***
— Здравствуйте, мистер Камски, — выдавливает из себя Ричард, когда садится на стул. Когда он заходил в кабинет, то столкнулся с мамой, и не смог считать с ее лица какие-либо эмоции, значит им ещё предстоит разговор дома. — Вы наверное, догадываетесь, почему я вас вызвал, — директор протягивает им две распечатки с их фотографией, которую Ричард уже видел днём. — Узнаете себя? — Вижу повод, из-за которого ты наконец-то меня уволишь, братец, — Гэвин пытается выглядеть уверенно, но Декарт видит, что он слегка напряжен и теребит рукава кофты. — Ты бы не размусоливал, а сразу сказал, что тебе надо, я уверен, никому из нас не хочется тут сидеть. Ричард оглядел кабинет и только сейчас заметил Люси Шерон, школьного психолога. Женщина стояла чуть поодаль и внимательно следила за происходящим. — Гэвин, рад, что ты наконец-то признал во мне своего брата, но сейчас не об этом. Ты в курсе, что отношения с учениками запрещены школьными правилами? Тем более, с несовершеннолетними учениками, — директор хотел было продолжить, но Ричард его перебил. — Мне завтра исполняется восемнадцать лет, не вижу никакой проблемы в моем несовершеннолетии. Директор словно проигнорировал его слова и вновь обратился к Гэвину. Он начал спрашивать что-то про их отношения, а Рид как будто специально отвечал максимально сухо и безэмоционально, изредка вставляя какие-то язвительные комментарии. Декарт честно не понимал, зачем он здесь собственно сидит. Он всё переглядывался с мисс Шерон, которая параллельно делала какие-то пометки в блокноте. В какой-то момент лекция директора просто переросла в перепалку двух братьев. Ричард наблюдал за этим с ужасом и интересом одновременно. — Гэвин, если бы я хотел, я бы тебя давно уволил! — мистер Камски повысил голос, и Ричард вышел из оцепенения. — Не делай мне одолжений, Элайджа, я нуждался в твоей поддержке и заботе в детстве, а не сейчас! — Да сдался ты мне! К директору подошла мисс Шерон, осторожно взяла его за плечо и что-то быстро зашептала на ухо. До Ричарда не донеслось ничего, хоть он и пытался вслушаться. Мужчина поменялся в лице после слов школьного психолога. — Иди отсюда. Прощены оба, но чтобы в школе больше не показывали свою любовь, ясно вам? — Мы поняли, мистер Камски, — Ричард поспешил покинуть кабинет, и потянул за собой Гэвина. На нем лица не было, он сжимал руки в кулаки и молчал. Молча они дошли до спортивного зала, и потом до тренерской, где Рид заперся на ключ и оставил его в двери. — Ты в порядке? — задаёт глупый вопрос Ричард, потому что видит, что ни о каком душевном спокойствии речи не идёт. У Гэвина на лице отражаются исключительно отрицательные эмоции злость вперемешку с отчаянием. — Может, всё-таки расскажешь, что произошло у вас с братом? И не дожидаясь ответа, обнимает Гэвина, прижимает к себе и гладит по плечам. Он слышит тихие всхлипы, мужчина трясется и сильно сжимает плечи Ричарда. Декарт аккуратно, как всегда в детстве делал с Коннором, когда тот плакал, поглаживает по плечам и спине, а волосы шепчет, что всё будет хорошо. Эти простые действия достаточно быстро успокаивают Гэвина, он отстраняется, садится на скамейку, и Ричард подсаживается рядом, приобнимая за плечо. — Когда родился Элайджа, — начинает Рид, — моя мама ещё жила с моим папой вместе, но когда ему было лет пять, что-то у них случилось, и они развелись. Мама вскоре нашла какого-то другого парня, а тот оказался богатым, красивым, да и вообще нравился и ей, и Элайджа. Последний вообще был от него без ума, тот его и возил везде, и подарки дарил, короче, начал мой брат жить в шоколаде и ни в чем себе не отказывать. Где-то спустя месяца два их отношений, мама узнала что беременна. Счастья этого парня и её не было предела. Они поженились, а потом вскоре родился я. Но по мере моего роста я становился слишком похожим на Элайджу, а тот был точной копией маминого бывшего. Тот парень заподозрил что-то неладное, и втайне от нас сделал ДНК-тест, и оказалось, что он не мой отец. Со скандалом он развелся с мамой и ушел, и вот так меня стали ненавидеть в моей семье. И если мама ещё хоть как-то пыталась скрыть, что не любит меня, то брат неприязни не скрывал, — Гэвин выдохнул и сильнее прижался к Ричарду. — Он ненавидел меня. Совсем. Единственный, кто любил меня, был мой отец, но он после развода с мамой запил, и очень быстро сгорел. Элайджа даже не переживал, когда он умер. Я ещё был таким мягким и ранимым ребенком до подросткового возраста, и он постоянно надо мной глумился. Когда мне действительно нужна была помощь, когда меня задирали в школе, например, нормальный старший брат неприменно помог бы, но Элайджа обычно присоединялся к насмешкам и избиениям, — Гэвин почувствовал, как слезы снова катятся из глаз. Ричард прижал его к себе сильнее и поцеловал в макушку. — Тише, тише. Всё, дальше можешь не рассказывать, я понял, — он успокаивающе гладил по плечу, пока Гэвин не расслабился. — Прости, что тебе пришлось это выслушивать, — Гэвин выпутался из его объятий и пошел к черному ходу, чтобы покурить. Ричард выходит за ним. — Всё в порядке. Ты не хочешь, чтобы я остался с тобой сегодня? — Декарт захватывает с собой куртку и накидывает её на Рида, который кивает в благодарность. — У тебя завтра день рождения, не думаю, что ты хочешь встречать его вдалеке от брата в постели с прокуренным травмированным учителем физкультуры, — Гэвин хмыкает и закуривает. — Гэвин, я люблю тебя таким, какой ты есть, со всеми твоими психотравмами, — Ричард обнял его со спины, и говорил максимально серьезно. — Ты в любой момент можешь обратиться ко мне за помощью, не вздумай скрывать от меня то, что тебя волнует. — Я тоже тебя люблю. Ты единственный, с кем мне спокойно, только с тобой я могу быть честным и откровенным, — Гэвин докуривает, поворачивается к Ричарду и целует его. Парень чувствует на губах горький вкус сигарет и соленый привкус слез. — Я справлюсь, сегодня тебе не стоит переживать за меня. И завтра тем более. — Ты уверен? — они зашли обратно в школу. — Да. А теперь иди, тебя уже заждались наверняка. Хотя стой, — Гэвин разворачивается к своему портфелю и достает оттуда запакованную коробку. — Завтра открой. — Спасибо тебе. На прощание они ещё раз целуются и Ричард выходит из зала с коробкой в руках, медленно одевается, и только думает о том что всё позади, как вспоминает, что ему ещё предстоит диалог с мамой на эту тему. В коридоре его встречает Коннор. — Ты как? — спрашивает он. — Не знаю, — Ричард теребит рукав кофты. — Я не уверен, что стоит оставить Гэвина одного сейчас, — парень кратко пересказывает все произошедшее в кабинете директора и в тренерской. — Мне кажется, ему сейчас и правда лучше побыть одному, — Коннор приобнимает брата. — Не переживай, он наверняка справится и сейчас, если справлялся столько лет. — Надеюсь, — Ричард немного расслабился. — Ты говорил с мамой? Она ругалась? Мне стоит готовиться к худшему? — О, нет, не переживай, — Коннор в красках пересказывает историю, которую ему рассказала мама, и это ещё больше расслабляет Ричарда. — Это прямо как из фильма или из какой-то любовного романа, — подметил парень, когда они выходили из школы. — Я даже успокоился, не знал, что у наших родителей такая красивая история любви. — Я хотел попросить ещё что-нибудь рассказать, но мама выглядела такой печальной, когда рассказала про то, как они познакомились и влюбились, мне кажется, ей тяжело про это вспоминать. — Мне кажется, если мы попросим, то она будет не против. Иногда все-таки нужно вспоминать о том, что было, особенно, если это что-то настолько красивое, как их история любви, — улыбается Ричард. — Это же не грустные, а приятные воспоминания. — Ты прав, — они сели на заднее сиденье маминой машины, почти синхронно открыв двери. До дома они доехали, обсуждая что-то бытовое, а вот дома уже завалили маму вопросами об их отношениях с их папой, и мама с удовольствием унеслась в воспоминания. Парни были рады послушать ещё историй про своего отца. Коннор про себя отметил, что ведь и правда, истории как из мелодрамы или любовного романа, и к сожалению, конец у этой истории был очень грустный. А ещё, что Ричард хоть и расслабился, но явно не до конца. — Всё хорошо? — спросил он, когда они уже собирались расходиться по комнатам. — Ты как будто опять загрузился, причем ещё сильнее. — Коннор, слушай, — брат открыл дверь своей комнаты и пригласил его внутрь.- Вот ты когда-нибудь мог подумать, что Гэвин и наш директор родственники? — Ну вообще нет, я конечно замечал, что они похожи, но у них же разные фамилии как минимум, — Коннор присел на кровать и Ричард сел рядом. — Это ты всё к чему? — Ты же не бросишь меня? Ну, в плане, что даже если мы поссоримся, мы всегда сможем найти пути для примирения. Я не хочу переставать с тобой общаться, ближе тебя у меня только мама, — Ричард приложил очень много усилий, чтобы слезы не начали капать из глаз. Коннор прижался ближе. — Не знаю, что там произошло у мистера Камски и Гэвина, но я уверен, у нас такого никогда не произойдет. Да и тем более, как я могу обидеть своего младшего братика? — Коннор потрепал брата по волосам и засмеялись оба. — Ты старше меня всего на десять минут! — Но старше же! Они завалились на кровать и начали шутливо бороться. Это продолжалось не так долго. — Остаться с тобой сегодня? — спрашивает Коннор и ждёт, пока брат подвинется к стене, приглашая лечь рядом. — Так ты можешь пообещать мне, что мы в будущем, не смотря ни на что, будем близки? — Обещаю, — Коннор прижался к спине брата. — Ты сейчас тоже будешь лежать и смотреть в потолок, как Мэйбл из той серии Гравити Фолс? — Нет, Диппер, я сегодня слишком устала, — шутит Ричард и прикрывает глаза. — Надо будет пересмотреть как-нибудь, кстати. Спокойной ночи. — Спокойной.***
Гэвин вернулся домой уже слегка пьяный. У входа его привычно встречала Тресса, потираясь о ноги. Она подросла за тот месяц, что жила у него, но всё ещё оставалась маленькой. — Прости, малышка, я сегодня не в духе, — Гэвин приседает чтобы развязать шнурки на ботинках и погладить трехцветную пушистую красавицу, которая тут же оглушительно замурлыкала. Это успокоило Гэвина буквально на пару секунд, но потом он вспомнил, что сегодня произошло. — Чертов Элайджа. Мужчина снял с себя верхнюю одежду и тут же ушел на кухню. Налил кошке свежую воду и насыпал корм, а себе достал бутылку водки из шкафа. Самый ужасный алкогольный напиток по его мнению, но когда нужно было быстро напиться в хлам, замену водке было сложно отыскать. Конечно, пить посреди рабочей недели было такой себе идеей, но эту мысль Гэвин отбрасывает куда подальше, когда открывает бутылку и отхлебывает прямо из горла. Пока Рид нажирается, Лилит спокойно лакает воду из мисочки на полу, и лишь изредка поглядывает на хозяина, который сидит за столом и что-то бормочет себе под нос, вытирая слезы, скатывающиеся с глаз. — Элайджа… — говорит Гэвин, смотря перед собой. — Никогда меня не любил, козёл эдакий. Сволочь, всю жизнь мне твердил, что я ему жизнь сломал, издевался надо мной, а я даже не понимал, в чем я виноват! — он стучит кулаком по столу. — В третьем классе, когда меня избивали все, вместо того, чтобы помочь мне дать отпор, присоединился и дружков своих привел. Постоянно врал мне, использовал меня, а когда отец умер, только смеялся надо мной, ублюдок! — Гэвин делает ещё один большой глоток и чувствует, что начинает плакать — глаза щиплет, а внутри плещется буря из неразрешенных детских обид и переживаний. Воспоминания нахлынывают сами собой. Гэвин решает какой-то тупой пример, который все никак не даётся, когда в комнату заходит мама, сжимая в руках телефон. Мальчик поворачивается на скрип открываемой двери. — Что-то случилось? — спрашивает он. — Гэвин, слушай, — мама не успевает что-либо сказать, когда из-за её спины раздается голос Элайджи: — Наш папаша-алкаш спился! — он звучит как-то радостно, а у Гэвина внутри словно что-то разбивается. — Соседи нашли его мертвым вчера. Мне жаль, Гэвин, — женщина действительно выглядела расстроенной. — Хорошо, — мальчик отворачивается и пытается сосредоточиться на том, что писал, но слезы сами по себе начинают катиться из глаз. Мама что-то говорит на фоне, но Гэвин все пропускает мимо ушей. Она уходит, а Элайджа остаётся с ним в комнате. — Наконец-то твой папаша-алкаш откинулся, — брат заваливается на кровать. Его слова словно ударяют ножом и по без того раненному сердцу. — Он и твой папа тоже! — выпаливает Гэвин и ударяет по столу своим маленьким кулаком. — Мой папа ушел от нас из-за того, что этот алкаш оказался твоим папой, — спокойно произносит Элайджа. — Хватит ныть, раздражаешь. — Я тебя ненавижу, — стараясь вложить в эту фразу всю свою ненависть к брату, произнес Гэвин. А затем выскочил из комнаты и из дома, так быстро, что никто даже не успел заметить. Он ревел, ревел в голос, люди на улице оборачивались, но никто не спешил его останавливать. От осознания того, что больше нет в этом мире людей, которые его любят, становилось дурно. Ноги сами вынесли Гэвина к дому отца, видимо, он по инерции пошел знакомой дорогой, которой ходил все выходные. Калитка была огорожена полицейской жёлтой лентой, внутрь было нельзя. Парень сел на землю и оперся о забор, обнял руками колени и заревел ещё громче. Всё, что происходило вокруг перестало иметь значение, ни окружающий шум, не проезжающие мимо машины, ни люди, проходившие мимо. Мир словно резко потерял все цвета и звуки, Гэвин почувствовал себя как никогда одиноко. Сил реветь в голос уже не осталось, поэтому он просто тихонько всхлипывал, лёжа на земле. — Мама, почему этот мальчик плачет и совсем один? — через пелену проник в голову Гэвина детский голос. А уже через минуту он почувствовал, как маленькая ладонь касается его плеча. — Почему ты плачешь? — Гэвин открыл глаза и увидел перед собой ребенка, на вид лет четырех-пяти. Он был бы и рад ему ответить, но ничего, кроме рыданий выдать не мог. — Ты потерял кого-то? — Гэвин кивнул. — Мне сегодня исполнилось пять лет, а мой близняшка сейчас в больнице, отравился, представляешь? Я нес ему небольшой подарок, но думаю, он не расстроится, если я отдам его тебе, — мальчик роется в своем маленьком рюкзачке и даёт ему небольшую бутылку с корабликом внутри. — Вот, возьми. — А твоя мама разрешит? — Это все равно мой подарок моему брату, я на него сам накопил! — улыбается он. — Бери, бери, может, он поднимет тебе настроение! — Гэвин присаживается на земле и забирает из рук мальчика кораблик. — Как тебя зовут? — Ричард, — мальчика окликает мама и тот уходит, на прощание ещё раз улыбаясь Гэвину. — Всё будет хорошо! — кричит он и берет за руку маму, которая начинает что-то ему рассказывать, указывая рукой на полицейскую ленту. Гэвин рассматривает небольшой кораблик с красными парусами в бутылке, стирает слезы с глаз и идёт домой. После этого случая больше он с Элайджей не разговаривал, только если хотел дать отпор, но через год ненавистный брат решил переехать, и Гэвин спокойно стал делать вид, что никакого брата у него нет. — А потом мама умерла, — продолжает он свой монолог. — И на похоронах я встретил этого урода. И он пытался со мной заговорить, словно ничего не было! — Гэвин вновь стучит по столу. — Как же я ненавижу этого подонка, — он допивает остатки бутылки и снова чувствует слезы на глазах. В голову лезут всё новые и новые неприятные воспоминания из детства. В какой-то момент Гэвин отвлекается и смотрит на часы — они показывают 0:05. — Надо бы спать идти уже, — произносит он, резко встаёт со стула, делает несколько шагов и чувствует, как ноги заплетаются, голова резко начинает кружиться, и сам он начинает лететь вперёд. Лоб встречается с углом столешницы, и мир вокруг резко меркнет. Очнулся Гэвин от жутко громких мяуканий Лилит, которая топталась по нему лапками и орала, как будто ее убивают. — Да не помер я, тише, — он чувствует, что лежит в чём-то мокром, а когда приглядывается, понинимает, что это кровь. — Ну дела, кажется, мне сегодня уже хватит. Гэвин аккуратно встаёт, голова его не слушается, вся кухня перед глазами плывет и кружится. Кровь начинает стекать по лицу и Рид почти на ощупь ищет аптечку в одном из шкафчиков. Хорошо, что первую помощь оказывать он сам себе умеет, поэтому туго перетягивает рассеченный лоб бинтом и идёт в ванную, держась за все стены и двери, чтобы умыться и немного привести себя в чувство. Часы показывают 0:08. Гэвина тошнит, но он списывает все на то, что перепил. Кровь с пола он тоже оттирает с трудом, тело словно не слушается его. Засыпает он почти мгновенно, кое-как дойдя до кровати, снова хватаясь за стены и дверные косяки. Утром у Гэвина голова просто раскалывается и гудит, а ещё его рвёт вчерашним обедом и бутылкой водки. — Давно у меня не было такого похмелья, — говорит он своему отражению, когда чистит зубы после душа. Гэвин меняет повязку, чтобы не пугать детей огромным красным пятном на старой, завтракает, выпивает волшебные таблетки, которые за пару часов начисто убирали все прелести вчерашней пьянки, потом наливает кошке воду и насыпает свежий корм. За руль он в таком состоянии решает не садится и поэтому вызывает такси. В школе ему лучше не становится ни у первому уроку, ни ко второму, ни к третьему. — Мистер Рид, с вами все в порядке? — спрашивает его одна из учениц, когда он в очередной раз садится на скамейку, прикрывая глаза. — Вы очень бледный, может, вам стоит посетить медсестру? — Ага, чтобы вы тут поубивали друг друга, пока я хожу? Нет уж, Кейт, занимайтесь давайте, не обращайте внимания, просто не выспался, только ради бога, тише, просто бегайте и делайте упражнения, никаких мячей сегодня. Гэвин кое-как досиживает занятие все звуки, которые издавали дети, казались ему жутко громкими и действовали на нервы, но ругаться не было сил, да и самому орать не хотелось. После урока он действительно уходит к медсестре, решает попросить какую-нибудь таблетку от головной боли. — Мисс Роуз, добрый день, — в кабинете помимо него никого не оказывается, чему Гэвин очень рад. — Мне что-то нехорошо с утра, у вас нет какой-нибудь таблетки от головы? У меня вчера был… достаточно весёлый вечер, вот, разгребаю последствия. — А что за повязка у вас на голове, вчера не было, — спрашивает мисс Роуз, подходя ближе. Она заглядывает в глаза, пока Рид говорит про то, что вчера случайно упал и ударился, слегка рассек себе лоб, а так все отлично. — Вас тошнило после? Вы можете сказать, теряли ли вы сознание, или нет? — выражение лица женщины резко стало обеспокоенным. — Какие-то ещё жалобы? — Ну, голова кружилась, тошнило, да, но я просто кажется перебрал вчера, вот и всё, — Гэвин не понимал её беспокойства. — Так, вы можете сейчас встать, закрыть глаза, вытянуть руки и дотронуться до кончика носа указательным пальцем? Гэвин послушно встает, вытягивает руки, тянется пальцем к носу и тыкает себе в щеку, другой рукой вообще попадает в глаз. — Мистер Рид, вы почему скорую вчера не вызвали, у вас же сотрясение! — мисс Роуз засуетилась. — И вы ещё на работу пошли! Вам сейчас же нужно в больницу, и поскорее, с такими вещами не шутят! — и не успел Гэвин что-либо возразить, как медсестра по телефону уже вызывала скорую помощь. — Я отпрошу вас у директора, не беспокойтесь. Но сначала я провожу вас, чтобы вы собрали свои вещи. — Мисс Роуз, а вы не могли бы забрать мою кошку к себе, пока я буду в больнице? — пока медсестра вела его по школьным коридорам, Гэвин надеялся всей душой, что Ричард случайно не выскочит и не испортит себе всё праздничное настроение его видом. — Просто больше некому отдать, родственников у меня нет. — Конечно смогу, уверена, вы пробудете в больнице недолго, — мисс Роуз осторожно усаживает Гэвина в тренерской. — Я дам вам ключ, завтра отдайте его Ричарду Декарту, — мужчина роется в рюкзаке, находит ключ и протягивает женщине. — Сегодня только ему ничего не говорите, ладно? — Хорошо, — медсестра убирает ключ в карман халата. — А теперь пойдёмте, скорая уже наверняка приехала. Мисс Роуз провожает его до кареты скорой помощи, а Гэвин думает, что явно не так он планировал провести день.***
Коннор проснулся и сначала не понял, почему ему жарко, и что это такое тяжёлое лежит на нём, пока не вспомнил, что вчера ночью решил остаться с братом. — Ричард, ещё раз ты закинешь на меня все свои конечности, я перестану с тобой спать, — пробурчал он, мягко скидывая с себя парня. — Ты говоришь так каааааждый раз, — зевает на букве «а» Ричард и встаёт с кровати. — С днём рождения, Коннор. — С днём рождения, Ричард. Мама встречает их внизу праздничным завтраком и поздравлениями, а в школе их буквально у входа почти сбивают с ног Саймон и Даниэль. — Ну вот, мы больше не сможем прикалываться над вами, что вы мелкие, — смеётся Даниэль, растрепывая и так неаккуратно уложенные волосы Коннора. — Да, доросли всё-таки, — Саймон подхватывает смех. Настроение повисает отличное. Филлипсы вручают им по пакету каждый: Даниэль — Коннору, Саймон — Ричарду, и они идут сидеть на свое любимое место до начала уроков. К ним подсели Кэра с Лютером и тоже накинулись с поздравлениями и подарками, а после них подошла вся компания Маркуса. — Птичка нам напела, что у вас сегодня день рождения, — оба парня обернулись на Саймона, который сделал вид, что не при делах. — Поздравляю, — Маркус тоже протянул им два небольших подарочных пакетика. — Это от нас всех. — Да что вы, не стоило, — улыбнулся Коннор. Он даже глазом моргнуть не успел, как их с братом полезли обнимать. — Ричард, похоже нам просто необходимо устроить вечеринку на выходных. — Раньше мы собирались только с Саймоном и Даниэлем, но раз в этом году у нас появилось так много новых знакомых, что действительно попахивает целой вечеринкой. — Предлагаю совместить с открытием моей выставки на следующих выходных, — на этих словах Норт и Джош покосились на Саймона и захихикали. — У меня дома. Там конечно, будут ещё люди, но не думаю, что вы будете против. — Это отличная идея, — согласился Коннор, кивая. — Главное, чтобы без вызова полиции. Вчера уже в нашем районе был очередной случай. — Коннор, ну мы же не тупые не брать у незнакомцев непонятно что, не переживай, — Ричард пихнул его в плечо. — Конечно мы придем. — Саймон, ты вообще обязательно должен присутствовать, — Даниэль тоже хихикнул. — Во-первых, куда я денусь, а во-вторых, мне кажется, все что-то замышляют, а я чего-то не знаю, что это вы задумали? — улыбнулся он. — Ничего, — Маркус нагнулся чтобы его поцеловать. Прозвенел звонок и компания разбрелась по своим урокам. До конца дня все прошло как обычно, разве что в столовой все обсуждали, к кому это там приехала скорая помощь, потому что никто не видел, кого увозили, но пару человек видели скорую на школьном дворе. Новость о том, что у Маркуса скоро будет вечеринка, тоже разлетелась, так что в целом, стандартный школьный день, с уроками, слухами и сплетнями, ничего необычного близнецы не заметили. После школы их забрала мама и отвезла домой. — Мальчики, я долго думала, что вам подарить, и так и не придумала, поэтому, вот, — она протянула им два конверта. — Купите себе что-нибудь сами, ладно? — Спасибо, мам, — братья одновременно обняли маму. — Какие вы у меня уже большие, — вздохнула она. — Был бы Даниэль здесь… он бы гордился вами. Объятия стали крепче. Они стояли так, по ощущениям, целую вечность, пока мама не похлопала обоих по спине и не пригласила к столу. Пока братья были в школе, мама успела приготовить небольшой праздничный ужин и купить торт. День рождения они отмечали сначала в семейном кругу, а потом на выходных с Даниэлем и Саймоном всегда куда-то ходили. И помимо всего этого, в день рождения у них была ещё одна традиция. — Вас отвезти, или вы сами доберётесь? — Давай мы сегодня сами, — говорит Коннор, накидывая на себя куртку. Вечером в ноябре было холодновато. — Не пропустите последний автобус, ладно? — доносится до них уже на выходе. Ричард и Коннор молча доходят до автобусной остановки и так же молча едут до конечной — на кладбище, где похоронен их отец. Раньше они ездили туда с мамой после их дня рождения, но когда им исполнилось четырнадцать, она стали ездить туда во-первых, без мамы, а во-вторых, в этот же день, что и отмечали. Вечером было уже темно, хорошо, что тропинки освещались маленькими фонариками. Братья шли молча, взявшись за руки. Над могилой отца каждый всегда думал о своём, здесь часто находились ответы на все вопросы, так долго терзавшие душу. Они приезжали сюда каждый месяц, но приезд в день рождения всегда был особенным. Уже издалека они заметили, что помимо них сюда решил приехать ещё кто-то, и в этом ком-то Коннор узнал лейтенанта Андерсона и его собаку. — Здравствуйте, мальчики, — поздоровался он, когда они подошли ближе. — Знал, что вы придёте сюда. — А вы здесь какими судьбами? — спросил Коннор, приседая, чтобы погладить пса, который радостно завилял огромным хвостом. — Прихожу к Даниэлю, когда захожу в тупик на работе, — Хэнк устало вздохнул. Ричард обратил внимание на мешки под глазами у лейтенанта да и общий усталый потрёпанный вид. — Здесь магическим образом находятся ответы на все мои вопросы. Втроём они молча стояли некоторое время, каждый думал о своем. Потом Хэнк нарушил молчание, доставая из сумки через плечо две коробки. — Это вам. Кое-как уговорил Фаулера отдать. Восемнадцать лет у него лежала, как талисман. Там два комплекта формы вашего отца, — улыбнулся он. — Спасибо, — почти в один голос выдали братья. — Эх, был бы он здесь, — Сумо, словно почувствовал настроение хозяина, перестал вилять хвостом и заскулил. — Он бы уже раскрыл это проклятое дело. Но не буду загружать вас сегодня своим стариковским ворчанием. Отвезти вас домой? — Да, мы будем не против, — ответил Ричард, а Коннор кивнул. — Ждём вас в машине, Сумо, пойдем, — он позвал за собой собаку и тот пошел за Хэнком, громко топая лапами. Коннор и Ричард же ещё немного молча постояли рядом, каждый наедине со своими мыслями, и тоже ушли. В машине Хэнк спросил про то, как идут дела в школе, и в целом поинтересовался жизнью близнецов. Ричард, который сидел на переднем, поделился историей про Гэвина, а Коннор на заднем добавлял комментарии, почесывая довольного Сумо. Напоследок он ещё раз поздравил их с днём рождения и уехал, оставив близнецов у дома. Братья наконец-то перешли к открытию подарков. В коробках, которые дал Хэнк, действительно оказалась полицейская форма старого образца. На каждой была нашивка Департамента Полиции Детройта и именная нашивка с именем и фамилией отца. Подарки Саймона и Даниэля они знали, потому что всегда заранее договаривались о них: Саймон подарил Ричарду комикс, который тот давно хотел, а Даниэль Коннору — кошелек, потому что у него он недавно сломался. Мама подарила деньги, в пакете от Кэры и Лютера лежала открытка и коробка с домашним печеньем, которую братья тут же съели. Маркус подарил им их портреты на маленьких холстах, а ещё в пакете было много сладостей. Последней Ричард открыл коробку, которую ему дал Гэвин. Внутри лежал вязаный шарф и маленький кораблик в бутылке, весь поцарапанный и с пояснительной открыткой. «В тот день мне казалось, что моя жизнь кончена, но один маленький мальчик подарил мне этот кораблик и дал понять, что однажды всё будет хорошо. С днём рождения, Ричард». — Ничего не понимаю, — Ричард повертел в руках кораблик. — Хотя подожди, — парень задумался. — Помнишь, когда нам исполнилось пять, я отравился и попал в больницу? Ты мне тогда рассказал, как шел по улице, и встретил мальчика, который плакал, и отдал ему кораблик, который хотел подарить мне? — Почему я это так плохо помню? — Ричард вспомнил то, как мама объяснила ему, почему на том доме, мимо которого они шли, висит жёлтая лента. Смутное воспоминание про плачущего мальчика и кораблик врезалось ему в голову. — Так это был… Гэвин? Боже, — у него не нашлось слов. — Нам надо это обсудить будет. Я даже не знал, что это для него так много значило. — Видимо, очень много, — улыбнулся Коннор, читая открытку. Парни спустились вниз, чтобы налить себе чай. Мама смотрела телевизор. — Вы как раз вовремя, тут Хэнка показывают, — сказала она, указывая на экран. Хэнк давал интервью по делу, делился тем, что известно. — Боже, он выглядит таким усталым, — заметил Ричард. — Надо как-то ему помочь, — Коннор вслушивался в инервью. На вопрос, есть ли подозреваемые, Хэнк выругался. — Завтра напишу ему, выясню, что да как. Сегодня скорее всего мне никто не ответит уже, — у Коннора в голове начали всплывать материалы дела. — Я помню, вы говорили, что на следующих выходных идете на вечеринку. Вчерашний случай произошел в нашем районе, вы же пообещаете мне, что будете осторожны? — Обещаем, — в один голос ответили близнецы на вопрос мамы и всё-таки перешли на чай, сменив тему.