Помоги мне вспомнить

Неделю спустя

Понимание возникших чувств порой приходит, когда тебе становиться настолько комфортно с человеком, что в определённый момент трудно представить кого-то другого рядом. От него исходит уют, теплота вперемешку с ощущением эйфории. За спиной, будто крылья вырастают. И дыхание спирает в груди комком из непонятных эмоций. Именно такие чувства переполняли сегодня Кан Ёну. По комнате разносился звонкий смех девушки, звучащий в тандеме с низким и более тихим смехом Тэхёна настолько гармонично, что у Ёны невольно мурашки бежали по телу. Молодые люди уже несколько часов к ряду безвылазно сидели в комнате парня, разместившись на полу с большущей коробкой паззлов, которые притащил Тэхён, с порога заявив, что именно этим они будут заниматься до конца дня. У него сегодня полноценный выходной и без раздумий блондин решил посвятить его шатенке. По комнате гулял аромат печенья и шоколадных кексов. Чашки, стоящие неподалёку на тумбочке и прежде наполненные вкусным какао, были давно пустыми, а гора фантиков от конфет покорно ждала, когда её выбросят в мусор. Молодые люди обосновались здесь прочно, хотя на улице прекрасная погода. Солнышко призывно улыбалось в небе, посылая повсюду свои лучи и согревая ими землю, ветер практически отсутствовал, пели птицы, дети резвились на игровой площадке под их домом. Ощущалось приближение лета, даже воздух успел, будто солнечные ванны принять, становясь более раскалённым, но при этом на улице пока не было чересчур жарко. Идеальное время для прогулки. Но Тэхён с Ёной, видимо, другого мнения на этот счёт. Молча копошась среди паззлов в поисках подходящий, они наслаждались обществом друг друга. Такая непринуждённая лёгкость, облаком счастья парящая вокруг. Между ними не наблюдалось неловкости или стеснения. Утряслось как-то, исчезло. А может, они сами не желали возвращаться в события недельной давности, опять проживать их, ворошить и разбираться неизвестно в чём. Каждый решил для себя — легче забыть. Только загвоздка в том, что воспоминание, как назло, укоренялось с каждым разом прочнее, воспламеняясь перед взором. Но Ёна и Тэхён всё равно не возвращались к данной теме, будто обозначив её запретной. Подумаешь, чуть не поцеловались. Но «чуть» ведь не считается, правда? Они сидели в тишине, как, вдруг, девушка вновь заливисто захохотала, вспоминая, как пару минут назад Ким пытался кусочек хобота слона прикрепить совершенно не туда, яро утверждая, что это ничто иначе, как задница животного. От смеха шатенка покатилась спиной на пол. Даже слёзы пошли. — Йа, ну хватить уже. Долго ещё будешь ржать над этим? — цокнул Тэхён, сразу понимая, над чем та хохочет. Он сидел в окружении паззлов, которые валялись по всему периметру комнаты, со скрещёнными в позе лотоса ногами складывал уголок картинки, решив пока не трогать середину, дабы опять не оплошать, как в случае с хоботом. Поправив кепку, одетую козырьком назад, парень покачал головой. — Знаешь, как моя бабушка называет таких хохотушек? — спросил он. Девушка пробормотала что-то неразборчивое в ответ, не в силах прекратить смеяться. У неё уже ощутимо болели живот и скулы от смеха. — Дурносмех. А ты не дурносмех — ты дурнушка. Ёна тут же приняла сидячее положение, одев серьёзный вид на лицо. — Чего это я дурнушка? — поинтересовалась обиженно. Но Тэхён, кажется, не намеревался отвечать. Блондин обратно занялся складыванием картины, едва сдерживая порыв взглянуть на девушку, полюбоваться насупившимся личиком и недоумённо хлопающими ресницами. А ещё он попросту боялся. Боялся вновь забыться, позволить себе лишнего, дать волю необузданным, в последнее время, эмоциям. Те постоянно норовили взять верх над разумом, подчиняли мимолётным порывам, а Тэхёну не хотелось испортить их с Ёной отношения. Тэхёну не хотелось потерять эту девушку. И точного ответа на вопрос «почему?» у него пока не находилось. Так и не дождавшись от друга никаких слов, Ёна встала. — Тогда ты… — начала решительно, но тут же умолкла. Казалось, секунду назад на языке крутилось так много всего, а сейчас в голове пустота. — Ты… — Ну, кто? Кто? — дразнясь, затараторил Тэ, задирая подбородок. Ёна, проходя мимо кровати, схватила подушку, и пока Ким увлечённо занимался паззлами, усмехаясь довольно в честь негласной победы, шатенка окончательно стянула мягкий предмет с постели и, ловко взмахнув им, упечатала подушку прямиком блондину в голову. Удар получился настолько сильным, что тот даже покачнулся и, не удержав равновесие, свалился на пол. — Ты копуша и никогда меня не догонишь, — Кан тыкнула ему язык, а когда Тэхён резко вскочил на ноги, схватив край той самой подушки, пустилась с писком вон из комнаты. — Это мы ещё посмотрим, — усмехнулся он и пустился вслед за шатенкой. Они носились по квартире, как угорелые. Кидались друг в друга то подушками, то какими-то тетрадями, непонятно вообще, каким образом, оказавшимися на полу возле телевизора. Позже в ход пошёл любимый плед Ёны, который она в честном бою отвоевала у Тэхёна, ведь именно им он раньше застилал кровать. Ёне приходилось прилагать не малые усилия для продолжения дружеской «схватки», потому что Тэхён бегал быстро, да и ещё шаги его намного шире от шагов Кан. Пока он делал один большой — она четыре маленьких. Но, не смотря на это, пока её ловкость побеждала все преимущества парня, порядком утомлённого бесконечной гонкой и наматыванием кругов вокруг дивана в гостиной. Потому Ким решил сдаться и поддаться девушке. Он остановился, согнулся пополам, поднимая в знак капитуляции руку. — Ура! — как маленькая, пищала она, прыгая на месте. — Вражеские силы пали в неравном бою. Женская хитрость победила хвалённый мужской ум, — важно рассуждала шатенка. Девушка медленно отходила, из-за чего не смотрела под ноги и не замечала преград позади. — Ёна! — с целью предупредить об опасности громко вскрикнул Тэхён. — Плед… — вкрадчиво пробормотал он, когда шатенка уже валялась на полу, болезненно морщась и потирая ушибленную ягодицу. Тэхён подлетел к подруге моментально, подал руку, помогая подняться, но вопреки его ожиданиям, Ёна потянула его на себя. Секунда и они теперь вместе лежали на полу. Только вот совершенно не так, как рассчитывала Ёна, желая, чтобы друг разделил её участь, и совершено не так, как рассчитывал Тэхён, думая, что приземлиться рядом. Падая, он зацепился ступнёй за колено Ёны и полетел прямо на неё, вовремя выставив руки, как блок, чтобы не взвалиться на девушку всем весом. Из лёгких выкачало воздух моментально, во рту распались пустыня, а язык, то и дело, проходился между сухих губ в попытке их смочить, но ничего не помогало. Глаза блондина растерянно заметались. Тело ощущало тепло другого тела, широкая мужская грудь касалась женской груди, когда они оба прерывисто и глубоко дышали. Руки Кима упирались в пол возле головы шатенки, одна нога вклинилась между её коленей. Такую позу нельзя назвать дружеской. Она, скорее, непозволительно интимная. Оба отчётливо чувствовали напряжение, но никто не спешил отстраняться. Тэхён рассматривал Ёну. Вглядывался в черты лица, будто видя их по-новому, как-то иначе. Маленький носик, чуть сдёрнутый вверх, округлые щёчки и довольно большие глаза, вечно сверкающие, Тэхён считал — в них живут звёзды. Губы были красивой формы, не пухлые, но и не тонкие. Шелковые прядки волос разметались, отливая каштановым, даже слегка рыжеватым цветом на солнце. Ёна была так не похожа на Юну, и Тэхёну это нравилось. Нравилось, что у него не получалось зацепиться за мелкие детали, дабы сравнить двух таких разных девушек. Глупо, но по началу, он, правда, искал схожие черты между ними. Говорят: клин клином вышибают, только вот Киму становилось дурно от одной мысли попытаться заменить одно другим. Такой поступок был бы не честен по отношению к себе в первую очередь. Но сейчас, не отрывая от Ёны пристального взгляда, Тэ осознавал — это не замена, а что-то настоящее. Хрупкое и пока не окрепшие, но это нечто уже поселилось внутри, согревая продрогшую на холоде невзаимных чувств душу. Он склонился ниже, что его дыхание обожгло Ёну, как кипятком, и она вздрогнула. Кровь стучала в висках, а сердце сходило точно с ума. Ситуация, которой они так упорно пытались избежать, повторилась. В этот раз красочней, горячее, ярче. Настолько, что глаза жгло. Единственное, в чём в данную секунду уверен Ким Тэхён — он сделал правильный выбор, не отпустив Ёну. Всё остальное окутано тайнами и загадками собственного разума. Flashback На работе было тихо. Новых заказов не поступало, поэтому Тэхён, привыкший делать все свои проекты наперёд, получил возможность пойти домой сегодня пораньше. Что его несказанно обрадовало. Парень переживал за Ёну. Внутри клубилось не то что нехорошее предчувствие, а что-то на подобии беспочвенной паники, будто дома не всё в порядке. Он по-разному накручивал себя по дороге. И пусть с Бонсуком, вроде, покончено, Тэ не мог перестать нервничать. Ёна имела привычку бежать решать проблемы в одиночку, ни с кем наболевшим не делясь, это его и тревожило. Выжимая максимум, машина Кима, буквально, летела по трассе. Несколько раз он даже проскочил на красный свет. Как назло ещё, Ёна не брала трубку, будто специально подливая масло во вспыхнувший внутри Кима огонь. Стоило автомобилю припарковаться, Тэхён быстро выскользнул из салона, едва не забыв поставить машину на сигнализацию. Дверь подъезда, которую не вышло открыть с первого раза, лифт, не приезжающий минуту — такие незначительные вещи безумно выводило из себя. Плюнув на лифт, Тэхён помчался к ступенькам, а взобравшись со скоростью света на нужный этаж, буквально, влетел в квартиру, настежь распахивая дверь. И не прогадал. У порога уже стояла небольшая сумка с вещами Кан. Кои пришлось купить, ведь за всё время проживания у Тэхёна ей не удалось взять из квартиры своих. Основная причина была в том, что Тэхён постоянно её не отпускал, а когда она всё-таки «наведалась» к мужу с бумагами на развод, то Бонсук её даже на порог квартиры не пустил, не говоря уже о личных вещах девушки. Но теперь бояться не чего. Бонсук съехал, подписав документы на развод. Она могла спокойно вернуться домой и больше не смущать Тэхёна присутствием. Да и не хватало у неё совести жить дальше у него. Ёна же не бродяжка. У неё имеется собственный дом. Плюс после вчерашней неловкой ситуации между ними, Ёна окончательно настроилась покинуть квартиру Кима немедленно, но не взяла в расчёт, что сам Тэхён имел абсолютно отличительное мнение. Не разуваясь, он решительно направился в сторону девушки, как раз выходившей из спальни, остановился в нескольких шагах, облизал нервно губы, закусывая нижнюю. Когда в отношениях всё не просто, а в голове путаница из чувств, можно просто начать диалог со слов: — Как насчёт ремонта? — Какого ремонта? — опешила не ожидавшая такого вопроса Ёна, и мило хихикнула, думая, что Ким шутит. — Капитального, — но Тэхён не шутил ни капли, хоть ярко улыбался шатенке в ответ. Он был довольно серьёзно настроен, дабы убедить её: ремонт это именно то, что ей сейчас необходимо. — Ты хочешь, чтобы я помогла сделать тебе ремонт? — Ёна всё не понимала, чего от неё хотят. Девушка нахмурилась, недоумённо уставившись на Тэхёна. Парень не менее растерян. Озвученная мысль стукнула ему неожиданно, как спасительный луч света среди темноты, потому он так за неё ухватился. Хотя пока сам не понимал, какой к чёрту ремонт и что он только что сморозил. — Нет, — мотнул Ким отрицательно головой. — Давай сделаем ремонт в твоей квартире. Ну… — план разрабатывался, буквально, на ходу. И если бы Тэхён играл в театре, режиссёр бы определённо похвалил его за мастерски исполненную импровизацию. — Чтобы обновить её. Для новой жизни. Там сейчас такой бардак, плюс она будет напоминать тебе о прошлом, но если мы сделаем ремонт, — протянул он последнее слово, с умным видом поднимая указательный палец вверх, — ты въедешь, словно в абсолютно другую квартиру, где сможешь начать новую жизнь. Без воспоминаний о прошлом и бывшем муже. — Но я… — замялась Ёна. Так слова друга её обескуражили. — Мне же надо где-то жить. Если затеять ремонт… Тэхён не дал ей договорить. Сорвавшись за её сумкой, он притащил ту обратно, поставив возле ног шатенки. — Подумаешь. Тоже мне проблему нашла. У меня поживёшь, — просиял в улыбке блондин. — Я приглашаю. Пошли, — он скрылся за дверью выделенной ей комнаты, и Ёне не оставалось иного выбора, как пойти за ним, обречённо вздыхая. Только на лице незаметно засияла такая же широкая улыбка. End Flashback Их губы находились в миллиметре. Какое-то одно маленькое движение, и Тэ, наконец, испробует губы Ёны на вкус, о которых в тайне даже от себя самого последнюю неделю грезил. Одна рука неосознанно переместилась к лицу девушки, парень пальцами нежно обхватил острый подбородок, снова замер, в нерешительности кусая щёку изнутри. — Не собираешься вставать? — голос пропал, поэтому вопрос Ёна прохрипела, что сильнее разожгло в блондине желание. Ему становилось всё сложнее сдерживаться, контролировать действия и эмоции выдавалось непосильной задачей теперь. — Тэхён, — его лицо оказалось совсем близко. Девушка со страхом ловила свои ощущения. Она вся дрожала, но в тот же час предвкушала дальнейшие действия, неосознанно облизывалась и сглатывала. Следующий шаг будет необратимым. Вот, что крутилось в голове у обоих. — Нет. Не собираюсь, — сорвалось с уст, прежде чем его губы коснулись её губ. Пути назад, действительно, не осталось, потому что стоило губам соприкоснуться, Тэхён углубил поцелуй, с наслаждением пробуя её вкус, а Ёна не отстранялась, самозабвенно отвечая. *** Чонгук вяло жевал кимпаб, наблюдая за любимыми хёном и нуной, что в данный момент вешали новые занавески в гостиной. Дурачились и смеялись. Джин, как надёжный мужчина держал стулья, на которых стояла Юна. Их было два. Первый шире и больше, а второй поменьше. На такой конструкции Чон повесила занавески, практически, по всей квартире. Только окно в гостиной оставалось пока не обновлённым. Сначала Сокджин долго ворчал, выступая против такого способа, считая его небезопасным, порывался лезть на своеобразную лестницу из стульев сам, но Юна остановила его рыцарский порыв, напомнив о его же панической боязни высоты. Тогда Ким хотел заставить карабкаться развешивать новые шторы с тюлями Чонгука, но мелкий нагло заявил, что и так много работы сделал. А именно: вымыл окна. Он очень устал. На этой основе у них развилась настоящая ссора. Ну как ссора. Назвать их перепалку ссорой Юна затруднялась. Так, двое малышей повздорили за лопатку в песочнице. Девушка долго потешалась над их милыми возмущениями, когда эти дети сцепились, перечисляя, кто из них больший фронт работы за сегодня выполнил. Закончилось тем, что они теперь не разговаривали друг с другом. А Чонгук вообще сказал, что в квартире противного хёна ничегошеньки делать не будет. Дословно: «Пусть этот лентяй горбатиться сам. Не я тут беспорядок разводил, не мне его и разгребать». Джин, конечно же, показательно обиделся и запретил Чонгуку брать свою приставку. Ну, не дети разве? В целом в жилище Кима было уже везде убрано. Каждая комната, каждый угол и миллиметр сияли чистотой. Прежде захламлённое холостяцкое логово поистине превратились в нормальную квартиру. Много света и более ярких цветов вокруг. На подоконниках теперь стояли горшки с цветами, на тумбочках и на стенах в рамках находись разные фотографии. Новые в основном. Они специально устроили для них маленькую фотосессию. Из кухни шли умопомрачительные запахи, наготовленной Юной еды. У обоих парней слюни собирались во рту, а в животе крутил голод, но Джин был занят помощью любимой девушке, а Чонгук до сих пор дулся на старших. Запихивался кимпабом, в тайне мечтая о вкусных рёбрышках, поджидавших его на кухне в сковородке, накрытой крышечкой. Из-за мыслей о еде в животе заурчало, что лишь сильнее Гука взбесило, и он принялся поедать ещё один кимпаб. — Джин, подай мне ножницы, пожалуйста. — Зачем? — Ким настороженно опустил глаза на шаткую конструкцию, боясь убирать от неё руки, ибо тогда, по его мнению, Юна феерично полетит вниз. — Тут нитка торчит. Хочу её обрезать, — девушка перевела взор с занавесок на обеспокоенного парня, словно читая волнение в его глазах. — Да не упаду я, — утвердительно изрекла она, пытаясь заверить в сказанном и Джина. — Просто подай мне ножницы. Они, вон, на столе лежат. Возле Чонгука, — Юна кивнула подбородком на брата. Тот, услышав своё имя, моментально расшевелился, переключил внимание на упомянутые ножницы. В глазах загорелся коварный огонёк. — Чонгук! — предупреждающе воскликнул Сокджин, всё ещё крепко удерживая стулья. — Даже не думай, засранец маленький! Не смей их трогать. Джин отлично знал, что младший Чон собирался сделать. Порой, он видел в Чонгуке умного парня, намного взрослее своего возраста, а порой Чонгук вёл себя, как непослушное дитё. Юна говорила Джину, что они с Гуком просто плохо друг на друга действуют. Им нельзя вместе, потому что тогда всё вокруг превращается в хаос и погром. Джину почти тридцать, а Чонгуку всего лишь двадцать, но ума… но ума у обоих равное количество. Юне, вообще, в последнее время кажется, что Сокджин не с ней, а с её братом встречается. Они намного больше проводят времени вместе, уходят куда-то постоянно и оба что-то скрывают от неё. Девушка отчётливо чувствовала их ложь. Парни ведут себя странно. Юне до сих пор не даёт покоя та стычка Джина и Хосока у Кима в кабинете. Помнит тот бардак, который там царил. Разбросанные по полу долларовые купюры, грудки земли и разбитый горшок цветов. Чтобы Хосок так просто отступил после такого? Да ни за что в жизни она в такую чепуху не поверит. Брюнетка не сомневалась в Ким Сокджине, но сомневалась в Чон Хосоке. От него никогда не стоит ждать хорошего. Он не умеет прощать, забывать обиды, исчезать из виду. Если Хосок ведёт себя тихо, жди беды. Этот жизненный урок Юна усвоила давно и на отлично. — Хён, — обманчиво ласковым голоском тянет Чонгук. — Я просто хочу подать тебе их. Ради безопасности нуны, хён, — беря ножницы в руку и поднимаясь с дивана, весело причитает парень. Медленно встаёт, медленно движется с ними в сторону дверей. Джин убирает одну руку от стульев, делает один шаг к Гуку. — Стой, зараза! — и так резко срывается с места, что со всей силой дёргает второй рукой за ножку стула. И тот, пошатнувшись вместе с Юной, с грохотом летит вниз. Улыбка из лица Чонгука исчезает, а Джин бледнеет, видя, как девушка лежит на полу, а сверху на ней стул. Он тут же подлетает к ней, убирает его в сторону. Юна морщиться от боли, когда Сокджин попытался помочь ей встать. Из счёсанного об угол табуретки колена сочилась кровь, как и с локтя. Чон так же держалась за бок, которым сильно ударилась об те же стулья, когда падала. Чонгук, не теряя времени, уже успел сгонять в ванную за аптечкой, подавая ту Джину с виноватым видом. — Нуна, ты сильно ударилась? — Сильно, — Юна уже чуть не плакала. Раз за разом шмыгала носом, осматривая увечья. — Прости. Я не должен был дурачиться, — поджал губы Чонгук, глядя в пол и не рискуя поднять на сестру взор. — Бог простит, а я обижусь. Как же больно-то, а… Она всегда становиться слишком чувствительной, когда пораниться. Начинает хныкать, айкать и жаловаться, как ей больно. На миг по губам Сокджина скользнула улыбка. Мужчина часто задавался вопросом: как эта девушка может вмещать в себе столько разных, порой даже противоречивых, качеств? Она одновременно милая и строгая, заботливая и холодная, ранимая и сильная. В ней настолько много всего, что каждый день можно познавать что-то новое. Джин влюблялся в неё каждую минуту, каждого дня. Она, выдавалась ему нереальной, фантастической. Аккуратно подняв девушку на руки, брюнет отнёс ту в спальню и, усадив на кровать, принялся искупать вину. Чонгук остался в гостиной, решив им не мешать пока. Смочив ватку в йоде, мужчина стал легонько прикладывать её к колену Юны и сразу дуть, с целью хоть чуть-чуть уменьшить жжение. Перекиси в аптечке не оказалось, а раны обязательно необходимо продезинфицировать. Рука Джина, держащая ватку, дрожала, до ушей доносились всхлипывания Чон с просьбами ничего не трогать. Первоначально в ход пошли угрозы, глупые донельзя, потом Юна принялась милашничать, звать парня разными ласковыми прозвищами, подвывая время от времени. Ким ни на что не обращал внимания. С колена переключился на локоть, а после на царапину, тянувшуюся вдоль предплечья аж к запястью. Довольно глубокая. Видимо, девушка зацепилась рукой за торчавший из табуретки гвоздь. — Я выброшу эту табуретку нахрен, — рассматривая рану, сердился Джин. Он вертел рукой Юны в разные стороны. Долго гипнотизировал царапину убийственным взглядом. Юна утихла, наблюдая за ним. Без сомнений, за неё Сокджин бы даже стул избил. Плевать, что тот предмет невоодушевлённый. В конце концов, не стул скидывал Юну на пол, это уж точно была не его вина, но Джина, видимо, такие мелочи не интересовали. Он так яростно ругал предмет мебели, сетуя о его профнепригодности, что Чон тихо хихикнула, позабыв на минутку о боли. Но всего на минутку. Потому что уже в следующий миг Джин опять принялся за лечение. Следом за йодом пошла заживляющая мазь. Она не жгла, как йод, и Ким старался наносить её аккуратно подушечками пальцев, едва касаясь, но Юна, всё равно крепко зажмурилась и пищала каждый раз, когда холодная мазь соприкасалась с повреждённой кожей. — Оппа, пожалуйста, уже хватит, — произнесла умоляюще. Брюнет улыбнулся от её сладкого «оппа». Она ещё не называла его так. Склонился над коленом, которое в данный момент обрабатывал и подул на него. Между мыслей, как ей больно, промелькнула одна о том, что Ким сейчас точно скажет эту дурацкую фразу про мышек и зайчиков, и Чон не прогадала. — У мышки боли, у зайчика боли, а у моей любимой Юны не боли, — это стало своевольной традицией — говорить такое. Сколько Юна помнит Джин обязательно произносил эти слова, когда у неё что-либо болело. Такими глупостями её только мама в детстве утешала. Удивительно, но Юна никогда не интересовалась, откуда она взялась у него в арсенале. — Скажи, из какой детской книжки ты выцепил этот дурацкий стишок? Сокджин засмеялся, поднимаясь к уровню её глаз. — Без понятия, — пожал он широкими плечами. — Но на тебе работает ведь, — девушка вопросительно подняла брови, собираясь возмутиться. — Ты успокоилась, — разъяснил Ким, беря бинт из аптечки. — Фраза, может и глупая, но она отвлекает тебя, ты акцентируешь внимание на ней, а не сосредотачиваешься на боли, — девушка так заслушалась, что не заметила, как лечение закончилось. Одни раны были перевязаны бинтом, другие заклеены пластырем. — Вот и всё. Тебя легко заболтать, — улыбнулся брюнет, нежно чмокнув девушку во вздёрнутый носик. — Йа, — Чон прикрыла нос ладошкой. Щёки порозовели. — Не делай таких смущающих вещей. — А такие можно? — быстро чмокнул в губы и отстранился. Юна отрицательно качнула головой. — А такие? — вновь прильнул к пухлым губам, целуя углублённо, с чувством. — Или такие? — проговорил очередной вопрос уже в поцелуй, запуская в ход язык. — Тебя не смущают такие вещи? — с новыми вопросами поцелуй становился откровенным, раскрепощённым, ладони мужчины заскользили по оголённым бёдрам Юны. Он бредил этим весь день, проклиная про себя её короткие розовые шорты ещё с утра. С утра они не давали ему покоя. Его широкая ладонь обхватывала добрую половину её ноги. Сокджин чаще задумывался о необитаемом острове для них с Юной. Он бы увёз девушку туда с целью никому не показывать, ни с кем не делить. Дабы она принадлежала и уделяла внимание лишь ему одному. Эгоистично? А Джин вообще превращался в жуткого собственника рядом с Юной. Ему от неё крышу рвало. Юна любит его безумно, она отныне всегда рядом с ним, но Джину мало. Эти нескончаемы проблемы и разборки, а в особенности вынужденная ложь, выматывали его. Становилось противно от себя самого. Он ненавидит ложь. Просто терпеть не может. До скрежета в зубах, но вынужден врать, вынужден скрывать сейчас от Юны многое, потому что хочет защитить, хочет не втягивать снова во всё это дерьмо. Разве он не видит её обеспокоенного взгляда, когда уходит куда-то после очередного телефонного звонка, не объясняясь ни в момент ухода, ни после возращения? Отмахивается парой дежурных фраз, плетёт что-то о Юнги и о его тяжёлом расставании с девушкой, говоря, что другу нужна поддержка. Разве он не замечает грусти в её глазах? Он знает — Юна не верит его словам. Джин знает, сколько плачется она Ёне в трубку. За это растерзать себя хочется. Из-за этого гнев подступает к горлу и душит, норовя когтями голосовые связки вырвать, чтобы не смел, не имел впредь возможности врать близкому человеку. Сокджин безмерно благодарен Чонгуку. Ведь с ним он может быть предельно честным, но и тут совесть грызла. Он врал сам и Чонгука о подобной услуге просил. Повалив Юну спиной на мягкую кровать, мужчина удобно пристроился сверху, блуждая руками везде, останавливаясь на каждом изгибе, задерживаясь губами на шее, целуя чувствительную кожу за ухом и шумно дыша в ключицы. Юна ему любую вольность позволяла. Для девушки счастье, что Джин сегодня рядом целый день. Ей, как и ему, его так же не хватало. Вдохнуть бы человека и не выдохнуть. Оставить внутри лёгких навсегда, как кислород, как повод дышать. Губы побаливали от бесконечных поцелуев, а Джин впивался в них снова и снова. Словно пробовал наркотик или того хуже, яд на вкус. Щёлкнула входная дверь. Чонгук крикнул, что пошёл прогуляться. Ах, да, спасибо, Гуки. Джин парню и за это благодарен неимоверно. Глупо было бы упустить шанс провести день максимально с наслаждениям. В объятиях любимой девушки, целуя такие сладкие губы. Вдыхая аромат чая с мятой и цитрусов. Юна пахла уютом. Как дом, который Джин искал, в который возвращался всегда, даже потеряв память. Их притягивало на любом расстоянии. Казалось, для их любви не существовало таких преград, которые Сокджин с Юной не сумели бы преодолеть. Ведь, чтобы выбраться из темноты, они следовали не за светом, а друг за другом. Они то, что называют судьбой. На протяжении пяти лет Юна продолжала любить Джина, а Джин вопреки потерянным воспоминаниям, влюбился в неё снова. Разве не похоже на магию? Или сильное любовное заклинание? — Я влюбился в тебя без памяти, — шепнул двусмысленное на ухо. Да, он влюблён в неё без памяти, без воспоминаний, без прошлого. Влюблён до безумства. — И я люблю тебя. Всегда буду, — говорил так, словно, прощаясь, клялся ей в любви до гроба. — Джин, ты меня пугаешь, — почему-то холодок пробежал вдоль позвонка. Юна поёжилась. — Ничего же плохого не собирается случиться? Ким сглотнул, прикусил с силой губу, что та побелела, прикрыл веки. Враньё. Враньё. Враньё. Он должен снова врать. Это режет без ножа. Но Джин обещает себе — сегодня в последний раз. А после улыбается. — Нет. Я просто хочу, чтобы ты знала о моих чувствах к тебе. Пусть не помню ни черта, да и вряд ли уже получиться вспомнить, но я чувствую… — он перед ней наизнанку, считай, вывернулся. Весь Ким Сокджин у Юны на ладони, но и она перед ним «обнажённая». — Будто люблю тебя давно, — произнёс на выдохе, обратно припадая к губам и задирая футболку. Телефон звякнул в кармане спортивок, вынуждая прервать прелюдию. Юна моментально напряглась. Обычно за такими сообщениями, звонками последует «прости», шуршание кожаной куртки и уход с захлопыванием двери. Неделя была такой долгой, что по ощущениям Чон — вечность прошла. Вечность уходов Джина и терзаний себя. Вечность секретов и переживаний. Юна не смотрела в этот раз, как Сокджин достаёт мобильный из кармана, как проверяет сообщение. Она не желала больше созерцать эту сцену, потому хорошо знала её наизусть, выучила сценарий развития последующих событий. «Пак Чимин: Гонка завтра. Ты точно не хочешь сегодня погоняться? В качестве финальной тренировки». «Джин: Нет». Экран погас, телефон с грохотом приземлился на кроватную тумбочку. Вот он тот момент, когда он встанет и уйдёт. По виску Юны сползла слезинка, капнув на подушку. Она предвкушала, как холод разноситься по телу, лишаясь тепла другого тела, но вопреки самым худшим ожиданиям ощутила крепкие объятия. Как горячая ладонь Кима привычно поползла по бедру, забралась под шорты, удобно там умащиваясь. — Я не намерен выпускать тебя просто так из постели в наш законный выходной. — Тогда не уходи. Никогда, — Юна развернулась к брюнету лицом, забралась руками парню под футболку, гладя широкую спину. Ким готов мурлыкать, да закатывать в удовольствии глаза от подобных манипуляций. А в следующую секунду он её поцеловал. В тысячный. В сто пятьсот тысячный раз. И уверен, ему и в миллионный не надоест. Он уйдёт, но завтра. Не в первый, но последний раз. А в этот выходной Джин желает только Чон Юну рядом. Никаких гонок и мотоциклов.