Львёнок, который хотел выжить

      Можно ли это было называть жизнью? День за днем один и тот же набор простых действий. Глаза открываются за минуту до трели будильника. Прохладная вода плещется в лицо. Из зеркала на меня смотрит пустое отражение с тем же набором эмоций, что и у пластмассовой куклы. Получасовая разминка. Завтрак. Обход. Обед. Обход. Ужин. Обход. Кровать. Сон без сновидений. И все повторяется снова и снова. Моя личная тюрьма, из которой некуда бежать. Временная петля, из которой не выбраться.       Дни были настолько однообразны, что стали неизбежно сливаться в одну сплошную беспрерывную линию. Какой сегодня был день недели? Неважно. Звучал механический колокольчик, я откидывала одеяло и поднималась в свой один-единственный день, который перестал отличаться от остальных.       Рация, висевшая на поясе бесполезным и молчаливым пластмассовым куском, не издавала сигналов, и я уже перестала обращать внимание на руку, которая была приложена к динамику. Только пальцы все еще не теряли надежду почувствовать звуковые волны.       Сью не теряла попыток заговорить, постараться объяснить решение Лео, но я не могла принять для себя эти доводы. И лишь молчала. Но дело было не в ней и не в ком-либо другом. Просто в одночасье все потеряло свой смысл.       Но этот вечер стал другим.       Рация вдруг оживилась звуковой вибрацией.       — Код красный. Код красный. Встречайте медвежонка, — Майки обратился ко мне по выделенной волне четвертого канала. Вздрогнув от неожиданности, я быстро юркнула за поворот и оглянулась, но благо рядом не оказалось свидетелей, которые могли услышать сигнал.       Сердце вот-вот грозилось выскочить из груди, дыхания не хватало, даже несмотря на то, что легкие работали на всю силу: судорожно и часто сокращаясь. В этот самый долгожданный момент, когда мне мечталось еще хоть раз услышать голос тех, к кому бесповоротно привязалась, я держала в руках передатчик связи и не могла поверить в происходящее.       Невесело усмехнувшись, я вдруг испугалась, что параноидальная мысль окончательно добила истерзанный рассудок и все это — лишь до невероятности реалистичная слуховая галлюцинация.       Практически на негнущихся ногах миновав склад, я прошла до госпиталя, к единственно подходящему месту для нежданной встречи. Факелы уже освещали территорию, но окна здания были черны. Бесшумно проникнув в помещение, я подкралась к двери кабинета Сью.       Привычно горевшая на столе лампа была выключена, и в кромешной тьме я осторожно переступила порог. Пока я пыталась нащупать переключатель света на гладкой холодной стене, чья-то ладонь накрыла мой рот, а спиной я ощутила твердый пластрон. Не успев осознать происходящее, тело сработало на автомате: пальцы вцепились в чужую плоть, а вторая рука потянулась к «вакидзаси», в резком движении освобождая острую сталь.       — Не верещи, Кнопочка, — знакомый шепот и теплое дыхание Рафаэля коснулись виска, он успел перехватить запястье и прервать движение руки, постепенно ослабил захват и выпустил из кольца своего захвата.       Было сложно описать свои эмоции. На одно мгновение мне почудилось, что позади меня стоял Лео: такой же высокий, такой же сильный. Этого хватило, чтобы прорвать все запертые чувства и с новой силой всколыхнуть надежду. Но не принадлежащий лидеру голос развеял иллюзию.       В тишине щелкнул рычажок, и несмотря на тусклый желтоватый свет единственной потолочной лампочки, озаривший комнату, меня будто бы ослепило. Все его гигантское зеленое тело расплывалось перед глазами, как зеркальное изображение на воде.       Не могло быть и толики сомнения, что он нереален. Ведь я до сих пор ощущала тепло его дыхания на лице и прикосновение загрубевших рук. Он действительно стоял передо мной. Отчего-то немного ошарашенный и сконфуженный.       Сердце болезненно сжалось, и смотря на Рафаэля, я не могла понять, радоваться мне или огорчаться.       Все эти недели единственным, чем я могла себе помочь, чтобы пережить расставание, так это убеждать себя снова и снова, что мне придется забыть его. Подобно отработанному механизму, организм включал защитную реакцию. Одна часть меня, как заезженная спасительная пластинка, твердила набор действий: перестань ждать, он не придет; перестань оглядываться в лес, его там нет; перестань сжимать рацию в руках, он уехал и сигнал слишком слаб, чтобы дойти. Перестань хранить синюю повязку, спрятанную в кармане джинс; перестань сжимать подаренный кулон, что прожигает кожу. Перестань мечтать, что когда-нибудь он вернется.       Стоило затихнуть внутреннему голосу в моей голове, как меня вновь накрывала волна ужасающей потери. И снова я продолжала уговаривать себя.       Помогало? Навряд ли. Но так казалось, что становилось легче справляться с одиночеством. У меня не осталось никого, кроме самой себя.       Наконец мне удалось заставить себя больше не смотреть в лес. Вместо него я видела только металлические прутья ограды, отделявшие меня от целого мира. Это была моя первая маленькая победа.       Как бы мне ни было больно, но я знала, что пройдет время, и я смогу заставить себя не скулить по ночам. А после научусь смотреть людям в глаза, не пытаться разглядеть в них намеки на отблеск небесной синевы, знакомые и уникальные узоры радужки. Тонкая невесомая цепочка на шее перестанет ощущаться якорной удавкой. Лоскут синей ткани поблекнет и изотрется в сжимающих его пальцах. Когда-нибудь я смогу выстроить надежную и прочную стену, за которой спрячу все воспоминания о Лео. И у меня наконец ничего не останется.       Только так я смогу выжить без него.       Но сейчас я смотрела на здоровяка и беззвучно рыдала. Все нутро разъедало обидой на лидера за то, что сейчас передо мной стоял не он. Промелькнувшая на долю секунды надежда вновь увидеть Лео взбудоражила во мне с прежней силой всю сокрушительную тоску, которая только-только стала понемногу притупляться.       — Ну всё, всё… — Рафаэль неловко прижал к себе, поглаживая по голове, и пытался успокоить. Тот, кому были знакомы потери и невзгоды, кто должен был обозлиться на весь человеческий род, утешал мое отчаянье. Ему ничего не стоило сжать сотрясающиеся плечи, встряхнуть и грубо прекратить истерику, чтобы мои всхлипы не привлекли внимание и не выдали нашего присутствия. Но теплые ладони продолжали бережно касаться, а хрипловатый, низкий и приятно бархатный голос тихо говорил о том, что всё будет в порядке и всё будет хорошо.       Время перестало иметь значение. Поток слез иссяк, оставив на коже лица засохшие дорожки. Мы стояли в тишине, прижавшись к друг другу, как обездоленные щенки, желающие получить хоть толику тепла на руинах разбитого мира. И мне так хотелось ему поверить.       — Раф? Это ты! — с восторженным удивлением шепнула Сью, стараясь как можно тише закрыть за собой дверь. Но ее радость от встречи вскоре сменилась тревогой. — Но разве вы не уехали? И как ты сюда попал? Что-то случилось?       — Ну как там? Все в сборе? — нетерпеливо отозвался Майки из рации, прикрепленной на нагрудном ремне Рафаэля.       — Что у вас произошло? — девушка приблизилась к нам, и Рафаэль разомкнул объятья, впуская ее в наш небольшой круг.       — Да тут такое дело… — замялся здоровяк, поочередно оглядывая нас с высоты своего роста. Он по привычке потянул руку, чтобы поправить бандану, но задел локтем стеллаж, с шипением чертыхнувшись на удивительно устойчивую конструкцию.       — Про вилки не забудь сказать! Про вилки! — встрепенулся младший из черепах, и на этот раз словно бы эхом его голос разошелся по маленькой комнате, в которой нам троим еле хватало места.       Странно, но экранировать звуку тут было просто не от чего. Помещение было густо заставлено полками с книгами, и это был тот барьер, что должен поглощать эхо и не давать расходиться.       — Какие еще вилки? — Сьюзан с подозрением надвинулась на Рафаэля.       Меня всегда поражало, как такое хрупкое создание умудрялось одним лишь взглядом сдвигать такую махину, коей являлся мастер сай. Но тому отступать было некуда, и пришлось выпрямиться, чтобы хоть как-то отдалиться на безопасное для себя расстояние от маленького командира.       — Собственно, и про них тоже пойдет речь, — обреченно проговорил здоровяк, сглатывая застрявший ком в горле.       Взглянув в желтые хищные глаза, я увидела в них неподдельную беспомощность. Рафаэль никогда прежде не представал передо мной в таком растерянном виде, и для меня это стало весомым поводом, чтобы забыть о своих чувствах и муках.       — У вас проблемы? — стараясь не выдавать своего страха, я аккуратно спросила у нашего гостя.       — Хм-м… — протянул мутант и неопределенно пожал плечами, не решаясь дать нам хоть какой-либо конкретный ответ.       — Вы в опасности? — в порыве чуть не вцепившись в него, я молилась про себя, чтобы остальные его братья были сейчас целы.       — Ну-у… — Рафаэль ощутимо занервничал и стал переминаться с ноги на ногу, но мы стойко стояли на своем и не давали ему возможности пройти.       — Так что происходит? — напор девушки был однозначен, и чтобы вытащить из Рафа признание, она бы сейчас не погнушалась прибегнуть и к пыткам.       — В общем… — мутант нахмурился, пытаясь подобрать слова, но те никак не хотели выходить из него.       — Раф, да что происходит? — девушка теряла терпение, ведь и она была встревожена не меньше моего.       Рафаэль никогда не отличался глупостью, и вылазка в «Вершины», где в любой момент его могут обнаружить, — дело нешуточное. Да и нам не удастся спрятать двухметровую черепаху под стол в случае чего. А нагрянь сюда посетитель, то и притвориться торшером тому не выйдет. Какими бы сверхнавыками ни обладали ниндзя, но слона в посудной лавке заметить будет несложно.       — Может, зря я… — Рафаэль вдруг усомнился в нежданном визите и озвучил свои мысли вслух.       — И про «подрывника» не забудь! Если бы у меня были брови, то их бы сейчас не было! — возмущение на другом конце радиосвязи росло с той же скоростью, что и наше опасение. И к гадалке ходить было не нужно, чтобы понять, что в черепашьем доме творилось неладное.       — Мелкий, да заткнись уже, веду я к этому, — огрызнулся старший, отжимая оранжевую кнопку на приемнике.       — Рафаэль, о чем это он? — Сью положила на вздымающуюся грудь ладонь и побудила здоровяка замереть и посмотреть на нас.       — Дело в том, что…       — Код синий, код синий, — отозвался Майки одновременно во всех наших рациях, — черт… какие маленькие кнопочки!       — Ты чего учудил? — прорычал в ответ темпераментный брат, понимая, что вылазка инкогнито провалилась. — С каких это пор ты путаешь кнопки?       Мы со Сью удивленно переглянулись, а Рафаэль нервно сглотнул.       Девушка угрожающе выставила тонкий указательный палец вперед и сурово предупредила:       — Если ты мне сейчас же не расскажешь, что происходит, то я лично свяжусь с Лео и…       — Полегче, — здоровяк отпрянул и смял своим панцирем металлические распорки стеллажа, в который уперся спиной, — чего сразу с козырей заходишь?       Убедившись, что книжные полки остались в целости и нас не ожидает лавина из макулатуры, Раф смиренно склонил голову и внимательно оценил нас обоих.       — В общем, я не должен был приходить, такова договоренность. И времени у меня осталось мало, скоро прибудет Бесстрашный раздавать свои лидерские пендюли всем тем, кто ослушался. Но дома черте что творится.       — Так что? — девушка выждала паузу и смягчилась, с заботой обращаясь к нему.       Напирать на Рафаэля было бесполезно: чем сильнее на него давили, тем больше становилась сила его сопротивления. Но когда вот так нежно и ласково обращалась к нему Сью, вся его непробиваемая защита таяла, как мороженое под палящими лучами солнца.       — Дони ушел в разгул: напивался в одно лицо, как гребанная пуншевая алкоголичка. Чуть мозги Тока не стер! Свои бы ему подправить для начала, — фыркнув то ли обиженно, то ли огорченно, мастер сай продолжил: — А теперь он заперся в лаборатории, и хрен его оттуда выкуришь. Вот и Майк попытался наладить контакт, мол, говорит — «пойду к нему тостер чинить». Дони же хлебом не корми, дай только в чем-нибудь поковыряться.       — И? — Сью деликатно подтолкнула Рафа продолжить рассказ, как только тот немного успокоился и перестал так натужно сопеть от негодования.       — И взорвался его тостер. Мелкий аж охренел. Ты бы только видела это — полхари в гари, занавески в хлам. Ах, да… извини за твои занавески. В общем, нет их больше у нас.       — Да к черту эти занавески, дальше-то что?       — Лео снует по дому туда-сюда, чертов неприкаянный Каспер. Замозолил уже всех своей унылой рожей. И если бы только ей…       Я замерла в ожидании услышать продолжение о Лео, но Рафаэль снова замолк. Под красной банданой сошлись надбровные дуги, и желтые глаза в нерешительной задумчивости осмотрели комнатку. Его мучала дилемма, в которой он сомневался: действительно ли стоило посвящать нас в беды семьи.       Лео недвусмысленно дал понять, что мы отныне не единое целое, а пути наши должны разойтись. Но я знала, что лидер тоже должен был страдать и переживать разлуку по-своему.       Прежде я старалась не думать о нем, настолько, насколько это было возможно. Гнала от себя подальше все мысли и раздумья. Озлобленно надеялась и даже настойчиво желала, чтобы ему было так же больно, как и мне. Чтобы он проиграл сам себе, понял, как был не прав, и пришел за мной. Но посмотрев на Рафаэля, мне отчаянно захотелось, чтобы лидеру было в действительности не так паршиво, как читалось на удрученном лице его брата.       Та надежда, которую я упорно душила в себе, не желая признавать ее возможной и верить, зажглась крохотным огоньком, подобно колыханию неуверенного пламени свечи на ветру. А если не все потеряно и Лео можно вернуть?       Здоровяк сдался под своим же внутренним напором и на усталом выдохе продолжил:       — Да он в конце концов с ума меня сведет своими «вжик-вжик», — Рафаэля передернуло, будто бы только что кто-то покарябал ржавым гвоздем грифельную доску. — Переточил в доме все ножи. Дошло до того, что уже вилки задрачивает…       — Рафи, — скривилась Сью, с сочувствием поглаживая здоровяка.       — Прости, но, черт, Майк себе такой чуть глаз не выколол. А я, на вот, посмотри, — Рафаэль открыл рот и продемонстрировал розовый язык с четырьмя багровыми ранками на нем. — Проблем было бы меньше, если бы он руками так усердствовал над своим хре…       — Ну а Майки-то как? — благоразумно перебила Сью, не дав тому лаконично закончить очевидное.       — А с ним вообще хуже всех, — Раф угрюмо насупился, поджимая губы, — как в прошлый раз…       — Неужели он делает это снова? — огорчилась девушка, верно угадав происходящее с младшим, а я лишь в недоумении переводила взгляд то на ниндзя, то на девушку.       — Знаешь, раньше как-то не так это было странно, сейчас же натурально пугает. Одно дело, когда он создавал себе виртуальных друзей. Думал, что скоро пройдет. Ну, как тогда: погрустит, наиграется да отойдет. Так теперь он всех Карлов собирает в одной комнате, удаляет дверь и наблюдает за ними часами. Часами! Даже не шелохнется. Жуть какая-то! Но его и за панцирь не оттянешь от экрана.       — Ого, действительно жутковато, — согласилась девушка с Рафом, задумчиво покачав головой. Но я так и не поняла — о чем шла речь и при чем здесь был подразумеваемый игровой симулятор.       — Вот и подумал я: приду, расскажу тебе, может, это поможет мне разобраться со всем этим. Как-то наладить все, как-то… Гадство! — вдруг выругавшись, Раф перестал скрывать свою беспомощность. — Я ни черта не справляюсь. Теперь каждый сам по себе, и я не знаю, как помочь братьям. Но тут Майк пронюхал о моем плане и так обрадовался. Брать его с собой не собирался, но ты бы только видела его, — Рафаэль растянулся в улыбке, и его лицо озарила неподдельная радость, — аж штаны задергались от того, как он хвостом завилял.       — Код синий, код синий. Приближается, — предупредил нас Майк, не скрывая довольных смешков.       Дрогнув от такой новости, я обернулась к закрытой двери и не спускала с нее глаз. Леонардо был рядом. Я будто бы кожей чувствовала его присутствие поблизости, и трепетные мурашки расползались по всему телу.       — Времени совсем не осталось… — чертыхнувшись, Рафаэль пригнулся, многозначительно окинул нас взглядом и поспешно продолжил: — Лео, конечно, тот еще упертый гусь и думает, что поступает правильно. Но правильно — не всегда лучше. Так что если вы все еще хотите вернуться домой, то сейчас самое время. Да и мы заждались.       Сью неуверенно посмотрела на меня, ожидая реакции. А я просто стояла и не знала, что на это ответить. Рафаэль покосился на дверь, понимая, что вот-вот она откроется и последствия от встречи с Лео вряд ли будут предсказуемы.       — Послушай, — тяжелая рука легла на мое плечо, и я встретилась с желтыми глазами, пронзающими своей остротой, — мы знали и были готовы к тому, что этот день настанет и нам придется вас отпустить. Но оказалось, что никто не был к этому готов. Особенно старший. Я не могу пообещать тебе со Сью райскую жизнь, с нами она будет не сахар, повидаешь то еще дерьмецо. Но… мы ведь действительно семья. Мы все. И если ты тоже так считаешь, если ты хочешь этого, то… — Раф вопросительно уставился на меня, то ли не зная, как закончить фразу, то ли оставляя мне право на продолжение. И я кивнула.       — Ну, вот, — облегченно выдохнул здоровяк, ухмыльнулся и похлопал меня увесистой рукой по плечу, — а с братцем я уж разберусь.       Дверь открылась бесшумно, без единого скрипа и щелчка. Я всматривалась в темноту, и тусклый свет лампы освещал небольшой периметр пространства. Леонардо сделал шаг навстречу, и ласковые желтые лучи обволокли его тело. По ногам, плотно обтянутым брюками, стекали капли воды, собираясь в лужицы у босых ступней. Торс лидера был оголен, и оставшиеся дорожки влаги блестели в полумраке на вздымающейся груди. Я заглянула в синие глаза и сама не понимала того, как счастливо ему улыбнулась, и была готова простить все на свете, лишь бы он так же, как и прежде, был рядом.       Лео, словно зачарованный, замер и не мог отвести взгляд. Их синева, каждая крапинка и лучики полюбившегося орнамента, притягивали к себе и, как бездонное ночное небо, захватывали дух. Несмотря на то, что в минуты отчаянья я хотела забыть их, меня страшило, что когда-нибудь со временем их уникальный образ действительно поблекнет и сотрется из памяти. Но он пришел за мной и подался навстречу, а я протянула к нему свою руку, желая успеть коснуться его первой.       Нечто неведомое, вцепившееся в спину невидимым щупальцем, резко остановило лидера, так и не дав мне дотянуться до него. На долю секунды в синих глазах метнулась грусть, которую я успела заметить, скорбь прошлась по чертам любимого лица, а затем Лео снова стал отрешен и собран. Очарование спало, и вместо него возникла ненавистная мною маска беспристрастия, скрывающая под собой истинные чувства.       — Нам нельзя здесь быть, — Лео обратился к Рафаэлю, призывая поступить разумно, но в этом требовании отчетливо звучала напряженная мольба. И не было сомнений в том, что он вел речь только о них двоих.       Оказавшись заложницей собственных чувств, в очередной раз воскрешая и тут же убивая в себе надежду, я могла думать лишь о том — почему он не смотрит на меня? Как будто меня здесь нет.       За спиной я ощутила, как расправляются могучие плечи мастера сай, и тот с еще большим покровительством возвышался над нами. Одна лишь его уверенность заполняла собой все пространство, вступая с лидером в молчаливое противостояние.       Стало невыносимо смотреть на внутреннюю борьбу Леонардо, и мне пришлось закрыть глаза. Я чувствовала себя до невозможности беспомощной на что-либо повлиять, практически не существующей, как бестелесный призрак, которого никто не слышит и не видит.       — Ты так же, как и я, понимаешь это. Мы должны уйти, — без тени просьбы лидер отдал приказ, обращаясь к своему брату — к единственному существу, вступающемуся за меня и отстаивающему мое право на возвращение домой.       — Поменялись планы, братишка, — здоровяк пожал плечами, и его хищные глаза сверкнули бунтарским озорством, а Лео наконец неуверенно посмотрел на меня.       — Пока не поздно, Рафаэль, одумайся. Обратного пути для них не будет.       — Мы оба ошибались. Если бы мы с тобой поняли это раньше, нам не пришлось бы сейчас тесниться в затхлой каморке.       — Эй, между прочим, этот кабинет мне нравился.       — Ой, да ладно? Наш туалет и то подходит больше под это определение, чем… И воняет здесь так, как будто Майк съел протухший бурито, — здоровяк скривился, косясь на колбы, заполненные странной жидкостью, и с вызовом приподнял бровь, намекая девушке, что уборная «Тартаруги» определенно вне конкуренции.       Пока Сью препиралась с Рафаэлем, я не знала, чего выжидал лидер: моего подтверждения слов Рафаэля или же напротив — протеста, но тем не менее мастер катан сделал неуверенный шаг вперёд, опасно сокращая между нами дистанцию. Может, и стоило поднять на него опустошенный взор с потухшими глазами и выяснить, отчего так часто и кратко вздымалась его грудь, отчего дрогнувшие пальцы, стремившиеся потянуться ко мне, сжимались в кулак, боясь прикосновений.       — Ты действительно хочешь уйти отсюда? — тихо произнес лидер, как будто это была одна из невоплотимых фантастических идей. — Хочешь… вернуться ко мне? — и с неприкрытой надеждой в голосе Лео сделал еще один шаг, оказавшись практически вплотную ко мне.       — Ребята, вам бы лучше поторопиться, скоро начнется обход границ, — со всех наших раций снова поступило предупреждение от Майки.       Я медленно подняла на лидера изучающий взгляд, а он замер в трепетном ожидании, словно у него было все время мира, чтобы дождаться ответа. Я молчала и рассматривала измученные черты лица Леонардо с глубоко залегшими от усталости морщинами, размышляя — до чего же эти две недели разлуки довели нас с ним. Космическое равновесие, как инь и янь, забрало у нас свою плату, дабы уравновесить то безграничное счастье, которое мы получали. Но сейчас мне нужно было его простить, и я ждала от него фраз: отчетливых и ясных. Хотя, пожалуй, нет. Хватило бы одного-единственного слова — прости. Понимал ли он это сейчас?       — Так. Мы готовы? — Рафаэль взглянул на настенные часы, убеждаясь, что совсем не осталось времени тянуть резину и нам нужно как можно скорее уходить.       Сью уверенно кивнула, скидывая с себя уже ненужный белый халат. И вспомнив о чем-то, девушка подлетела к столу. Среди кипы бумаг нашелся заветный блокнот, где Дони давал ответы на все вопросы, и она выдрала последнюю страницу, удовлетворенно поясняя, сложив листок несколько раз:       — Рецепт бисквита Майки.       — Ева, двигаем отсюда, — вдруг по имени обратился ко мне Рафаэль, подталкивая кивком головы по направлению к выходу. — Лео, выводи нас.       Указания Рафа были ясны, и лидер, очнувшись от задумчивости, кивнул, собрался и двинулся в путь.       Еще несколько минут назад я была в полной уверенности, что мне придется повторно проходить через весь ужас расставания, и сейчас от столь быстро развивающихся событий не могла осознать, что мы действительно возвращались домой. Все вместе.       Ладонь Рафаэля уперлась в лопатки и подталкивала меня вперед, поскольку сама я не могла сообразить, как переставлять свои собственные ноги.       Лео приоткрыл заднюю дверь черного хода, подал сигнал, и мы по цепочке вышли за ним, стараясь держаться как можно ближе к стене. Перебежками по одному нам удалось добежать до амбара. Ночь радовала облачным небом, а неподалеку уже слышался звук плеска воды. Но мы слишком задержались в госпитале, застав виток обхода патруля. Раф жестом руки приказал нам пригнуться к высокой траве, и мы были как никогда рады тому, кто поленился ее скосить сегодняшним днем. Двухметровые ниндзя — и черт побери, как им это удавалось? — сливались с тенями, отброшенными круглыми пустыми бочками.       Патруль скрылся за поворотом, мы так же по очереди вышли из укрытий и продолжили красться к пирсу.       — Ева? — знакомый голос окликнул меня позади, и я замерла.       Медленно поднявшись, я постаралась как можно аккуратнее кивнуть головой, давая встревоженному Леонардо сигнал к отступлению. Может, Рон и смог меня заметить, но остальные находились дальше и замерли, притаившись.       — Эй, ты чего тут так поздно? — меткий стрелок прищурился в полумраке, и я двинулась на него первой, опасаясь, чтобы он не подошел ко мне сам. С моего места ему бы удалось уловить ту прямую, по которой Сью и черепахам предстояло пройти к пирсу, и нельзя было его подпустить ближе.       Парень перевесил автомат на плечо и лучезарно улыбнулся.       — Не спится? Пойдем, провожу.       — Не стоит, Рон, ты иди, я сама.       — О, нет, миледи, — мой бывший напарник, посмотревший на днях про Робин Гуда, не собирался оставлять даму в беде, — поговаривают, что в Шервудском лесу завелись разбойники, и для меня будет честью сопроводить вас до покоев.       Нервно сглотнув, мне удалось выдавить из себя скупую улыбку и спрятать за опущенными ресницами тревожный мечущийся взгляд.       — Послушай, Рон, ты хороший парень, но…       — О-о-о, черт, — юный дозорный запрокинул голову и с улыбкой проговорил: — я уже слышал такое, и добром это не кончилось, — он рассмеялся, тушуясь смотреть напрямую, — Джинни Саливан, второй класс. Вот именно с этой фразой она меня и отшила.       — Рон, спасибо тебе за все, но я дойду сама.       — Хорошо, — улыбка сползла с его лица, стрелок кивнул, и мне наконец удалось задышать, но внимательно оценив пространство позади меня, Рон добавил: — но я провожу.       — Нет, я…       — А я настаиваю, — сухо перебил парень, становясь вдруг серьезным и сосредоточенным.       Он перестал походить на самого себя. Больше не было беззаботного мальчишки с шутливым выражением лица. Передо мной стоял мужчина, суровый и верный житель «Вершин», исполняющий свои обязательства.       И тут я растерялась, не зная, что предпринять. Уйти вместе с ним я не могла, потому что выйти незамеченной из отеля у меня не получится. А продолжать стоять на месте не выйдет, ведь позади прятались черепахи и Сью, выдать их местоположение было никак нельзя. Пусти он клич о тревоге, и к нам с округи сбежится весь вооруженный до зубов патруль.       Меня постепенно охватывала паника, будто бы само это место было проклятым и не желало отпускать каждого вошедшего. Мои плечи понуро опустились, и в голове не возникло ни единой спасительной мысли. По злокозненной иронии судьбы остался только один вариант — последовать за дозорным. И в сложившейся ситуации это было бы правильно, но я не знала, бросит ли снова меня Лео, оставляя навсегда в «Вершинах». Вернется ли он за мной еще раз?       — Ты думала, что я не замечаю? — сухо произнес парень, подходя ко мне чуть ближе. — Твоя рация, с которой ты ходишь, — другой модели, в отличие от наших. Я вижу, куда ты постоянно смотришь, и, кажется, понимаю, что пытаешься там разглядеть. Только знай: это — мой дом. И кто бы ты ни была, я не дам его в обиду.       Ну, конечно, он не даст его в обиду. Многие люди, что попадали сюда после основания законной власти майора Граймса, были действительно счастливы. Все, кроме меня. Но только он один проявлял к нелюдимому человеку свою доброту и сострадание. Его последняя фраза и то, с какой холодной решительностью она была сказана, — напугали меня, но все же я набралась сил и попросила:       — Рон, я не причиню вам вреда. Просто позволь мне уйти.       — Ты не одна… — тень сомнения сгустилась на лице Рона, и тот напрягся, а его рука потянулась к ремню, удерживающему автомат на плече. Он вглядывался в темень позади меня, а я не решалась повернуться, гадая, кого он успел заметить. А если это была Сью? Тогда у нас вдвоем появился бы шанс уболтать дозорного, она бы смогла придумать какую-нибудь отговорку, увести, притупить бдительность…       — Не одна, — хрипловатый голос, который должен был исходить сзади, неожиданно прозвучал со стороны стрелка.       Все случилось молниеносно: быстрыми и четкими движениями, которые обычный обыватель даже не смог бы уловить при свете дня, не говоря уже о темной ночи, ниндзя совершил удар в солнечное сплетение парня, как только тот дернулся на звук, и сорвал с его плеча автомат, отбросив оружие в сторону. Рон попытался шумно вздохнуть, корчась от боли, но широкая ладонь схватила того за лицо и подняла на уровень синих глаз, припечатав человека к стене.       Стрелок сопротивлялся, цепляясь за руку Леонардо и пытаясь оторвать ее от своего лица, но как только понял, что перед ним стоял не человек, карие глаза расширились в ужасе.       — Иди, — лидер тихо обратился ко мне, не поворачивая головы, — я задержу его здесь.       Сбросив с себя оцепенение, дозорный стал неистово наносить удары свободной рукой. Мутированная черепаха сносила любые побои, достававшиеся пластрону. В темноте блеснуло лезвие ножа, и я лишь успела судорожно набрать воздух в легкие, чтобы предупредить лидера об опасности. Послышался удар, затем глухое падение холодного оружия, пальцы Лео сильнее сжали челюсть парня, под ними звучно хрустнула кость, но плотно прижатая ладонь заглушила стоны. Рон больше не отбивался, а его лицо стало багроветь от недостатка кислорода. Он зажмурил глаза, пытаясь двумя руками расцепить мучительный захват, но Леонардо не шелохнулся.       — Ты делаешь ему больно, — шепнув, я с беспомощной жалостью смотрела на тщетные попытки Рона освободиться. Взгляд остекленевших синих глаз перешел на меня, рука Лео дернулась, и парень упал к нашим ногам, потеряв сознание.       Прежде мне не доводилось видеть лидера таким: он намеренно желал причинить человеку боль.       Вздрогнув от испуга, когда лидер взял меня за запястье, поспешно уводя от амбара, я продолжала оборачиваться назад на распростёртое по земле тело, гадая — за что он с ним так?       Дальше все было как в тумане: сплав по воде, я держалась за панцирь Лео, пока он плыл, после мы вышли на сушу, навсегда оставляя «Вершины». Он, как и прежде, подхватил меня на руки, боясь, что я оступлюсь в ночном лесу. Или это было только предлогом?       Ниндзя быстро шли, припускаясь на легкий бег, и я даже не пыталась разглядеть что-то в этой темноте.       Только оказавшись на прогалине, где парковалась «Тартаруга», я смогла сфокусировать взгляд на горящих ходовых огнях трейлера. Леонардо не произнес ни слова, молчаливо выпустив меня из рук и дав возможность самой зайти в дом. ***       Дони уводил трейлер как можно дальше от «Лазурных Вершин». Лидер не дал ему четких координат, да и пока не было времени обсуждать дальнейший маршрут. Им как можно скорее необходимо было максимально удалиться от поселения, петлять по проселочным дорогам, запутывая следы, чтобы бесследно затеряться в переплетениях автострад. Дон потянулся к алюминиевой банке и пригубил энергетический напиток, смакуя сладкую кислинку на губах, ведь впереди его ожидала бессонная ночь за рулем.       Рафаэль укутал Сьюзан в плед, отогревая девушку после ночного купания в прохладном озере. А лидер ждал роковой встречи с Евой, сидя на краю кровати в своей комнате.       Девушка была в душе, и он никак не мог собраться с мыслями, нервно потирая ладони друг об друга, словно градус Цельсия в помещении ушел далеко за пределы нуля и все вокруг него сковало льдом. Он притушил свет, но не для того, чтобы тот не так сильно бил в глаза, скорее чтобы полумрак помог ему спрятать его истинные чувства, которые из него рвались.       Леонардо был настолько взволнован, увидев ее радость в том маленьком кабинете, что ему на мгновение показалось все нереальным. Как будто бы и не было той злополучной прощальной ночи в амбаре и прошедших мучительных недель вдали от нее. Где каждый день он, как голодный зверь, бродил вокруг границ отеля, выискивая знакомую фигуру, желая почуять ее сладкий запах и прикоснуться к ней хотя бы на долю секунды. Но как только Рафаэль недвусмысленно намекнул, что Лео ошибался и Ева должна вернуться с ним, он тут же сдался, позорно проигрывая битву самому себе, собственным догматам и всем понятиям «правильности».       Лидер уносил ее домой и корил себя, что в очередной раз все испортил. Он понимал, что предал ее больше тем, что увел из «Вершин», нежели тем, что когда-то дал клятву любимой и не выполнил обещанного. Ведь он знал с самого начала, что не сможет позволить себе сдержать слово, но умудрился ловко обмануть самого себя. Ссутулившись, он устало приложил ладони к лицу, закрывая глаза. Все эти дни, когда он был один, Леонардо неосознанно пытался прислушиваться к дыханию спящей Евы, звукам ее шагов, тихого шёпоту голоса, зовущего к себе, теплому солнечному запаху ее волос. Но ее не было. И сейчас у старшего в черепашьем семействе никак не укладывалось в голове, что она действительно находилась дома.       Дверь плавно отъехала в сторону, и Лео резко отдернул руки от лица, сдерживая себя, чтобы, как обезумевший, не сорваться с места навстречу Еве. Он страшился, что любое его порывистое движение может спугнуть ее, как трепетную лань, учуявшую охотника.       Она неуверенно вошла в комнату, держа в руках сложенную стопку одежды, принадлежавшую жителям «Вершин». Стройное тело было облачено в тонкую струящуюся ткань, но она продолжала прижимать к себе чужое форменное облачение и смотреть куда угодно, но только не на него. Совсем как в их прошлую встречу, которая, как он думал, была для них последней.       Лидер осторожно приблизился к Еве, стараясь практически не дышать. Ему до невыносимой боли хотелось прикоснуться к ней, провести рукой по влажным волосам и шелковистой коже плеч, спускаясь пальцами к тонкому запястью, и приложить ее ладонь к своим губам, надеясь, что когда-нибудь он все исправит, а она сможет его простить.       — У меня были… — Лео тут же затих, увидев ее затравленный взгляд, словно она ожидала услышать от него гадости. От лидера не ускользнуло и то, как пальцы девушки сжали камуфляжную ткань, прижимая к себе, будто бы она пыталась защититься от него. Приложив нечеловеческие усилия, он подавил в себе желание притянуть и прижать к своей груди девушку, боясь, что так и не сможет объясниться перед ней.       — Были основания поступить так, — Ева моргнула и взглянула на него с той же всепоглощающей тоской, как у израненного зверька. И это оказалось для него настолько ошеломительным, что Леонардо словно со стороны увидел себя и всю свою жизнь.       Ниндзя, когда-то давно нашедший свое предназначение в спасении невинных душ, не знал прежде любви и не надеялся получить и толики ласки, подаренной таким светлым созданием — Евой. Лидер клана погряз в своих страхах, страшась, что она бросит его и не вернется. И в его представлении в конечном счете именно так и должно было случиться: он останется один. Правильно, логично и неизбежно. Мастер катан убедил себя, что Ева действительно желала жизни в «Вершинах», пусть и не признавала того, но это рано или поздно случилось бы. Звериная сущность внутри него сдалась и отпустила Еву к ей подобным. Не в силах выносить страдание, она разрывала когтистыми лапами грудную клетку, где внутри болезненно сжималось кровоточащее сердце. И каждый раз он подытоживал себе одно и то же: все было правильно. Логично. И неизбежно.       Понимание, легкое и невесомое, пробивающимся сквозь тучи лучом света озарило его. И только сейчас лидера по-настоящему обуяла злоба на самого себя. Все сложилось так же просто, как дважды два. Ему не раз приходилось находиться в состоянии, когда он был бессилен что-либо исправить, и самое ужасно было в том, что тому же он подверг любимую. Как мог он не замечать такого? Его учили принимать сложные решения, подбирать стратегию, управлять, отдавать команды и отвечать за поступки. Только вот Ева не была солдатом на поле боя. Она доверилась ему, а он подвел. Принял неверное решение. Предал.       Рассматривая черты лица любимой, словно та была ниспосланным ему ангелом, лидер должен был произнести свою исповедь перед ней, как запоздалый ритуал после свершенного греха. Леонардо вновь подавил в себе нарастающее отчаянье и сделал шаг навстречу. Ева не шелохнулась и была настоль близка от него, что ей приходилось задирать голову кверху. Он почувствовал исходящий от нее нежный цветочный аромат, и внутри широкой грудной клетке зародилось тепло. Рядом с ней ему всегда становилось тепло. Позволив себе на краткий миг насладиться дозволенной близостью рядом с дорогим созданием, Лео произнес:       — Я долго думал… точнее — я знал это с самого начала. Даже в юности я не тешил себя надеждами — когда-нибудь являться частью общества и быть среди людей, не говоря уже о том, чтобы стать тем, кого полюбят. И все эти годы мне хватало того, что у меня было. Отец был добр к нам и дал цель, предназначение. Наполнил нашу жизнь смыслом. Мы росли с глубокой убежденностью, что этого должно быть достаточно. И так оно и было. Но потом появилась ты. — Лидер поддался порыву и, еле касаясь, бережно провел пальцами по локону влажных волос.       — Никогда не забуду нашу первую встречу. Такая маленькая, хрупкая, но при этом ты смогла пригвоздить меня к месту одной лишь силой взгляда. Что-то мне подсказывало — находиться рядом с тобой сулило опасность. Но меня влекло к тебе, и с каждым днем становилось все сложнее сопротивляться этому… тебе. Ты постепенно заполнила собой пустоту, с которой я свыкся и уже давно перестал ощущать внутри себя. Ты появлялась в каждой моей мысли, в каждом сне. Ты стала всем моим смыслом. Надеждой. Любовью. Мечтой, ради которой стоило жить. Больше всего на свете я хотел, чтобы ты была рядом. И буду всегда этого желать. Что бы ни случилось.       Комнату освещал легкий приглушенный свет ламп, и от них ее глаза переливались загадочным свечением. Казалось, что именно она являлась источником света, озаряла все вокруг и изгоняла собой тьму, которая поглощала его в её отсутствие.       Леонардо смотрел в омут расплавленного шоколада и видел там надломленную, практически сокрушенную веру. Неужели она до сих пор верила в него? Как побитый градом и чудом выживший цветок, она неуверенно распускала свои лепестки, прогоняя муку из взгляда. Он любовался ею, не в силах передать всю силу своего сожаления и описать то, как отчаянно скучал по ней, как мучился и страдал вдали от любимой, как тяжело далось ему это решение.       Черты лица Евы смягчились, в них больше не было ни страдания, ни печали, ни тоски. В ней было только тепло. Долгожданное и желанное им тепло. Прикрыв глаза, лидер глубоко вздохнул, готовясь к дальнейшему признанию.       — Я долго не признавал в себе чувств. Но уже не мог их остановить, потеряв над ними контроль. Стоило мне чуть не лишиться тебя, как тут же осознал доподлинно и ясно, что люблю тебя. Всем своим существом. Неизменно и навсегда. Раньше я думал, что любовь — это то чувство счастья, которое у тебя возникает рядом с другим. Но не счастье определяет это чувство, а сила боли, когда ты лишаешься любимой. Отныне мне нигде не будет места, если рядом нет тебя.       Звериная сущность внутри него металась из угла в угол, предвещая опасность, умоляя закончить на этом, замолчать и прижать любимую к груди. Стальное кольцо сжало горло лидера, но он должен был открыться перед ней и продолжил:       — Но понимание нашего положения не оставляло меня, ведь я знал, что не должен привязываться к тебе. Не должен влюбляться. И до последнего надеялся, что ты не будешь испытывать ко мне взаимных чувств, что, когда придет время расставаться, тебе не будет так же больно, как и мне. Ведь я знал, на что буду обречен, и страшнее всего — на что обреку тебя. Я сделал выбор из двух единственно возможных вариантов: наше расставание было меньшим из зол, что я бы причинил тебе.       Легкая улыбка сползла с губ Евы, и в любимых карих глазах постепенно отразилось ошарашенное понимание.       — И ты все это время планировал наш разрыв. Ждал подходящего момента… — она тихо проговорила, скрывая свою болезненную горечь за пушистыми ресницами. И не ожидала от него ответа. Тень легла на ее лицо, и он прежде не видел более потерянного существа.       Но лидер был вынужден сказать ей всю правду, какой бы она ни была тяжелой.       — Да.       Ева опустила голову, и Леонардо показалось, что она стала смеяться, но вскоре понял, что это было рыдание: задушенное и беззвучное, сотрясавшее обнаженные плечи. Она выронила одежду из рук и спрятала побледневшее лицо за дрожащими пальцами. Его разрывало на части от того, что он был причиной ее слез и страданий и не способен был впитать в себя боль Евы.       Дыхание девушки было рваным и шумным, прерываясь с каждым еле слышимым всхлипом, и она смогла выговорить:       — Уйди…       — Прошу, пойми. Я должен был отпустить тебя. Должен был вернуть к людям. Не мог оставить тебя себе. Не мог поступить иначе. Думал, что…       — Уйди, — Ева пошатнулась, прислоняясь к стене, согнулась и осела на пол, сжимаясь в комок. Он припал на колени возле нее, боясь прикоснуться, и не знал, как успокоить, как все исправить. Лео бы сберег Еву от всего мира, но сейчас она закрылась от него.       — Думал, что поступаю правильно, что так будет лучше для тебя. Прошу, позволь мне все исправить. Я люблю тебя больше всего на свете…       — Уйди! — она прокричала, пряча лицо в коленях, и сжала голову руками, не желая слушать его мольбы.       — Прости меня, — сокрушенно взмолившись, Лео надеялся унять ее агонию, но Ева не отвечала. Он попытался обнять ее, усадить к себе на колени, как в тот же чудный день их первого свидания, но девушка сжалась еще сильнее.       Нехотя лидер поднялся с колен, понимая, что не заслуживал получить от нее прощение.       Он закрыл за собой дверь, но не смог от нее отойти, прижимаясь лбом к прохладной поверхности, разделяющей их, как каньон Долины Маринера. Внутренняя дикая сущность ревела и скулила в нем вместе с ней.       Ближе к утру рыдания и всхлипы стихли. Лео продолжал стоять у дверей, надеясь, что Ева все-таки смогла заснуть. А он так и не сомкнул глаз, не представляя, как загладить свою вину. ***       Лео никак не мог успокоиться. В бессчётный раз он нажимал на кнопку электрического чайника и снова подходил к закрытой комнате, надеясь услышать пробуждение Евы в шелесте белых простыней. Рука поднималась постучать костяшкой пальца о дверь, но вновь опускалась, боясь нарушить ее хрупкий покой.       Время близилось к закату. Дони нашел для них подходящее место привала, и все его воссоединенное семейство готовило ужин на костре.       Собравшись с духом, он все же постучал, но не получив разрешения, решил осторожно войти. Стоя на пороге, он вслушался в размеренное дыхание девушки. Она спала, свернувшись калачиком под одеялом. Присев возле кровати, он протянул руку, погладив Еву по плечу. Услышав ее глубокий вздох, Леонардо рискнул развеять тишину:       — Тебе нужно поесть.       — Не хочу, — не шелохнувшись, Ева устало ответила.       — Я сделаю чай. Скажи — какой ты хочешь?       Вместо ответа тонкие пальцы девушки сжали уголок одеяла и подтянули его выше, практически скрывая от него видимую часть профиля.       — Я зайду чуть позже, хорошо?       Леонардо захотелось вновь объясниться перед ней, сказать, что заблуждался, был не прав и намеревался просить прощения, но чувствовал, что Еве сейчас был больше нужен отдых, нежели его оправдания в случившемся. С тоской рассматривая силуэт под покровом шелковистых простыней, он кивнул и вынужденно ушел, притворив за собой дверь. ***       С каждым прошедшим днем становилось все сложнее налаживать контакт. Что бы он ни делал: караулил у ее дверей, следовал за ней тенью, приносил чайные подношения, пытался заговорить — все это, казалось, только усугубляло положение. Ева отдалялась от него, и он ничего не мог с этим поделать.       Лидеру необходимы были решительные действия.       «Приготовь ей улитки», — сказал Майк на просьбу брата дать ему совет по покорению сердца возлюбленной. В его воображении тут же всплыла неаппетитная картина тушеных брюхоногих моллюсков, но гений поварского дела, увидев искаженную гримасу лидера, лишь фыркнул от смеха и поведал свой секретный рецепт выпечки.       — Может, добавить еще корицы? — взволнованно спросил Леонардо, ища подсказки в небесных глазах младшего брата.       Тесто — замешенное, раскатанное в длинную объемную полоску, а затем и закрученное по спирали, начинало постепенно изменять свою форму, теряя очертания «улиточки», так старательно слепленной лидерскими руками. Главный по кухне отрицательно покачал головой, но изрек свою профессиональную рекомендацию, подсказывая о необходимости добавить чуть больше изюма.       Лео с хирургической точностью стал вдавливать сухофрукты в воздушные складки будущей выпечки, стараясь разместить их как можно более симметрично друг другу. Когда столь ответственная процедура была завершена, двухметровый ниндзя, заключающий в себе несравненную боевую мощь, созданную для возмездия, надел термозащитную рукавичку, предусмотрительно переданную Майком, поместил противень в нагретую духовку и осторожно прикрыл стеклянную дверцу.       — Сколько времени потребуется ждать? — лидер сконцентрировал все свое внимание на тесте, удерживая в руках кухонный таймер.       — А? Так определим по ситуации, — Майки беззаботно пожал плечами и присоединился к Рафаэлю за столом.       До этого момента Лео получал весьма конкретные указания, сводившиеся в своей точности вплоть до унции. На мерных чашах он взвешивал ингредиенты, смешивал их в определенной последовательности, черт, он даже похлопал ладонью по шару готового теста, представляя, по завету Майки, мягкую попку под рукой. Ведь иначе, если тесто не познает твою любовь, ничего путного не выйдет. Но сейчас не было конкретики. И как ему понять готовность? А если он ошибется? А если он продержит их в духовке дольше положенного? Он не мог позволить себе испортить булочки!       — Да расслабься, Лео, — вальяжно и со знанием толка протянул Майки и звучно отхлебнул из чашки, — тыкнешь зубочисткой, и все узнается.       Лидер с готовностью кивнул, вооружась острой деревянной палочкой, но так и не представил, как ему в этом деле она сможет помочь.       — А если булочки не сработают? — старший опасливо покосился на младшего брата, но тот с хитрецой подмигнул, сообщая о некоем заготовленном плане «Б», в который он не собирался посвящать остальных.       Ева зашла в гостиную и присела на мягкий угловой диван за обеденным столом. С ее отсутствия это место пустовало, в очередной раз напоминая лидеру о потере. Но теперь она — необходимая ему, как воздух, — наконец была дома.       Лео пододвинул к ней кружку с чаем, наблюдая за мельчайшей ее реакцией. Он как минер, ступавший по минному полю, боялся совершить даже один неверный шаг. Проследив за движением ее руки, он замер в ожидании, когда же она попробует сдобу.       Отщипнув пальцами воздушный кусочек, девушка вложила его в рот и впервые за три дня украдкой посмотрела на Лео.       В ее взгляде не было ни полюбившегося ему тепла, ни опасливого страха, как в первый день встречи, ни изучающего интереса, ни боли и гнева. В нем не было ничего.       — Ну, как? Вкусно? — любопытная мордашка Майки тянулась к ней из-за плеча и жаждала получить ответ.       — Да, спасибо, — Ева подарила ему улыбку и откусила кусок побольше.       — Конечно, если бы готовил я, то было бы еще вкуснее… — и младший тут же понял, что сказал лишнего, примирительно выставляя вперед открытые ладони, и обратился к сидящему напротив лидеру: — ой, да я шучу, не кисни, Лео. — А в доказательство своих слов демонстративно запихнул себе в рот целую булочку, постанывая от получения вкусовой эйфории.       Как только две девушки вернулись домой, в «Тартаруге» воцарился долгожданный покой. Даже мистическим образом перестал подтраивать движок, словно бы трейлер был живой и выражал так по-своему свою радость.       Майки вошел в привычную веселую суету и заменял своей болтовней им радио и телевизор. Лидеру было не так важно, что это не он вызывает улыбку на лице Евы, лишь бы только она была счастлива.       Рафаэль в первое совместное утро неудовлетворительно цокнул, осматривая, как ему показалось, исхудавших девушек, и пришел к выводу, что тем необходимо увеличить в рационе долю белка. Здоровяк задался целью, и сезон охоты был досрочно открыт.       Дони же после состоявшегося разговора с Лео перестал пугать окружающих избыточным употреблением алкоголя, установил для себя «сухой закон» и активно занялся внедрением в «Тартаругу» последней модели радара «K-660».       Но сейчас главу семейства тяготило не отсутствие у него поварских талантов. Он до сих пор не смог вытянуть из Евы ни единого слова в свой адрес. Радовало его лишь одно — девушка откликалась на обращения других. Она даже вышла на прогулку со Сью в сопровождении Рафаэля. Передвигаться им одним пока было небезопасно, поскольку Дони занимался установкой и настройкой нового радара с обхватом гораздо большего радиуса действия.       Лео надеялся, что сможет добиться позволения сопроводить ее и показать окрестности. Место их временного привала было живописным. С севера на восток гористую местность пересекали потоки бурной реки, а на западе с высокого утеса открывался величественный вид, который должен был прийтись по нраву Еве. Лидер надеялся отвести туда девушку, как только система обнаружения зомби будет запущена гениальным братом.       Лидер разглядывал любимую, не таясь и не пряча взгляда. Как же долго он был лишен такой возможности. Он понимал, что их отношения безысходно застряли и ему необходимо начать с того, чтобы вернуть ее доверие. Что бы между ними дальше ни случилось, он найдет ей дом — именно такой, какой захочет она. Его память бережно хранила каждую ее мечту: от запаха океана и костров до цвета штор. И если такого пристанища, нарисованного ее фантазией, не найдется, то был готов построить его собственными руками. Кирпичик за кирпичиком. Ровно так же: постепенно и основательно, как и добиваться ее сердца и доверия.       Все эти дни он старался не выпускать ее из поля зрения и точно знал, где сейчас она находится.       Скрывая свои шаги, он подходил к Еве со спины, и та была погружена в свои мысли, прислонившись плечом к стволу дерева. Лидер медлил и не знал, с чего начать. Каждый раз, когда он пытался завести разговор, девушка старалась как можно быстрее уйти от него. Ему не хотелось напирать, и Лео был вынужден смиряться с её побегом. Но если она не желала его слушать, и даже если его слова ничего не значили для нее, то он должен был доказывать свою любовь поступками.       — Возьми, — Ева вздрогнула от неожиданности, выйдя из созерцания далеких гор, поросших зеленью, и обернулась к нему. Лео протянул карту, замерев в ожидании вердикта своему присутствию рядом с ней.       — Что это? — его Районоко подозрительно рассматривала подношение и спустя томительные секунды ожидания осторожно взяла атлас, не решаясь развернуть.       — Открой, — сглотнув, лидер ждал дальнейших ее действий.       Он старательно подготовился к первому и главному шагу: в ее руках была сложена карта. На ней он сделал пометки, обводя подходящие места у побережья Мексиканского залива, Атлантического и Тихого океана. Он был готов отправиться в любую точку мира, на которую укажет ее палец. Будет жить в любом доме, который выберет она. И впредь никогда не покинет ее.       Ева развернула карту, и та была настолько широка, что ей пришлось удерживать ее на вытянутых руках. Изучающим взглядом она осмотрела обведенные красным маркером места, вчитываясь в оставленные лидерской рукой краткие пометки: средняя температура, климат, местные леса, участки обитания лососевых рыб.       В непонимании она вновь обратила свой взор на Лео, и тот нарушил томительную тишину:       — Мы можем поехать в любом направлении, куда ты захочешь. Лишь укажи мне путь.       Весть ошеломила девушку: на краткий миг она растерялась, удивленно перебегая взглядом то по карте, то вновь по лидеру.       — Мы найдем для нас дом. Для всех нас, как ты и хотела, — Лео с надеждой заглядывал в лицо любимой, пытаясь уловить ход ее мыслей.       Внутренним чутьем он ощутил неладное. Ее настроение стремительно менялось, хмурая складка залегла меж бровей, а руки поспешно и небрежно сложили глянцевое полотно.       — С каких это пор тебя интересуют мои желания? — всучив ему обратно карту, впечатав в пластрон на груди, девушка резко развернулась и направилась к трейлеру.       — Ева, — лидер успел схватить ее за предплечье и остановить. Два яростных карих глаза метали негодующие молнии, но лидер не мог ее отпустить. — Прошу тебя, выслушай.       — А разве ты меня слушал? — она попыталась вырваться, дернув рукой, но Лео притянул ее ближе к себе, сгребая в охапку. Его опаляло жаркое дыхание, а гнев девушки окрашивал ее скулы нежным румянцем.       — Я ошибался, и то решение далось мне непросто.       Хотя, пожалуй, его «непросто» можно было сравнить с обрядом сеппуку. Он так же своими собственными руками рвал себя в клочья, убежденный собственной верой в правильность поступка.       — Непросто? — перестав биться в кольце его рук, она ошарашенно посмотрела на лидера, и тому стало сложно выдерживать ее взгляд, переполненный нестерпимой обидой. — Да ты хоть представляешь, каково мне было? Чувствовать себя настолько незначимой, настолько ненужной, настолько… — Ева задыхалась от эмоций и не могла подобрать слов, чтобы описать всю свою горечь.       Лидер обхватил лицо девушки, стирая подушечкой пальца скатившиеся слезы, и безропотно впитывал в себя льющуюся из нее боль и гнев.       «Ты обещал!» — Да.       «Ты бросил!» — Прости.       «Оставил совсем одну!» — Больше никогда.       «Думала, что любишь» — Люблю.       Пусть сейчас ему не дано вымолить прощения, но он мог удерживать ее в объятиях, утешать, быть рядом и отдать ей все, что только она пожелает.       Успокоившись и отдышавшись, Ева отстранилась, вытерев остатки слез на щеках тыльной стороной ладони, и молчаливо скрылась в трейлере, оставив его одного посередине поляны.       Вдалеке раздались первые раскатистые грозовые удары, предвещая наступление сезона дождей. Лео обессиленно уперся панцирем о дерево и понуро склонил голову. Несмотря на тоскливую печаль, которая оставила следы не только на его теле, но и в душе, он потуже затянул узелок на синей маске и обратил свой взор к серому полотну. Ниндзя давал негласное обещание, что найдет способ все исправить. Пускай небо было глухо к его мольбам. Он не отступится. Никогда. ***       — Ты видишь! Он опять это начал, — Рафаэль шепнул Сью, кивком головы опасливо указывая в сторону Майки. — Пятьдесят четыре минуты пялится и не моргает.       — Совсем ни разу не моргнул? — удивленно переспросила Сьюзан, обеспокоенно всматриваясь в профиль младшего.       — Нет, ну, может, и моргнул разок-другой… — Раф неуверенно пожал плечами, но от этого менее тревожным не стал.       Я исподлобья взглянула на шушукающуюся парочку, отвлекаясь от чтения, и косо посмотрела на причину озадаченных «мамы» и «папы».       Майки сидел на диване, оперев голову на сомкнутые в замке руки, и смотрел на экран плазмы. По первому впечатлению складывалась вполне себе обычная картина. Только вот я не могла припомнить, чтобы он что-то так задумчиво и глубоко рассматривал.       Мне стало жутко любопытно: что же смогло погрузить младшего ниндзя в такую сосредоточенность. Отложив книгу, я медленно приблизилась к дивану и села недалеко от Майки, но тот даже не шелохнулся. И, кажется, действительно не моргал.       На экране плазмы было нечто такое, что озадачило меня. Не понимая сути происходящего, я косилась то на монитор, то на Микеланджело.       — Майки, а кто это все? — спросила я и указала на группу игровых человечков.       — Карлы, — флегматично ответил ниндзя, продолжая пялиться в экран. С какой бы стороны я ни рассматривала странную ситуацию, но так и не поняла, в чем был смысл этой игры. Немного выждав, мне пришлось уточнить:       — А что они делают?       — У них корпоратив, — с той же безэмоциональностью младший давал скупые ответы, которые никак не помогали мне вникнуть в правила виртуального мира.       Однако я засомневалась, что у симуляторных людей был праздник. Над каждым беднягой то и дело возникало облачко, в котором смайликами представлялись их эмоции: красный — злой, желтый — блевотный, зеленый — вонючий, и прочий набор неудовлетворительных символов.       — Что-то они не особо рады, — но на мою подозрительную реплику собеседник только печально протянул «угу», а один из Карлов упал замертво прямо в лужу, и надеюсь, это не была чья-то моча.       — А почему бы им не уйти?       — Они не могут, — и только сейчас я заметила, что в комнате отсутствовала дверь, а мастер нунчак наконец-то отвлекся от созерцания игры и повернулся ко мне, — и я ничем не могу им помочь.       Серьезность его слов привела меня в ступор и диссонанс: он был властен над игровым миром, и создать дверь не составляло для него труда, но за его привычным обликом веселья и озорства пряталось нечто большее: что-то ранившее его когда-то давно.       Майки грустно улыбнулся, увидев появившуюся во мне догадку.       — С тобой что-то произошло? — неуверенно спросив, я придвинулась чуть ближе к печальному собеседнику.       — Это случилось давно, но оно до сих пор в моей голове, — он склонил голову, упираясь локтями в колени, и виновато продолжил: — Кто бы что ни говорил, но мы не супергерои в трусах поверх трико и красно-сине-белых плащах, и никогда ими не были. Так, фрилансеры по ночам. Разгромить банду? Раз плюнуть. Подорвать подпольный наркопритон? Всегда пожалуйста. Но вот когда речь зашла действительно о серьёзном деле, тут-то мы и лажанули. Какие-то отморозки решили устроить террористическую акцию — собрать сотрудников компании в одном офисе в высотке и поочередно простреливать головы, пока правительство не выполнит условия: частный вертолет, чемодан бабла… Ублюдки. Разменивались людьми за бумажки, как монетками. Здание тут же оцепили, и нам было никак не подступиться. Ближайший канализационный люк находился у дороги, но сама понимаешь — не вариант светиться средь бела дня на центральной улице Манхэттена. — Майк невесело хмыкнул, сжимая кулаки до хруста, и продолжил:       — Снайперы заняли соседнее здание, но не могли определить захватчиков сквозь длинные ленты жалюзи. Тут же прислали переговорщиков. Бесполезно. Каждые полчаса раздавался выстрел, и репортеры сообщали о предполагаемой новой жертве. Потом пригнали группу захвата, полетели газовые гранаты, суматоха, пальба… а мы сидели в канализации, уставившись в экран, и понимали, что ничего не можем сделать. Не можем помочь.       Чувство бессилия мне было знакомо и то, как оно скручивало, утаскивая в глубокую непроглядную бездну. Майки качнул головой, выходя из задумчивости, и тихо проговорил:       — «Порой мы вынуждены бессильно наблюдать, как змея выпускает свой яд, поражая ни в чем не повинных, а тень гремучего хвоста будет преследовать нас даже в безлунную ночь» — это то, что сказал нам отец, когда весь этот кошмар закончился.       Майки встрепенулся, согнал с себя налет грусти и облокотился на диван, спросив с невинным любопытством:       — Что бы это значило? Ну, про хвост? Ясно же, что тень в ночи не разглядеть, это я тебе как авторитетный ниндзя подтверждаю. А вдруг он имел в виду что-то, что не так очевидно на первый взгляд? Вдруг тут дело не только в страхе снова пережить подобное? — нахмурившись, он покачал головой. — А я ведь так и не решился уточнить у отца.       — Но ты же ни в чем не виноват, — я постаралась утешить того, кто уже спрятался за своей привычной веселостью, — просто ты оказался в ситуации, на которую не мог повлиять. Ты должен перестать себя корить и простить.       — Как? — Майки заставил меня призадуматься, и я старалась осторожно подбирать слова.       — Вспомни, сколько хороших дел ты сделал, скольким помог, скольких спас, — он кивнул, соглашаясь, но все же в противовес доводам ответил:       — Но я совершал столько ошибок.       — Послушай, — я взяла мастера нунчак за руку и побудила развернуться ко мне, — мы все совершаем ошибки и имеем право на это. Но ведь дело не в них, а в том, желаем ли мы их исправить или же, к примеру, не допустить их в будущем. Понимаешь меня?       — Угу… — настала очередь Майки призадуматься, и вскоре он задал неожиданный для меня вопрос: — Типа, например, как Лео? — в доверчивой невинности он изливал на меня нежную скорбь, а я поражалась, как быстро менялся его эмоциональный диапазон от полной безнадеги до воодушевленной веры в лучшее.       — Это другое…       — Это тень гремучего хвоста, и она есть у каждого из нас, — вдруг с напором произнес Майк и, перейдя практически на шепот, продолжил: — Ты просишь меня простить себя? А ты сама готова на прощенье?       Я спрятала взгляд, чтобы скрыть от него всю бурю моего смятения, ведь он справедливо призывал меня сделать то же, что и я его.       Хмыкнув, Майки довольно растянулся, сладостно потягивая онемевшие конечности.       — Знаешь, у меня есть парочка братьев, которые лучше пластилин сожрут, чем откроют свои сокровенные сундучки с чувствами, — и как ни в чем не бывало задорно подмигнул, — но я очень рад, что ты вернулась. Да и «мистер Шишка» теперь наконец ночует дома, а не на елках.       — На елках? Зачем спать на елках, если вы… — изумленно взглянув на него, я с недоверием спросила: — Разве вы не уезжали?       — Уезжали? — беззаботно захохотал озорник, будто бы я сказала нечто до жути смешное и невозможное. — Да куда мы без вас поедем?       — Но Лео?..       — Старшенький слишком много думал, — прерывая мою затянувшуюся паузу, весельчак постучал пальцем о свой висок и убедительно закивал, — и это сломало его непробиваемую головешку. Возомнил себе всякие глупости. Представляешь?       Да уж, чего только я сама себе не надумывала раньше, но засомневалась: Лео смог подумать, что мне действительно хотелось остаться в «Вершинах»? В памяти тут же один за другим всплывали моменты, когда я жизнерадостно описывала свою жизнь вдали от него; как хвалилась лучшими человеческими качествами Майора Граймса; как убеждала лидера, что это самое безопасное место из всех, которые мне только встречались. Потом то, как он мчался мне на помощь, рискуя жизнью. Я вспоминала все, что он для меня делал, его заботу и поддержку.       Но то, что он оставил меня, породило внутри страх — все может произойти снова. И это чувство не оставляло меня ни на минуту, как та самая невидимая тень. ***       В их семье настали тяжелые времена, но у Майки в запасе была пара тузов в рукаве. И порой ему приходилось прибегать к хитростям, чтобы заполучить желаемое. И на этот раз он как никогда желал мира и покоя в своей семье. Он, преисполненный гордостью за самого себя, смотрел вслед уходящей Еве. Девушка села на прежнее место за столом, и бедняжке пришлось делать вид, что она всецело поглощена содержимым книги. Прошло пять минут, затем десять, но ни одна страница так и не была ею пролистана.       В арсенале Майки, накопившемся за всю былую славную службу в роли городских ниндзя-защитников, были десятки подобных историй. И все они, к его сожалению, — правдивы и реальны, как шрамы на их телах: видимые и осязаемые. Но прошло достаточно времени, чтобы его перестало ежеминутно простреливать яркими вспышками тягостных воспоминаний. Многие из них померкли сами по себе; с некоторыми помогал справляться Дони — приводя бессчётное количество аргументов; Лео уматывал его на тренировках так, что Майки к концу дня забывал свое имя; Раф в эти моменты открывал в себе потенциал массовика-затейника — ведь не было ничего лучше старого доброго бейсбола в логове или же, на крайний случай, азартной потасовки среди Нью-Йоркских трущоб. Но вот отец в его мрачные глухие ночи рассказывал сказания былых времен, в которых Майк всегда угадывал особый смысл и посыл.       Встряхнув налет задумчивости, мастер нунчак вытащил диск с игрой из приставки, вложил в коробочку и похлопал ее, как старого приятеля, пришептывая:       — Что ж, гамбит снова удался.       Такой же трюк с игрой сработал и с Рафом, но младшего вовсе не корила совесть. Когда не действовали доводы и убеждения, он знал, чем повлиять на старших братьев. Вот и с Евой удачно прошло по той же старой схеме, которая, как ни странно, все еще оставалась его одним из самых надежных средств по примирению «авокадо».       Спустя время вошел Лео, и Майки встретил его радостной улыбкой, вызвав на лице лидера явное недоумение и ступор от загадочного веселья, направленного в его сторону. Но старшему брату было знать не обязательно о всей проделанной «многоходовочке» хитреца, чтобы наконец подтолкнуть каждого из них на воссоединение семьи.       Заметив в углу клочок белой шерсти, Майки накренился до упора вправо, практически ложась на диван, и встретился взглядом с лазутчиком. Кошачьи зрачки сужались ровно так же, как и подозрительно прищуривался мастер нунчак. Он уже не в первый раз заставал животинку за подглядыванием за ним, но, оценив молчаливого друга, который, кроме «Мау», ничего из себя изречь не мог, Майк подмигнул Току и поглубже спрятал коробочку с игрой в боковую щель дивана. И при виде того, как любопытный кот посеменил к мастеру сай, ловко запрыгнул на стол и заметался по его пространству, в недрах чуткой ниндзя-души возникло сомнение в идеальности плана.       Рафаэль внимательно выслушивал все «Мау» кота и изредка кивал в ответ, на что Майки напрягся и возмутился — да чему он там кивает? Если вдруг эти двое придумали свой тайный кодовый язык, минуя младшего, то тот всерьез вознамерился обидеться на эту парочку.       Старший брат поднялся с места и прошагал мимо Майки, который тут же сделал вид, что увлечен прочтением надписи на экране плазмы.       Спустя время Раф вошел в кухню, держа в руках деревянную доску.       — Неужто у нас спиритический сеанс, — ухмыльнулся Майк и, сложив руки на груди, стал наблюдать со спины брата за тем, как маленькая лапка Тока передвигала треугольную деревяшку с прорезанным кругом посередине. — О! Вызови Стэна Ли, хочу побольше узнать о Стрипперелле.       Пропустив пару первых слов, Майки все же сумел углядеть последнее послание, адресовавшееся хозяину кото-предателя: — «…мелкий притворялся».       — Я так и знал, — заключил Рафаэль, и на без того перекачанных плечах напряглись бугры мышц.       — Кажется, я забыла выключить утюг, — Сью, стараясь сдержать улыбку, стремительно выскочила из-за стола и скрылась в дальнем отсеке «Тартаруги», оставляя взбешенного Рафаэля наедине с Майком.       — Да он все неправильно понял, — Майк отмахнулся, нервно отсмеялся и стал постепенно пятиться назад, — да и вообще, посмотри на его голову — там мозг-то с горошинку.       Ток звучно мяукнул, и грозный Рафаэль обернулся к весельчаку.       — Если ты думаешь слинять от меня по тихой грусти, то не выйдет.       — Бро, я всё объясню, ты только не нервничай, окей? Вот так… — Майк выставил перед собой руки, но продолжал отходить от брата, приговаривая: — спокойненько, спокойненько… Нам же что нужно было сделать? Правильно — позабыть о проблемах частных, чтобы решить проблему общую… Ведь так, да? Но ведь сработало же, да? ***       Лидер только к глубокому вечеру закончил с помощью Дони монтировать на крыше новый радар, вошел в трейлер, схватил первое попавшееся полотенце и накинул на шею, стирая дождевые капли с лица.       Проходя мимо Евы, он уловил напряжение тонких пальцев, сильнее сжавших обложку книги, и это ранило его больше, чем абсолютный игнор с ее стороны. Она не подпускала его к себе. Стоило лишь приблизиться и попытаться заговорить, она тут же скрывалась от него, и он не знал, как к ней подступиться.       Лео вдруг осознал, что одним своим видом приносит ей лишь неприязнь. Ведь иначе быть не могло. И эта мысль стала для него настолько ошеломительной, что ему пришлось опереться рукой о столешницу и перевести дух. Ранее ничего подобного он не испытывал. Можно ли было одновременно жалеть себя и ненавидеть? Желать разнести вдребезги все вокруг и при этом испытывать невероятную усталость, до такой степени, что невозможно было сжать пальцы в кулак?       В голове завертелся рой беспокойных мыслей: а вдруг она никогда не простит его, не заговорит с ним впредь и уйдет от него как можно дальше? О последнем он даже боялся рассуждать. Ведь однажды она уже сбегала от него.       Позади него стали раздаваться недовольные возгласы, сути которых он даже и не пытался разобрать. Рафаэль рычал на младшего, и тот, видимо, учудил одну из своих шалостей, чтобы ради забавы и огонька позлить вспыльчивого братца. Лео попытался выйти из тягостных раздумий, будто бы пробирался сквозь толщу воды в свинцовом комбинезоне и чувствовал себя опустошённо и беспомощно. Гул стих, как только Рафаэль выскочил за Майком из трейлера и наступила, неприятная тишина.       Лидер сфокусировал взгляд на узорчатых переплетениях гранитной столешницы: таких же серых, рваных, неровных и запутанных, как и его мысли. Он с силой зажмурил глаза, надеясь вытравить тревожные образы, порождаемые страхом, что он не сможет наладить отношения с Евой и никогда между ними не будет того, что было раньше.       — Это правда, что вы не уезжали? — ее голос в одно мгновение развеял тьму под веками, и Лео медленно повернулся к источнику звука, сомневаясь в его реальности. Смотря в глаза Евы, он медленно кивнул и замер, ожидая ее реакции.       Она нахмурилась, и Лео уловил сомнение в чертах лица. Ева принимала для себя решение — стоит ли верить его словам или же нет.       — Почему? — настойчиво спросив, она упрямо посмотрела на лидера.       — Не смог уехать.       Шумное дыхание любимой говорило о ее злости, и она с еще большим напором задала тот же вопрос:       — Почему?       — Потому что люблю.       Пыл стал постепенно угасать, она растерялась и не знала, что ответить ему на это признание, судорожно ища подсказку на широкой груди лидера.       — И оставил, потому что люблю.       Он не знал, как еще объяснить ей свой поступок. Что предпринять, чтобы она поверила ему.       — Не понимаю…       Каждой частью тела Лео ощутил саднящую боль оттого, как надломленно дрогнул ее голос, устало опустились плечи, а влажная пелена грусти заволокла карие глаза. Ева в своем раздумье приоткрыла припухшие губы, и он весь обратился в слух, боясь пропустить любое из ее слов.       — Я хотела, чтобы тебя не было в моей голове, чтобы было не так больно. Хотела перестать искать тебя среди листвы деревьев и не видеть во снах. — Ева вновь посмотрела на Лео, дальнейшее признание давалось ей с трудом, но через вину и стыд она продолжала говорить:       — Быть может, мне было бы легче, не знай я, что можно жить по-другому, иначе. Но ты показал мне широту и бескрайность этого мира, дал почувствовать, что значит любовь и семья, а потом забрал всё. Каждую минуту не с тобой я хотела, чтобы ты страдал, чтобы так же, как и я, ощущал себя слабым и беспомощным, запертым в клетке, как цирковая игрушка. Хотела, чтобы тебя душила обида, чтобы не было тебе покоя, чтобы ты до ужаса боялся сойти с ума в своем одиночестве.       Лидер стоял и не знал, что ответить и как выразить свою скорбь от содеянного. Она была права во всем. И он заслужил такой исход. Ему было знакомо с самого рождения то, о чем говорила Ева, и он заставил пройти ее по тому же пути. С благими намерениями он собственными руками выложил для нее дорожку прямиком в ад.       — Но потом я вспомнила, сколько многое ты для меня сделал, сколь многим готов был пожертвовать, сколько радости и счастья ты дал мне — больше, чем можно было осилить.       Черты лица Евы разгладились, взгляд ее не пронзал и не упрекал, а был печально-спокоен и направлен куда-то гораздо глубже, за пределы защитной оболочки лидера.       — Когда-то очень давно мой мир разрушился. По правде говоря, я уже толком и не помню его прежнего. Но с тобой в нем появился свет, он снова стал нормальным. Даже больше — он стал самым лучшим, который когда-либо мог у меня быть. И главное в этом мире — ты. Не отнимай его у меня.       Ее открытая беззащитность и то, с каким состраданием она обращалась к нему, разрушили все его внутренние представления: он не мог и вообразить, что значил для нее так много. И как же многое он забрал у нее своим поступком.       Сильные руки бережно притянули Еву, и та доверчиво прижалась к его груди, не сопротивляясь и не отталкивая. Минутная стрелка проходила свои круги, а ему лишь хотелось задержаться в этом моменте как можно дольше, ощутить утраченное тепло, нежность и запах любимой, коснуться ее тела, услышать дыхание и почувствовать биение сердца.       Несдержанный порыв подтолкнул его поднять девушку на руки. Она, практически невесомая для него, позволила лидеру отнести себя в спальню. Мрак помещения не был для Лео преградой, он и вслепую отлично ориентировался в знакомом ему пространстве, огибая предметы и целенаправленно следуя к кровати.       Усадив её на их ложе, лидер присел на колени, и его руки плавно скользнули по бедрам, безошибочно нащупали и развязали шнурки. Проведя по мягким изгибам обнажённой стопы, он услышал тихий приглушенный смех и не смог сдержать улыбку оттого, как маленькие пальцы ног сжались в его ладони.       Луну затянули дождливые тучи, но в непроглядной темноте ему вырисовывался образ Евы, навеки впечатавшийся в память.       Не в силах сопротивляться, Лео потянулся к источнику желанного тепла, с намеченной точностью прикоснулся губами к трепещущей жилке под кожей на ее шее и с наслаждением втянул в себя запах любимой.       Он чувствовал, как с каждой секундой, проведенной рядом с ней, неумолимо теряет свой контроль; как перестает сдерживать свои пальцы — те скользнули под ткань, прошлись по спине, и девушка выгнулась ему навстречу.       Лео нетерпеливо стянул с себя маску, отбросив в сторону, и снял с Евы футболку, чтобы ощутить кожей лица теплую нежность ее тела. Он знал, что ему нужно было остановиться, но не мог. В груди лидера загрохотали тысячи барабанов, пальцы продолжали освобождать ее от оков одежды, а губы выцеловывать открывающиеся перед ним участки кожи.       Задыхаясь от своего счастья, Лео не мог разобрать, чьи стоны он слышал: то ли свои, то ли ее; не мог понять, в его ли голове звучали мольбы о прощении или же он сам говорил их вслух, но затуманенному рассудку было неважно. Он отчаянно скучал по ней даже сейчас, находясь рядом с Евой и ощущая ее всем своим существом. Побудив девушку опрокинуться на кровать, лидер навис над ней, спускаясь поцелуями ниже. Жгучее нетерпение соперничало с желанием растянуть сладостный момент как можно дольше. Она вздрагивала от каждого его прикосновения, поглаживания, порыва горячего дыхания, ласкания языка, оставляющего на коже влажные теплые следы, и позволяла обнажать себя для него.       Припав к ее губам, Лео накрыл Еву своим телом и толчком прижал к себе, не желая, чтобы их впредь что-либо разделяло.       Холодная металлическая бляшка ремня вжалась в бедро девушки, и та ошарашенно и удивленно вздохнула, заставив Лео испугаться не меньше нее. Отстранившись, лидер дернул рукой, не рассчитал сил и вырвал металлический кусок вместе с частью кожаного пояса. Мягкий ковролин заглушил звук падения бляхи, а тонкие пальцы Евы обхватили его лицо, притягивая ближе к себе.       — Не оставляй меня больше.       — Никогда.       Уложив Еву на сгиб своей руки, он притянул ее к груди и обнял, сберегая в кольце своих рук от ночной прохлады. ***       Лидера разбудило шебуршание, доносившееся с кухни. По возгласу «она жива» он распознал в утренней активности Дони. И Лео был ему благодарен за то, что у него появилась возможность продлить ощущение Евы в своих объятьях, пока та еще не проснулась.       Прошлым вечером никто из них более не сказал ни слова, они прижимались к другу так, как будто это была их последняя ночь. Рядом с ней он наконец-то обрел свой покой, дурные мысли покинули голову, сердце перестало болеть и было способно делать ровные удары. И ничто другое, кроме нее, ему не было нужно.       Каштановая макушка шевельнулась, Ева приподняла голову и улыбнулась ему своей коронной сонной улыбкой, от которой по всему телу лидера расплывалось ни с чем не сравнимое тепло. То, которое могла подарить ему только она.       Потянувшись в его руках, она промурлыкала в шею Лео «еще пять минуточек» и сильнее прижалась обнажённым телом к его торсу. Продолжая нежиться об него, девушка отчего-то весело засмеялась и проговорила:       — Я люблю Дони, но иногда его смех меня пугает. Как думаешь, может, он открыл новый элемент?       — Или создал новую форму жизни? — продолжила рассуждать Ева сонным голосом.       — Да, девушка бы ему не помешала, — улыбнулся Лео, но тут же напрягся, — черт… Ток!       — Ток? — удивленно переспросила Ева, но мастер катан уже выпрыгнул из кровати и помчался из комнаты.       Вбежав в гостиную, лидер поспешно осматривал помещение и бессознательно пытался разглядеть наличие в нем чего-то рыжего или белого и пушистого. Но она была пуста, за исключением самого Дони, который довольно попивал свой утренний кофе.       — Мы же вроде как договаривались надевать штаны в общественных местах, — шутливо оглядев старшего брата, Дон указал на его явную паховую выпуклость.       — Ты смеялся… — сконфузился Лео, не переставая оглядываться, и прикрылся первым попавшимся под руку полотенцем, чтобы скрыть утреннюю эрекцию, отчетливо вырисовывающуюся под нижней частью пластрона.       — Оу… — Дон поправил очки, стараясь выглядеть серьезным в глазах брата, но не удержался и изрек: — не знал, что мой смех так на тебя влияет.       — В доме было куда тише, пока ты был унылой засохшей говняшкой, — заспанный Раф боднул плечом Лео и поплелся в сторону призывно манящего кофейника.       — Мау, — позади протянул Ток, и Лео вынужденно отошел в сторону, давая коту пройти по прямой, словно он заграждал ему собой путь по красной ковровой дорожке.       — Ну, как вам? — Дон гордо выпрямился и ждал похвалы.       — А что это? — возникшая позади Ева прислонилась к плечу лидера и разглядывала проецируемую картинку.       — А это наша новая система радара.       Дон на прикрепленном к его предплечью планшете стал вбивать параметры, и полупрозрачное объемное изображение местности, парившее в невесомости, менялось. Он подошел вплотную к проекции, коснулся пальцами — и все, что было на нем, уменьшилось в масштабе, позволяя увидеть местность в радиусе десяти миль.       — Невероятно, — Ева подошла к Дону и провела рукой по полупрозрачной 3-D модели. В воздухе она чертила направление, и ландшафт передвигался вместе с ее руками. Лео зачарованно наблюдал за тем, как девушка восхищенно изучала место их пребывания, потом подошел ближе.       Она коснулась голубоватой линии, и проекция резко увеличилась в объеме. Успев перехватить отшатнувшуюся Еву, Лео прижал ее к себе, рассказывая о том, что планировал ей показать. Больше всего ему хотелось, чтобы она увидела утес, с которого должен был открываться потрясающий вид, а после пройтись к бурной реке, берущей свои истоки с ближайших гор.       — Осталось ее настроить под сигнатуры излучений Карлов и отметить возрождение нашей «К-660», — отсалютовав чашкой с кофе, Дон погрузился в изучение операционных строк системы.       Мельком взглянув на календарь, Лео убедился, что четверг стал для него самым любимым днем недели. Потому что именно в этот день у него всё наладилось.       Привычный ритуал завтрака, привычные беседы и обсуждения. Они совместно строили планы дальнейшей жизни для их семьи. Пригодилась и начертанная им карта. Мексиканский залив — вот на что указал ее палец. Он перекатывал это звучание на языке и понимал, что это место станет их новым домом.       Последний вечер они проведут у костра, любуясь далекими горами, и со следующим рассветом отправятся в путь — в их новую жизнь.       Майки, взбудораженный этой вестью, намеревался найти там огромную белую яхту, трюмы которой напичкает всем самым необходимым, чтобы хватило как минимум до Гавайских островов. Хотя его стратегический запас провианта состоял из одних только снеков и газировки, братья, а главное, и Ева были не против совершить подобное путешествие. Каждому из них не помешает отпуск.       Дони успел распланировать систему охраны периметра их будущего надземного жилища. Рафаэль время от времени вставлял комментарии, планируя обустроить дом ловушками в стиле Индианы Джонса: «и про датчики движения не забудь; и так, чтобы враг наступил на плитку, и вылетели дротики из стены; и обязательно чтобы большой валун катился; и мины! А если повезет, то еще и танк найдем».       Впервые они стали мечтать о своем собственном счастье без оглядки на прошлое и не страшась будущего. Этот мир принадлежал им, и все они являлись его частью. ***       — Только не отходи далеко от дома, — Лео, сидя на крыше и подкручивая петли конструкции, удерживающие тяжеловесный радар, проводил меня взглядом.       Мне хотелось размяться, и с широкой улыбкой продемонстрировав оголенное лезвие «тати», я направилась в сторону леса отрабатывать удары. Тело требовало срочной физической разрядки: недели, прошедшие словно в апатичной сомнамбуле, сказались не лучшим образом. И только этим утром я по-настоящему ощутила себя живой и осознавала каждое свое движение.       — Собирай-ка все в дом, — оставшаяся позади меня Сью привлекла к труду Майки, поскольку с неба упали первые капли надвигающегося дождя. Младший помогал перемещать шезлонги и прочие атрибуты кочевой жизни, выпрашивая взамен целую стопку блинов.       Широкими взмахами я расчищала себе путь, довольная тем, как хорошо Лео заточил мое оружие. Под рубящими движениями тонкие сухие ветки стволов рассекались надвое, оставляя гладкий ровный срез.       Лес простит мне эту шалость.       Вдалеке грохотал раскатистый гром, небо освещали вспышки молний, и воздух словно бы гудел и пах озоном от ионного напряжения. И все это мне безумно нравилось. Природная дикость, заложенная в памяти наших клеток, будоражила азартом и детским восторгом. С каждым новым шагом ощущение всесильности и всемогущества растекалось по венам, и с каждым новым взмахом лезвие «тати» рассекало пространство, оставляя в поле зрения изогнутую линию таявшего блеска стали.       Шаг, взмах, удар, поворот. Я кружилась в боевом танце и лучезарно улыбалась сама себе, представляя ожидавшую меня ночь рядом с Лео.       Шаг, взмах, удар, поворот. Прикрыв глаза, я прокружилась несколько раз, прокручивая через запястье рукоять меча, как учил меня мастер катан.       Шаг, взмах, удар, поворот. Движением руки от локтя я наносила удары невидимым врагам, и их эфемерные тени осыпались к моим ногам.       Шаг, взмах, удар, поворот. Острый конец клинка прочертил борозду на коре дерева, но я не собиралась останавливаться.       Шум ветра в листве крон деревьев нарастал, и вместе с ним возрастала моя уверенность в каждом своем действии.       Мне вспомнились слова Лео, говорившие о единении с природой, и несмотря на тот урон, что я успела причинить ей, я ощущала всю силу живой планеты, сопричастность и идентичность с ней. Была частью чего-то большего, чего-то очень значимого.       Шаг, взмах, удар, поворот. Мысли вернулись к Лео: к воспоминанию о том, как он умел прикасаться пальцами так, что тело пробивало электрическими разрядами; касаться губами, после поцелуев которых кожу жгло огнем от отсутствия оных; смотреть так, что расплавляешься и исчезаешь под синевой его взора.       Быть его — немыслимое счастье.       Шаг, взмах, удар, поворот. И я, как грозная нимфа, вооруженная смертоносной сталью, огибала стволы деревьев, бежала навстречу неизведанному, кружилась и смеялась, опьяненная дозволенной свободой.       Шаг, взмах, удар…       С хлюпом лезвие вонзилось в чью-то шею, и я не сразу сообразила, что произошло. Резко выдернув сталь, совсем позабыв о том, что необходимо плавно тянуть на себя, а не вырывать вверх, я отшатнулась и чуть не потеряла равновесие.       Мертвое тело зомби упало к моим ногам, а черные сгустки стекали тягучими каплями с клинка в листву.       Кровь от выплеснувшегося адреналина прилила к вискам, и гул от шумевшей листвы деревьев стал усиливался. В панике оглянувшись по сторонам, я вдруг поняла, что не знаю, куда идти. Встав в стойку и приподняв «тати» для защиты, я вгляделась в гущу леса. Если раньше мне казалось, что это ветер так сильно колыхал кроны деревьев, то сейчас я увидела, как на меня надвигалась серая лавина. Не разбирая дороги, я побежала в обратную от нее сторону. Рука по привычке потянулась к поясу, где должна была быть рация, но за ненадобностью передатчик связи остался дома.       Справа уловила кряхтение и по инерции наотмашь нанесла удар, так и не проводив упавшее тело взглядом. Куда бы я ни смотрела — они были повсюду. Множество серых безликих тел шло в том же направлении, что и я.       Браслет на руке вдруг резко подал сигнал и безостановочно завибрировал на моей руке.       Продолжая бежать изо всех сил и чуть не разрыдавшись от радости, увидев вдалеке «Тартаругу», я слишком поздно поняла, что и сама оказалась в окружении этих существ.       Толпа ходячих мертвецов стала огибать наш трейлер, иссушенные костлявые руки тянулись к стеклам и скребли обшивку, а мне пришлось спрятаться за широким стволом и сдерживать свое дыхание, чтобы смертоносная лавина не учуяла меня.       Единственный вариант, который у меня оставался, — это забраться как можно выше на дерево и ждать.       Подтянувшись на ветке, мне удалось закинуть ногу и взобраться выше. Цепляясь за холодную шершавую кору, я с ужасом наблюдала, как сотни тел заполонили всю поляну.       Мое дерево шатало оттого, что раз за разом его задевали плечами проходившие мимо него зомби.       Онемевшими пальцами я сильнее сжала свою единственную защиту и наблюдала за потоком тварей. Многие из них теряли интерес к трейлеру и отлипали от металлической обшивки, продолжая свой путь.       С высоты укрытия мне был виден их маршрут: они уходили в сторону, и большая их часть следовала по косой линии от дома.       Меня стала пробивать дрожь от ужаса, в котором мы оказались. Или же мандражу была виной непрекращаемая вибрация ручного браслета. Все же мне пришлось закрыть глаза, чтобы справиться с нахлынувшим страхом, но опомнившись, я вновь их раскрыла, не желая терять из виду «Тартаругу», где так же, как и я, выжидали любимые мною.       Толчки в дерево становились все реже, и толпа мертвецов изрядно сократилась. Мне было все равно, куда они направлялись, лишь бы ушли подальше от нас.       Но в гуще идущих тел я разглядела нечто странное, что выделялось на фоне общей массы. Необычность существа выдавал не сам объем тела, а походка — оно двигалось совсем иначе, чем остальная мертвечина — по-звериному, как самый настоящий хищник. Это что-то, огромное, похожее на безволосого медведя, замедлило ход возле трейлера и стало принюхиваться.       Опасливо выглянув из-за дерева, я наблюдала, как оно обнюхало потухший костер, как прошлось по периметру нашей поляны, яростно втягивая в свои широкие ноздри воздух. Рваными движениями, будто было раздраженным и обозленным, оно приблизилось к трейлеру. Пригнувшись к задним колесам, существо повело мордой по обшивке корпуса, задержалось у двери и двинулось к передней части корпуса.       «Уйди, уйди, уйди!» — все, о чем я молилась в этот момент, глядя, как монстр остановился, выпрямился, встал на задние ноги и медленно поднял массивные передние лапы.       Оно ударит по стеклу и разобьет его…       — Нет! ***       Лео от неожиданности чуть не обронил инструмент оттого, что его браслет стал бесшумно передавать запястью ощутимую непрекращающуюся вибрацию. Либо он что-то сделал не так, прикручивая монолитную конструкцию, либо таким образом запускался тестовый режим радара, как и обещал Дони. Или же действительно в радиусе десяти миль от них блуждали мертвецы?       — Дон? — крикнув в проем люка, лидер сконцентрировался на слухе. Шум ветра усиливался, Лео кольнуло знакомое предчувствие опасности — некое напряжение, витавшее в воздухе, и он поднялся с колен, смотря в том направлении куда ушла любимая. Небо заволокло серыми тучами, и несмотря на раннее время, казалось, что наступили вечерние сумерки.       — Кажись, твоя крошка не в духе, — из дома донесся голос Майка, — все такое серое… Может, подкрутишь чуть настройки и сменишь унылую контрастность?       — А может, это не глюк? — лидер тут же уловил тревожные нотки в словах Рафаэля, выронил из рук ключ и сиганул в проем, приземлившись по центру гостиной.       — Дон, что там? — безоружный мастер катан пытался разглядеть проекцию из-за панцирей братьев, которые окружили её.       Гений что-то бессвязно бормотал, его взгляд метался по дисплею планшета с той же скоростью, что и его шустрые пальцы.       — Нет… нет… Тут нет ошибки.       — Это типа значит, что… — Майк замолк и не договорил общее предположение. С некогда веселого лица сползла улыбка, как только тот увидел за окном неестественно раскачивающийся лес.       «Ева!» — Лео прошибла опасливая мысль о любимой, и в этот момент последний из братьев открыл ему обзор.       Лидер устремил свой взгляд на объемную проекцию, в центре которой была «Тартаруга», пять красных точек и серое заволакивающее со всех сторон серое месиво.       — Че за херня? — Рафаэль прислонился к тонированному стеклу, и его частое дыхание оставляло следы испарины, затуманивая собственное ошарашенное и растерянное отражение.       — Где Ева?! — практически прокричал лидер, обращаясь к Дони, не сводя глаз с объемного воздушного изображения.       Гений парой движений трясущихся пальцев коснулся проекции, уменьшая масштаб, и красная точка, принадлежавшая Еве, зафиксировалась на возвышенности.       — На дереве, она на дереве, — проговорил Дон, производя манипуляции с изображением и исследуя интерактивную карту. Если бы это был один зомби, то браслет подал бы пару кратких сигналов, но поскольку он продолжал безостановочно вибрировать, Дони уже знал, что на них набрела огромная стая.       — Ни звука, — предупредил Рафаэль, осторожно вытащил из-за пояса саи и отошел от окна.       К стеклу потянулись серые руки, оставляя на нем грязные разводы. Трейлер стал плавно раскачиваться из стороны в сторону, словно они внезапно оказались посередине волнующегося океана.       Но Лео наблюдал только за красной точкой, зависшей на высоте двух ярдов от уровня земли. Умница! Она близка от дома и в безопасности, до нее не дотянутся оголодавшие мертвецы. Ей нужно только молчать и не двигаться, чтобы твари не заметили.       К трейлеру подходило все больше и больше зомби, некоторые из них скреблись об корпус дома, но вскоре теряли интерес к холодному металлу.       Черепахам не нужно было смотреть за тонированные окна, чтобы понять — насколько глубоко они засели в дерьме, ведь система Дони давала им полную картину обзора.       — Сколько их? — шепнул лидер, не сумев найти подходящий показатель из множества различных транслируемых цифр.       — Не меньше трех сотен и все еще прибывают.       Лео тяжело сглотнул, ощущая, как жуткий страх расползается по венам. Он боялся за девушку, которую сейчас спасало лишь дерево. Он молился, чтобы Ева смогла продержаться. В том, что она выдержит это испытание, он не сомневался. Его львенок не раз ему это доказывал. Но жуткие видения не покидали мысли: а вдруг ветка надломится, и она упадет прямо в толпу мертвецов? Вдруг подошва ее кроссовок соскользнет, и она… Нет!       Ему необходимо было собрать всю волю в кулак и стараться не думать о плохом, быть готовым к молниеносным реакциям, защитить свою Еву, свою семью.       Все, что они могли сейчас сделать — сидеть тихо и практически не шевелиться. Эти твари скоро пройдут мимо них, и тогда он сорвется в лес за Евой, не боясь подвергнуть остальных членов семьи опасности.       Серая масса постепенно растворялась, но к ним приближалось нечто, что выделялось своей контрастностью на фоне остального.       — Твою же мать… — Раф шепотом высказал мысль за всех присутствующих.       Некогда встретившееся им мутированное существо, с легкой руки Майки названное «Конгом», остановилось вблизи от трейлера и обнюхивало поляну. Каждый из братьев помнил последствия той встречи и то, на что оно было способно. И более всего их беспокоила сила его нюха. Оно подходило ближе, водя мордой вдоль корпуса дома.       Огромная серая точка обошла по правому боку и приблизилась к лобовому стеклу. Никто из них не думал, что еще хоть раз им доведется увидеть безглазого монстра.       Майки первым встал на защиту семейства, преграждая собой нападение.       Лео метнулся в свою комнату за катанами, а Раф схватил Сью и потащил ее в свою комнату, давая наставления:       — Когда начнет полный пиздец, сиди тихо и не высовывайся. И что бы ни случилось — молчи.       Огромная тварь поднялась на задние лапы, сделала пару резких вздохов, широко раздувая ноздри, и замерла.       Майк, Лео, Раф и Дони, находясь в боевой стойке, смотрели на очертания массивного чудовища. Никто из их не ждал чуда.       В прошлый раз у четверых братьев не вышло ни одолеть этого монстра, ни даже нанести серьезных увечий.       Лидер понимал, что как только оно разобьёт лобовое стекло трейлера, им придется отбиваться не только от него, но и еще от толпы мертвецов, привлеченных звуками борьбы. Леонардо оставалось только одно — увести за собой ходячую смерть от дома, тем самым давая надежду на спасение семьи. План в голове родился моментально: он утопит всю нежить в бурных водах горной реки. Даже этой твари не справиться с бушующей силой природы. А он выживет, и что бы с ним ни произошло — он вернется к Еве.       Существо перестало принюхиваться, выпрямилось и издевательски медленно подняло свои огромные лапы, чтобы завершить удар и обрушить свою сокрушительную мощь на их убежище.       Резко мотнув головой, оно прервало замах и на долю секунды замерло. Лео уже был готов сорваться с места и первым ринуться в бой, метя острием катаны в шею, но опешил от того, как существо дернулось и побежало в другую сторону от них. Даже отсюда он услышал, как затрещали деревья, вставшие на пути непробиваемого мутанта.       Лидер опасливо взглянул на Дона, а тот, в свою очередь, на проекцию карты и, натужно выдохнув, произнес:       — Это она…       — Нет, — не веря Дону, Лео подбежал к экрану и застал, как красная точка поменяла положение и, петляя, удалялась от «Тартаруги», а монстр и часть серой массы последовали за ней.       — Она бежит не туда… — полушепотом произнес Майк.       — К обрыву, — на том же безнадежном выдохе проговорил Рафаэль, увидев увеличенный Дони сегмент карты.       Толпа мертвецов продолжала виться возле трейлера, раскачивая его из стороны в сторону, лидер следил за тем, как его любимая приманивала существ за собой и стремительно приближалась к утесу.       — Парни, он такой не один, — Дон указывал на второй большой серый объект, подходящий к дому.       Не думая, Лео сорвался с места, но Раф схватил его за плечо со словами:       — Я пойду первым.       Старший брат попытался вырваться, но Рафаэль встряхнул его и продолжил:       — Отвлеку «Конга», уведу толпу от дома, а дальше ты.       — Лео, — вмешался Дон, и в его голосе отчетливо прозвучал страх.       Лидер обернулся и увидел на проекции сигнальную точку, идентифицирующую Еву.       Она металась у края обрыва, и на нее надвигалась серая лавина. Ей больше некуда было бежать. Слишком поздно, он не успеет.       — Нет… — Лео протяжно взмолился и провел рукой по проекции, желая своими движениями стереть смертоносные объемные кляксы, схватить и сберечь в своей ладони красный маячок.       В нижней части интерактивного экрана мелькали показатели: семьдесят ярдов, пятьдесят, тридцать… Серое кольцо смыкалось, жадно пожирая пространство вокруг Евы.       — Нет! — вскрикнув, он неотрывно смотрел, как красная точка перешла за грань горизонтальной линии и плавно полетела по оси «Y» вниз. Он видел, как она падала, и не верил в происходящее. Точка коснулась дна и исчезла, а на ее месте система вывела на проекцию мигающее красное сообщение — «Обрыв сигнала».       В этот миг на Лео обрушился целый мир, неведомая сила качнула его, вырвала опору из-под ног и с грохотом припечатала к стене.       Скрежет металла, лопающаяся по швам стальная защита, звон бьющихся стекол, дикий нечеловеческий рев — все эти звуки слились в одно единое жуткое месиво, из-за которого он не слышал даже собственных мыслей. Лидер пытался подняться, его шатало из стороны в сторону, но он не мог перестать смотреть на экран и сообщение «Обрыв сигнала», надеясь, что оно вот-вот погаснет и снова появится живая красная точка.       В его сознание стал постепенно проникать знакомый родной звук, и Лео повел головой в его направлении. Взгляд сфокусировался на Рафаэле, перепачканном в черной крови. Он видел все, словно бы в замедленной съемке, обрывками и вспышками: брат что-то кричал ему, отбиваясь от лезущих в трейлер мертвецов; Майк схватил стол и пытался его полотном закрыть широкое разбитое окно с другой стороны, через которое прорывались зомби; Сью направила оружие в проем крыши, ее пальцы нажимали на курок, из дула с огненной вспышкой вылетали свинцовые пули, сомкнутые руки девушки дергалась от отдачи, но та продолжала целиться и стрелять, пробивая обшивку дома.       Он не знал, что именно из увиденного привело его в чувство. Все вокруг резко ускорило свой ход, он снова стал различать каждый отдельный звук, и все его существо наполнилось жгучей ненавистью.       Лапы мутированного существа продавливали своим весом потолок трейлера, Лео схватил катаны, в два прыжка пересек гостиную и выпрыгнул через люк на крышу.       С разбегу лидер напрыгнул на мутанта, вонзил катаны в лопатки существа и с ревом оттолкнулся, опрокидывая существо вместе с собой.       Он отскочил и упал в гущу толпы. Мертвецы наваливались сверху своими телами, вгрызались в ноги и руки, выли, цеплялись окоченевшими пальцами в попытках разорвать его на части. Но Лео не обращал внимания на эту боль.       В его груди зародился рык; сгруппировавшись, он оттолкнулся ногами и поднялся в прыжке. Сталь катан по кругу рассекала воздух, лезвия проходили сквозь тела зомби, как по мягкому маслу. Лидер был по центру смертоносного торнадо, кружась вместе с ним, и прочищал себе путь. Затуманенный яростью рассудок искал только одно существо — то, которое отняло у него всё.       Лео был весь покрыт черной прогнившей кровью, и мутант не чуял его. Он продолжал разрубать мертвецов на части, давить копошащихся тварей под ногами, проталкиваясь вперед к намеченной цели. Во что бы ни стало он доберется до этого отродья, распотрошит и разрубит на сотни кусков прежде, чем оно успеет причинить еще больший вред.       Дони выскочил на крышу и крикнул:       — Лео, в укрытие!       Он с размаху выбросил металлический баллон с пропаном в толпу мертвецов, прицелился и выстрелил.       Несмотря на то, что весь удар пришелся на зомби, взрывная волна отбросила и Лео. В сгущающемся сумраке всю поляну озарил огонь, и среди этого месива он углядел огромного пылающего монстра.       В синих переполненных гневом глазах отражались языки пламени, он отшвырнул с лица ошметки плоти и помчался на него.       В бешеном ритме лидер наносил разрозненные удары, метался вокруг ревевшего существа, отманивая от дома. Мутант отмахивался, но Лео маневрировал, ускользая от лап, пытающихся его схватить. Сталь катаны прорубила серую плотную кожу и застряла в кости. Тварь дернулась, и рукоять оружия выскользнула из его рук.       Не страшно, в запасе у лидера была еще одна катана, сильные руки и всепоглощающее неистовое желание мести.       Большая часть стаи ушла на запад, оставляя двух взбешенных существ один на один. Рафаэль с Дони метались неподалеку, добивая озверевшую толпу, Майки вышвыривал зомби из трейлера, а Лео продолжал атаку на монстра.       Очередным мощным ударом оно отбросило лидера, и он словно бы грудной клеткой столкнулся с бронепоездом. Панцирь принял на себя удар, с хрустом расколов дерево.       Болевая вспышка ослепила Лео, образ существа двоился и расплывался перед глазами. Рука водила по земле, но он не мог нащупать рукоять катаны. Оружие потонуло в листве где-то позади него, но несмотря на кровоточащие раны, лидер поднимался с колен, готовясь встретить бегущего на него монстра.       Сжав кулаки, он оскалился и с ревом помчался навстречу. Из последних сил он совершил прыжок и в замахе обрушил кулак на голову мутанта. Кожа на костяшках трескалась и разрывалась в кровь, встречаясь с непробиваемым черепом. Тварь зажала его своими лапами, сжав до хруста бока, оторвала от земли и с размаху опрокинула о землю, будто бы пыталась им расколоть земную твердь.       Остатки воздуха вышли из груди Лео с тихим всхлипом, но он продолжал сражаться, бессознательно избивая монстра. Каждые наносимый ему ответный удар был похож на те же красные вспышки всплывающего предупреждения о том, что «сигнал потерян».       Оно забивало его и швыряло, как тряпичную куклу. Вскоре существо отбросило от себя лидера, но вовсе не для того, чтобы оставить в покое.       Обессиленный Лео лежал на земле, приоткрытой щелью отекшего глаза он равнодушно наблюдал, как его накрывала черная исковерканная тень, сплетающая скрюченные пальцы, и поднимала свои кулаки над головой.       Страшную картину затмил светлый образ Евы. В его последнем поражении лидер думал только о ней, обращаясь к любимой в своих мыслях:       «Все хорошо. Ты не будешь одна. Я иду за тобой».       В приглушенный серый мир, лишённый всяких красок, ворвалась стальная трель. Среди образов расплывчатых фигур огромное чудовище выставило лапы, защищая лицо от летевшего в него града пуль.       Рафаэль выбросил пустой рожок и зарядил новую обойму. Отработанные гильзы осыпали почву под ногами брата, и Лео казалось, что он слышал тонкий мелодичный звон от них, касающихся друг друга.       Яркая вспышка неприятно резанула глаза, и черная тень запылала пламенем, издавая дикий болезненный рев. Дон забрасывал мутанта самодельными горючими коктейлями, уводя дальше от лидера.       Лео почувствовал прикосновение рук Майка. Он хотел сказать ему: «Не спасай. Уходи», но так и не смог онемевшими губами выговорить ни слова. Внезапно резкая боль пронзила все тело. Младший брат водрузил его на свое плечо и потащил прочь.       — Попробуй это пережить, — Рафаэль рывком подтолкнул последний баллон с пропаном к мутанту, прицелился, и , как только существо оказалось над ловушкой, он хладнокровно спустил курок.       Вся мощь взрыва пришлась на брюшную полость «Конга». Стоя у разорванного тела мутанта, он дождался его последних предсмертных конвульсий.       С рук Рафаэля тонкими ручьями стекала густая черная кровь, огибая каждую выпирающую напряженную мышцу, и тягучими каплями падала на землю.       Он огляделся по сторонам.       Некогда уютный природный уголок сейчас был устелен сотнями раскромсанных тел мертвецов и охвачен пламенем. «Тартаруга», служившая им родным домом на протяжении последних лет, представляла из себя один сплошной помятый кусок металла, но каким-то чудом Дони удалось завести двигатель.       Нужно было уходить.       Мастер сай посмотрел в даль леса, и его глаза защипало от поступающей влаги. У него не оставалось времени на должное прощание с членом семьи, ведь ему нужно было увезти остальных от этого побоища.       Сглотнув, он в последний раз окинул взором дальние вершины деревьев, скрывающих за собой обрыв, и скорбно выговорил:       — Прости.