***
Сегодняшнее собрание организации «Козлы отпущения Дьявола» проходило в беспокойной атмосфере. Причиной всему была незнакомая девушка, приведённая Люцифером в их офис этим холодным утром. «Очередная «прелесть»?» — в ужасе думал каждый про себя, смотря на мрачную белокурую незнакомку. Но, будь оно действительно так, босс не стал бы сидеть в стороне и обязательно обозначил своё особое отношение к этой сотруднице. Когда Молли заметила прикованные к себе взгляды, она вспомнила негласный кодекс знакомства с новыми коллективом и натянуто улыбнулась. В её очаровательной улыбке был лишь один недостаток — золотая коронка на самом видном месте. — Позвольте представить: Молли, — Люцифер поднялся со своего места и обошёл стол кругом, сверля взглядом всех и каждого. — Сестра нашего дорогого Энтони. Думаю, вы это уже и так поняли. — И что она делает здесь? Вы же не заключили с ней… — Мокси пришлось заткнуться на полуслове, когда босс стукнул кулаком по столу перед самым его носом. — Она будет участвовать в моей небольшой охоте, и это всё, что вас касается в этом вопросе, — и тут же он переключился на свой обычный расслабленный тон. — А для вас у меня есть работёнка поинтереснее. Может быть, кто-нибудь догадался, о ком идёт речь? Мокси с трудом проглотил ком в горле и переглянулся с Блицем. Как оказалось, тот тоже был до смерти напуган поведением Люцифера и тем, что могли подразумевать его слова. Их работа была не из тех, что ждут с нетерпением. Убийство — это очередное грязное пятно на их человечности, и неважно, убил ты жестокого монстра в людском обличье или же молодую девушку со светлым будущем. — Вы не выглядите особо воодушевлёнными, а зря! В этот раз вам предстоит отыскать настоящую знаменитость не только в криминальном, но и в звёздном обществе. Я говорю об Аласторе, — Люцифер произнёс его имя так, словно это был выигрышный номер в лотерее. Никто из присутствующих не сказал ни слова. — Его дела идут крайне скверно. Если в тридцатых годах он был достаточно молод и изворотлив, чтобы не оказаться в руках полиции, то теперь он стар и ни на что не годен. Но всё же не советую его недооценивать, в его подчинении находится настоящий демон. — А как же монашка и тот старикан? Неужели мы позволим им продолжать наслаждаться свободой? — спросил Блиц, вскочив со своего места. — Теперь, когда Энтони не стало, они самая лёгкая цель. — Когда дело касается религии, я, мягко говоря… бессилен. Ещё многие тысячелетия назад я заключил мирное соглашение с Раем, одним из условий которого был запрет на использование тёмной магии в «святых» местах вроде церквей и монастырей. Но Агата не первая, кто пытается обдурить меня таким образом, поэтому у меня уже есть запасной план. А со старым неудачником всё ещё проще. Люди, ведущие такой образ жизни, долго не живут. Все в комнате, кроме Молли, усмехнулись и принялись оживлённо обсуждать работу. Аластор был целью необычной и крайне сложной, поэтому за него могли взяться лишь опытные работники — такие, как Блиц и Мокси. Луну и Милли было решено прикрепить в качестве наставников к Молли, и это означало, что им также придётся участвовать в охоте, но ни одна, ни вторая не могли относиться к этому серьёзно. Для них это была игра в догонялки с любовницей босса, в которой они, как женщины, были совсем не заинтересованы. Молли же, наоборот, кипела энтузиазмом. Оставшись наедине с женской частью коллектива, она с интересом опытного детектива принялась расспрашивать о Лилит. — С чего вдруг замужней женщине сбегать из дома? Были ли у неё близкие люди, которым она могла доверить свой секрет? И, самое главное, где она сейчас вообще может быть? — Думаю, она была несчастлива в браке с мужем и, встретив нашего босса, увидела в нём того мужчину, в котором так сильно нуждалась. Откуда же ей было знать, что он Дьявол? — рассуждала Милли, рассматривая обилие дорогих колец на руке новенькой. — Этакая Анна Каренина, только судьба её ждёт ещё более трагичная, — грустно улыбнулась Луна. — Мать Лилит заключила сделку с Дьяволом в обмен на душу своей дочери и после этого сбежала из семьи. На самом деле она до сих пор числится как наша сотрудница и с завидной частотой присылает нам людей. — Это… — Молли почувствовала жалость к несчастной женщине, чьей душой распорядились против её воли, но тут же подавила в себе эту эмоцию. Когда живёшь в семье, где могут приказать убить даже своего родного брата, приходится учиться заглушать вопль сердца и прислушиваться к голосу холодного разума. — …Печально. Есть какие-нибудь мысли по поводу того, где бы я могла разыскать саму Лилит или же её близких? — Её отец работает у нас, но мы уже давно от него ничего не слышали, — призналась Милли. — А мужу известно о её нынешнем положении, и, скорее всего, он разорвал с ней все контакты. Возможно, она связалась с другими должниками, но даже в таком случае найти её будет непросто. Советую начать поиски с отца, у нас даже есть его адрес, — она потянулась за большим файлом с документами и, бегло просмотрев его, протянула Молли бумажку с личными данными Рональда Бейкера. — У тебя есть машина? Боюсь, Цербер сейчас занят и не сможет отвести тебя. — Ох, не беспокойтесь за меня, я раздобуду себе транспорт, — Молли хихикнула, совсем как маленькая девочка, затеявшая пакость. — Девушки в наше время должны уметь позаботиться о себе.***
Музей «RhodesHall» оказался не таким уж и дурным местечком, каким его описал Хаск. Снаружи он напоминал древнюю виллу либо, как мечтательно сказала Агата, «маленький дворец для небогатых принцесс». Покоилась эта постройка среди уже отцветших своё кустов, садовых дорожек и огненно-рыжих деревьев. Но, несмотря на всю красоту ландшафта, Лилит не могла унять чувство тревоги и, совсем того не замечая, всё глубже и глубже утопала в необоснованных страхах. Всему виной были холодящие кровь кошмары и, как следствие, бессонница. Об этом эффекте работы с Дьяволом её предупреждали все, начиная от его работников и заканчивая её собственным отцом, но, конечно же, она ни во что не верила, пока не испытала это на своей шкуре. — Ты в порядке? — спросила Агата, напуганная её долгим молчанием. — Не хочу обидеть, но выглядишь ты неважно. А ещё ты так сильно искусала нижнюю губу, что у тебя пошла кровь, — девушка открыла сумку, немного порывшись, достала платок и протянула его Лилит. — Мы уже пришли? — Лили, словно только что проснувшись и ещё не осознав, где находится, посмотрела по сторонам. — Ах да, губы. Ужасная привычка. Спасибо, — она взяла платок и прислонила его к ране. Вытерев кровь, Лили рассмотрела узор на ткани: яблоня с большими раскидистыми ветвями и налившимися плодами, теперь окрашенными в ярко-красный. Отвернувшись, она протянула его хозяйке. — Мне кажется, что он где-то рядом. Наверное, я звучу как сумасшедшая, но… — Я тоже была такой в первое время. Либо ты переборешь это, либо оно переборет тебя. Решив не забирать свой платок обратно, Агата замедлила шаг и затеяла ничем не примечательный разговор с Хаском. Лилит боялась, что сейчас её тревога станет лишь сильнее, но вместо этого она почувствовала своего рода облегчение. Были ли то слова Агаты или просто внезапная вспышка надежды, но её взгляд наконец-то прояснился, и она смогла насладиться красотой окружающего её мира. Но мысль о Люцифере не покинула её, и оттого встреча с ним стала казаться не только пугающей, но и… желаемой. Её страх граничил с нечеловеческим влечением, и это по-своему сводило с ума. Музей был верен своему викторианскому стилю как снаружи, так и внутри. Сразу на входе их встретил громадный керамический камин и бордовый ковёр с изображением древних гербов. К несчастью, всю атмосферу рушило обилие семейных пар с детьми, ноющими о том, что они вообще-то имели дела и получше, чем разгуливать по старому музею и слушать нудные экскурсии. Забавно, но даже этим детям удалось пробудить в её душе тяжёлую тоску по маленькой Чарли. В надежде хоть как-то отвлечься Лили стала прислушиваться к экскурсоводу и вглядываться в витрины с экспонатами. Как бы она ни старалась, ничего не овладело её вниманием, и вскоре, заскучав, Лилит отбилась от остальной группы. Когда она осталась одна, музей сильно преобразился в её глазах. Теперь запылившиеся картины стали казаться только что законченными, а полуразвалившиеся предметы за стеклянными витринами — новыми и завораживающими. Все они имели свою забытую, но уникальную историю. — Я могу вам чем-нибудь помочь? — послышался мягкий женский голос за её спиной. Лилит посмотрела на витрину, но в её отражении увидела лишь саму себя, бледную и уставшую. — Ох, меч архангела Михаила. Неудивительно, что он так сильно вас заинтересовал. В своё время это оружие лишило Люцифера его крыльев. — Разве это не простая легенда? — Лили медленно повернулась к незнакомке и тут же застыла в ужасе. — Не может быть… Перед ней стояла обнажённая женщина с длинными спутанными волосами и потухшими голубыми глазами. Теперь в мягком свете люстры она не казалась такой пугающей, как на той остановке, но Лилит не могла избавиться от чувства, что смотрит в своё отражение. Незнакомка наклонила голову набок и залилась звонким девичьим смехом. — Как видишь, моя дорогая, во всех легендах есть своя доля правды. Я могу показать тебе, как это произошло. Я позволю тебе увидеть всё моими глазами ещё раз, — она сделала шаг навстречу и прижала Лилит к витрине. — Не бойся, будет совсем не больно, — Лили заметила, что вместо обычных зубов во рту женщины находились острые, даже звериные клыки. Она хотела ударить её или хотя бы оттолкнуть от себя, но тело совсем не слушалось. Когда чужие губы дотронулись до её шеи, Лилит сильно зажмурила глаза и мысленно умоляла Господа не оставлять её в эту тяжёлую минуту.***
Первое, что она увидела, — это свет. Яркий, как само солнце, но холодный и далёкий. Тело, даже несмотря на внешнюю схожесть, было чужим. Лилит потёрла глаза и, чувствуя тяжесть на сердце, заставила себя подняться на ноги. Трава щекотала босые ступни, а ветер ласково подгонял вперёд. Откуда-то сверху доносились трели птиц и жужжание особенно кусачих летних насекомых. Ещё никогда в жизни Лилит не видела настолько громадных деревьев, и это зрелище так поразило её, что она ещё долго смотрела наверх, думая, где же там таятся их верхушки. — Лилит, так ты ещё здесь, — кто-то коснулся её плеча. — Разве ты не обещала ему быть там, когда всё начнётся? — Я не смогу на это смотреть, Адам, — она обернулась и посмотрела прямо в его глаза. Это был крепкий молодой мужчина с ясным взглядом и твёрдым лицом. — Это моя вина, что он оказался там, а теперь я не могу набраться смелости даже посмотреть в его глаза перед тем, как он уйдёт навсегда. В груди болезненно защемило. Вина. Какое знакомое чувство. — Ты его единственный друг, Лилит. Сейчас ему отрезают крылья на глазах тех, кого он считал братьями. Пускай я и не высокого мнения о нём, но мы, люди, сотворены, чтобы заботиться о близких, — Адам тяжело вздохнул, словно, чтобы сказать эти слова, ему приходилось бороться с самим собой. — Никто не заслуживает переживать такое в одиночестве. — Ты прав. Отведи меня туда, пожалуйста, — её голос звучал неуверенно, но пути назад уже не было. Райские пейзажи померкли. Деревья, цветы, глупые птицы — всё вокруг стало испорченной картиной маслом перед лицом страха. Чем дольше они шли, тем громче становились чужие голоса. Рядом с райскими вратами собралось целое столпотворение голодных на зрелища ангелов. Они шептались, совсем как люди, и ждали начала «казни». Лилит протиснулась между ними лишь благодаря крупногабаритному Адаму, но не осмелилась встать в первые ряды. — Наш брат совершил непростительный грех, — раздался грозный, как раскат грома, голос палача. — Пускай это будет примером для тех, кто решит встать против воли Господа. И тогда она увидела его. Люцифер, совсем не похожий на себя теперешнего, стоял на коленях перед публикой. Как ни странно, даже в таком унизительном положении он держал голову гордо и оставался спокоен. Его волнение выдавали лишь подрагивающие, как у бабочки на сильном ветру, крылья. Когда они пересеклись взглядами, Люцифер нелепо улыбнулся и помахал свободной рукой. Лилит, с трудом заставив себя пошевелиться, помахала в ответ. На глаза стали накатывать слёзы, но из раза в раз она проглатывала их. — Покончи с этим уже, Михаил, — Самаэль опустил голову. — Буду скучать по твоим нудным речам, когда окажусь в бездне. Остриё меча блеснуло на солнце и тут же оказалось охвачено огнём. Ангелы замерли, благоговея перед силой оружия, а Лилит не могла оторвать взгляда от прекрасных крыльев Самаэля, но так же внезапно, как вспыхивает керосин, загорелись белоснежные перья.***
Когда в доме Эдемов всё устаканилось, Чарли позабыла о своём старом-добром соседе. Теперь, с появлением няни, ей не нужно было выискивать себе компанию. Ева читала ей сказки, водила на улицу, помогала знакомиться с другими детьми и, что самое главное, не заставляла Шарлотту чувствовать себя глупой маленькой девочкой с тараканами в голове. Даже ночные кошмары теперь были редким гостем, и она стала выглядеть здоровее и счастливее. Такие серьёзные изменения за столь короткий срок поражали Адама, и он даже начал доплачивать няне за столь хорошую работу. А ещё, как казалось Чарли, он проникся симпатией к этой женщине, но из-за большой разницы в возрасте стеснялся этого и вёл себя сдержанно. Впрочем, что она в свои шесть лет понимает в этих глупых взрослых? И всё в их доме было прекрасно, как будто пару дней назад мужчина со страшным взглядом и костяными руками не похитил их маму. Чарли, пускай и не говорила об этом, ни на секунду не прекращала скучать по её объятиям и голосу. По вечерам она смотрела в окно на пустую улицу, и каждая проходящая мимо женщина вселяла в неё надежду, что мама решила вернуться и всё снова станет хорошо, но то были чужие матери, возвращающиеся к чужим семьям. Девочка завидовала тем счастливым детям, за чьим обеденным столом не было пустого стула. И, как бы она ни старалась держать это в себе, правда съедала её изнутри. В канун Хэллоуина, пока Ева готовила праздничный обед, а папа опять работал полную смену, Чарли пыталась придумать, как справиться с беспокоящими её чувствами. На ум тут же пришёл домик на дереве — её собственная крепость и спасение от ужасов реальной жизни. И, размышляя о домике на дереве, она вспомнила о мистере Аласторе, вечно возящимся со своим поломанным радио или читающем нудные книжки. И, разумеется, она вспомнила о восхитительных печеньях, которые так любит готовить его домработница. Твёрдо решив навестить их, она выждала, пока Ева достаточно погрузится в готовку, и вылезла из окна гостиной. И — далеко не впервые за годы своей практики — она неудачно приземлилась и ушибла коленку. Издав тихий писк, Чарли легла на траву и дала волю слезам. В таком глупом и даже жалком положении она оказалась поймана няней. — И куда же ты так торопилась, хорошая моя? — спросила Ева, открыв баночку с зелёнкой. — Я хотела навестить соседей… Ай! — Чарли отдёрнула ногу, как только кисточка с зелёнкой коснулась её ранки. — Вы только папе не говорите, пожалуйста. Он не любит, когда я так делаю. — Чарли, прежде чем идти к кому-то в гости, нужно дождаться приглашения или хотя бы предупредить о своём приходе, — наставляла её Ева, делая сеточку вокруг раны. — Не думаю, что они были бы рады незваному гостю. — Мистер Аластор слишком гордый, чтобы кого-то звать в гости, поэтому я прихожу сама, — удручённо вздохнув, сказала девочка. — Ева, а может быть, вы пойдёте к нему со мной? Только папе об этом ни слова, хорошо? — Раз уж вы так хорошо знакомы, — очевидно, няня была растеряна. Никак иначе мистер Аластор приходился Чарли родственником либо являлся близким другом семьи. Как бы иначе она могла говорить о нём такие вещи? — В таком случае стоит принести что-нибудь с собой. Подожди полчасика, я испеку печенья, — и Ева, бросив свои приготовления к обеду, приступила к выпечке. Спустя мучительно долгие полчаса печенье в форме маленьких тыкв было наконец-то готово, и Чарли даже завидовала счастливчику, которому предстояло их попробовать. Пряный запах дразнил нос, и, когда они перекладывали их в яркий пакет, девочка спрятала одно печенье в карман своего платья. Заметив это, Ева тепло улыбнулась и сказала ей одеться потеплее.***
Уже стоя у соседской двери, Чарли начала нервничать. Это был первый раз, когда она заходила в этот дом, как принято в нормальном обществе, и это казалось ей очень неловким. Набравшись смелости, она встала на носочки и позвонила в дверной звонок. Поначалу им никто не отвечал, и создалось впечатление, словно дома совершенно никого не было, но через пару настырных звонков дверь открыла Нифти, одетая в забавный оранжевый фартук. — Кошелёк или жизнь? — весело спросила няня, стоящая за спиной у Чарли. Мелкая прыснула в кулак и состроила страшную рожицу. — Жизнь, — без всякого энтузиазма ответила Нифти. — Хозя… Мистер Аластор сейчас немного занят, но я могу сказать ему о том, что вы приходили. — Но раз он занят всего лишь немного, может быть, он может выкрасть время для гостей? — как оказалось, такая мелочь не могла испортить настроение Евы. — Мы принесли печенье, — с надеждой добавила она. — Ох, да кто я такая, чтобы отвлекать его от самобичевания? — Нифти звучала очень уставшей. — Хотя гости могли бы помочь ему хоть ненадолго взять себя в руки. Проходите, пожалуйста, — домработница придержала для них дверь, пока они заходили внутрь. — Я поднимусь к нему, а вы проходите на кухню. Кстати, Чарли, не представишь мне свою маму? — Это не моя мама, — пробурчала девочка. — Это моя няня Ева. — Прости, котёнок. Я совсем позабыла… — Нифти покачала головой. — Мне нужно подняться к мистеру Аластору и предупредить о вашем приходе. Ты проводишь свою няню на кухню? — она подмигнула, напомнив Шарлотте о её ужасных шпионских навыках. — Угу, — смущённо ответила Чарли. Домработница, звонко стуча каблуками по ступенькам, скрылась на втором этаже.