***
— Никаких новостей, босс, — Милли крутила в руках ручку, пытаясь унять нервы. — За две последние недели их никто не видел. — Люциферу такое пришлось не по душе. Ну не могли же они сквозь землю провалиться? А если бы и провалились, он бы точно об этом знал. Ни в Риверсайдской церкви, ни в покинутом борделе, ни в захудалых барах никто их не нашёл. Мокси предположил, что они могли уехать из города, но в ответ его лишь обсмеяли. Блиц, пожёвывая кончик карандаша, сказал, что у этих ребят нет денег даже на то, чтобы сходить в продуктовый магазин, не то что там куда-то свалить. Остальные с ним молча согласились. Да и вообще, этим ребятам было некуда податься: за Энтони охотилась его «семья», у Агаты и в помине не было близких, а у Аластора серьёзные проблемы с законом… Кстати, замолвим пару слов и о нём. — Босс, я видел в газетах, что журналисты натыкались на того ведущего где-то на кладбище Окленда, — Блиц ещё немного поковырялся карандашом в зубах и кинул им в Мокси. — Достань-ка ту самую газету, будь хорошим сотрудником. — Да пошёл ты, — прошипел парень. Открыв ящик стола, он принялся выкладывать всю макулатуру, пока не нашёл нужный выпуск. Помятая газета с полурешённым сканвордом раскинулась на столе, словно географическая карта. — И правда натыкались, но он отказался давать комментарии. Предполагают, что он навещал могилы убитых им жертв, но в газетах и не такое могут наплести. — Нет, это не в его стиле, — Люциферу так надоел этот цирк человеческих проблем, что он был готов добровольно вернуться в ад. Может, воздух там и скверный, но дышится им намного проще. — Чтобы разыскать этого ублюдка, придётся сотрудничать с полицией, так что пока даже не начинайте: всё равно не справитесь. Делайте основной упор на поиск Энтони. Если потребуется, обойдите каждый дом во всей Джорджии, но разыщите мне его. И ради разнообразия не облажайтесь, — Люцифер вытащил сигарету из пачки Блица и закурил. Вкус оказался до боли знакомым. Похоже, что он так старался нравиться боссу, что даже курил с ним одни и те же сигареты. — Знаете, этот Аластор — очень популярная личность, и многие поклонники не верят, что он действительно мог совершить такое жестокое убийство. Мой муж… — Люцифер кинул на Лилит тяжёлый взгляд. — …то есть мой бывший муж работает в полиции. Не тем, кто гоняется за преступниками, а тем, кто разгребет протоколы. Он большой фанат этого ведущего и наверняка что-то знает об этом деле. Я могла бы поговорить с ним. Люцифер выронил сигарету и тут же наступил на неё ботинком, словно не хотел, чтобы другие увидели. Она зашипела в тихой агонии и вскоре затухла. Он пытался казаться спокойным, но все присутствующие почувствовали напряжение в воздухе. Боссу что-то не нравилось, и если сейчас же это не исправить, то всё всполохнёт адским пламенем. Блиц встал со своего рабочего места и направился к тайнику, где хранился любимый виски дьявола — шотландский «The Macallan». Виски в их офисе являлся чем-то вроде пожарной сигнализации, ещё ни разу их не подводившей. Но в этот раз пожар затух самостоятельно: пару раз дохнул на них гарью и бесследно расплылся в воздухе. Похоже, в этом офисе появился более надёжный метод тушения пожаров, и она, испуганно хлопая ресницами, совершенно не понимала, что сказала не так. — Для начала разберёмся с твоим разводом, чтобы у тебя была более весомая причина прийти туда, — он обошёл Лилит стороной и сел за рабочее место Блица. Хлама там, конечно, было навалом, но все важные документы хранились именно у него. — Думаю, стоит написать ему письмо. Что думаешь, прелесть? Как в старых добрых мелодрамах, — он достал чистый лист бумаги и начал выводить на нём размашистые крупные буквы. Оказалось, что у человека с костяными руками никак не может быть красивого почерка. — Дорогой Адам, мы прошли вместе через огонь и воду, но не смогли уберечь нашу любовь. Надеюсь, что ты останешься обо мне самой доброй памяти и не убьёшь меня во время ревностной горячки. Лилит сомневалась, что выражение «ревностная горячка» действительно существует, но решила не вытягивать его из творческого процесса. Со стороны казалось, что написание дурацкого прощального письма было для него высшим сортом развлечений, но на самом деле он только притворялся. В его голове была лишь одна крайне навязчивая в последнее время мысль: «Она хочет уйти». Никогда раньше он не задумывался над тем, что могли желать его должники, но стоило ему завести дружбу лишь с одной из них, как всё полетело к чертям собачьим. Проснулись какие-то совсем уж юношеские комплексы, и, что самое страшное, за три недели их знакомства он позабыл, что значит чувствовать себя отстранённым от мира. Лишь немногие его друзья (большинство из которых давно разлагаются в могилах) умели разрушать чувство одиночества одним своим присутствием, но стоило им только исчезнуть, как оно воскресало, словно грёбанный Иисус, и становилось в разы сильнее. Сколько бы раз Люцифер ни заклинался, что это последний человек, которого он впустит в свою жизнь, он всё равно хватался за любую возможность с кем-то сблизиться. Зачем же бог сделал его столь похожим на человека? — Спасибо, но думаю, что стоит сказать ему всё в лицо, — Лилит поставила руки на стол и взглянула на содержание письма. Написано оно было по лучшим традициям мыльных опер, которые выжимали слезу разве что из старенькой домохозяйки. — Ты перестарался, дружок. — Как знаешь, — он смял свои труды и кинул их в мусорное ведро. — Сможешь лучше — валяй. Поедем к нему хоть сегодня, я хотел бы посмотреть на твою дочку. — Я не думаю, что тебе стоит ехать со мной, — она уже представила, как её почти бывший муж с резвостью молодого питчера кидается посудой в Люцифера. — Да и Чарли лучше о тебе не знать, она только расстроится. — Вот как, — внутри он ощутил такую по-детски глупую обиду, как когда твои друзья по песочнице отбирают у тебя любимую формочку и играют без тебя. Взрослые на такую ерунду не злятся, слишком уж им страшно показаться глупыми в глазах других. — Хорошо. Цербер тебя отвезёт. Хотя Лилит и оправдывалась, что просто хочет ещё раз попробовать быть полезной, он видел её насквозь. Тоска по дому — вот и вся причина, завуалированная под десятком бессмысленных слов. Люцифер её всё-таки не осуждал. Если бы бог дал ему семью, то он, пожалуй, нашёл бы себе занятие получше, чем бродить по свету и жать руки всяким грешникам.***
За две недели Шарлотта возненавидела чаудер как блюдо и бабулю как родственника. Ну вот как у этой женщины получается читать интересные книги так, что они становятся скучными? Похоже, этому и учат в школе, которой ей безустанно грозится папа. Чарли твёрдо решила, что она туда ни ногой. Но, кажется, у взрослых на бедняжку свои планы. Бабуля уже принялась вязать для неё тёплые гольфы, а Адам выбирал, куда именно засунуть дочку, чтобы и не сильно волноваться, но и не сильно дорого платить. Вот так за три недели жизнь девочки превратилась в рутинный ад. Хотя была у неё отдушина — клён, раскинувший свои ветви так широко, что по нему можно было залезть на соседский участок. Там, за забором, был совсем иной мир, маленькая страна чудес со своим грубоватым шляпником и очаровательной червонной королевой, кормящей её свежеиспечённым печеньем. Сколько бы раз её оттуда ни прогоняли, она всегда возвращалась, и со временем её присутствие просто приняли за должное. Не зря Чарли однажды сказала, что её отец работает в полиции. Мистер Аластор очень смешно отреагировал на это: выпучил глаза, ударил себя ладонью по лбу и, кажется, сказал плохое слово. — Опять ты, да? — в этот раз мистер Аластор возился с каким-то прибором, пока что больше напоминающим груду мусора. — Ты, малявка с тараканами в голове, в прошлый раз обещала, что больше сюда не сунешься. — Я тогда просто на вас обиделась, потому что вы назвали меня дурочкой, но потом поняла, что вы не со зла, а просто не очень вежливый. Наверное, родители не очень много времени уделяли вашему воспитанию, да? — она села на корточки и подняла с земли маленькую гайку и, покрутив в руках, засунула её себе в карман. — А что вы делаете? Выглядит очень сложно. — Положи назад гайку, — всё ещё немного ошеломлённый, он пытался не обращать на девчонку никакого внимания. Тщетно. — И нетактично говорить взрослому человеку про его родителей. Трагично вздохнув, она вернула ему гайку и по-турецки села на траве. Все эти винтики, шурупы и провода казались ей отличными игрушками, но мистер Злой Аластор никогда не разрешал ей трогать что-либо из своих вещей. Шляпник, как она иногда про себя называла мистера Аластора, не очень жаловал детей, зато рядом со взрослыми становился чудным и весёлым. Когда Червонная королева (или же его домработница Ниффти) спрашивала его о чём-либо, он всегда отвечал какой-нибудь странной шуткой или сарказмом. Чарли старалась вести себя по-взрослому рядом с ними, но никакого результата это не приносило. Клички «малявка», «козявка», «дурочка» или новая «малявка с тараканами в голове» уже стали для неё клеймом. Когда мужчина занимался чем-то интересным, то никогда не посвящал в это Шарлотту, сколько бы она к нему ни лезла. В последний раз мистер Аластор отказал ей под предлогом, что такая дурочка, как она, просто не сможет подстричь лужайку, не отрезав себе палец. Такого оскорбления маленькая Эдем стерпеть не смогла и, проглотив слёзы, поклялась, что больше сюда не вернётся. Вы сами видите, чем это закончилось. — Вы всё радио пытаетесь починить. Так оно же старое, почему бы вам просто не купить новое? — она задавала этот вопрос уже десятки раз, и ответ был всегда один: «Не твоего крошечного ума дело». — Оно для меня много значит, — но сегодня мистер Аластор решил разоткровенничаться. — Ты бы стала выкидывать любимую куклу, если бы у неё просто потерялась туфля? — Я больше не играю в куклы, — гордо заявила Чарли. — А когда играла, то ни у одной из них не было туфлей. Каждый порядочный человек первым делом снимает с кукол туфли и где-нибудь их теряет, чтобы потом не нервировать себя, боясь их потерять. — Ты несёшь полную чепуху, — и на секунду, а может, даже и меньше, на его лице промелькнула улыбка. Приятная, но всё же не голливудская, какой казалась по телевизору. — Иди в свой домик на дереве и не мешай. — А где мисс Ниффти? Вы дали ей выходной? — сам он дурак, если решил, что она так легко отвяжется. Да и в домике этом без мальчишек делать совершенно нечего, разве что наблюдать из окошка за тем, что там делает мистер Аластор, и сильно его этим бесить. — Или она вышла замуж и уволилась, оставив вас, бедняжку, совсем одного среди грязи и пыли? Чтобы там ни писали об Аласторе в газетах, детей он никогда не трогал, но эта малявка даже святого бы довела до преступления! Как только может шестилетний ребёнок быть таким невыносимым? Временами он был готов плюнуть на то, что её отец работает копом, и добровольно сдаться в тюрьму, лишь бы больше её не видеть. Но стоит признать, что без неё тут бы стало невыносимо скучно. Все книги Аластор перечитал ещё за первую неделю, писать шутки в таком напряжённом настроении у него не получалось, а прогуляться в ближайший бар было слишком рискованно. Поэтому Чарли и стала его цирком с доставкой на дом. Наблюдать за ней было одно удовольствие: то она навернётся где-нибудь, то потеряет где-нибудь игрушку и ходит с таким смешным грустным лицом, что просто на слёзы пробивает, то следит за ним из окна этого домика-инвалида, думая, что она шпионка американской разведки. Так что, как бы сильно Шарлотта его ни бесила, он всегда находил в себе силы её терпеть. — Шеф, — Ниффти, словно почувствовав, что о ней зашла речь, вышла на веранду домика и помахала рукой. — К вам пришёл Хаск. С ним ещё девушка, вроде бы я её где-то видела, и какой-то симпатичный седой парень. Мне впустить их? Аластор поднялся с травы, отряхнул свои полосатые домашние штаны и кивнул домработнице. Вместе с ней он исчез в дверях дома, оставив Чарли сидеть на лужайке рядом с безнадёжно поломанным радио. Она поковырялась в нём палочкой, которую нашла в траве, но это быстро ей наскучило. Конечно, в голове возникла идея починить эту развалюху самой, чтобы потом мистер Аластор её зауважал и перестал называть малявкой, но, к сожалению, она ничегошеньки не смыслила в технике. И вот, посидев так минут пять, Чарли решила посмотреть, что же там творится. Всё-таки не каждый день к нему приходили гости, а особенно такие необычные. Встав на ноги, она стала быстро выдумывать у себя в голове план, как незаметно пробраться в дом. Состоял он всего из двух пунктов: во-первых, надо было идти на мысочках, а во-вторых, нужно заранее чихнуть, чтобы не выдать себя в важный момент, как в глупых комедиях. Она профессионал, а не какая-то дилетантка. Когда со вторым пунктом было покончено, девочка осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Помещение практически не изменилось с тех пор, пока здесь жили близнецы и их родители. Всё те же белые обои, в некоторых местах изрисованные пастельными карандашами, та же мебель из светлого дерева и, конечно же, обилие семейных фотографий. В девочке зародилась надежда, что если они всё-таки оставили такие важные вещи здесь, то обязательно вернутся. Пройдя немного дальше, она наткнулась на охотничье ружьё, пылящееся на верхней полке стеллажа. На том же стеллаже стояли многочисленные награды, красивые статуэтки и одинокая рамка с фото, скорее принадлежащая Аластору, чем близнецам. Шарлотта могла бы взглянуть на неё поближе, но для этого ей не хватало роста. — Послушай, Хаск, я стою в том же дерьме, что и вы. Откуда взяться деньгам, когда не работаешь? Нет, сбережения у меня, конечно, есть, но я не могу снять их с банковского счёта. Полиция решит, что я пытаюсь убежать из города, что отчасти будет правдой, — голос мистера Аластора звучал как-то неправильно, словно его внутреннее радио вдруг потеряло связь со станцией. — Я ничем не смогу вам помочь, только поделюсь неприятностями. — Да неужели у голливудского мальчика вроде тебя не найдётся деньжат? — другой голос звучал как пианино, когда мама быстро перебегала пальцами с первой октавы на вторую. Несмотря на страх, Чарли решила подойти поближе к приоткрытой двери на кухню. И увидела она очень много знакомых лиц: тётя Агата, одетая в мужскую рубашку и потёртые на коленках джинсы, седого парня, того самого, которого она посчитала своим ангелом-хранителем, и его попутчика, сидящего лицом к лицу с мистером Аластором. Кажется, это был один из тех серьёзных взрослых разговоров, который не предвещал ничего хорошего. Девочка снова спряталась за дверью и, стараясь даже не дышать, продолжила подслушивать. — Этот голливудский мальчик уже три недели ест одни хлопья да консервы, — саркастично, но всё же с долькой горечи ответил Аластор. — Хотя есть у меня одна мысль, где можно раздобыть денег, но это равносильно тому, чтобы продать душу дьяволу… во второй раз. — Звучит как очень хорошая идея, — Агата с завистью рассматривала дорогую посуду, которую поставила им на стол домработница. — Никак иначе китайский фарфор? — Не знаю, посуда осталась после прошлых жильцов, — новый хозяин дома качнулся на стуле. — Не буду медлить со своим предложением — Имеральд Принцесс. — Чёрт возьми, ты же знаешь, что у меня проблемы с азартными играми. Мне нельзя даже приближаться к казино, — мужчина, которого, предположительно, звали Хаск, вытер пот со лба своим галстуком и отхлебнул из кружки. — Я же ведь поэтому и заключил сделку с Люцифером. Меня за долги оставили без штанов и грозились отрезать то, что я прячу под ними. — Ты знаешь другой способ быстро заработать денег? — мистер Аластор тоже не воздержался от чая. — Меня либо сцапает полиция, либо Дьявол, так что я ничего не теряю. Решайся, дружище. Жизнь после смерти у нас будет несладкой. Повисла тишина. Чарли снова заглянула на кухню, чтобы посмотреть на их напряжённые лица. У тёти Агаты немного тряслись руки, Хаск всё пил и пил из кружки, даже когда чай кончился, а седой парень сел на кухонную тумбу и скучающе замотал ногами. Шарлотта заострила своё внимание на последнем. Она разглядывала Энтони, пытаясь понять, что же было такого неземного в его чертах лица. Нет, не просто неземного, а космического, как у ангелов на иконах. Под его бесцветными глазами, покрытыми паутиной капилляров, темнели мученические мешки. Неаккуратная чёлка прятала напряжённый, преждевременно морщинистый лоб. И что удивило Чарли больше всего — это огромный шрам, проходящий наискосок по правой стороне его лица. И тут они с Энтони встретились взглядом. «Миссия провалена», — только и успела подумать Шарлотта. — У тебя есть ребёнок? Вот уж ничего себе. Кажется, я тебя где-то видел, кудряшка. Мистер Аластор посмотрел назад через плечо. Увидеть-то он никого не увидел, но звук расторопных шажков, перерастающих в быстрый бег, он бы ни с чем не спутал.***
Стоя у двухэтажного дома, взирающего на неё двумя горящими оконцами, Лили не могла найти в себе сил открыть калитку. На газоне топтались вороны, изредка поворачивающие к ней головы, чтобы издевательски покаркать. Садовый гном вернулся на своё привычное место, видимо, Адаму он всё-таки нравился. Лилит вдохнула запах сырых осенних листьев и холодного ночного воздуха. Поёжившись, она положила ладонь на дверцу и осторожно её открыла. Скрип был таким громким, что, наверное, мог бы разбудить всю улицу. Тяжело ступая по дороге, Лили пыталась вспомнить план действий, оговорённый с Люцифером. «Развод — это лишь предлог для приезда. Скажи ему, что хочешь забрать свои вещи, а сама поройся у него в бумагах. Если твоя догадка верна, то у него может оказаться копия дела нашего Аластора. Многие молодые полицейские любят играть в крутого одиночку и пытаются распутать особо сложные дела самостоятельно», — и немного погодя он добавил: «Если что-то пойдёт не так, Цербер его пристрелит. Не смотри на меня так. У нас всё-таки важное дело!». Поставив палец на звонок, Лилит ещё раз вздохнула. Успокоиться не получалось. Да и как вообще можно быть спокойной, когда собираешься разговаривать с мужчиной, который поимел тебя на столе, только чтобы прогнать из дома? «Дзинь», — пискнул звонок. — Минутку! — раздался голос по ту сторону двери. «Дзинь, дзинь, дззззииинь». — Чем могу… Всё было даже хуже, чем она представляла. Увидев Адама, она чуть не свалилась с лестницы и удержалась лишь благодаря тому, что крепко уцепилась за перила. Он не очень-то сильно изменился, разве что приобрёл щетину и довольно большие мешки под глазами. Морщинка между его бровями, казалось, стала ещё глубже. Увидев свою жену, а точнее, без пяти минут бывшую жену, он сначала растерялся, потом помрачнел, опустил взгляд на свои рваные домашние шлёпки и откашлялся. — Что, прогнал он тебя, бедняжку? Податься некуда? — говорил он это тихо и без злобы, хотя эти слова всё-таки задели Лилит. Хорошо, что Адам хоть не сразу захлопнул дверь перед её носом, иначе бы вся поездка прошла за даром. — Я хочу забрать свои вещи, а ещё нам надо обсудить условия развода, — она прошмыгнула внутрь, убрав его руку с дверного проёма. Дома оказалось так же холодно, как и на улице. Когда до него дошло, что Лилит не приползла извиняться перед ним на коленях, внутри всё скрутило, и сердце сильно стукнуло по рёбрам. Болезненный импульс пробежал по всему телу, пробуждая все симптомы той самой несуществующей ревностной горячки. Значит, этот ублюдок уже приглашает её жить вместе, как же замечательно! Даже месяца не прошло, а Лили уже устроилась в жизни и хочет навсегда покинуть этот дом. Их дом. Подавив желание вмазать кулаком по стене, он внимательным взглядом изучил свою жену. Она-то вот точно изменилась. Кожа бледная, как у героини чёрно-белого фильма, яблоки глаз приобрели необычный сероватый оттенок, а голос и вовсе стал чужим. Лили растягивала слова так, что её речь больше походила на пение. — Я могу пройти наверх? — она сняла с головы шляпку, какую обычно носят дамы на похороны, и прижала её к своей груди. — Или же мы начнём с разговора? И эти слова она пропела на манер Эллы Фицджеральд*. Адам уже начал сомневаться, что она приехала трезвой, но решил не спрашивать об этом напрямую. Да и к тому же он сам собирался немного выпить, прежде чем беседовать о разводе. Его нервы тоже не железные. — Иди, а потом спускайся на кухню, — только и смог сказать Адам, прежде чем его голос предательски сломался. — Не разбуди Чарли. Она только-только уснула. — произнёс он уже шёпотом. Кивнув, Лилит скинула с себя туфли и тихонько поднялась по лестнице. За многие годы она научилась подниматься по скрипучим ступенькам так, чтобы не будить свою малышку. Это, как она однажды сказала, — материнская осторожность, но это была неправда. На самом деле Лили всегда ходила по дому тихо, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания мужа. А всё почему? Адам думал над этим все последние недели, днями и ночами напролёт, и пришёл к одному лишь печальному выводу: он всегда был ей противен. Угрюмый, скучный, вечно чем-то недовольный неудачник, который к тому же и ударил её. Есть ли хоть одна причина, по которой она бы могла к нему вернуться? Хоть что-то, за что ещё может ухватиться их брак? Что же, у него оставался один козырь в рукаве — дело о фантомном преступнике, выручающем криминалов в обмен на крайне специфичную плату. В полиции все считали это глупой байкой, придуманной для тех случаев, когда не удаётся поймать преступника, но Адам знал немного больше, чем они. Он знал его в лицо.