***
Машину метало из стороны в сторону, но скорость они не сбавляли. Более вежливым водителям приходилось расступаться перед ними, чтобы не попасть под горячую руку. По-хорошему, этот Кадиллак давно должна была остановить полиция, ведь за один заезд эти ненормальные нарушили все существующие правила дорожного движения, но хвоста за ними не было. Если бы Адам не одёрнул свою дочь, она бы точно попала под машину. Чарли испуганно захлопала глазами, крепко сжав в ладошке его палец, и удивлённо охнула. У Кадиллака отсутствовала передняя дверь, и похоже на то, что вырвали её силой. Всего лишь на одно мгновение она увидела лицо водителя, выражающее высшую степень экстаза и безумия. Шарлотта слышала эти словечки в песнях на радио, но до этого момента никогда не понимала их значение. Кадиллак проехал ещё пару метров, прежде чем трагично заглохнуть. Из салона выпрыгнул парнишка, истерично смеясь и танцуя, как в пьяном угаре. Рубашка облепила его вспотевшее тело, а на шее болтался ослабленный узел галстука. Белые, какие бывают только у глубоко пожилых людей, волосы облепили его лоб и спрятали глаза. — Мы живы, Хаск, мы живы! — парень стукнул машину по капоту, как обычно стучат старым друзьям по плечу. — Вылезай, дружок, подыши воздухом. Из другой двери вылез мужчина постарше, позеленевший после сумасшедшего заезда. Не успела Чарли толком его рассмотреть, как тот рванул к ближайшему мусорному баку и рухнул перед ним на колени. Издав неприятный булькающий звук, он вновь поднялся на ноги и брезгливо вытер рот тыльной стороной руки. — Энтони, сумасшедшая ты шлюха, чем ты думал? Теперь нас разыскивает не только Дьявол, а ещё и полиция! — выкрикнул мужчина, щедро оплевав Энтони своей слюной. — Я же сказал доставать автомат только в крайнем случае, но нет, у тебя руки прям-таки чесались пострелять! — Котик, хватит на меня орать, — расстроенный Энтони перестал танцевать и смахнул со лба волосы. Глаза у него были красные, будто после бессонной ночи. — Я спасал нашу Агату, между прочим. — Агата тоже больная, зачем было из машины на полном ходу выпрыгивать? Скорее всего, её размазало по асфальту и она уже жарится в аду, — Хаск осмотрел ущерб, нанесённый Кадиллаку, и обречённо вздохнул. — Господи, Дьявол сломал мне дверь… Теперь мы его точно разозлили. Адам намеревался поскорее уйти с места происшествия, но Чарли словно приросла к земле. Она никогда раньше не видела таких странных взрослых, и происходящая между ними ссора казалась ей невероятно захватывающей. Потянув отца за руку, девочка двинулась им навстречу. — Шарлотта, мы не пойдём туда, — Адам старался прозвучать строго, как подобает хорошему отцу, но вместо этого получилась мольба. — У них заглохла машина, давай поможем, — предложила Чарли, исключая опцию отказа. — Пожалуйста, папуль. Кто, если не мы? Её чуть ли не патриотический призыв не особо убедил Адама, но было уже слишком поздно. Ругающиеся чудаки обратили на них внимание и стали подзывать к себе. Им действительно не помешала бы чья-то помощь, потому что этот металлолом на колёсах сам себя не заведёт. Чарли продолжала тянуть отца за собой, и к этому времени он уже перестал сопротивляться. Просто шёл навстречу своей суровой судьбе. — Не поможете подтолкнуть машину, мистер? — улыбнулся Энтони, сверкнув вставным золотым зубом. — Совсем поломалась наша красавица. — Давайте. Чарли, стой здесь и никуда не уходи, ладно? — он взглянул на дочку, смущённую, но в то же время заинтересованную. Обойдя Кадиллак, Адам вместе с мужчиной постарше налегли на кузов. Чарли, впрочем, наблюдала не за ними, а за белобрысым пареньком, уже сидящем в салоне. Поймав на себе её взгляд, он снова улыбнулся, но уже не так широко. «Он странный, — подумала девочка, смущённо опустив глаза. — Но по-хорошему странный. Я бы тоже хотела быть такой». Энтони засунул руки в карманы брюк и вынул оттуда небольшую карточку, которую тут же протянул девочке. Она тряхнула головой, как бы говоря, что не берёт вещи у незнакомцев, но парень не сдался. — Возьми, кудряшка. Может быть, тебе станет интересно, — проворковал Энтони, сунув карточку ей в руки. Машина спустя долгие усилия начала ехать самостоятельно. Хаск запрыгнул в авто, совершенно позабыв отблагодарить Адама. Кадиллак умчался прочь так же молниеносно, как и появился. На улицу вернулась первозданная тишина: ветер гонял по дороге осенние листья, а выхлопной газ рассеялся в воздухе. Адам посмотрел на свои перчатки, запачканные в прилипшей к авто грязи, а затем — на низ пальто, выглядящий и того хуже. И ради чего он, собственно, геройствовал? Стянув с себя одну перчатку, он взял дочку за руку и перевёл на другую сторону улицы. Чарли спрятала карточку с крупной надписью «Риверсайдовская воскресная школа» в кармане своего дождевика и ещё крепче обхватила папину руку. — Ты большой молодец, знаешь? — вдруг сказала она. — Иногда приходится делать что-то хорошее, не ожидая ничего в ответ. — Если бы не ты, я бы навряд ли помог этим типам, — усмехнулся Адам. — Этому в мультиках, конечно, не учат, но запомни, Чарли, не позволяй другим на тебе ездить. Чарли бы поспорила с ним, если бы не увидела его уставшее и грустное лицо. «С тобой такое часто случалось, да?» — подумала девочка, устремив взгляд на нарастающую дождевую тучу.***
Ночью Лилит оказалась всё же не в том настроении, чтобы куда-либо идти. Тело требовало отдыха, мозг — покоя, а душа — кого-нибудь рядом. Но, так как третье было невозможным, она прижала к себе подушку и пыталась забыться во сне. Только вот на часах уже полвторого ночи, а мысли не покидают её голову. На улице льёт дождь, методично стучит по окну. И наконец-то Лилит проваливается в тревожный сон. Такой яркий, что его легко можно спутать с реальностью. Она стоит на коленях перед справедливой высшей силой и не может поднять головы; её шею обмотали тяжёлыми цепями. Полы грязные, с запашком гнили и застоявшейся в колодце воды. Мимо неё пробежал таракан, повертел усиками из стороны в сторону и скрылся вновь. — Прости меня, Господи, я согрешила, — дышать тяжело, она может лишь хрипеть. Цепи натягиваются, продавливают кожу. Лилит жадно глотает ртом воздух, но он оказывается слишком разряжённым, как холодной зимой на улице. Сердце стучит быстро, но не на своём месте, а где-то в голове. Руки инстинктивно пытаются вырваться из плена цепей, но, обессилив, падают. Перед глазами начинает темнеть, и из глубин этого мрака летят красные искры. Обычно такое бывает, когда резко встаёшь с кровати и подскакивает давление. — Господи, разве не учил ли ты нас прощать? — слышит Лили свой голос, грозный и чужой. — Или это всё враньё? Судья бездвижен. Молоток, отливающий золотом, лежит в его правой руке. Лилит, хоть и не видит его глаз, чувствует укор в его взгляде. Это — неправильный суд. У неё нет адвоката, способного отстоять её интересы. Только цепи сжимают шею, не давая сказать ни слова. — Я люблю свою семью, правда. Я хотела бы вернуть всё назад, но теперь это невозможно. Позволь мне просто жить дальше, — она сделала последнее усилие, прежде чем окончательно сдаться и опустить голову. Удушья ещё не было, но, кажется, к нему дело и шло. Она умирает. Сознание становится спутанным, отблеск молотка кажется таким ярким, что от него можно ослепнуть. Цепи… А цепи ли? Может быть, это грехи, принявшие материальное обличье? «Погибла под тяжестью своих грехов», — представила Лилит гравюру на своём могильном камне, и на какое-то мгновение ей стало даже смешно. — Господин судья, — эхом разливается по залу голос. Инородный, не принадлежащий этому месту. Судья удивлён, но в большей мере напуган. Он видит кого-то, кого совсем не ожидал увидеть. Кого здесь быть не должно. — Эта душа принадлежит мне, разве не так? Цепи отпускают Лилит. Расползаются в стороны, извиваясь, как змеи. Они продолжают греметь, но уже за пределами главной сцены этого бредового сна. Теперь она могла дышать и подняться с колен, и, оказывается, это всё, что ей нужно для счастья. Это — Риверсайдская церковь, а точнее, её тухлая копия. Деревяшки на стенах прогнили, и сквозь них в зал проникали лучи блёклого света. Скамейки покосились, а некоторые и вовсе исчезли со своих привычных мест. В воздухе стоит запах тухлых фруктов. Место распятия занял судья — мужчина в церковном одеянии с огромным деревянным крестом на шее. И, господи Иисусе, какие же у него огромные глаза! Кажется, в них может уместиться целая вселенная, а то и две. Этот старый, сгорбившийся человек, прижимающий к себе золотой молот… «Я его вижу таким, но моё восприятие ограничено рамками человеческого сознания», — Лилит тут же встряхивает головой, отгоняя от себя эту мысль. — Она принадлежала мне с самого своего рождения. Бедная-бедная девочка, жертва дурацких обстоятельств, — кто-то кладёт ей руку на плечо. Она боится обернуться и чувствует только адский холод на том месте, где её коснулись. — Вы видите, сколько подавленного желания в её душе? Отпустите её, судья, отдайте её мне. Я знаю, что с ней делать. Он отпускает её и делает шаг навстречу старику. Лилит пытается рассмотреть этого человека, но его образ расплывается перед глазами, словно ежесекундно он меняет своё обличье. И когда наконец-то у неё выходит сосредоточиться и остановить поток картинок, быстро сменяющих друг друга, она видит… — Люцифер! — выкрикивает она, вырвавшись из этого бредового сна. — Да? — отвечает ей голова, лежащая на ручке дивана. Он держал в руках какую-то книгу, но теперь положил её себе на грудь. Ей уже было хотелось спросить: «Какого чёрта ты тут лежишь?», но потом она вспомнила, что находится в его номере, и вопрос отпал сам собой. В комнате было темно, но лишь от того, что солнце закрывала пелена серых туч, грозящая дождём. Настенные часы отбили двенадцать дня, и Лили потёрла глаза. Детали сна стали расплываться и в конце концов просто выветрились из головы. Она уже и забыла, что так сильно испугало её и почему выкрикнула именно его имя, но почему-то была рада, что он отозвался. — Как давно ты здесь? — её вопрос смешался с вырвавшимся зевком. — Где-то с одиннадцати, но решил тебя не будить. Вижу, вчера была бессонная ночка, а, прелесть? — подмигнул он, как бы намекая, что знает, что она делала прошлым летом*. — Ну, раз встала, то собирайся. Рональд штурмовал мой офис в девять утра и потребовал, чтобы я отпустил его дочь, иначе он отстрелит мне яйца, а я, вообще-то, только-только с носом разобрался. — Хорошо, но тебе придётся выйти. Ты хоть и дьявол, но в первую очередь мужчина, — Лилит указала ему на выход с присущей ей утренней грубостью. — Я в первую очередь тут живу, — проворчал Люцифер, вновь уткнувшись в книгу. — Это что, Стальные пещеры*? — спрашивает Лили, заметив знакомую обложку. — Ох, знаешь, там в конце… Люцифер раздражённо захлопнул книгу и поднялся с дивана. Через какие-то пару мгновений он исчез из номера, ясно дав понять, чтобы она не заставляла его долго ждать. Лилит, прочувствовавшая сладкий запах победы, вынырнула из кровати и с большим трудом поплелась в ванную. Ещё ни один разговор с её отцом не заканчивался хорошо, и к такому сложно быть морально подготовленной.***
Цербер без раны в голове — это что-то новое. Лилит неприлично долго смотрела на него, будто пытаясь сложить два образа воедино. Нет, это не ходячий труп с Брайтон-роуд. У того не было глаз, части носа, и в голове зияла дыра. Единственное, что смутно напоминало в Цербере Цербера, — это шрам, растянувшийся на добрую половину лба. На глаза он надел солнечные очки, что было совершенно неуместно при такой-то погоде. — Неплохо выглядишь, приятель, — улыбнулась ему Лили, на что тот молча приподнял очки. Сначала всё показалось ей нормальным, а затем, приглядевшись получше, она поняла, что у него ненастоящие глаза. Это были два стеклянных шарика с нарисованной серой радужкой и маленьким зрачком. Глаза куклы, выражающие только ту эмоцию, которую на них нарисовали. Что же, хорошо, что у него хотя бы остались веки, которые могли поддерживать иллюзию нормально работающих глаз. — Да, я немного поленился, но ты хоть знаешь, как сложно восстанавливать глаза? — стал оправдываться Люцифер, плюхнувшийся на своё почётное переднее сиденье. — Я починил старину Цербера, а он так расстроился из-за своих глаз, что уже как несколько часов ничего не говорит. — Босс, дело не в глазах, — Цербер постучал себя по голове, показывая, в чём на самом деле проблема. — Я начинаю вспоминать вещи… Вы знаете. Я же просто человек, я не смогу ужиться со всем этим. Можно ли как-нибудь это… — Не могу я стереть твою память, дурачьё. Ты свихнёшься, если я начну лазить в твоей голове, а психически больных за руль не сажают, — он покрутил пальцем вокруг виска, а потом сделал жест, обозначающий взрыв. — Так что вези нас к ребятам. Надеюсь, Рональд их всех не перестрелял… Откуда вообще у него ружьё-то взялось? — спросил он у Лилит, и в ответ она рассмеялась. — Выиграл когда-то в карты у нашего соседа. Не знаю, зачем оно ему сдалось, но могу заверить, что он промажет даже с расстояния двух метров. У него руки трясутся, — Лили вспомнила тот волнительный момент, когда папа разрешил ей подержать ружьё в руках и как она случайно нажала на курок, проделав в картине с лесным пейзажем огромную дыру. — Не горюй, Цербер. Ты теперь даже на человека похож, что редкость… в наших-то кругах. Форд, казалось, не признавал своего хозяина, и потому завёлся не сразу. Они выехали на шоссе под тихое бормотание радио. На улице дул неприятный влажный ветер — призрак вчерашнего дождя. Люди шли быстро, не боясь наступить в лужу и испачкать ботинки, лишь бы добраться до тепла. Птицы тёмными силуэтами плыли по светло-серому небу. Наверное, с высоты птичьего полёта и автомобили выглядели так же. Провода, рассекающие улицы, тряслись, и с них падали капли вчерашнего дождя. «Помой её сапожки, Адам, обязательно помой». Они припарковались возле пустующего парка, где разве что сидела одна старушка, читающая свежий выпуск газеты. Заголовки становились всё ярче, а содержание — мрачнее. Война с Кореей продолжалась, но это, конечно, было за пределами привычной жизни граждан. Для них — это всего лишь аннотация к фильму-боевику. И хоть Лилит знала, что дьявол всё же существует, она всё меньше верила в бога. Иначе как бы мог он позволить подобному произойти? — Выходите, я тут посижу, — уставшим голос объявил Цербер. Наверное, сейчас он испытывает тот же дискомфорт, что и Мокси из-за своих волос. — Валяй, — Люцифер вышел на улицу, наступив сапогом в неглубокую лужу. — Если мы не вернёмся через десять минут, приходи с пистолетом, понял? — Это же мой отец! — Лилит вышла следом за ним, и влажный ветер обволок её с ног до головы. — Этот мужчина меня вырастил, и я, если потребуется, сама отстрелю тебя яйца. Люцифер уставился на неё, сначала удивлённый, а потом оскорблённый. Его брови забавно нахмурились, совсем как у мультяшного героя, а зрачки сузились до маленьких чёрных точек. И пускай он выглядел совсем не страшно, в его взгляде таилась такая животрепещущая сила, что она чуть ли не плюхнулась в лужу. «Господи, я сказала дьяволу, что отстрелю его яйца…». По казалось бы уже и так замёрзшему телу пробежала дрожь. — Я… — Очень храбрая для простой-то смертной. Можно сказать, даже безбашенная. Но это хорошо, потому что за наше с тобой «приключение» ты поведаешь очень много неприятного дерьма, из-за которого забудешь о спокойном сне, — и тут он пришёл в себя. Тучи над их головой тоже, казалось, стали рассеиваться. — Пойдём, я заставил его долго ждать. Здравомыслие приказало стать тихой и послушной на какое-то время, чтобы лишний раз не напороться на проблемы. Они постучали в дверь здания, навечно закрытого на ремонт, и стали ждать ответа. Спустя несколько повторных стуков за дверями стали слышны резкие голоса, ругающиеся друг с другом. — Да провались ты в преисподнюю со своими дебильными обвинениями, — кажется, этот голос принадлежал девушке, а точнее, подростку. — Я даже в лицо твою дочь не знаю, чего ты на меня набросился? Иди лучше дверь открой, может, это она! — Кто тебя научил так со взрослыми разговаривать, Луна? Твой приёмный папаша? — пробасил второй голос. — Нет, твоя мамаша. Открой им дверь! — взвизгнула девушка. Чьи-то ноги зашаркали по полу и притащились к двери. Человек по ту сторону какое-то время прислушивался, словно мог узнать «своих» по дыханию, а потом открыл им дверь. Поникший мужчина, состарившийся лет на пять и худой, как спичка. Рональд улыбнулся, увидев свою дочь, а потом отшатнулся в сторону, заметив рядом с ней Люцифера. — Ты уже не так уверенно меня встречаешь, как час назад. Трезвеешь, да? — хмыкнул Люцифер, проскользнув внутрь. По правде говоря, в самом помещении было так же холодно, как и на улице. Лилит закрыла за ними дверь и взглянула на облезшее кресло, которое теперь занимала девица, жующая хлопья прямо из пачки. Она производила впечатление человека, который никогда не заботится о чужих проблемах, потому что у него целый вагон своих, куда более заслуживающих её внимания. Волосы, зачёсанные на левую сторону, заметно серели в корнях, и этот цвет потихоньку становился её основным. Одно ухо девушки было разорвано у самого края, а из другого, спрятанного за не первой свежести причёской, торчала серебряная серьга. Луна громко хрустела хлопьями, не стесняясь ронять их на пол, пока не заметила, что на неё смотрят. — Что, раздражаю? Меня твой отец раздражал на протяжении целого часа, и я ничего, держусь молодцом! — из её рта вылетели крошки хлопьев, полукругом рассыпавшиеся вокруг кресла. — На дне этих хлопьев лежит игрушка, не подавись, — предупредила её Лили и затем переключила своё внимание на Рональда. — Адам прогнал меня, а точнее, я сбежала, когда он мне врезал. Мне ничего не оставалось, кроме как принять помощь от Люцифера. Я безработная женщина с незаконченным образованием, для меня развод означал бы конец жизни. — Это Дьявол, Ли, Дьявол! — тот стал размахивать руками, как дирижёр оркестра. — Ты должна была уехать отсюда, но вместо этого ты… ты жала ему руку, Ли? — Да, но в перчатке. Простая человеческая договорённость, Рональд, — ответил за неё Люцифер, замёрзший и недовольный. — На этом всё, надеюсь? У нас сегодня были дела. — На кой чёрт тебе моя дочь? Какую работу она для тебя делает? — не унимался отец. Эта тирада могла продолжаться бы бесконечно, и ни одна высшая сила не смогла бы её прервать. — Да и как так вышло, что ты позволил ей не жать твою руку? — В этом просто не было необходимости, потому что… — он запнулся и посмотрел на Лили, взвешивая, стоит ли ему продолжать. — Ладно, я бы мог ещё какое-то время умалчивать об этом, но какой от этого прок? Луна, слезай с кресла, думаю, этим двоим лучше услышать это сидя. Луна сунула руку в коробку с хлопьями и вытащила оттуда маленькую фигурку кролика. Услышав приказ босса, она освободила кресло и в приподнятом настроении разглядывала находку. Когда она улыбалась, то выглядела совсем как маленькая девочка или как… Лилит вздрогнула. Её мозг продолжал навязывать образ Чарли ко всему, что она видела вокруг. Это начинало походить на паранойю. Раньше они с отцом никогда бы не влезли в одно кресло, но теперь проблемы с этим не возникло. Увидев его вблизи, Лили по-настоящему осознала, как сильно он состарился. От его пухлых щёк остались лишь две неглубокие впадины, глаза потухли, а щетина поседела. Рональд выглядел даже хуже, чем позавчера. — Кто-нибудь из вас помнит мамашу вашего замечательного семейства? — с открытым пренебрежением спросил Люцифер. — Ну та, Рональд, после встречи с которой твоя карьера музыканта внезапно оборвалась? — Да, мы в разводе уже лет так… Господи, я даже не помню, — он задумчиво уставился на свой безымянный палец, кольцо с которого исчезло ещё в тридцатые годы. Кажется, он продал его, когда с деньгами стало совсем туго, но всё ещё чувствовал его на своём пальце. — При чём здесь это вообще? Лилит взглянула на отца, говорящего о своей бывшей жене без каких-либо эмоций. Впрочем, в этом она его поддерживала, потому что никогда не знала этой женщины. А может, и знала, но со временем это вылетело из памяти, как и многие другие детские воспоминания. Вроде как он когда-то говорил, что она очень сильно похожа на мать, но так говорят всем маленьким девочкам хотя бы раз в их жизни. — Тебя совсем не удивило, что именно после вашей свадьбы твоя популярность упала до нуля? То жил себе припеваючи в буквальном смысле, а то вдруг стал мыть тарелки в дешёвой закусочной. Думал, это кара божья за твой разгульный образ жизни? — Люцифер улыбнулся, но скорее печально, чем с издёвкой. — Ох, Рональд, бедняга, знал бы ты, с кем связал себя узами брака тогда…