***
Сегодня папа на работу не ушёл. И вроде как ничего плохого в этом не было, но порядок мира маленькой Чарли нарушился окончательно. Сейчас он сидел и смотрел своё ток-шоу на кухне, а она тихонько надевала грязноватые красные сапожки. Адам не запрещал ей гулять, но почему-то девочка хотела выбежать из дома без предупреждения. Интуиция подсказывала ей, что если она хочет узнать ответы на вопросы, то нужно уйти тихо. Но скрипучие сапоги были явно настроены против неё. — Чарли? — крикнул папа с кухни, но его голос заглушила очередная порция закадрового смеха. — Не ходи одна, подожди меня! Ну вот. Священное таинство было нарушено. Чарли обиженно надула губы и тихонечко ругнулась. Значения этого слова она не знала, но именно оно смогло лучше всего передать её чувства. — Ну вот куда ты собиралась одна? — Адам облокотился на дверную раму и состроил серьёзное лицо. Но при виде своей раздосадованной дочери он тут же смягчился. — Не расстроишься, если я составлю компанию? Я тоже люблю осень, но обычно вижу её только из окна своего кабинета. Чарли тоже смягчилась. Только сейчас она вспомнила, что её папе всего лишь двадцать шесть лет. Пускай его лицо и «отвердело», выглядело со стороны мрачным и уставшим, он оставался молодым парнем, который когда-то был лучшим питчером* в школьной команде по бейсболу. — Погуляем по району? — заулыбалась девочка, надевая на себя красный дождевик. Теперь она напоминала Красную Шапочку из старой сказки братьев Гримм или же из её более дружелюбной версии Шарля Перро*. — Я там нашла такую большую кучу листьев, ты обалдеешь. — Если я утону в ней, то ты останешься сироткой, — предупредил Адам, накинув на себя чёрное пальто. Оно плоховато сидело у него в плечах, потому что его когда-то давно оставил в их доме Рональд, так и не удосужившись забрать. Эдем и сам не знал, на кой чёрт его надел, но решил ни в чём себе не отказывать сегодня. — Пойдём, Красная Шапочка. Я слышал, что наши соседи переезжают, может быть, наткнёмся на них сегодня. — Правда? — эта новость взволновала и слегка расстроила девочку. Хотя соседские мальчики и не были очень дружелюбными, они время от времени брали её играть и даже показывали свои диковинные пистолетики, вырезанные из дерева. — Надеюсь, кто-нибудь быстро заселится в этот дом… Знаешь, пустые домики ведь мёртвые. Как люди без сердца и органов. Адам не нашёл, что ответить на это, и поспешил на улицу. Когда его шестилетняя дочь выдавала подобные фразы, он понятия не имел, на чьи гены должен это списывать. Даже Лилит в молодости, несмотря на все свои странности, не проявляла никакого интереса к смерти. Может, конечно, Чарли этому научили соседские мальчишки, но что-то ему так не кажется. — Пап, слушай, — она так и не вышла из дома, а просто встала и уставилась на испачканные мыски свои сапожек. — Перед тем как мы пойдём, я хотела кое-что сказать. — Да, солнце? — Адам уже стоял у калитки, но всё равно слышал её голос. — Мне приснилось, что у мамы вместо ладоней — кости. Она говорила, что хочет забрать меня туда, где всё всегда хорошо. Что у нас будет свой дворец, слуги и мы будем очень-очень счастливы. Но, когда я ответила ей, что хочу остаться тут, её глаза стали пустыми, как две кротовьи норы, и она сказала, что кто-то решил это за меня… — её голос не дрожал, но Адам всё равно чувствовал страх своей дочки. — И потом земля ушла из-под моих ног, и я стала падать туда, где горел огонь. Много огня. — Чарли, это просто сон, ты же знаешь, — он вернулся к Чарли и взял её за руки. Ладони у неё были холодные и мокрые, словно она только-только проснулась после ночного кошмара. — Но молодец, что рассказала. Постарайся не думать об этом, хорошо? Она крепко сжала его большой палец и шагнула на улицу. Солнце сегодня было тёплым, почти как в сентябре, и ни один ночной кошмар не мог заставить его померкнуть. Чарли без зазрения совести прыгала по лужам, сметала ногами яркие листья, а Адам молча наблюдал за её маленьким праздником жизни, думая о своём ночном кошмаре. Отрывки сна то и дело всплывали в его сознании, такие яркие, словно они были его собственными воспоминаниями… — Посмотрите, в чьих руках оказался мяч! — восторженно крикнула девушка-диктор, чей голос был точь-в-точь как у его жены. — Адам Эдем, наш знаменитый питчер собирается сделать свою кручёную подачу. Посмотрим, не вывихнет ли он кисть в этот раз, — её крик плавно превратился в змеиное шипение и смешался с ликованием невидимых болельщиков. На пустынном поле он оказался единственным человеком. Остальные игроки смотрели на него своими пустыми глазницами и широко улыбались своими прогнившими зубами. Скелеты. Скелеты в бомберах их старшей школы и фирменных голубых кепках. Они выжидали, когда питчер наконец-то сделает бросок, разминая свои хрустящие кости. Единственным, кто, пожалуй, мало-мальски от них отличался, был бьющий* — парнишка с человеческим лицом, крепко держащий биту в своей костяной руке. Из-под его шлема торчали по-мальчишески взъерошенные светлые волосы. Он улыбнулся Адаму и встал в стойку, предварительно махнув битой по воздуху. — Эдем! Эдем! ЭДЕМ! — кричали зрители, которых на самом деле никогда тут не было. И Адам сделал это. Хорошенько размахнувшись, он выполнил свою знаменитую кручёную подачу. Мяч летел медленно, не поддаваясь никаким законам гравитации. Эдем застыл, благоговейно наблюдая за своим триумфом. Да, пускай у него идиотская фамилия, но скоро она будет написана на тысячах мячах его поклонников. А потом он заорал. Да и кто бы не поступил так же, осознав, что обрубок его руки парит в воздухе вместе с мячом, брызгая свежей кровью на поле? Обручальное кольцо блеснуло в свете прожектора, и зрители ахнули. У игроков-скелетов буквально отвисли челюсти, а бьющий успел ещё разок замахнуться битой по воздуху, прежде чем отбить мяч. Колечко соскользнуло с безымянного пальца оторванной руки, и та вновь полетела обратно к хозяину, показывая неприличный жест. — Смотри, кого я у тебя отбил! — крикнул ему бьющий.***
— Мы встретились раньше, чем ты думал, да? — попыталась начать разговор Лилит. Цербер вежливо улыбнулся, но не ответил. Теперь, когда в салоне было три человека, один из которых его босс, водителю стало неуютно разговаривать. Он не сводил глаз (было бы, что сводить) с дороги, боясь пропустить нужный поворот. Люцифер также хранил молчание, разглядывая городские пейзажи за окном. Эта тишина была одной из тех, которую принято называть «неловкой», и Лили это очень не нравилось. Тишина — рассадник для тревожных мыслей, а ей-то уж есть о чём сейчас подумать. — Даже не пытайся, — вдруг ожил Люцифер. — Он боится подавать голос без моей команды. Цербер, расслабься. — Почему ты вообще называешь его Цербером? Да, ты, конечно, его босс, но Америка — свободная страна, — возмутилась Лили, но тут же притихла, осознав, с кем говорит. И откуда в ней столько наглости? — Это была его кличка в тридцать пятой пехотной дивизии, ещё при Максвелле Мюррее*. Помнишь, Цербер, за что тебе её дали? — сам дьявол совершенно не смутился, даже развесился. — Я не помню, сэр, — растерянно ответил ему Цербер. — Разве я служил? — О, дружище, сильно же твоя голова пострадала, — Люцифер перевёл взгляд на Лилит, сидящую на заднем сиденье, и полушёпотом обратился уже к ней. — Он был старшим лейтенантом, веришь или нет, метил в капитаны! Жаль, что его военная карьера так быстро закончилась. — А что же с ним произошло? — она совсем позабыла, что невежливо обсуждать людей, сидящих прямо перед твоим носом. Но тут водитель ударил по тормозам, чуть не въехав на бордюр. Он побледнел, и его руки совсем перестали слушаться. Форд перегородил путь другим машинам, и дорога залилась бесконечными гудками вперемешку со злыми возгласами. Цербер не шевелился, и Лилит поняла, что что бы там ни произошло, об этом лучше не говорить. Никогда. — Выруливай, Цербер, или у тебя права отнимут. Знаешь, как непросто будет раздобыть для тебя новые? — Хо-о-орошо, сэр, — заикаясь, ответил ему водитель, и машина вновь вернулась на дорогу. Люди всё ещё что-то кричали им вслед, но их заглушил голос Мэрилин Монро, заигравший из магнитолы: «Французы готовы умереть ради любви, им нравится устраивать дуэли…»* Весь оставшийся путь они молчали.***
Риверсайдская церковь была довольно скромной, если это слово применимо к обшарпанному каменному зданию, которое не разрушилось только благодаря божьей воле. Но Лилит это место нравилось. Все, кто входил туда со злыми уставшими лицами, выходили оттуда счастливыми и окрылёнными. Если рай и существует, то находится он за этими дверями. — Агата работает здесь. У неё, кажется, свой детский хор… — Лилит заметила, что Люцифер был совсем не впечатлён. — Да, знаю, не похоже на церковь в привычном понимании, но разве фасад так важен? — Не в этом дело, — он покачал головой и грустно улыбнулся. — Просто не люблю церкви. Там всегда такая угнетающая атмосфера… Не суть. Когда зайдём, держись поближе. Лилит не стала спорить, но на её лице возникла лукавая улыбка. Как бы это смешно ни звучало — дьявол боится монашки. Но, по правде говоря, ему было чего бояться. Агата, какой её знает Лилит, — безбашенная стерва, которая боится разве что божьей кары. Как-то раз, когда им обеим было по пятнадцать, эта мадам закадрила одного старшеклассника, только чтобы угнать у него новенький Schwinn*, и Лили, сидящая на багажнике, звонко смеялась, пока её конский хвост развевался на ветру. У них определённо было много общего, но так ли это сейчас? Внутри церковь оказалась более приятной, чем снаружи. Из маленьких оконцев внутрь проникал свет осеннего солнца, полы были чистыми и даже немного скользкими, и пахло чем-то терпким вроде забродившего вина. Лица на иконах смотрели на них печально и спокойно, словно заранее зная, зачем пришли эти двое. Неподалёку от входа стояла исповедальня — возможно, самый дорогой предмет интерьера в этой церкви. В конце зала располагалось распятие, а по обе стороны от него стояли деревянные лавки, такие старые, что сидеть на них было настоящим аттракционом для нервов. Лилит помнила, что, когда изредка приходила сюда по воскресеньям, всё, о чём она могла думать, — это скрип этих дурацких лавок. Даже спокойный голос служителя, читающий отрывки из Библии, никак не мог отвлечь её от этого раздражающего шума. Люцифер стоял, прищурив оба глаза, и не знал, куда себя деть. В церкви не оказалось ни души, но Лили точно знала, что Агата где-то здесь. Просто знала. И опасалась. — Прелесть, скажи-ка ещё раз, мы точно туда приехали? — как бы расслабленно ни старался выглядеть Люцифер, он всё равно был похож на мальчика, по ошибке зашедшего в женскую раздевалку. — Если нет, то пойдём отсюда. Я буквально чувствую, как они все на меня смотрят… Но стоило ему сдвинуться с места, как из окошка исповедальни, рассекая застоявшийся воздух Риверсайдской церкви, вылетела пуля. Лили это не затронуло, но вот Люцифер лишь чудом успел уклониться, и пуля пробила насквозь стеклянную банку с пожертвованиями на «благие нужды». Монетки звонко рассыпались по полу, и из кабинки высунулась чья-то рука, которая вновь нажала на курок. — Агата! — закричала Лилит, несильно надеясь на благоразумие этой девушки. — Перестань, ты даже не видишь, куда стреляешь! Очередной выстрел не раздался, но теперь Агата высунулась целиком. С растрёпанными волосами, безумным взглядом и заряженным пистолетом. Лили на мгновение решила, что перед ней её пятнадцатилетняя подруга, которая невероятным образом попала в будущее, но иллюзия разрушилась, стоило монашке вновь навести на них дуло. Да, стрелком она была не метким, но своим пылом смогла напугать даже дьявола. — Он здесь!.. — завизжала Агата, не помня себя. — Сатана! — Лилит не смогла понять, был ли это возглас страха или простое приветствие. Её ряса* была порвана в нескольких местах, а крест, висящий на груди, напоминал острый обрубок дерева, каким частенько играют друг с другом мальчишки. Агата держала пистолет в правой руке, и по её растерянному выражению лица было совершенно ясно, что пуль в нём не так уж и много. Тем более даже с короткого расстояния она могла едва ли в них попасть, потому что её правый глаз видел в разы хуже левого, а Агата, до сих пор следуя своим подростковым принципам, никогда не носила очки. — Что ты тут делаешь, Лил?! — когда она кричала, на волю выбирался яркий испанский акцент, делающий её речь ещё более эмоциональной. — Стой смирно, Сатана, или я стреляю! — Да, но вот целишься ты не в меня, — подметил Люцифер, подняв обе руки вверх. — Монашки все такие сумасшедшие или только ты? — Агата, я сомневаюсь, что пули навредят ему, — Лилит встала у неё на пути, стараясь не думать о заряженном пистолете. — Мы пришли поговорить с тобой, давай не будем всё усложнять. — Или я сниму перчатки, — добавил мужчина, так и не опустив свои руки. — А ты знаешь, что бывает, когда я снимаю эти перчатки, и ты точно не хочешь, чтобы я это сделал. — Твоя дрянная магия здесь не действует, Сатана, — вдруг рассмеялась Агата, опустив оружие и показав им свой крест. — Это церковь, придурок, храм Божий. Ты здесь настолько такой же колдун, как и фокусник на детской ярмарке. Что, страшно теперь, да? Костяшки-то дрожат, отсюда вижу. На самом деле дрожала она сама из-за переполняющего её адреналина. Либо Агата хорошенько так выпила перед приходом сюда, либо была не очень-то уверена в своих словах. Лили обернулась и увидела, как Люцифер аккуратно снял перчатку с правой руки. От вида настоящих костей её желудок пожелал выплеснуть утренний американо с круассанами наружу, но она сдержалась. Двигались эти кости так плавно, словно они были настоящими пальцами. Он сосредоточенно на них смотрел, сжимал и разжимал ладонь, но безрезультатно. — Дамы и господа, сегодня фокусов не будет, — печально объявил Люцифер. — Что же дальше, Агата? Попробуешь меня застрелить? Я бы даже посмотрел на это, — он стал приближаться к монашке, а Лилит оставалось лишь уйти с его пути. Вскоре его лоб уткнулся в дуло пистолета. — Душа твоя ни гроша не стоит, по сравнению с душой Энтони, а потому я предлагаю простить твой долг в обмен на его местоположение. Ты наконец-то сможешь избавиться от паранойи, кошмаров и прочих проблем, которые повлекла за собой наша сделка, а также от назойливого соседа. Что скажешь? — Катись обратно в ад… — Агата опустила пистолет. — Ты не сломаешь меня, Люцифер, моя душа уже не принадлежит тебе. Я искупила свою вину перед богом, а Энтони… Он на правильном пути, вот что я тебе скажу. — Вы, грешники, верите, что любую проблему можно решить молитвой. Только вот, хрень это всё, — спокойно ответил мужчина. — Мне на небе не простили даже одной ошибки, так с чего бы богу простить вас? Лилит это всё казалось забавным. Да, именно забавным, потому что спорить с Агатой — это то же самое, что пытаться разговорить японского военнопленного. Если она решила не выдавать этого парня, то не выдаст его даже под самой страшной пыткой. Поэтому оставался только один разумный выход. Дождавшись правильного момента, она выбила пистолет из рук монашки, и тот выстрелил в стеклянный поднос с вином, который на их глазах взорвался красными брызгами. Люцифер и Агата замерли в полном недоумении, пока, наконец, оружие не оказалось в руках Лилит. Да, она понятия не имела, как правильно им пользоваться, но одно знала точно: эта девушка пойдёт с ними только под угрозой смерти. А может, и этого будет мало. — Ты сядешь с нами в машину и ответишь на все вопросы, Агата. Мне очень жаль, что так вышло, — слова эти прозвучали не так эффектно, как ей хотелось бы, но результата она добилась. Агата была напугана. — Что он с тобой сделал, Лил? Поверить не могу, что ты готова на это ради… Ради чего?! — крикнула она с презрением, сжав в руках деревянный крест. — Что он тебе пообещал? — Всё решили за меня, — тихо, возможно, даже у себя в голове, ответила Лилит. — Ты даже не знаешь, во что ввязалась, Лил, — Агата опустила голову и обняла себя за плечи. Её слова разлились эхом по церкви, и казалось, что их произнесла не она, а люди с икон. Но кто были они по сравнению с настоящим дьяволом? Простые рисунки погибших мучеников, которые так же предупреждали своих близких о зле, но остались не услышаны. — Разве ты не видишь, что она наконец-то там, где и должна быть? — Люцифер положил свою костяную ладонь на плечо Лили. — «Каждой малышке нужен па-па-папочка, чтобы ей жилось беззаботно»,* — он пугающе точно спародировал голос Мэрилин Монро и, приплясывая, направился к двери. — Да простит меня боже за мои манеры. Дамы вперёд. Агата согласилась идти дальше только с приставленным к затылку пистолетом. Лилит ожидала, что почувствует горечь, стыд или хотя бы тоску, угрожая человеческой жизни в стенах церкви, но нет — ей всё равно. Совершенно всё равно. Она до сих пор находилась в том состоянии, когда ты отрываешь себя от происходящего. Какая-то часть её разума внушала ей, что сейчас она сидит на кухне и увлечённо смотрит детектив, воображая себя на месте главной героини, а рядом сидит Чарли, уплетающая сэндвич с арахисовым маслом. Чарли. Если ради своей дочки Лилит попросят заживо сгореть в аду, то она, надев свои лучшие солнечные очки, с радостью это сделает. А убить кого-то по сравнению с этим — пустяк, правда. Когда они оказались на улице, Агата стала нервно оглядываться в поиске прохожих, способных ей помочь, но улица пустовала. Сейчас был разгар рабочего дня, и если кто и мог её спасти, так это помойные коты и бродячие собаки, но и те сейчас лениво грелись на осеннем солнышке, незаинтересованные в людских проблемах. Лилит залезла в Форд, одной рукой держа прицел на голове Агаты, а другой закрывая за собой дверцу машины. Цербер, привыкший к такому порядку вещей, предложил монашке сигарету, и та не отказалась. Люцифер покрутил ручку стеклоподъёмника и впустил свежего воздуха в провонявшее табаком и одеколоном авто. Лили, больше не чувствуя необходимости в своём участии, спрятала пистолет в сумочку (Агата заметно расслабилась и наконец-то прекратила жевать фильтр своей сигареты). Пару минут они сидели молча, пытаясь успокоить нервы, а затем Форд тронулся с места, и они выехали на пустынную дорогу. Мимо них промелькнул мальчик в голубой кепке, который удивлённо вытаращился на курящую монашку, и в ответ та кинула ему из окна недокуренную «Кэмел». Мальчишка ловко поймал сигарету и не долго думая сунул в рот. — И где обещанный допрос? — Агата старалась звучать уверенно, но её голос предательски дрожал. — Или вы везёте меня прямиком в ад? — Тебя допросит Милли. Девушки друг друга куда лучше понимают, не так ли? — насмешливо ответил Люцифер, растянувшись на кресле. — Стоило мне взяться за дело, как всё тут же разрешилось. — Если бы не Лил, я бы здесь не сидела, — фыркнула Агата, толкнув ногой переднее кресло. Люцифер подпрыгнул на месте, но почему-то лишь рассмеялся. — Скажи, ублюдок, что ты ей пообещал? — Помочь ей избавиться от фамилии Эдем. Правда идиотская фамилия, твоего мужа что, зовут Адам Эдем? — обратился он уже к Лилит. Та лишь пожала плечами. — Видимо, родители не очень его любили. — Я не хочу об этом говорить сейчас, пожалуйста, — Лилит прислонилась головой к окну и тяжело вздохнула. — Но он прав, я подаю на развод. Тебе никогда Адам не нравился, так что можешь меня поздравить. — И ты решила использовать дьявола как своего адвоката? — закатила глаза Агата. — Да, рада за тебя, Лил, отличное решение. Варясь в дьявольском котле, ты будешь вспоминать этот развод и ликовать от счастья. — Может быть, — она улыбнулась своему отражению в окне. — Если для меня не припасли пытки похуже. — Как насчёт адских котлов в «Nikolai's Roof»*, прелесть? — как бы к слову предложил Люцифер, тут же рассмеявшись. — Простите, легенды про адские пытки очень старомодные и неправдивые. Как вы думаете, у меня бы хватило рук, чтобы наказывать всех грешников? Они почти свернули на Болтон Роуд, когда с ними поравнялась другая машина. Выглядела она не лучше, чем их потрёпанный жизнью Форд, но не отставала ни на метр. Лилит увидела, что сидящий за рулём человек вёл интуитивно и совсем не смотрел на дорогу. Вскоре он заметил, что за ним следят, и… показал средний палец? — Вот козёл, — пробормотала Лили, когда соседствующее с ними авто ускорилось и, нарушая всевозможные правила дорожного движения, встало впереди них. — Да что этот клоун вытворяет? — разозлился Цербер, едва ли успев снизить скорость. Форд хорошенько тряхнуло, но пассажиры уцелели. — Что за?.. — Энтони, — спокойно ответила Агата. — Вы его искали, вот он и пришёл. Лилит, сидящая сзади, просто не могла увидеть воочию белобрысого парня с автоматом, высунувшегося из той машины, но его безумный смех долетел даже до неё. Агата выхватила из её рук сумочку и наспех достала свой пистолет. Затем череда выстрелов осыпала их переднее стекло, раздробив его на мелкие кусочки. Лили, действуя скорее по велению паники, придавила своим телом монашку, начав отчаянную схватку за владение оружием. В салоне стало так шумно, что, казалось, ушные перепонки вот-вот взорвутся. — Цербер, подгони поближе, я его достану! — закричал Люцифер, сдёрнув перчатку и со второй руки. Цербер послушно выдавил из Форда последние соки, и машины вновь сравнялись. Агата выстрелила в воздух, и Лилит в ужасе отползла от неё. — Зря ты с ним связалась, Лил, очень зря, — покачала головой Агата, внезапно открыв дверцу авто. — Но я надеюсь, что ты ещё вернёшься на правильный путь. — Только не говори, что ты собралась выпрыгивать, — занервничала Лилит.— Самоубийство — это грех, а ты точно не смо... Она смогла. Агата выпрыгнула из идущей на полном ходу машины и покатилась по асфальту. Лилит бы с радостью проверила, выжила ли её подруга, но сейчас ей было куда интересней самой остаться в живых. Захлопнув дверцу Форда, она вновь пригнулась, чтобы не попасть под нескончаемый обстрел. — Цербер, я выхожу, а ты отвези её к ребятам, понял? — скомандовал Люцифер, собираясь повторить трюк монашки. — До скорого, прелесть. — Да вы все свихнулись! — крикнула ему вдогонку Лили. — Чтобы я хоть ещё раз в эту машину села! Цербер закрыл за ним дверь так, словно это было самое обычное в его практике дело, и вернулся за руль. Резкий поворот направо, пара напуганных прохожих, и они наконец-то сбавляют скорость. Лилит, уже готовая расстаться с завтраком, выпрямляется на своём сиденье и испуганно озирается по сторонам. Самыми большими пострадавшими оказываются переднее стекло и её психика. В ушах до сих пор стоял шум выстрелов и смех того безумца. — В нас начали стрелять из автомата средь бела дня, а потом эти двое просто выпрыгнули из машины? — спросила сама у себя Лили. — Да, — пожал плечами Цербер, включив магнитолу. — Не бойтесь, Люцифер будет в порядке, а вот насчёт монашки не знаю. В теории человеку такое падение не пережить, если он не профессиональный каскадёр или невероятный везунчик. — Это мне говорит парень с проломленной головой, — хмыкнула Лилит. В ответ на это Цербер с небольшим опозданием рассмеялся.