Что скрывается за тобой

— Мама! Мамочка! Она оглядывалась по сторонам, слыша некогда нежный и трепетный голосок. Сейчас он был очень резким и звонким. Даже не видя лица говорящего, не зная ситуации, в которую он попал, можно многое определить по его голосу. Так же, как и по глазам. По голосу маленькой девочки, зовущей на помощь маму, можно было отчётливо услышать весь ужас и страх, который она испытывает. Но Блум ничем не могла помочь. Будто высшие силы проверяют её нервную систему на прочность. Им не хватило того, что уже случилось с девушкой. Нужно добить. Постоянно напоминать и погружать в тот день с головой. В омут животного ужаса, который навсегда останется в памяти. Омут нескончаемых криков и слёз, которые никак не заканчивались. А потом омут серых будней, которые сменяли друг друга неделями, месяцами, годами. Годами… Прошло уже два года, но сны до сих пор не оставляют её и её никак не устаканившуюся психику. И эти сны действительно добивали. Забирали остатки сил, которые она копила каждый день. Заставляли терять контроль и свернуться клубочком, плача, как настоящий ребёнок. Блум слышала крики маленькой девочки. Сначала она звала маму, молила вытащить её, спасти. А её мама даже пошевелиться не могла. Во сне ноги не принадлежали, так же, как и всё тело. Блум стояла в каком-то сером пространстве, не видя ничего вокруг. Только надрывный голос. Зов был долгим, плачущим, умоляющим. А Блум не могла помочь собственному ребёнку. Только слушала, как она мучается. Грудь сдавливало так, что девушка не могла дышать даже во сне, когда девочка перестала звать. Хотелось самой оказаться в этой ситуации, лишь бы ни в чём не повинный ребёнок больше не страдал. Вот бы она сама оказалась на её месте, прочувствовала всё на себе, избавляя малышку от этого ужаса. Девочка начала истошно кричать. Гортанно, так, что уши закладывает. Так, что по коже пробегает стадо мурашек, становится не по себе. Детский крик боли. Не останавливающийся. Что может быть хуже для ушей любящей мамы? Но Блум была рада, хотя бы потому, что не видит. Слышать крики, полные физической боли, своей малышки было словно ножом по сердцу, словно иглы под ногти, огонь по коже. И она бы просто не выдержала, если бы ещё и увидела всё это. Криков было достаточно, чтобы просыпаться в холодном поту, а потом, когда в твою комнату прибегают наёмницы, понимать, что кричала не только малышка. Кричала ещё и Блум. Гортанные вопли никак не прекращались. Блум крикнула сама, когда услышала ещё один крик. Мужской. Пропитанный такой же болью, отчаянием и ужасом. Блум начала плакать. От бездействия, собственной беспомощности и бессилия. Её любимые люди умирают, зовут на помощь, а она не может пошевелиться. Они звали её. Звали и снова кричали. А Блум попрежнему не могла двинуться, слушая, как мучаются дорогие сердцу люди. Любимые люди, без которых она не представляла себя и своего существования. — Мама! Помоги! — Блум! Девушка вырывалась. Пыталась вырваться из невидимых оков, которые сковали всё тело. Но вырывалась она у себя в голове, потому что во сне не могла подвигать даже пальцем, не говоря уже о геройских подвигах. Слёзы, застилающие глаза, мешали увидеть в этом сером пространстве хоть что-нибудь. Хотя что бы она увидела? Ничего не было. Были лишь крики, вакуум вокруг и свинец, налитый на неё. Запрещающий двигаться. А они звали. Продолжали звать. Кричать… Девушка проснулась и резко села в кровати. Как будто это не они задыхались в огне, а она сама. Блум тяжело дышала. Так, словно пробежала пять километров без остановки или проплыла небольшое озеро. Из глаз снова полились слёзы, и она сразу закрыла рот рукой, чтобы никто точно не услышал её всхлипов. Сильная, независимая, суровая наставница, закрываясь у себя в комнате, превращалась в обидевшуюся на жизнь девушку. Со своим личным горем. Для многих ночи это время чудес. Красивые, мерцающие огоньки на тёмном небе. В это время совершаются признания, открываются чувства, происходит чудо. Это действительно сказочное время, когда, окунувшись в ночную красоту, можешь потеряться во времени и пространстве. Но для Блум ночь была словно проклятьем, а слово сон непозволительной роскошью. Ночь — время настоящих кошмаров, заполняющих, терзающих душу. Одиночество, страх и полная темнота, вот что такое ночь. Блум сама на себе испытала это всё. И боевая наставница с наступлением сумерек полностью преображалась. Прижимала к себе розовую детскую майку, пока сама спала в большой белой футболке, явно мужской. Казалось, она до сих пор чувствует ароматы, которые на них остались. И такое, странное со стороны, поведение её правда успокаивало. Немного, но успокаивало. Погружаясь в сон в его футболке, прижимая к себе её маячку, Блум чувствовала их рядом. Ощущала объятия его крепкой руки на своей талии и маленькое личико, спрятанное в её груди. Только так она ещё не сошла с ума от тоски. Или уже сошла? Увидевший эту картину, правда подумает, что у рыжей не все дома. Но никто, почти никто, не знает ничего о её жизни, поэтому не смеет судить. Кто такая Блум? Бывшая наёмница, нынешняя наставница. А в прошлом: любящая жена и заботливая мать. Но всем вокруг достаточно знать только о первых двух её статусах. Никому открывать душу она не собирается. Это только её. Её сокровенное, навсегда оставшееся в сердце, прерываемое горькими слезами и вечной скорбью. Часы показывали пять утра. Обычное для Блум время. После частых кошмаров, от которых она ходит сама не своя весь день, ей никогда не удаётся уснуть, поэтому сейчас девушка даже не пытается это сделать. Поднимается с кровати, на ватных ногах ползёт в душ, чтобы хоть как-то смыть остатки отвратительного и уже выученного наизусть сна. Одевается, выходит из комнаты, наслаждаясь абсолютной тишиной. Какой ещё «разумный человек» встанет в пять утра? Только она. Сама не замечает, как доходит до спортивного зала. Изучить карту базы она успела ещё вчера, чтобы не попасть в неловкую ситуацию. Странно, но спрашивать дорогу у местных наёмников ей было как-то странно. То ли образ не позволял, то ли ей самой не хотелось обмениваться словами с ними. Включает беговую дорожку и без подготовки сразу переключает на максимальную скорость. Она буквально несётся, словно за ней гонится маньяк с ножом. Но в зале она одна, как, наверное, во всей базе. Единственная проснувшаяся девушка. Спорт помогает забыть и отвлечься. Разум опустошаются, мысли берут недолгий отгул и прощаются с их хозяйкой. Но эмоции и чувства никуда не пропадают, отчего Блум сама не замечает, как снова начинает всхлипывать, плакать. Слёзы стекают по щекам, падая на чёрное обмундирование, оставляя маленькие пятна, которых, к счастью, не видно. Сбившееся дыхание и плач — ужасные союзники. Неподготовленная девушка, в какой бы форме она ни находилась, останавливает дорожку и, не отрывая ног, съезжает на пол, сразу падая на колени. Голова немного кружится, грудную клетку жжёт, в левом боку сильно колет. Но она отвлеклась. Снова перенесла расписание своего потока мыслей на вечер. Точнее, ночь.

***

— Как насчёт проверки? — подал голос Огрон, только появившись на тренировочной площадке. Блум и Валтор, до этого тренирующие своих учеников, отвлеклись, смотря на Огрона одинаковым взглядом. Немного непонятливым, но в меру равнодушным. — Мне же надо знать, правильно ли я вообще поступил, решив объединиться. — Сомневаешься в моих наёмницах? — И это оправдано. Я ни разу не видел их в действии. — Они не животные из цирка, чтобы тебе представления показывать. — Сейчас мы это и проверим, — Огрон хитро прищурился, оглядывая компанию парней примерно в десять человек. — Гелия, — он указал парню в сторону небольшого ринга. Тот, сразу кивнув, оказался на месте. — Уверен? — спокойно спросил Валтор. — Более чем. — Больно будет падать, Огрон, — едва заметно усмехнулась Блум. — Я пойду, — резко встряла в разговор русоволосая девушка. Уверенно, не колеблясь ни секунды, вызывая усмешку синеволосого парня и предостерегающего взгляда наставницы. Блум посмотрела на Флору. Во взгляде явно читался вопрос: «Уверена?», на что девушка едва заметно кивнула головой. — Какие мы отчаянные и смелые, — теперь усмехнулся Огрон. — Но мой мастер прав. Вам будет больно падать. Я могу пойти? — Можешь, — ответила Блум, а красноволосый лишь самоуверенно хмыкнул. Он не сомневался в этом парне, а вот в хрупкой и даже немного тощей девушке, очень даже. Если бы на её месте была другая, Блум не колебалась бы ни секунды. Если бы на ринге был кто угодно из компании молодых наёмников, а не он, Блум бы даже не засомневалась. Но сейчас на этой квадратной площадке, обрамлённой четырьмя канатами, стояли именно они. Однако, зная умения Флоры, зная на что она способна, Блум все равно сомневалась. Потому что ей может не удастся справиться с эмоциями. А Гелия, бесспорно, этим воспользуется. Уж слишком хорошо она его знала… — Как же мне не хочется ломать тебе нос. Или руку, — изрёк Гелия, когда Флора встала напротив него. — Ты слишком самоуверен. Так же, как и ваш глава, — а после этого добавила на несколько тонов тише: — Я многому научилась за два года. — Сомневаюсь. Какой робкой недотрогой была, такой и осталась. — Начинайте! — крикнул красноволосый. — Ты всё ещё занимаешься гимнастикой? — медленными шагами они мерили круги по рингу, будто не слыша команды главы. — Занимаюсь. — У тебя всегда была отличная растяжка, — усмехнулся Гелия, чем и спровоцировал девушку. Но она знала. Нельзя реагировать. За этим последует проигрыш. — Как ты профессионально раздвигала ноги, — мечтательно произнёс он. — И как ты непрофессионально этим пользовался, — едко добавила девушка. Ответная реакция последовала незамедлительно. Она видела, как желваки поползли по лицу парня. И Гелия не стал ждать, направляя кулак в её сторону. Обычный выпад, ничего особенного, поэтому ей не стоило труда увернуться. Она изогнулась, словно кошка, подаваясь вперед и обходя парня. Оказавшись спиной к нему, Флора пнула в подколенную ямку, отчего парень потерял равновесие и упал на спину. Теперь он стал ещё злее. Позориться на глазах своего наставника, своей главы, друзей. Но ладно, если бы он проигрывал парню. Гелия проигрывал девушке, меньше его в несколько раз. Девушке, с которой когда-то проводил такие же бои, но более приятные и на мягкой постели. С которой проводил всё своё время: гуляя вечерами, готовя совместный ужин, который перетекал в вечерний просмотр комедий. А сейчас она его противник. Наёмница. — Он даже ударить её не сможет, — шепнула Блум так, чтобы её не услышали. Однако услышали. — С чего вдруг такая уверенность? — спросил светловолосый. Блум чуть помотала головой, отгоняя мысли прошлого. Как он так тихо оказался рядом? — Флора очень ловкая. Изворотливость кошки, грация балерины и скорость болида в одном флаконе. Она не выстоит ни с одним из них в драке, — головой она указала на других наёмников. — Но они даже ударить её не смогут. Банально не успеют. — Поэтому согласилась? Сомневалась в других? — Нет, — решительно ответила она. — Каждая из них хороша по-своему. Тут другое, — лицо оставалось неприкосновенно-каменным, но в глазах блеснул грустный огонёк. — Ладно, что особенного в этой? — В Музе? Она изрежет тебя так, что ты сам не заметишь. Порой даже мне прилетало, случайно, конечно, но я уяснила, что драться с ней на ножах, то же самое, что лечь под этот нож. — Надо поставить её с Ривеном. — Эта та луковка? — Луковка? — Валтор чуть усмехнулся. — Оригинально. — Я не люблю ставить всех под одну гребёнку. Каждый по-своему индивидуален. Кому-то даётся одно, кому-то другое. И нужно это развивать, а не добивать их стандартами и образцами. — Верно. Ладно, а блондинка? — Стелла самая выносливая. Самая капризная, но, в то же время, продержится в бою очень долго, — девушка замолчала и вернула взгляд на ринг. Гелия рывком поднялся с мягкой отделки мата и встал напротив девушки. Снова удар кулаком, и Флора снова уворачивается. Гелия поднял ногу над головой, чтобы попасть девушке по виску, но Флора изогнулась назад, едва падая в мостик, но очень легко сохранив равновесие и устояв на ногах. — Я же говорила, что многому научилась. — Ты научилась уворачиваться, согласен. А вот драться — нет. Новый выпад, только теперь Флора не увернулась. Она развернулась к нему спиной, сразу нанося удар локтем в солнечное сплетение. Парень согнулся и резко выдохнул, после чего от нее последовал подъем ноги и удар в его, кулак в нос и, напоследок, её любимое, в пах. Всё это она проворачивала, прижимаясь к нему спиной, как когда-то они стояли на набережной во время рассвета. — Этому приёму я тебя научил, — прохрипел парень, лежа на спине. — Да. А ещё ты предал друзей, предал меня и предал всё, что между нами было. Ты трус, Гелия, — девушка хотела пройти мимо него, решив, что бой окончен. Он лежал больше десяти секунд, даже не пытаясь подняться. Но Флора ошиблась. Резкое движение ноги, и девушка падает на спину от его подножки. Парень резко садится на неё, даже не пытаясь как-то облегчить свой вес. Она кашлянула, когда почувствовала его на своём животе. Дыхание резко перехватило от такой тяжести. Однако Флора быстро сориентировалась, нанося удар основанием ладони прямо в нос. Гелия вскрикнул, прижимая обе руки к пострадавшей части тела, чувствуя, как быстрой струйкой течёт кровь. Теперь он был под ней. Ей не стоило особого труда развернуться и оседлать парня. Тёмно-голубые глаза встретились с ярко-изумрудными. В секунду они оба увидели пережитое вместе счастливое время. Беззаботные дни обычной любящей пары, которая оказалась не в то время, не в том месте. Обычный поход к друзьям закончился настоящей трагедией в их отношениях, разрушив их навсегда. Девушка аккуратно убрала его руки и посмотрела на разбитый нос, чуть морщась. Ей никогда не удавалось сохранять холодную маску, в отличие от наставницы. Касание его тёплой, даже немного горячей кожи, не вызвали мурашек, пьянящего чувства, как раньше. Не было тех бабочек, той детской радости и чувства наполненности вперемешку со счастьем. Она просто прикоснулась к знакомому мужчине и ничего не почувствовала. — Ты убила его. Сердце Флоры проступил удар. Она невольно замерла, продолжая удерживать его руки, чтобы он не касался разбитого носа. Девушка всегда возвращалась к тому роковому вечеру, который навсегда перевернул жизни. И не только её с Гелией. Пострадала и Блум, с которой они были знакомы ещё до того, как попали в Систему. Пострадала и Текна, и те, с кем потом они прощались на кладбище. Но всего этого можно было избежать, если бы не её ошибка. Но сама Флора, пусть и корила себя, но не считала это ошибкой. Она спасла жизнь. Пожертвовав чужой, спасла жизнь дорогого ей человека, навсегда заклеймив себя убийцей. И если у неё всё-таки спросили, сделала бы она это снова, русая бы не колебалась с ответом. Он был бы положительным. Она была готова убить снова, лишь бы защитить любимого человека, который, кстати, этого не оценил. Когда глаза резко защипало, а к горлу подкатил ком, она резко встала и отошла на несколько шагов назад. Никто из присутствующий не слышал их разговора, но по лицу Флоры можно было понять, что наёмник явно не комплименты нашёптывал. Девушка сглотнула, подняла подбородок выше и с чувством полной победы и гордости покинула ринг, вставая обратно к своей команде. Украдкой бросила взгляд на Блум, заметив явное переживание, но рыжая не могла подойти и спросить. Это даст трещину её маске. — Ну, как, Огрон? Не сильно ушибся? — Продолжайте тренировку. Рой, Некс, на мат! — красноволосый прошёл мимо, так же, как и его уши прошли мимо фразы рыжеволосой. — Он же глава, — чуть недоуменно произнесла Блум. — У него тоже есть своя команда. Огрон не такой человек, который будет сидеть в кабинете и просиживать штаны. — Мило, — рыжая направилась в сторону своей команды, попутно давая указания. — Фло, это было круто, — восторгу блондинки не было предела, хотя сама борьба была по шкале ниже среднего. — Муза, тренировка в оружейном зале. Только стены не изрежь, — синеволосая кивнула и удалилась. — Стелла, ты и ещё несколько девочек из команды Лейлы сегодня на боевых искусствах. — А кто с нами будет? — Валтор, — очередной кивок со стороны блондинки, которая также направилась в нужном направлении. — Ты как? — спросила она, когда они остались наедине. — Нормально. — Я спрашиваю не как мастер, а как подруга. — Я не смогу с ним рядом, Блум. Я не ты. Не выдержу, — рыжая отвела взгляд. Любое напоминание о прошлом, и никакая маска не спасает. — Ты сможешь, Фло. Мы вместе прошли этот путь и растаптывать всё из-за какой-то её частички не собираемся. Верно? — Верно, Блум, — она посмотрела на Гелию, который уже позаботился о разбитом носе и стоял, разговаривая о чём-то со смазливым шатеном. — Прошлое навсегда остаётся в прошлом.