***
Самым ненавистным временем дня для Чарли всегда оставалась ночь. Мир выглядит иначе при свете дня — приветливым и прекрасным, а когда садится солнце, наружу вылезает всё уродливое и злое. И почему-то лезет всё это зло именно под её кровать. Монстры шепчутся, грохочут, не давая ей закрыть глаза, и всё, что остаётся, — это умолять папу проверить ещё разок, наверняка, что там точно никакого нет. Но сейчас, когда он так устал, девочка решила не тревожить его и дождаться маму. На часах пробила полночь. По телевизору шёл ночной показ «Одинокого рейнджера»*, но это шоу было таким скучным, что Шарлотта едва ли не уснула. Подложив руки под голову, она потихоньку отдавалась сладкой дрёме, но вдруг входная дверь открылась. Сон как рукой сняло. Чарли, спрыгнув со стула, побежала в прихожую. Как и всегда, она обняла маму за ноги и сморозила какую-то ерунду. С платья Лилит стекала вода, и щека, которой девочка прижималась к маминым ногам, намокла. «Ты подхватишь простуду, если будешь ходить без зонтика», — заботливо подметила Чарли и наконец-то выпустила её из своих объятий. Лили, словно живая статуя, совсем не шевелилась и, кажется, даже не дышала. Придя в себя, женщина подвинула поближе табуретку и присела. — Чарли, разбуди папу, нам с ним нужно кое-что обсудить, — пробормотала Лили, сбросив с себя мокрые туфли. — Солнышко, пожалуйста, это очень важно. Шарлотта почувствовала тревогу в мамином голосе и сама не на шутку испугалась. Вдруг она решила опять поругаться с папой и уехать? Этого девочка боялась куда больше, чем темноты. Она крепко взяла маму за руку, как бы намекая, что они должны пойти вместе, и строго нахмурилась. Ладонь Лилит была мертвецки холодной и мокрой, но Чарли чувствовала себя увереннее, когда держалась за неё. Они вместе поднялись по лестнице, Лили ступала босыми ногами, а Шарлотта перепрыгивал через ступеньку в своих вязанных гольфах. Поднять маму по лестнице оказалось куда проще, чем папу. Мама открыла дверь в спальню, и Чарли, встав на мыски, включила свет. Мужчина в кровати заёрзал, что-то пробормотал и лишь сильнее закутался в одеяло. — Пап, просыпайся, — Чарли потрясла его за плечо, но не получила никакой реакции. Но, заметив выглядывающую из-под одеяла пятку, она придумала план получше. — Вставай, папа! — и невероятно бесстрашная девочка схватила своего отца за самую слабую точку каждого человека, знаменитую «Ахиллесову пяту». Адам тут же проснулся и, чуть не ударив ногой Чарли, высунулся из-под одеяла. Лили не сразу узнала своего мужа из-за обилия новых синяков и сломанного носа, а он, заметив её смущение, только рассмеялся. И ещё никогда его смех не звучал так искренне и… безумно. — Чарли, выйди-ка на минутку, — Адам скинул с себя одеяло и потрепал девочку по голове. — И не подслушивай, поняла? Я знаю, ты это дело любишь. — Неправда, — пробурчала Чарли. — Вот ни капельки, — когда она всё-таки оставила родителей наедине, Лили заглянула в замочную скважину и увидела прищуренный карий глаз. Девочка, пойманная с поличным, тут же убежала прочь. Вот они и остались вдвоём. Адам не хотел подниматься с кровати: каждое движение приносило новую дозу боли. Лилит осталась стоять у двери, словно школьница, зашедшая в класс после звонка. Как ни странно, это сравнение наиболее точно писывало то, что творилось в её голове в данную минуту, ведь в юности она не раз оказывалась той самой «опоздавшей», на кого с укором смотрят учителя. Стыд, смущение и раскаяние — невероятный коктейль из эмоций, от которого тянет блевать. Опустив взгляд, она тихо спросила: — Кто это сделал с тобой, Адам? И, видит бог, он готов был ответить, но его прервал раскат грома на улице. Где-то вдали послышались тревожные крики ворон и машинная сигнализация. Адам, видимо, решив, что это знак свыше, решил для начала успокоиться, прежде чем говорить с ней. Да и выглядела Лилит такой жалкой и напуганной, что он просто не решился вывалить на неё всё, что накопилось за эти недели. — Я упал, — то ли мужское достоинство подтолкнуло его на ложь, то ли ему просто не хотелось долго распинаться. — Что случилось? — Я связалась с нехорошими людьми, и нам стоит уехать из города, — Лили взглянула на него исподлобья. Не зная, куда себя деть, она начала теребить в руках воротник своей блузки. — Я понимаю, как это всё звучит, но, прошу, послушай меня. Если уеду одна я, то он… — Лилит запнулась и с трудом проглотила комок в горле, предупредивший её о том, что она находится на крае истерики. — …может навредить вам. Мы можем пожить у твоих родителей какое-то время, если они нам позволят. Деньги на первое время у меня есть, а потом, когда всё наладится, я тоже начну работать. Мы сможем пройти через это. — С нехорошими людьми? Лилит, ты трахалась с Дьяволом, — Адам закатил глаза, но даже это далось ему с трудом. Какие крепкие, оказывается, стулья в том баре. — Это даже смешно. Я думал, что начал охоту за выдуманным персонажем, а он, оказывается, всё это время спал с моей женой. Лилит горько вздохнула. Да, иногда, проводя время с Люцифером, она забывала о том, кем он являлся на самом деле, и позволяла себе слишком многое, но с ним она впервые почувствовала ту самую сладкую свободу, потерянную ещё в юных годах. Лили утопала в ярких огнях ночного города и возвращалась в номер лишь под утро, совершенно не помня вчерашний день, но чувствуя, что наконец-то насытила своё желание. Но хорошо ли это? Желание — змея, чьи клыки осушают её душу, даря взамен пьянящий яд. Пускай это не счастье, но оно так похоже на него. — Адам, пожалуйста, говори по делу, — Лили не собиралась ему грубить, но её темперамент вдруг решил взять бразды правления над мозгом. — Я не собираюсь умолять тебя о прощении на коленях, хотя мне правда очень жаль. Я не хотела втягивать в это никого из вас. — Хочешь знать, что я думаю? — Адам нахмурился, словно действительно что-то обдумывал. — Ты в полной жопе, и смена локации тебя не спасёт. Если это человек… то есть если эта личность действительно то, кем я его считаю, то самое лучшее, что ты можешь сделать, — этой уйти в монастырь и до конца жизни молить бога о прощении, — и потом, улыбнувшись самому себе, он добавил: — Господи, любовник моей жены — Сатана. Обхохочешься. Она поняла, что в таком состоянии разговаривать с ним бесполезно, и ушла из спальни. Конечно, эту проблему можно отложить и до утра, да вот только Люцифер дал ей всего лишь день на раздумье, и такой роскоши, как тратить время попусту, Лили не имела. Тревожные мысли крутились в голове, словно игрушечный паровозик. Уснуть этой ночью казалось просто невозможным. Дождь неумолимо стучал по окнам, а из-за раскатов грома где-то жалобно скулили бродяжки и протяжно мяукали уличные коты. Чтобы хоть как-то отвлечься, девушка решила наконец-то снять с себя промокшее платье и принять душ. Конечно, скромная ванная комната в их доме не шла ни в какое сравнение с ванной в люксе «Хилтона», но было в ней нечто родное и близкое. Наверное, потому, что шторы для ванной подарил ей отец на свадьбу и выглядели они так нелепо, что Лилит сразу же в них влюбилась; узор из маленьких жёлтых уточек нравился всему семейству Эдем (хотя Адам это яро отрицал). Повесив мокрое платье на сушилку, она повернула краник до самого предела и подставила ладонь под струю воды. Ничего. Горячая вода, из-за которой ванная уже наполнилась паром, утекала между её пальцев в водосток. Кожа даже не покраснела. — Господи, если ты правда есть, прости меня, — Лили перешагнула порожек ванны и включила душ. Вода казалась ей такой же холодной, как и дождь на улице. — Я согрешила. Она закрыла глаза и представила перед собой исповедальню Риверсайдской церкви. Её окружали дубовые стены и сладкий запах сгорающего воска. По другую сторону, за маленьким оконцем, сидел безликий священник. Лилит чувствует себя диким зверем, пойманным в клетку. Её душа мечется и хочет убежать, но разум заставляет сидеть на месте. Пришла пора признаться в своих поступках. — Не в первый раз, — продолжает она, выжимая из тюбика шампуня последние соки. — Когда мне было семь лет, я украла жвачку из местного «СэвенЭлевен» и обменяла её на красивую заколку. Потом, когда мне было десять, я разболтала всему классу секрет своей закадычной подружки, после чего все стали её ненавидеть. В четырнадцать лет я без спроса выкурила папину сигарету, после чего меня весь день тошнило, и поцеловалась с мальчиком ради двух долларов, на которые я купила самое настоящее йо-йо. А в семнадцать лет я из любопытства залетела от питчера нашей школьной команды по бейсболу, — Лили едва ли не засмеялась. — И стоит добавить, что я один разок переспала с дьяволом, но это так, мелочь, — воображаемый священник покачал головой, как разочарованный в своём ребёнке взрослый, и закрыл оконце между кабинками. Лили вновь открыла глаза и горько хмыкнула. Пожалуй, есть такая черта, зайдя за которую, ты уже не имеешь права просить божьей милости. Что же, ладно, она и без неё раньше прекрасно справлялась. Мыльная пена постепенно наполнила ванну. Лилит намыливала волосы, насвистывая мотив песни, услышанной на радио. Потихоньку её начинало клонить в сон, что было хорошим знаком. Она всё-таки успеет отдохнуть перед тем, как навсегда покинуть этот дом. Лишь один вопрос оставался нерешённым: согласить ли уехать Адам? У него здесь есть какая-никакая работа и жильё, и начинать жизнь сначала всегда очень трудно. Хотя одной из отличительных черт её нынешнего мужа являлось то, что он всегда был готов пожертвовать своим счастьем ради чужого. Или, как говорят в простонародье, лузер с синдромом героя. Лилит уже начала смывать шампунь с волос, как почувствовала, что кто-то ползёт по её ноге. Она рефлекторно попыталась смахнуть это существо, но оно, словно затянутый кожаный ремень, лишь сильнее сжало её ногу. Когда в комьях пены показалась змеиная морда, Лили в ужасе закричала. «Этого просто не могло случиться, в Атланте не водится таких змей! Да и откуда эта тварь вылезла?» — пронеслось у неё в голове. Она продолжала трясти ногой в надежде скинуть змею и в конце концов поскользнулась. А ведь папа с детства учил её не прыгать в ванной. Последним, что увидела Лили, перед тем как свалиться на дно ванны, были ярко-жёлтые змеиные глаза.***
Затхлая пещера, где нет ни света, ни тепла. С острых камней методично капает вода, такая же грязная, как и всё вокруг. Лили на ощупь находит опору в виде каменистой стены и встаёт на ноги. Странно, но тело совсем не болит. Её глаза постепенно привыкают к темноте, но очертания предметов остаются размытыми. Лилит совсем не помнит, как здесь оказалась, но внутренне чутьё ей подсказывает, что нужно идти дальше. Она ступает по холодной земле босыми ногами и прислушивается к каждому шороху: маленьким жучкам, хозяйничающим в самых тёмных углах пещеры, к паукам, плетущим свои сети на потолке, и тихому писку летучих мышей. Пожалуй, даже хорошо, что здесь так темно, иначе бы она боялась куда больше. Наконец-то она выходит на свет. Это не конец пещеры, но похоже, что здесь кто-то живёт. В центре стоял пылающий костёр, окружённый камнями. На стенах были выцарапаны угольные рисунки, подобные тем, что оставляли после себя неандертальцы: трёхголовые псы, рогатые люди и другие монстры, ужаснее всех тех, кого когда-либо показывали в ужастиках на ночных сеансах. Лилит села у огня и почувствовала уже забытое ею тепло. Пламя обогрело её продрогшее тело, и она прикрыла глаза, позволив себе целиком отдаться блаженству. — Вы здесь? — голос эхом расплылся по пещере. — Вы здесь, Лилит? — Смотря кто спрашивает, — Лили казалось, что кто-то заставил говорить её против воли. — Подойди поближе. Я не люблю, когда не вижу лицо собеседника, — отдалённые шаги стали казаться ближе, но она и с места не сдвинулась. Если Лилит пойдёт навстречу тому, кто её ищет, то, скорее всего, заблудится в пещере и никогда не найдёт выхода. — Бр-р-р, противное же местечко, — это бормотание показалось ей знакомым. — Вы никогда не боялись, что вам ночью в рот заползёт таракан? — Ох, так это ты, маленький ангел, — Лилит повернулась лицом к невысокому мужчине, стоящему за её спиной. На нём была наизабавнейшая шляпа и белый сюртук, очень похожий на его старый-добрый пиджак. — Как поживаешь нынче, Самаэль? Без твоих революционных речей в раю стало так скучно, — Люцифер рассмеялся, польщённый её комплиментом, а сама Лилит не понимала, что вообще несёт. — Меня теперь называют Люцифером, но не заморачивайтесь на этот счёт, — он подошёл ближе к костру, и теперь Лилит видела, что он совсем не похож на того Люцифера, какого знает она. — Почему вы остались жить здесь? В аду после всего, что вы для нас сделали, мы бы приняли вас с распростёртыми объятиями. — Пожалуй, я откажусь, — мрачно ответила Лили. — Твои люди жестоко поступали со мной, считая, что имеют на это право, раз они сильнее. Демоны воспользовались моим даром, не отдав ничего взамен. Я стала той, благодаря кому род этих чудовищ будет продолжаться, — она поднялась с земли и взглянула на свою тень. Рога. На её голове росли большие выгнутые рога. — Ты наверняка тоже пришёл за этим, маленький ангел, но я не дам тебе желаемого. Вас не просто так сотворили бесплодными, понимаешь? Ваша сила слишком колоссальна, чтобы передать её ребёнку. — Но с остальными же всё получилось, почему именно мне вы отказываете, Лилит? — Люцифер растерянно вскинул руками. — Я могу дать вам всё, что вы только пожелаете, а в обмен мне нужен лишь ребёнок. Разве это не выгодная сделка для вас? — Я, по-твоему, детей на огороде выращиваю? — Лили захохотала. — Уходи, Самаэль, и скажи своим дружкам, чтобы ни на шаг не подходили к этой пещере. Я приручила цербера-щенка, чьи челюсти достаточно мощные, чтобы одним укусом оторвать голову бесу, и если я увижу кого-либо из них вновь, то не стану держать свою собачку на привязи. — Но другие ангелы, что пали вместе со мной, тоже были бесплодными. Как же тогда они получили своих наследников? — недоумевал Люцифер. — Какой дар позволяет вам нарушать законы природы? — Дьявольское обаяние, детка, — усмехнулась Лили. — Ладно, я шучу. Это моё проклятье, данное богом за непослушание. Я не могу выносить ребёнка от человека, а от демона — всегда пожалуйста. Вместо мужского семени используется грех, за счёт которого и формируется младенец. А остальные подробности, мой хороший, я тебе рассказывать не буду, иначе ты навсегда забудешь, что такое спокойный сон. Ей казалось, что она слетела с катушек. Да, все эти слова произносила сама Лилит, но в то же время она оставалась лишь невольным слушателем. Губы двигались сами, без малейшего усилия. Люцифер смотрел на неё исподлобья, и в его глазах совершенно не отражался отблеск огня. «Бездна поглощает всё, что её окружает». Поначалу его лицо было пустым, не выражающим ровным счётом ничего, а затем он злобно оскалился, обнажив свои острые зубы. Лили становилось тревожно, но она не могла ничего предпринять. Тело перестало слушаться её. — Значит, так вы со мной, Лилит? После всего того, что между нами было? — он подошёл ближе, и Лилит была готова наступить в костёр, если это даст хотя бы маленький шанс на спасение. — Вы называли меня вашим самым лучшим другом, помните? Я собирал для вас фрукты из сада, научил вас плавать, хранил все ваши секреты… — Ты же знаешь, маленький ангел, что я очень сильно люблю тебя, но это — дело принципа. Пожалуйста, просто уходи. Ты проживёшь много лет, тебе ещё долго не придётся беспокоиться о наследнике, — на этих словах она вновь села у костра, подставив поближе свои холодные ладони. Тени Лилит и Люцифера, падающие на стену, казались невероятно огромными, словно два чёрных чудовища, готовящихся растерзать друг друга. — А вы уверены, что готовы отказаться от просьбы Сатаны? — он с трудом держал себя в руках, и Лили чувствовала его растущую ярость. — Подумайте ещё разок, Лилит. Это плохо для вас кончится. — В первую очередь я отказываюсь от просьбы своего друга, уважающего мой выбор, — Лилит знала, что, по легенде, должно было произойти дальше, и, был бы у неё выбор, она бы ринулась прочь отсюда. Жаль, что никак нельзя переписать чужое прошлое. — В раю говорят, что ты не способен любить кого-либо, кроме себя, но это неправда. Ты любил звёзды, имел странное пристрастие к яблокам и заботился обо мне. Поэтому я верю, что сейчас ты поступишь правильно и просто уйдёшь. Люцифер молчал, но в эту тишину было вложено куда больше ярости, чем во все его слова. Возможно, он обдумывал, стоит ли поддаться эмоциям и вцепиться в её глотку или же лучше простой уйти, смирившись в отказом. Лили в ужасе ожидала развязки легенды: «Злость охватила Сатану, он обратился змеем и впился ядовитыми клыками в её шею». Огонь начал чахнуть, и в воздух поднялись клубы белого дыма. — Я не человек и не ангел, а потому ваша мораль мне чужда. Для меня правильны лишь мои собственные желания и то, каким способом я их удовлетворяю, — подул холодный ветер, и огонь, шипя, потух. Мрак поглотил Лилит, пробудив в ней первобытный страх неизвестности. — Чёрт, да и к чему все эти разговоры про яблоки и звёзды, какой мне от них теперь прок, раз они больше мне не принадлежат? Михаил… Чёртов Михаил… Мне необходим наследник, иначе всё, за что я боролся, так и останется гнить под землёй. На чьей вы вообще стороне, Лилит? Мы ведь с вами так похожи: вы грешная, непослушная и жаждите мести, разве не так? — Я не хочу никому мстить, это так глупо, — ответила она. — И тебе не следует, маленький ангел. Прими своё поражение с достоинством, и тогда в будущем ты сможешь одержать победу. А сторону я выбирать не буду, потому что это не моя война, — и потом вежливо добавила. — Самаэль, зажги огонь, пожалуйста, я ни черта не вижу. Ха, забавно, не вижу чёрта… Темнота сжирала Лили заживо, и постепенно нарастала паника. Время текло безумно медленно, до того момента, пока не раздался хруст, словно кто-то сломал деревянную палку. Девушка вскочила на ноги и завертела головой в надежде уловить, с какой стороны стоит ждать угрозу, но больше ничего не происходило. Нащупав на земле камень, она крепко сжала его в кулаке. — Зачем ты пугаешь меня? Самаэль, прекрати, — хруст повторился, но уже за её спиной. Лилит замахнулась камнем в предполагаемого врага, но, похоже, промахнулась, да и к тому же наступила в кострище. — Перестань, это не смешно! — в ответ она услышала тихое шипение. — Маленький ангел?.. Что-то медленно подползло к ноге Лили и поднялось наверх по её ступне. Она хотела стряхнуть тварь, но словно окаменела от страха. Толстая змея, больше похожая на анаконду, забиралась всё выше и шипела всё громче. Её чешуя была твёрдая и гладкая, словно листы стали. Обвив талию Лилит, она высунула свой язык и прошипела: — Не твоя война, значит? О нет, Лилит, она твоя, и ты потерпела поражение, — во тьме блеснули янтарные змеиные глаза. — Тебе следовало остаться в Эдемском саду и преклонить колени перед своим мужем, раз ты не готова бороться за собственную свободу. Змея вцепилась в её шею своими острыми, как два заточенных кола, зубами. Лилит хотела завопить, но не могла. Даже дышать стало невыносимо больно. Ноги подкосились, и она рухнула на землю, захлёбываясь собственной кровью. Тьма окончательно поглотила её, когда шаги Люцифера стали удаляться.