вкусного горячего чая и даже печенье к нему предложила, но женщина отказалась. Юна пожала плечами. Сделав и себе чай, она уселась напротив, наблюдая, как мать Сокджина задумчиво крутит чашку в руках, что-то там пристально высматривая. — Не переживайте. Чай без яда, можете смело пить, — не сдержалась от язвительного комментария. Странно, но она больше не ощущала перед ней страха. Её не трясло, ладошки не потели от волнения, а голос не дрожал в попытки сорваться на плач. Тайны исчезли, Юна чиста перед Джином, поэтому и боязнь того, что мать наплетёт ему сказок, исчезла. Ведь Ким знал правду, он знал Юну, он дарил ей любовь, как когда-то прежде. Это окутывало её, словно вторая кожа, а за спиной крылья вырастали. Но крылья легко сломать, когда они хрупкие, не окрепшие и не до конца сформировавшиеся. — Вам всё равно не быть вместе. Разве не ты виновата в той аварии? Разве не из-за твоего брата мой сын решил участвовать в той гонке, чтобы ему помочь? — чай был не отравлен, но отравлены были слова, срывавшиеся с языка матери Джина. Юна отвернулась, закусила губу. Как было наивно думать, что больше ничем она её не заденет. Ведь Хеджу в этом мастер. Вина впиталась в Чон Юну, как несмываемое клеймо, которое вновь проявилось, заставляя почувствовать отвращение от возникшей горечи во рту. Как бы не старалась противиться, но девушка задумалась. Сокджин ведь, правда, участвовал, чтобы достать денег на операцию. Токсичные мысли заполнили голову. Они наперегонки заполняли ядом пространство, вызывая ноющую боль и потребность в свежем глотке кислорода, которого будто становилось меньше с каждой секундой. — Ты приносишь ему лишь проблемы и страдания. Появилась спустя пять лет и опять всё пошло кувырком, — размеренный голос, холодный, морозящий изнутри. Слова, как нож, резали по болезненным ранам без анастезии, вскрывая их снова. То, что заживил Сокджин, пекло и саднило с большей силой. Комок из слёз душил горло до спазмов, что невыносимо терпеть. Юна сама не заметила, как первые горячие капли сорвались с ресниц и капнули на скатерть, разбегаясь по ткани мокрыми пятнами. — Без тебя ему будет лучше. Хеджу умелый манипулятор. Она знала, какие фразы подобрать, какие следует активировать кнопки и за какие рычаги потянуть. Она свихнулась на мысли, что подобным делает для сына лучше. Будто достовернее самого Сокджина знала, от чего он станет счастливым. — Это вы… — Что? — женщина притихла. Юна подняла на неё покрасневшие от слёз глаза. — Это вы отравляете ему жизнь своими убеждениями. Заботясь о нём, вы, на самом деле, думаете исключительно о себе. Вы стремитесь навязать Джину собственные вкусы, но вы хоть раз задумывались, чего хочет сам Джин? Что ему нравится? — такой вопрос Юны застал врасплох. — Это вы давили на него с самого детства, это вы не принимали девушку, в которую он влюблён, вы отказали, когда он, переступив через гордость, попросил у вас денег на операцию. Да, Джин хотел помочь моему брату. А знаете почему? Все мы: я, моя мама, мой брат — стали для него настоящей семьёй. Любящей и принимающей его таким, какой он есть. А вы не сделали ничего! — Да, как ты смеешь, чертовка?! — госпожа Квон резко подорвалась из-за стола, замахнулась, приблизившись к брюнетке. Девушка уже была готова достойно принять удар, зажмурила глаза, но ничего не произошло. — Хватит, мама, — голос Джина заставил Юну расплющить веки. Мужчина удерживал мать за руку, зрачки его метались по её лицу, а внутри них полыхал даже не гнев, а скорее разочарование. За перепалкой никто не заметил, как Сокджин с Чонгуком вернулись. — Сокджинни, я… — глаза женщины испуганно забегали. — Не оправдывайся, — покачал головой, облизывая губы. — Не старайся выставить себя ещё в худшем свете, чем я уже успел увидеть и услышать. Пожалуйста, — его шёпот граничил с тихой мольбой, и Юне захотелось обнять Кима крепко-крепко, ибо сердце ощущало его грусть слишком ярко. Пальцы на запястье женщины медленно разжались, брюнет отступил в сторону, намекая, чтобы та ушла. — Я просто желаю для тебя достойного будущего, — Хеджу попыталась обнять сына, сделав к нему шаг, но он отнял её руки от своей груди и вновь отступил. Чонгук мялся у порога, не решаясь пройти дальше. Джин не знает, на что надеялся, думая, что больно уже не будет. Разберись с прошлым и картина станет ясной, но беда приходит оттуда, откуда не ждали. Сильнее всего ранят близкие люди, которые не понимают, да что там, не стремятся понять тебя ни на каплю. И все эти обозначения «я хотела, как лучше» — погоды не делают. Эгоизм, приправленный призрачными убеждениями. Именно родители, та самая опора в жизни. Первый кирпичик в нашем жизненном фундаменте и в фундаменте личности. Родители для ребёнка — это крепление, без которого сложно отправиться в полёт. Мы всегда ждём от них поддержки и понимания, когда с воодушевлением бежим делиться своими успехами, когда рассказываем о своих увлечениях, когда знакомим со своей половинкой. Джин искал в маме именно это. Он мечтал, чтобы она просто с улыбкой разделила его радость, чтобы девушка, которую он любит, так же полюбилась и ей. Он просто нуждался в её любви и понимании. Всего-то. — Будущего, которое хочешь ты. Мам, когда ты осознаешь, что моё и твоё виденье счастья и благополучия отличаются? Я люблю эту девушку. И всё, чего требуется от тебя полюбить её тоже. А если не любить, то хотя бы уважать. То, что ты делаешь, якобы во благо, приносит мне страдания. Не Юна их приносит, а именно ты. Своими поступками. От такого Хеджу растерялась. Дыхание спёрло, будто она впервые сына услышала. Не просто сделала вид, что слушает, а именно услышала. Ей в первые стало страшно. Страшно, что потеряет его навсегда. — Прости меня. Я ведь… — Нет, мам. Я не могу, — Юна подошла и взяла мужчину руку, сжимая его ладонь в своей. Джин шумно выдохнул. — Прости, но-о-о… — голос дрогнул, а Ким в очередной раз облизал нервно губы и прикрыл веки, — я не могу тебя пока видеть. Уходи. — Джин, — жалобно провыла мать. — Уходи, мам! Хеджу пулей вылетела из квартиры, на ходу схватив свои вещи. Даже не обулась. Взяла туфли в руки и вышла. Дверь хлопнула, и только тогда Юна смогла выдохнуть облегчённо. Шокированный увиденным Чонгук никак не мог пройти дальше. Привалившись к стене, он безучастно глядел в одну точку и не моргал. Сокджин первое время тоже не реагировал ни на что. Девушка осознавала, что разговоры сейчас излишни. Порой молчание является лучшим спутником и помощником в таких ситуациях. В один момент ладонь Кима крепче сжала её пальцы, заставляя поднять на мужчину взгляд. Джин повернул Юну к себе. Смотрел на неё беспрерывно не меньше минуты. Скользил взглядом по чистому лицу, на котором сейчас между бровей образовалась милая складочка, потому что Юна хмурилась, пропускал прядки чёрных блестящих волос сквозь пальцы. В последнее время Чон Юна, будто самое действенное лекарство для Ким Сокджина. Она согревала его, как бы холодно не было в душе и снаружи. Успокаивала, когда казалось, что он точно на грани и выхода нет. Он зависим от неё, кажется. Карие омуты остановились на пухлых соблазнительных губах, заставивших брюнета сглотнуть и, наклонившись ниже, опалить их горячим дыханием. — Всё будет хорошо, малыш, — шепнула Юна, когда он уже собирался её поцеловать. Джин засмеялся. — Хм… Знакомая фраза, — усмехнулся, заключая девушку в объятья. Опять склонился над ней. — Нахваталась у одного несносного красавчика. Им проще не драматизировать случившееся. Проще углубиться друг в друга. Нырнуть в любовь, чтобы залатать новые раны. Они нашли спасение в своём маленьком мирке, выстроенном для двоих. — Вот как. Думаю, он очень благополучно влияет на тебя. Ты в начале нашего знакомства. Нашего нового знакомства. Была такой букой, — губы мужчины почти коснулись губ девушки, как сбоку раздалось тактичное покашливание. — Вы вообще обалдели? Не при ребёнке же, — Чонгук прошёл мимо парочки к плите, быстро проверяя, чего там нуна наготовила. Пахло неимоверно вкусно, а он очень голодный, потому принялся есть прямо из кастрюли. — Совести у вас нет, — проговорил младший с набитым ртом. От его чавканий и Джину кушать захотелось. Схватив с барной стойки полотенце, он смял его в руке и пульнул в Гука, то, врезавшись ему в спину, упало на пол, а парень и ухом не повёл, продолжая набивать желудок вкусностями. — Чонгуки, — позвал его Ким сладким голоском. Тот обернулся. — Закрой глазки. Хён с нуной сейчас будут целоваться по-взрослому. С языком. — Ладно, — согласился, а стоило Сокджину наклониться к хихикающей девушке, как ему прямо в голову прилетело раннее запущенное в Гука полотенце. Юна первая разразилась смехом, а после и парни подхватили веселье. Кухня наполнилась счастливым хохотом и воплями, когда Джин погнался навалять пакостному Чонгуку, бегая за ним по квартире с тем самым полотенцем руке. Девушка наблюдала за ними с упоением. Скулы сводило от улыбки, а в уголках глаз выступили слёзы. Она бы так провела всю жизнь. Реальность слишком жестока, чтобы в неё возвращаться. Реальность ломает ту эйфорию и парящую лёгкость, которые теперь поселились в данной квартире. Или реальность мог сломать внезапный телефонный звонок и обеспокоенный голос подруги на том конце трубки, стирающий все отголоски радужного настроения без остатка. — Юна, помоги мне, — прохрипела, всхлипывая, Ёна. — Онни, что случилось? Чонгук и Сокджин остановились, подошли ближе, стараясь услышать диалог. — Ты можешь, пожалуйста, приехать. Мне очень нужна твоя помощь. Играя во взрослые игрушки, следует помнить — жизнь не даёт поблажек и не ставит пробных спектаклей. А поэтому будь готовым всегда, будто бы играешь в последний раз.