Львёнок, который хотел выжить

      Прошлой ночью было сложно уснуть. Я не понимала, откуда возникла внутри эта волнительная дрожь. Да, ко мне и раньше прикасались: когда-то грубо, когда-то нежно, но в этот раз было совсем по-другому. Меня касалась большая зеленая трехпалая рука, в ней я теперь не находила ничего страшного, но не она меня так взволновала, а те ощущения, которые давала, прикасаясь к коже.       Лежа в кровати, никак не погружаясь в сон, я ждала, когда он зайдет. Что-то внутри меня говорило о неожиданно острой потребности нахождения этого большого сильного существа поблизости.       В тот самый момент, когда я оказалась висящей на его плече, я знала, что мы выживем, что он обязательно справится. Что рядом с ним я под защитой. И он не бросил меня. Эта мысль никак не укладывалась в моей голове. Почему он не бросил меня?       Я услышала тихий механический шелест закрывающейся двери. Мягко и практически неощутимо его фигура прошла мимо меня, пока я старательно делала вид, что сплю. Бредовая мысль — я была готова поклясться, что его тень еще некоторое время накрывала меня. Или это лишь фантазии шокированного адреналином мозга.       Но он дома. И это почему-то было важно. Стало спокойнее. И пока я рядом с ними, я в безопасности.       Через сон до меня доходил манящий аромат. Под настойчивое требование обонятельных рецепторов я открыла глаза. Сквозь легкую занавесу пара, поднимающегося из дымящейся кружки, я увидела небесно-голубые глаза Майки. К этому ритуалу пробуждения я никак не привыкну. Его довольная мордашка сейчас растягивалась в улыбке на горизонтально-овальном лице. Он напоминал мне Арнольда — репоголового веселого мальчишку из мультсериала моего детства.       — Как спалось? Что снилось? — каждое утро его интересовали эти вопросы.       Кивнув, я заверила, что все хорошо, приняла в руки горячее утреннее какао. Почему всегда какао? Иных напитков для меня он не делал, только его. Может быть, я похожа на того, кому должно приходиться по вкусу какао? Или, может, потому, что я не просила другой напиток? Ну что ж, какао так какао.       Мне нравилась стабильность этого дома. Все шло по одному и тому же графику: общий подъем и завтрак, дальше каждый выполнял задания из своей зоны ответственности. Хотя немного напрягало, что для меня не находилось дел. Сью хлопотала с уборкой, Майки активно участвовал в этом процессе, а на мои предложения помочь поступали только ласковые отказы.       Рафаэль и Леонардо отвечали за охоту. Старший из братьев неплохо рыбачил, а самый грозный из них приносил на своих плечах более крупную добычу.       Дони также принимал свое участие: он чинил технику, сооружал забавные принадлежности для упрощения житейских дел.       Этим утром он как раз опробовал новое изобретение, гордо представленное как «П.У.П.С.» — Портативное-Устройство-Перемешивающее-Сахар.       Затея была отличной. Устройство, собранное из детской игрушки-робота, подъезжало на двух маленьких колесах к кружке, закидывало туда кусок сахара, второй механической рукой вставляло ложку и производило вращательные движения, перемешивая содержимое. Но что-то пошло не так, и этот «П.У.П.С.» вышел из-под контроля.       — Зацените, как «П.У.П.С.» выбивает все дерьмо из этой чашки! — гоготал Майки, наблюдая, как механическое устройство неистово колотит несчастный предмет. Сьюзан одернула младшего из братьев со словами:       — Что я говорила насчет ругани в доме?       Майки извинился, выражая всем своим видом ангельскую невинность.       — Надо доработать… — Кажется, Дони совсем не смущал беспорядок, учинённый машиной, восставшей над тремя законами робототехники. Пока Сьюзан убирала осколки разбитой кружки и вытирала все забрызганные поверхности так же, как и мы — свои лица, Дони что-то подкручивал отвёрткой внутри взбесившейся игрушки.       — Ага, и не забудь снизить порог убийства, — не унимался Майки.       Единственным, кто сегодня выбился из колеи общих ритуальных дел, был Рафаэль. Он пришел под утро — хмурый и уставший. А когда обнаружил опустевший кофейник, к его состоянию добавилась и раздражительность:       — Кого еще мне надо завалить, чтобы получить гребанную кружку кофе? — Стеклянный кофейник был небрежно отброшен, чудом оставшись целым.       Похоже, этой ночью он не ночевал дома. Но тогда где? И чем занимался?       Сью встревоженно и с сожалением смотрела на Рафаэля так, как, должно быть, смотрят мамы на своих любимых, но трудных подростков.       — Не надоело нарушать правила, Раф? — По недовольному лицу Леонардо я поняла, что это не в первый раз. Старший брат исподлобья предупреждающе смотрел на него.       — Да? — разозлился еще больше Рафаэль. — И кто здесь решил, что именно ты теперь устанавливаешь правила?       — Я, — Лео медленно поднялся с дивана, — и я действую во благо семьи. Твои ночные вылазки ни к чему хорошему нас не приведут. Дони всю ночь не спал, отслеживая твое местоположение.       — А за мной не надо следить, — огрызнулся тот, что сейчас угрожающе надвигался на Лео. В замкнутом пространстве передвижного дома особо остро ощущалось накаливание обстановки.       Лео продолжал молчаливую битву взглядов. У него отлично получалось держать стойкую непреклонность и спокойствие возле гневно дышащего здоровяка в красном. Казалось, Рафаэль ждал от него продолжения, ему не хватало еще только одного слова, чтобы сорваться и накинуться на брата.       — Мальчики, достаточно, — вмешалась Сьюзан, — за завтраком мы не ссоримся.       Ко мне подсел Майки, явно довольный тем, что сейчас на наших глазах развиваются черепашьи страсти. Он закинул свою руку над моей головой и приобнял. Я совсем не ожидала такого контакта. Его рука оказалась тяжелой, к слову сказать, такой же, какой и выглядела: большой и мускулистой. Мое плечо под его притяжением прижалось к нагрудным пластинам, и я оказалась в объятьях большой зеленой черепахи, которая указывала пальцем на двух участников баталии, где вот-вот разразится битва.       — Детка, сейчас начнётся шоу-у! — он предвкушал дальнейшее зрелище, подобно зрителю по ту сторону каната, за которым совсем скоро рефери объявит начало боя. Эта фраза отвлекла Леонардо от поединка взглядов, он как-то странно и недоуменно посмотрел на нас, потеряв всякий интерес к Рафаэлю.       — На тренировку, — он кратко произнес приказ, обращаясь к обнимающей меня черепахе, и вышел из трейлера.       — Пожалуй, я сегодня помедитирую, — зевнул Донателло, нехотя поднимаясь из-за стола, — так что, Майки, он весь твой, — и уходя, пропел последнюю фразу: — «Шоу должно продолжаться».       — О-ёй, бедная моя черепашья попа, — вздохнул Майки, приобняв меня напоследок, и выскочил следом за Дони.       Злого гиганта, скрывшегося в своей комнате, упрашивать никто не стал. Да и, думаю, эта затея была бы провальной.       Пока черепахи тренировались, мы со Сьюзан привычно бродили по окрестностям лесного массива, ей нравилось собирать всякое: грибы, ягоды, какие-то травы. А мне нравилось слушать ее, задавая вопросы обо всем, что приходило в голову. Но в основном меня интересовали они.       Например, сейчас я узнала от нее, что, оказывается, у них день рождения в один и тот же день. И что они оказались старше меня: им было по двадцать четыре года, что на пять лет больше, чем мне. Что последние шесть лет она печет на день рождения им праздничный торт, на котором по старой, установленной не ей традиции одновременно задувают свечи. Она рассказывала и о многих других приятных для нее мелочах из их совместной жизни.       Прямо по ее маршруту мне попалось на глаза большое дерево с низкими ветвями. Лазить по деревьям я умела, это одно из обязательных качеств «современного человека».       Повинуясь порыву, я двинулась в его сторону. Ветви были раскидистыми и широкими, словно звали к себе, обещая удобство. Я с легкостью забралась на него, вскарабкиваясь с ветки на ветку, невысоко, так, чтобы в случае необходимости быстро слезть.       — Ева, только аккуратно, не упади, — заботливо окликнула девушка, удаляясь на поиски очередных особенных травинок.       Оседлав широкую ветку и прислонившись спиной к стволу, поерзала, поудобнее устраиваясь. Закрыв глаза, я покачивала ногами, впервые за долгое время ощущая эти сладкие моменты безмятежности. Воздух был вкусный. Мы так редко об этом вспоминали, живя в городах. Но зато сейчас можно было втянуть его полной грудью, ощущая всю пьянящую весеннюю свежесть.       — Ева, значит? — И опять я не услышала приблизившегося ниндзя. Да как у него это получается?       Он стоял недалеко, подпирая плечом ствол соседнего дерева, с непроницаемым выражением лица. Конец синей повязки покоился на впадине мускулистого спасительного плеча, некогда державшего меня на себе.       — Да, — я кратко кивнула, подтверждая ответ на его вопрос.       Было немного неудобно оттого, что я так и не представилась. Я пыталась оправдывать себя тем, что мне всего лишь не попадался подходящий момент. Отчасти это действительно было так: ни он, ни Рафаэль не предпринимали попыток обращаться ко мне напрямую. Что ж, это было взаимно. Но я никак не могла придумать достойного повода для того, чтобы подойти и сказать: «Привет! Меня зовут Ева». И чем больше проходило времени, тем труднее было сделать это наипростейшее действие.       И наконец-то головная боль по придумыванию бессмысленных поводов закончилась. Но сейчас, глядя сверху вниз на того, кто следил за мной, я понимала, что меня ожидает вовсе не праздная беседа.       — И, видимо, — он произносил каждое слово с какой-то особенной осторожностью, пристально наблюдая за каждой моей реакцией, вглядываясь в лицо, — тебя не беспокоит то, что мы увозим тебя из штата.       — Да, — подтвердила я, понимая, что это был даже не вопрос, а однозначное умозаключение.       Он перевел свой взгляд на Сьюзан, которая издали успела нас заметить и, кажется, заволновалась. Кивком головы он дал ей понять, что все в порядке и подходить к нам не стоит.       — Долго ты была со своей последней группой людей? — Он снова сосредоточил все свое внимание на мне.       — Год… Да, приблизительно год.       Кажется, ответ ему не понравился, судя по тому, как на лице под маской сдвинулись к переносице надбровные дуги. Он что-то пытался понять, глядя напрямую своими изучающими синими глазами. Но это что-то в его голове никак не складывалось. Лицо вдруг потеряло какое-либо выражение эмоций, став привычно бесстрастным. Он стал приближаться, продолжая говорить:       — Ты живешь с нами под одной крышей, и я должен знать, что заставило такого человека, как ты, бежать от группы, с которой провела столько времени.       Разглядывая его, я не могла решиться что-нибудь сказать. Я понимала, что необходимо дать ответ и как можно скорее. И ведь он абсолютно прав — нельзя доверять незнакомым людям. Но есть вопросы, на которые невозможно было ответить вот так сходу.       Я не могла представить — как ему это все объяснить? Что он конкретно хочет узнать? Что, как только стоило рухнуть всем привычным системам общества, все понеслось в тартарары? Что законы и мораль для человека теперь ничто? Что отсутствие каких-либо правил неумолимо меняло людей, что человек, как оказалось, — хуже, чем зверь? Что приходилось терпеть побои, унижения, предательство, и все это — только потому, что ты бесполезный член общества? Что для кого-то вся эта извращенная жестокость была забавой, развлечением? Когда хочется вырезать и спрятать свое сердце, чтобы оно больше не кричало. Как объяснить, что каждый чертов день ты задаешь себе один и тот же вопрос: а может, там, среди настоящих чудовищ, будет все же лучше? Что даже угроза быть растерзанной ходячими мертвыми тварями не остановила от побега — бежать от самой себя и от всех.       — Так плохо? — внезапно его тихий вопрос ворвался в поток моих неприятных мыслей. Возникло странное, немного пугающее ощущение, что он мог видеть меня насквозь. Что перед ним встают те же образы и сцены событий, которые сейчас всплывали передо мной.       Он жалел меня. Глядя на то, сколько сочувствия было в этих глазах, я упорно не могла понять — почему?       Я несколько раз кивнула, нахмурилась, стыдливо пряча глаза.       Но я не хочу. Я больше не хочу это все вспоминать.       Я очень стараюсь не думать о том, что будет дальше: о том, когда наступит тот день, где меня попросят уйти. Ведь я им никто, и это случится рано или поздно. Но я так хочу жить. Я очень хочу жить здесь и сейчас, именно в этом моменте. Чтобы больше не бояться. Чтобы не переживать каждый день о том, как выжить. Хочу, чтобы сейчас это время замкнулось в круг, и проживать его снова и снова каждый день.       — Кто это был? — более мягко спросил Лео. В его голосе больше не было ледяного отрешенного тона.       Я понимала вопрос, но не хотела отвечать. Ладони сжали грубую кору дерева, это неприятно, но уж лучше такая боль.       — Я должен знать, чья это была ловушка, — мне казалось, во взгляде этих синих глаз появилась просьба вместо требования. — Пойми, если есть хоть одна вероятность, что нас могут преследовать, то я должен об этом знать. Ловушки не ставят просто так. И если кто-то захочет тебя вернуть…       Он не договорил и подошел ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки, я инстинктивно сжалась. Это напряженность не осталась незамеченной им. Нет, я почему-то знала, что он не причинит вреда, но тело привыкло к такой реакции и действовало самостоятельно.       Леонардо осторожно коснулся моего запястья, дал мне время привыкнуть к этому ощущению близости. Пальцы бережно обхватили кисть руки, переворачивая ладонь вверх, и он очень вкрадчиво начал объяснять:       — Этот браслет получает сигнал от радара, который может отслеживать сигнатуры излучений тех существ, они… — он пытался подобрать слова. В задумчивости его большой палец неосознанно провел поглаживающий путь от запястья до центра ладошки, выглядевшей такой маленькой в большой зеленой руке. Это легкое движение создало под кожей сотни микроскопических взрывов приятных ощущений. Он словно опомнился и чуть поспешно, как будто нечаянно взял что-то чужое, не принадлежащее ему, отпустил мою руку.       — Радар, — продолжил он, стирая на своем лице мимолетное замешательство, сосредотачиваясь на объяснении, — не фиксирует живых существ. И поэтому я должен знать, с кем могу иметь дело.       Немного поразмыслив, я все же решилась ответить: — Адам, — так звали того, кто постепенно, шаг за шагом, превращал последний год моей жизни в ад. Очень жестокий человек, который хитро играл, притворяясь другом и спасителем. — Он не последует за мной. А остальным не до меня.       — В вашей группе было много людей? — прошлый ответ его не удовлетворил, но он не стал настаивать.       — Много… Около пятидесяти. Мужчин больше, чем женщин. И несколько подростков.       Он кивнул, размышляя над сказанным.       К нам все-таки подошла Сью. Они с Лео смотрели друг на друга так, как будто вели мысленный разговор. Он ей кивнул в знак того, что выяснил ответ на необходимые для себя вопросы, развернулся и ушел, скрывшись за зеленью леса.       Я не могла удержаться, чтобы проводить его взглядом, пытаясь найти очертания его фигуры даже после того, как полностью потеряла из вида за этим природным зеленым массивом.       — Эй, пирожочек, — девушка ласково погладила меня по коленке. Это необычное обращение удивило и позабавило. — Пойдем, кое-что покажу.       Сью дождалась, пока я слезу с дерева, и мы не спеша вернулись в «Тартаругу».       Там она протянула мне какой-то помятый картонный пакет, довольно растянувшись в улыбке.       — Ну, вчера с этой суматохой было не до этого, — с извиняющимся тоном она указала взглядом на пакет, переложив его в мои руки.       — Что это?       — Ну-у-у… Сюрприз! — ее, похоже, смешило мое замешательство.       Я была очень удивлена, получив объемный презент. Она нетерпеливо подтолкнула меня узнать, что там внутри. Раскрыв пакет, я обнаружила там вещи: пару футболок и маек, забавные бирюзовые мягкие штаны с более темным на нем очертанием фигур русалочек, видимо, это моя новая домашняя одежда, белые гольфы с красными оленями по окантовке. Разглядывая, я вертела их в руках, они были забавные. После я достала плотные стрейчевые штаны, у них были интересные рифленые складки на коленях, и кофту, похоже, кардиган.       Потом мне в руки попались кроссовки, я посмотрела на пометку внутри и удивилась, что это мой размер.       На самом дне пакета лежал белый сверток из пергаментной бумаги. Развернув его, я обнаружила нижнее белье, немного смущаясь доставать этот нежно-голубой комплект с маленькими розовыми цветами на шелковой ткани.       — Сью… — мне стало не по себе, — зачем?       — Тебе не нравится? — девушка удивилась, и, кажется, я ее расстроила.       — Нет-нет, что ты! Нравится! Очень нравится! Просто… Они так рисковали вчера, и все из-за этого? — То ли я отвыкла от нормального человеческого обращения, то ли перестала придавать значение таким вещам, но я действительно не могла понять, откуда в них во всех столько заботы?       — Так, пирожочек, — она положила руку мне на плечо, поглаживая предплечье, — во-первых, то, во что ты сейчас одета, откровенно говоря, весьма ветхая конструкция. Ну, а во-вторых, не нужно сопротивляться нашей опеке. К тому же я доверила это задание самому ответственному, так что не заставляй меня ждать, чтобы порадоваться твоим обновкам. — Я оглянулась на Сьюзан, которая настойчиво направляла меня в ванную комнату, она подбодрила улыбкой и поторопила все это примерить.       Закрывшись в ванной, я сняла свои перештопанные во многих местах вещи. Белье идеально село по форме груди. Кто и как угадал размер, я пока не знала. И мне даже неловко было думать об этом.       Когда я переоделась в новое, Сьюзан помогла мне срезать ярлычки.       — Наверное, мне нужно сказать спасибо Майки, — я задумчиво напомнила себе об этом.       — Майки? — девушка засмеялась. — Если бы Майки выбирал тебе одежду, то ты бы сейчас стояла в шелковом кимоно и ковбойской шляпе.       Я вопросительно посмотрела на нее, так и не поняв, кто еще мог для меня такое сделать.       — Дони? — неуверенно предположила. Но ее опять позабавила моя неверная догадка.       — Ну-у-у… Если бы это был Дони, то боюсь, тебе бы пришлось всю оставшуюся жизнь ходить только в желтых комбинезонах. — Почему именно желтый и именно комбинезон, я не поняла, но у меня осталось только два варианта.       — И это вряд ли был Рафаэль — заключила я, недолго думая. И методом исключения у меня осталось последнее имя в списке.       Сьюзан отчего-то хитро улыбалась, и кажется, она понимала — о ком я думаю. Мое тело остро ощущало наличие нежного комплекта белья, плотно прилегающего к коже. Мне было так неловко оттого, чьи руки его выбирали, что хотелось его снять и спрятать, но и одновременно с этим мне странным образом хотелось продолжать его носить. Появилось какое-то странное щекочущее чувство в животе.       Она удовлетворенно кивнула, оценив мой новый образ: с высокой талией штаны плотно обтягивали длинные стройные ноги, легкая струящаяся майка на тонких бретелях спадала чуть ниже талии, ступням было невероятно удобно в новых мягких кроссовках с высоким обхватом зоны щиколотки и язычком.       — Ну вот, разве не прелесть? — она нежно прочесала пальцами мои волосы, смещая пробор в сторону, и от этого действия побежали приятные мурашки по коже. Ее ангельская доброта не переставала меня поражать.       — Ну что, побалуем сегодня наших мальчиков? — она весело подмигнула мне, подзывая за собой на кухню, и начала доставать кухонные предметы, вручая мне в руки: венчик и глубокую миску. — Пекла когда-нибудь пирог?       Я отрицательно мотнула головой, но была очень рада, что ей нужна моя помощь.       — Раз это у тебя впервые, тогда держи фартук, — она протянула мне тот, что был в прошлый раз на Майки.       То, чему она меня учила — для меня было настоящей загадкой, в которой мера измерения заключалась в ладошках, щепотках и горочке на кончике ножа. И почему нужно добавлять сначала одни ингредиенты и только потом другие, ведь они всё равно все в итоге перемешаются? Но она объясняла это тем, что именно при такой последовательности получается вкуснее. Загадка… Но я ей верила, четко и скрупулёзно следуя всем ее указаниям.       Фартук действительно пригодился. Мукой я умудрилась засыпать практически все поверхности кухонного уголка, а от чрезмерно сильного размешивания теста его маленькие ошметки разлетелись по кухне в радиусе полуметра от меня.       Я не верила своим глазам, что тот румяный пирог, который Сьюзан помогла мне достать из духовки, действительно являлся плодом творения моих рук.       — У-у-у-у-у, — заглянула в проем мордашка Майки, — Сью, а можно сейчас, можно-можно-можно? — умолял ангельским голоском ее двухметровый любимчик.       — Ну, тогда иди помогай, — сжалилась над ним девушка, весело наблюдая за его радостными прыжками.       Майки схватил большой нож, заткнул его за пояс, каким-то образом в своих пальцах зажал пять стеклянных бутылок с содовой и бережно обхватил круглый поднос с пирогом со словами: — Моя пре-е-елесть.       — Все на улицу! — крикнула довольная черепаха.       Сьюзан попросила меня захватить салфетки и отправилась догонять Майки.       Фартук был снят, а найденная пачка оказалась в моих руках. Я поспешила за Сью, но не заметила только что вошедшего Леонардо. Мы столкнулись посередине гостиной, одновременно делая шаги в одну и ту же сторону, пытаясь дать возможность друг другу пройти.       Он перестал двигаться, и я так же замерла на месте. Он был выше меня на целую голову. И это был второй раз, когда мы вот так оказались лицом к лицу. Только теперь в наших руках не было оружия.       Сейчас происходило что-то странное. Он разглядывал меня с головы до ног: плавно спускаясь с глаз к губам, затем к выемке на шее между ключицами, ниже к груди, по животу и к ногам. Проделав взглядом обратный путь к глазам, он зафиксировался на зрачках, не мигая, с непонятным мне выражением лица.       Я не понимала, почему он так смотрит.       Но словно физически ощущала, как будто вместо взгляда меня касаются теплые руки. Это взволновало. Я не могла дать определение своим ощущениям, чем-то похожим на панику — когда одновременно бросает в жар и в холод, когда учащается дыхание и тут же замирает, когда сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди и периодически пропускает удары. Но все же паникой это не являлось.       Я видела, как его широкая грудь приподнимается в такт дыханию, которое легким теплом еле касалось моей кожи.       Лео поднял руку к моему лицу, но на этот раз движение не напугало. Я стояла неподвижно, словно была зачарована его гипнотическим взглядом. Его большой палец коснулся щеки, нежно стирая остатки муки.       В его глазах на долю секунды мелькнул испуг, он озадаченно посмотрел на свою руку, надбровные дуги сошлись, как будто он не контролировал свою часть тела и та предательски действовала сама по себе. Он поспешно отвел ее в сторону, растерянно огляделся, будто что-то ища вокруг, но так и не найдя — обошел меня и скрылся из виду в глубине дома.       Я удивлялась, почему по телу проходит легкая дрожь. Что заставило его дотронуться до щеки? Это касание было нежным, неожиданным, непонятным.       — Оу, ты нашла их, — Сью протянула ко мне руку, приглашая на улицу. Непонимающе уставившись на этот жест, я никак не могла выйти из нового, смущающего, неизвестного мне состояния, — милая, все хорошо?       Ее вопрос спасительным образом вывел из волнительных раздумий, я кивнула ей в ответ, и мы отправились на улицу, туда, где довольный Майки, запачканный вишневым джемом, развлекал нас очередным предположением, как бы сложилась наша жизнь, не вымри динозавры. Признаться, это забавная задумка походила на мультфильм Флинстоунов, только в современной обработке и с кучей спецэффектов.       Вечер мы проводили внутри дома. Леонардо с Рафаэлем после быстрого ужина так и продолжали сторониться друг друга, да и нашей компании в целом. Один сидел и изучал книгу, второй был увлечен просмотром журналов с байками.       Сегодня была очередь Дони выбирать тему просмотра видео. Эта умница умудрилась записать бессчётное количество разного видео, загрузив его на самодельный сервер, хранившийся где-то внутри дома. Мы со Сьюзан с интересом смотрели познавательный документальный фильм о дикой природе, в этом выпуске речь шла о разнообразной флоре и фауне Австралии.       Майки было скучно, и он всячески давал нам понять это: пытаясь придумать свое повествование мелькающим картинкам. Или, как например сейчас, давал комментарии:       — О! О-о-о! Парни, речь зашла о нас! — На экране появилась красноухая черепаха, о которой весьма нелестно отзывался ведущий, говоря, что власти Австралии официально признали ее вредителем, так как этот вид черепах вытесняет местную эндемическую рептофауну.       — Эй! — возмутился Майки, кинув в усатого загорелого мужчину картофельной чипсой. — Дони, скажи, что это не так! — Но не успел Дони ответить, как неугомонное создание привлекло нечто более интересное:       — Ну-у-у-ка-а-а… Ого! — Майки внимательно разглядывал процесс соития между двумя черепашками, весьма подробно заснятого для нас режиссёрами фильма, видимо, для общего развития, — Фу… — махнув в сторону экрана и потеряв всякий интерес к этому зрелищу, он утвердительно заверил ведущего-рассказчика фильма, — совсем не как у нас.       Эта фраза, как ушат ледяной воды, обрушилась на мою голову. Мне стало жутко неудобно и еще стыдливее от того, что внутри разгорался маленький юркий комочек любопытства.       Я ощутила, как в комнате повисло напряженное молчание, все уставились на Майки, не подозревающего, какой эффект его слова вызвали у окружающих.       Мой взгляд случайно встретился с синими глазами Лео, которые поспешно вернулись назад к строкам на листах его книги, обложку которой стали сильнее сжимать напряженные пальцы. Так странно было наблюдать за тем, кто так отчаянно прячет свое смущение за литературным произведением. Ему стыдно за младшего брата?       Сьюзан кое-как сдерживала прорывающийся хохот, и, кажется, болтливый малыш начал о чем-то догадываться. Он поочередно осмотрел окружающих, растянувшись в понимающей улыбке, собираясь вот-вот что-то нам всем сказать, но Рафаэль предупреждающе перебил полет его мысли:       — Мелкий, заткнись!       — Ну, нельзя же так сбивать сокола на взлете, — возразил Майки.       Дони, понимая, что младшего брата это вряд ли остановит, решил не испытывать судьбу и вручил ему пульт от телевизора со словами: — Действуй, братец! — Тот с радостью принял желанный предмет и поднял его в воздух на вытянутой руке со словом — «Кавабанга».       Кавабанга? Порой он говорил слова, значение которых я не понимала.       Находиться рядом с ними было приятно. Это неожиданное ощущение обнаружилось совсем недавно. Сама атмосфера уютного черепашьего дома напоминала мне давно утраченное чувство счастья. Меня окружали хоть и весьма неординарные существа, но все же, глядя на них, я понимала, что это — семья. И какими бы они разными ни были, они были вместе. Заботились друг о друге и даже о найденыше вроде меня.       Что-то внутри опасливо говорило, что не надо к этому привыкать.       Но я наблюдала за ними, запоминая каждую приятную мелочь. ***       С очередным новым добрым утром меня ждала та же кружка с какао возле заспанного лица и последующий совместный завтрак. Совсем привыкнув к этой компании, я перестала заострять внимание на том, что меня окружали большие разумные черепахи. Они вели себя настолько непринужденно рядом со мной, что мне иногда казалось, будто я тоже член этой семьи. Но я все же знала — мечты не сбываются, и это знание периодически давало о себе знать, чтобы не забывать быть готовой к тому, когда это все закончится.       — Ты идешь с нами, — Лео протянул мне мое оружие. Удивление от его предложения понемногу отступало. Не сразу, но все же приняв в руки принадлежащий мне гладкий полированный предмет, я кивнула.       — Ты хочешь из нашей девочки сделать ниндзя? — возмутилась Сьюзан, как будто речь сейчас шла о том, какую специализацию в колледже выбирают для меня эти оба родителя. Сказанное ею слово «наша» всколыхнуло неуверенную надежду, за которую вцепилось все мое внутреннее существо.       — Научить ее будет полезным, — споря со Сью, Лео был мягок, но непреклонен.       — Но зачем? — не унималась девушка, подливая стоящему рядом Рафаэлю черный горячий кофе.       Державший в руках крепкий бодрящий напиток с интересом наблюдал за реакцией старшего брата. Леонардо нервничал, это было еле заметно, кажется, ему сложно было переносить, когда его решения оспариваются и поддаются сомнению. Но по крайней мере сейчас у красного здоровяка загорались игривые искорки в глазах от предвкушения дальнейшего развития этой беседы.       — Я принял решение, — настаивал Лео. Его плечи раскрылись, выравнивая осанку, подтверждая всем своим видом непреклонность в этом вопросе.       Мой взгляд перемещался то на Сьюзан, то на Лео. Я не была против этой затеи, это действительно было бы полезно. Последний год мне очень редко удавалось практиковаться с оружием. Меня, конечно, тревожило, что мой уровень подготовки и мастерства, если так можно было выразиться, по сравнению с этим мастером катан был ничтожно мал. Пожалуй, даже в минусовой степени.       Сью никак не хотела соглашаться с лидером нашей компании. Она приблизилась ко мне, защищая своим хрупким телом, поглаживая по голове. Весь ее вид явно выражал неодобрение его решения.       Он помялся, пытаясь что-то выдавить из себя, но бросив эту затею, поспешно вышел из трейлера.       — Вот так всегда, — крикнул ему вслед Рафаэль и фыркнул в свою кружку со словами: — Мастер «мои приказы не обсуждаются».       Сью обратилась с просьбой к Рафаэлю: — Рафи, ну ты ему скажи! Она только-только начала набирать вес. Какие еще тренировки?       Сьюзан была права насчет своего высказывания. Они совместно с Майки поставили перед собой архиважную задачу как можно скорее меня откормить. И это им удавалось, потому что старое нижнее белье уже начинало сдавливать округлявшуюся грудь. Теперь не так ярко выражались выпирающие ребра с позвонками, живот перестал быть вжатым и приобретал естественную форму.       Я не переставала поражаться тому, что Сью была в этой компании чем-то невероятным. Она была между ними тем буфером, который удерживал всех от столкновений, и одновременно огромным магнитом, притягивающим их друг к другу.       А вот Майки появлению в их отряде новичка-будущего-ниндзя несказанно обрадовался.       — Так, — он присел на уровне моих глаз, опираясь руками о колени, словно тренер, дающий советы перед боем, — запомни, у этого здоровяка нет слабых сторон! Он быстрый, хитрый, сильный и, — шепотом протянул последнее слово с загадочным жестом, — неулови-и-им. Но у любого есть свой криптонит! — Он хитро прищурился, собираясь раскрыть мне тайну, которая должна была помочь в сражении с непобедимым титаном: — Промежность его ног!       Мои глаза расширились в изумлении от этого наставления. Он предлагает мне бить его в пах? Но там разве нет естественной защиты в виде пластрона? Или… Поэтому они носят штаны?       — Это наш шанс! — утвердительно кивнув головой, заверил Майки.       — А сам ему врезать по яйцам не можешь? — съязвил Рафаэль, переведя на меня взгляд своих хитрых желтых глаз. Глядя на меня, он о чем-то размышлял. Кажется, идея Майки пришлась ему по душе. В раздумьях его палец смахнул кофейную влагу с нижней губы. Это привлекло мое внимание. Его губа под движением пальца оказалась податливой, приминаясь под давлением. Наверно, эта часть тела мягкая, подумала я.       Но Рафаэлю не понравилось такое пристальное внимание к его части тела. Он вдруг посмотрел так, как будто я его чем-то обидела. Оставив недопитую кружку с кофе по пути к выходу, он схватился за край панциря Майки, оттаскивая его от меня.       — Удачи, Детка! — Крикнул Майки, выворачиваясь из захвата. И я последовала за ними.       Недалеко от трейлера разминался наш лидер. К нему присоединились остальные. Майки уселся на полушпагат, растягивая поочередно каждую ногу. Рафаэль, надев перчатки, закрывающие его костяшки, нещадно лупил одно из соседних крупных деревьев. Эффект был невообразимым: глухие удары оставляли вмятины на стволе, заставляя его жалобно трещать, кора дуба под натиском ударов кусками падала к ногам, листья, осыпающиеся с дерева, окутывали фигуру ниндзя, плавно спадая вниз.       Дони в это время стоял в стороне, оперевшись о свой длинный посох, обитый металлом. Видимо, он освобождал мне свое место в этом раунде.       Леонардо терпеливо наблюдал, ожидая, когда же я решусь к нему подойти.       Но подходить было страшно. Я и раньше наблюдала за их тренировками, но никогда прежде и представить не могла, что мне придется в этом участвовать. А теперь я буду вынуждена держать удары двухметрового великана с острым смертоносным оружием в руках. Я заведомо осознавала — миссия провальная. Нет ни единого шанса, что я смогу хоть как-то устоять в схватке с ним.       Ладони стали влажными от волнения. Глубоко вдохнув, давая себе лишние секунды, чтобы собраться с духом, я медленно двинулась навстречу ему.       Мысли, как свора маленьких щенят, никак не собирались в кучу. Его невероятно синие глаза отвлекали. Да, я и вправду находила их красивыми. Но сейчас они мешали сосредоточиться и выстроить план действий по предотвращению моего избиения.       Нас разделяло расстояние приблизительно в шесть ярдов. Дальше ноги не шли. Он вытянулся струной, прижал прямые руки со сжатыми кулаками к бедрам и сделал поклон, задержавшись ненадолго в такой позе. Я понимала, что от меня требуется встречная услуга.       «Торей» — так назывался этот поклон. Я вспомнила того, кто был моим защитником и наставником. Он учил меня таким вещам. Считал, что это крайне важный ритуал, обозначавший уважение и почтение своему противнику. Каждый раз перед началом наших занятий он совершал поклон и складывал свои руки в жесте, где кулак упирается в ладонь с вытянутыми пальцами. Он объяснял, что этот приветственный жест символизирует четыре качества воина: ум, силу, добро и красоту. С тоской воспоминая о нем, мне было нестерпимо жаль, что со мной больше нет того, кто обладал всеми этими и даже большим количеством качеств.       Я выразила встречный знак уважения своему сопернику. Мы продолжали стоять друг напротив друга, смотря в глаза, пока он не нарушил тишину:       — Нападай.       Я замешкалась, оглядывая его с ног до головы. Позади него возникла фигура Майки, привлекающая к себе внимание. Указывая пальцами рук на то, что находилось у него ниже пояса, он беззвучным движением губ сообщил о необходимости воспользоваться «шансом», напоминая о предложенной им стратегии.       Палка Дони под названием «бо» ударила ногу Майки, который сейчас загораживал ему обзор.       Тем временем Лео все так же терпеливо выжидал исполнение своей команды.       Я вспомнила, что в моих руках находятся ножны. Неуверенно подняв их выше по горизонтали, вопросительно посмотрела в синие глаза. Мой соперник кивнул, прищуривая глаза.       Тихий щелчок — и сталь плавно выплыла из защитной оболочки. Я опустила ножны к своим ногам, сделала шаг назад, приняла стойку, подняв оружие двумя руками в защитной позе. Тело напряжено и готово сорваться навстречу неподвижному объекту. Но мои ноги удерживала на месте неуверенность.        — Нападай, — не шелохнувшись, повторил Леонардо.       В его глазах появилась удовлетворенность, поскольку он заметил то неуловимое на первый взгляд движение, когда тело еле заметно отклоняется назад, чтобы совершить рывок вперед.       Опорная нога оттолкнулась от мягкой упругой земли, тело наклонилось вперед, острие меча ушло вправо, опускаясь вниз для того, чтобы в будущем совершить размашистый боковой удар.       Руки, крепко сжимающие рукоять оружия, поднялись в замахе. Я намеренно целилась в панцирь, понимая, что не смогу его повредить. За секунду до столкновения стали и костной защиты он словно отмер: одним движением руки он молниеносно вытащил из-за спины катану, блокирующую мой удар.       Его взгляд строг. Сейчас он воплощал собой всецелую твердость и непреклонность.       — Ты боишься наносить удары, — он подтвердил то, о чем я и без него знала.       Я отступила назад, возвращаясь в исходную точку у края незримого периметра ринга. Я заметила, что остальные братья внимательно следят за нами. Даже хмурый Рафаэль перестал крушить ствол дерева.       — Еще раз, — скомандовал Лео.       Я повторила процесс действий, за исключением того, что на этот раз нанесла удар сверху корпуса по широкой груди черепахи, который с той же неуловимой скоростью блокировал его.       — Еще раз, — более настойчиво повторил тот, кто стоял на одном месте, отражая все мои удары одной рукой.       Это его неподвижное молчаливое противостояние прогнало неуверенность. Я больше не боялась наносить ему удары, зная, что не смогу причинить вреда, даже если мне этого захочется.       Разбег, удар, отскок назад, резкий уход влево и снова удар. Все без толку, он с легкостью предугадывал каждое мое действие.       — Еще раз, — настаивал мастер катан, которого я никак не могла удовлетворить успехом своих попыток по сокрушению этого каменного исполина.       И все повторяется.       Разбег, удар, разворот, удар, выпад, обманный маневр, удар. Попыталась зайти за спину, но катана преградила путь, вынудив меня искать другие бреши в защите.       Как бы я ни маневрировала, мне не удавалось даже сдвинуть его с места, заставить отступить под моим напором.       — Еще раз.       Я опробовала на нем все, чему меня учили. Но ничего не помогало проломить его защиту.       — Еще раз, — он крайне терпелив, раз уже столько времени проводит за этим безуспешным занятием.       Мышцы рук жалобно ныли, устав от нагрузки. Он видел, что я начала выдыхаться, но не щадил меня. От его однотипных требований и от своих неудач я начала злиться.       — Еще раз.       Я ощутила, как постепенно растекается по груди огненное жжение злости оттого, что мои жалкие попытки никак не увенчаются успехом. Я злилась, потому что чувствовала себя бесполезной. Я злилась, потому что не могла оправдать весь тот труд и знание, которые были вложены в меня с любовью и заботой.       «Не действуй в гневе — он притупляет разум. Действуй только умом».       Его слова, звучащие в моей голове, отрезвили, заставляя сосредоточиться на противоположной фигуре, требующей нападения.       У меня появилась идея, которая сулила крохотный шанс доказать, что все усилия по обучению меня моим наставником, ставшим родным и любимым человеком, были не напрасны.       Я начала отступать назад еще дальше, увеличивая расстояние между нами для большего разбега. Уголок рта Леонардо приподнялся в легкой улыбке, и кажется, ему стало интересно, что на этот раз я попробую сделать.       Отойдя на приличное расстояние, я замерла, концентрируя всю свою силу. Глубокий вдох, глаза открылись и смотрели в синюю бездну. Рывок с места — и я начала быстро ускоряться, приближаясь к нему. В его глазах появился азарт. За пару шагов от него я сделала выпад, падая на колено, и проскользнула прямо между его ног, занося оружие кверху.       Но мой клинок прижался к шее под напором катаны противника.       В тот момент, когда я проскальзывала под ним, он совершил прыжок с разворотом и обрушился на меня, нависая всем своим телом. Его левая рука опиралась о землю поверх моей головы, правой рукой он удерживал обратной стороной острого края катаны мое прижатое к груди оружие. Мое тело находилось зажатым между его ног, и от частого дыхания ребра соприкасались с внутренней поверхностью его бедер, с настолько крепкими, как камень, мышцами, обхватывающими, словно металлические тиски, мешая глубоко дышать.       Его голова была чуть склонена набок, а конец длинной синей повязки скользнул на мою ключицу, приятно щекоча оголенный участок кожи. Он замер и изучал меня так, словно был чем-то удивлен.       Зрачки были расширены. Глаза, так идеально подходившие под цвет потрепанной синей маски, имели в радужке голубые лучики, плавно переходящие в более насыщенный темный цвет. Они были невероятно необычными. Я понимала, что восхищаюсь ими. Мне хотелось как можно дольше разглядывать эти узоры, часть которых затмевал расширенный зрачок.       Близость его тела, ощущение обжигающе холодной стали, его взгляд — все это странным образом приводило меня в смятение.       Он медленно отнял свой клинок от моего, поднялся и протянул мне руку. Мои пальцы доверчиво потянулись навстречу открытой ладони, она сжалась и подняла меня вверх. Что-то задержало нас в этом состоянии сомкнутых ладоней чуть дольше, чем требовалось.       Но спустя мгновение большая рука перестала удерживать меня, оставив мою зависнувшую в воздухе ладонь.       — Завтра продолжим тренировку. — Он вернулся в свое прежнее бесстрастное состояние и ушел, скрываясь за деревьями.       Я пребывала в замешательстве от того, что сейчас происходило. Тело все еще хранило те неизвестные ощущения, возникшие рядом с ним. Это озадачивало. Меня раздражало, что я не могла понять природу этих никак не поддающихся анализу чувств.       Оглядевшись по сторонам, я поняла, что осталась практически одна. Ни Майки, ни Рафаэля не было поблизости.       Только Дони продолжал внимательно изучать меня. Он покрутил свою длинную палку, подходя ко мне. Поправил сползающие очки, возвращая их пальцем на прежнее место.       — Кинетическая сила.       Я не совсем понимала, о чем он говорит.       — Физическая величина, равная половине произведения массы тела на квадрат скорости, — пояснил Дони. Но это не упростило мне задачу по пониманию сказанного.       — Чтобы увеличить силу твоего удара, тебе нужно приложить к этому скорость. Плюс сработает потенциал гравитации, — заключительно добавил мне образованная черепаха, пояснив: — ускорение силы тяжести.       Кивок моей головы заставил удовлетворенно растянуться в улыбке его поджатые губы. И опять я убедилась в том, что это выглядит крайне мило на его необычном лице.       — Пирожочек, — крикнула мне девушка из трейлера, видимо, это обращение стало сегодня словом дня. Она каждый день давала мне новые необычные ласковые прозвища. И сейчас она звала «пирожочка» скорее занять первой душ, чтобы потом не дожидаться своей очереди, пока все проделают эту процедуру.       Душ! Он поможет.       Сью готовила нам ужин. Она запекала что-то вкусно пахнущее в духовке. Пока я сушила свои мокрые волосы полотенцем, Дони в дальнем отсеке что-то мастерил.       Майки листал комиксы, ловко закидывая в свой рот соленый арахис. Рафаэля и Лео до сих пор не было.       — Ой! — вдруг опомнился Майки, вскочил с дивана, рассыпав орешки по полу, и побежал в свою комнату.       — Я уберу, — опередив Сьюзан, которая собралась подойти, я недовольно покачала головой в сторону Майки.       — Ох уж эта свинюшка, — пожурила она самого младшего из братьев.       Собирая рассыпанные орешки, я увидела перед собой пару двупалых ступней, перетаптывающихся от нетерпеливого ожидания.       — Забыл! — протягивая мне большую книгу, Майки широко улыбался во весь свой рот.       Высыпав собранные орешки в миску и отряхнув руки, я приняла этот фолиант.       Книга оказалась приятно тяжелой, на ее обложке красовался большой циферблат часов, застывший на отметке без одной минуты двенадцать.       — Хранители, — многообещающе сообщил Майки. Он изобразил жестом рук, как будто его голова взрывается.       — Сначала ужин, — вмешалась Сьюзан. — Майки, тащи все на улицу.       Солнце понемногу скатывалось к горизонту, обрамляя облака цветом спелой вишни. Дул приятный ветерок, сгоняющий дневную жару. Мы уселись по кругу в глубоких шезлонгах.       Сьюзан раскладывала нам рагу, сделанное из кролика.       Так вот чем занимается Рафаэль по ночам, предположила я — ловит нам ужин. Но почему ночью? Разве ночью кролики не спят? А может, это не кролик, а заяц? Тогда, получается, зайцы не спят по ночам? Я не особо разбиралась в живности и их повадках. Поэтому на некоторые вопросы в моей голове не было ответов. Заячья-кроличья тема была оставлена на обдумывание в следующий раз.       К нам присоединился Леонардо, выйдя из леса. Он принял свою порцию еды, и мы принялись трапезничать. Сью отлично готовила! Мясо было нежным и сочным, в густой подливке из консервированной фасоли.       — Ой! — опять подорвался Майки, схватил подаренную им книгу, лежавшую сбоку от меня в шезлонге, и убежал вместе с ней в трейлер.       Спустя некоторое время он вернулся, положил мне ее на собранные вверх ноги, поясняя категорическим жестом рук: — Цензура!       Мне стало любопытно, о чем он говорит, и я осторожно приоткрыла книгу. Это оказался красочный комикс.       — Да там всего лишь маленький голубой писюн, — вдруг произнес Дони, недоумевая над стараниями Майки.       Это его заявление, кажется, никто не ожидал услышать. От Майки — да, можно было ждать чего угодно, но от на вид собранного, самого умного из них — никто. Дони не понимал, почему на его констатирующий факт реагируют таким удивленным взглядом.       — Писюн, — довольно повторяя, протянул цензор, кивая головой, забавляясь этим словом.       Мои пальцы наткнулись на выемки закладок. Любопытство — не порок.       Действительно, на глянцевых листах был нарисован голубого цвета голый мужчина. Я потянула за край ярко-розового стикера, подглядывая за защитную преграду цензуры. Да. Маленький голубой писюн — убедилась я.       Это так позабавило. Что такое чудное создание, как Майки, — заботилось о моей психике, ограждая ее от возможных, по его мнению, нежелательных впечатлений.       Я не удержалась и во весь рот вернула Майки открытую широкую улыбку. Мне стало так смешно, что я засмеялась в голос.       — Почитай! — он запрыгал вокруг меня. — Обязательно почитай!       Он присел на соседний шезлонг, давая понять, что именно сейчас мне необходимо этим заняться.       — Майки, пойдем, сделаем чай, — Сью увела за собой двухметровую детскую непосредственность. Он ловко собрал опустошенные тарелки и отправился на помощь Сьюзан.       Мы остались втроем. Рафаэля до сих пор не было. Это волновало, хотя я понимала, что вряд ли что-то способно причинить вред такому огромному накачанному существу.       Дони был чем-то увлечен в своем планшете. Леонардо, и видимо, это было его любимым занятием, затачивал лезвие оружия. Это была не катана, клинок был короче нее, но так же изогнут.       Вернувшаяся Сьюзан, заботясь о нас, разлила по кружкам ароматный травяной чай, собранный и засушенный ее руками.       Дони поддался молящему напору Майки, и сейчас они на двух планшетах играли в совместную игру.       Я начала читать книгу, сюжет которой описывался картинками. С первых листов комикса было понятно, что речь идет о расследовании убийства человеком, чье лицо скрывала маска, на которой все время менялось местоположение черных клякс. Внимательно вчитываясь в каждую фразу и изучая рисунки, я погрузилась в сюжет мрачноватой истории.       Меня отвлекли приближающиеся шаги, ломающие под собой сухие опавшие веточки, разбросанные по лесу.       К нам вышел Рафаэль, на его плече висела туша убитого оленя. С проколотой шеи животного капала кровь. Он небрежно скинул свою ношу неподалеку от нас, возле большого дерева.       Грозная фигура, на чьей груди остались подтеки красных линий, прошла мимо нас. Из заднего кармана его штанов торчала наполовину пустая бутылка с янтарной жидкостью. Я знала, что было содержимым этого стеклянного сосуда. Однажды мне довелось ее попробовать, не желая того, и этот вкус был ужасен. Обжигающая жидкость оставляла за собой горящие следы, стекая по внутренности горла. Помню, как в тот раз я чуть не задохнулась, пытаясь откашляться.       Рафаэль вернулся с мотком веревки, держа в руках разделочный нож.       Увидь его в таком виде впервые: в крови и с ножом — я бы точно не совладала со своим сознанием и голосовыми связками.       Он обвязал задние ноги оленя, перекинул конец длинной веревки через ветвь дерева и в три рывка поднял тушу, закрепляя ее на весу.       Я понимала, что сейчас меня ожидает неприятное зрелище, но никак не могла отвезти взгляд. Он четкими движениями рассек горло и вспорол брюхо несчастному оленю, ожидая, пока кровь покинет это тело. Окровавленными руками потянулся к бутылке в заднем кармане, вскрыл крышку и припал губами к горлышку, жадно сделав два больших глотка.       Он даже не поморщился, вливая в себя эту жидкость. Тыльной стороной руки он стер пролившиеся капли с подбородка. Желтые глаза обратили на меня свое внимание. Он смотрел так, как будто говорил мне — «Давай. Смотри, какой я!» Словно он пытался показать мне, с кем я в действительности имею дело. С тем, кого все считают чудовищем. В его лице читались легкими намеками боль и решимость доказать, что это действительно так, что меня окружают вовсе не безобидные мутанты-переростки.       Я не могла понять, почему он так поступает? Чем я его обидела? Зачем мне показывать эту жестокость?       Мне казалось, что это безжалостное представление специальным образом разыгрывается для присутствующих. Хотя Майки с Дони не обращали на это никакого внимания, увлеченно продолжая играться в планшете.       Лицо Леонардо потемнело. За оболочкой напряженного спокойствия бурлил гнев. Он сверлил взглядом своего брата, который так и не удосужился почтить его своим вниманием.       Запечатав крышкой бутылку, он откинул ее в сторону. Подбросил окровавленный нож в воздух, который несколько раз перевернулся и четко рукояткой упал ему в ладонь.       Я чувствовала, что мне нужно перестать смотреть на него. Что именно этого он сейчас и добивается. Но я не могла. Вместо того, чтобы отвести взгляд, спрятаться от этого неприятного вида, я продолжала опасливо смотреть на нож в его руках. Тревога в моем взгляде возрастала. Он это заметил, подтвердив наблюдение своей хищной улыбкой.       — Иди в дом, — указал мне Леонардо на дверь, поднимаясь со своего места. Это отвлекло от игры двух остальных братьев. Оглядев представленную перед нами картину, они, видимо, зная, что сейчас будет, не споря поднялись.       Майки расстроился. Его голубые глаза с грустью смотрели на двух любимых им родственников. Он, как ребенок, понимая, что не в силах помешать предстоящей ругани своих родителей, поплелся в трейлер.       Дони кивком головы пригласил меня вовнутрь трейлера, дожидаясь, пока я поднимусь на ступеньку. На пороге я замешкалась, тревожно оглядываясь на двух угрожающих друг другу существ.       Желтые глаза неотрывно следили за моей фигурой. В них было столько смешанных чувств… И гнев, и презрение, и жалость. И это все адресовалось мне. Но за что?       Дони мягко подтолкнул меня вовнутрь, закрывая за собой дверь.       — Сью?.. — я умоляюще обратилась к девушке в надежде, что у нее получится разрешить конфликт, но та лишь печально качнула головой.       Даже Сьюзан, та, с которой никто не смел спорить и огрызаться, воспринимая ее как за старшую заботливую сестру, не могла повлиять на исход предстоящего события.       Дони включил для Майки запись какого-то забавного сериала, пытаясь переключить его внимание на более радостное представление.       Все понимали, что сейчас за бронированным корпусом дома начнется что-то нехорошее.       — Упрямые бараны! — выругался Майки.       Что-то большое врезалось в трейлер с обратной стороны. Мы ощутили эту вибрацию.       — Опять вмятину выправлять… — вздохнул Дони под доносившиеся звуки драки.       Мне стало действительно страшно. Два огромных существа имели реальную возможность нанести друг другу ущерб.       Послышался очередной сильный удар и последовавший за ним хруст древесины. Но на этом побоище не закончилось. Раздались звонкие звуки металла, бьющегося друг об друга. Теперь они сражались колюще-режущими предметами. Стало совсем не по себе. За тонированными окнами было сложно что-либо разглядеть в сумраке.       — Майки! — вдруг опомнился Дони, его лицо озарила гениальнейшая идея, о которой он поспешил заявить: — Неси «Ж.О.П.К.-у»!       Малыш округлил глаза, догадываясь, о чем сейчас идет речь.       — Точно! — не медля, он подорвался в глубину жилища, выискивая нужное. Сьюзан вдруг просияла, одобряя идею Дони.       Я все так же непонимающе смотрела на них в надежде, что хоть кто-то объяснит мне, как «Жопка» может спасти эту глубоко зашедшую ситуацию, где два разъяренных гиганта нещадно метелят друг друга.       Майки принес устройство, явно смастерённое руками Дони. На этом прямоугольном предмете было множество маленьких разноцветных кнопок, расставленных вокруг большого динамика, находившегося по центру. У самого края звукового ободка размещались красные кнопки, вокруг них по второму кругу находились желтые, и крайними, коих было больше, располагались зеленые. На корпусе этого замысловатого предмета заглавными буквами была нарисована надпись, свидетельствующая о предназначении устройства — «Желающим-Окончить-Примирительно-Конфликт-Авокадо».       — Почему «Авокадо»? — неудержанный вопрос недоуменно повис над присутствующими.       — Зеленое и пупыристое, — пояснил мне Майки, постучав пальцем по своему носу в знак доказательства к ответу.       Мое воображение не погнушалось представить маленькие очеловеченные фрукты-ниндзя, размахивающие катанами, саями и прочим ниндзя-инвентарем.       — Где же она?.. — Дони разглядывал цветные кнопки, на которых были нанесены непонятные иероглифы. — Нашел!       Он схватил устройство в руки и побежал с ним к водительскому сиденью. Выкрутив до максимальной отметки реле на панели приборов, он поднес к динамику встроенную рацию, провод которой подсоединялся к торпеде, и нажал нужную кнопку на «Ж.О.П.К.-е».       Из ревущих внешних динамиков раздался грозный мужской голос в протяжном слове, разделённом на два звучных слога: — «Ха-Ши»!       Загадочное неизвестное слово возымело свой эффект. В сумраке вечера перестали раздаваться какие-либо звуки борьбы.       — Уф-ф-ф, — облегченно протянул Майки. Он был рад, что братья перестали драться.       Нам всем удалось расслабиться и больше не бояться, что с утра мы можем обнаружить труп одного из этих, как выразился Майки, баранов.       Весь оставшийся вечер мы сидели вокруг этого устройства, где Дони объяснял мне значение каждой фразы.       Сплинтер был заботливым отцом. Он понимал, что не готов оставить своих сыновей. Но не в силах был одолеть приближающуюся смерть. Эту битву невозможно было выиграть. И тогда он поручил своему сыну-изобретателю создать устройство, которое должно было помочь его мальчикам после, когда его не станет рядом с ними.       Каждая цветная кнопка хранила свою фразу. В основном они были короткие. Дони составил список из комбинаций клавиш, чтобы под нужную ситуацию воспроизводить речь отца.       Фразы были иногда утешающие, иногда подбадривающие, иногда замысловатые, в которых скрывался какой-то особенный смысл, понять который возможно было только «в нужный час и в нужный момент».       Мне нравился этот голос: бархатный, местами скрипучий, с легким восточным акцентом.       Я представляла у себя в голове те ситуации, при которых он мог так ласково обращаться к своим сыновьям.       «Сбившись с пути — ищи дорогу сердцем и верой».       «Любую задачу можно решить. Достаточно лишь вообразить».       «Не отрицай непохожесть. Принимай ее».       «Не нужно заполнять свое сердце гневом. Оставь там место для любви».       «И пусть у тебя будут шрамы на сердце. Но это будет осознанный выбор».       Я вслушивалась в каждую фразу этого любящего голоса. Возникало ощущение, что тот, чье тело мертво, а дух жив, говорит сейчас с нами. Майки обнял пластмассово-металлическую конструкцию, прижимаясь к ней щекой: — Еще, Дони.       От его жалобной просьбы больно кольнуло в груди. Он скучал, отчаянно скучал по родителю.       Брат продолжал нажимать на кнопки, извлекая родной отцовский голос, поглаживая голову Майки.       Мое сердце было переполнено нежностью и сожалением при виде этих двух сирот.       Мне так хотелось, чтобы они были счастливы. Четыре брата, вынужденные скрываться всю свою жизнь в темной канализации. Никем не признанные, никем не принятые.       Так несправедливо.