Девушка макнула картошку фри в кетчуп, сразу отправляя в рот. Кушать одной рукой было как минимум неудобно, а про странность их вида и говорить не стоит. Но урчащему животу это никак не мешало, а обычный фаст-фуд в круглосуточной забегаловке сейчас казался пищей богов. Ни один из них не обращал внимания на заинтересованные, удивлённые и насмешливые взгляды в их сторону. Не каждый день встретишь пару в наручниках, поедающую бургеры. Но они ведь обычные люди, а не какие-нибудь живности из космоса.
— Отбой через полчаса, — Муза вздохнула, глотнув газировку. — Мы не успеем доехать.
В ответ ей было молчание, которое уже успело надоесть. Плюс ко всему, оно давило. Девушка не привыкла постоянно молчать. Может, это присуще всем девушкам, но Музе уже сложно представить тихий ужин в прямом смысле этого слова. Стелла никогда не даст погрузиться в мысли или банально отдохнуть от разговоров.
— Я, кажется, к тебе обращаюсь, — Муза раздражённо отодвинула от себя поднос с едой. Тем более, что она уже наелась. — Ну почему из всех людей на планете я вынуждена сидеть тут именно с тобой? — шепнула девушка, устало потирая глаза. Яркий выходной давал о себе знать, особенно события последних часов. Наёмница просто мечтала о мягкой кровати и нормальном сне. — Может…
— Ты вообще молчишь? Хоть иногда? — раздражённо бросил он, откидываясь на спинку стула.
— Мне помолчать? Правда? Тогда, будь добр, реши, как мы снимем эти наручники и где проведём ночь, в конце концов! — последнее она невольно произнесла в громких тонах, поэтому сразу стушевалась под новой порцией заинтересованных взглядов.
— Я и в машине прекрасно посплю.
— В машине? Ну, нет, — протянула Муза. — Я на это не подписывалась.
— Я вообще не подписывался на твою компанию, поэтому можно без возражений?
— Сам спи в машине!
— А что, ты, блять, тогда предлагаешь?! — он хлопнул по столу, сверкнув озлобленным взглядом.
Его не раз интересовало, почему с людьми так непросто. Им нельзя угодить, они в любом случае найдут чем упрекнуть и как придраться. А если будешь думать лишь о себе, сразу заклеймишь себя эгоистом. Хотя все люди в какой-то степени эгоисты. Кто-то в большей, кто-то в меньшей. Какой бы ситуация ни была, человек всё равно подумает о себе и только потом о других. Какая ему выгода с этого, какой урон, какой исход? Людям не угодишь и только о себе думать тоже нельзя. Что тогда делать?
Но Ривен убеждался не раз: с девушками эта система работает в три раза сложнее. Преодолеть огромный лабиринт или найти выход из чащи леса — пустяк по сравнению с тем, чтобы хотя бы попытаться понять этих нежных существ. А угодить им будет сложнее, чем самому создателю. И наёмник не затруднял себе жизнь общением с ними.
— Переночуем у меня дома, — буркнула Муза, чуть хмурясь. Она попыталась сложить руки на груди, как делает это, когда недовольна, но потом вновь увидела скованную руку и едва не застонала от отчаяния. Сегодня избавиться от них точно не получится. После отбоя вход на базу закрыт, мастерская знакомого, как и сам знакомый, на перепутье коньяка и виски. И единственное, что они могут сделать — смириться. — Пойдём уже. Я спать хочу.
— Как же ты бесишь.
Одно порадовало: Ривен хорошо ориентировался в городе, поэтому ей не пришлось по полчаса объяснять на какой улице находится квартира и где расположен сам район. Тихая дорога, плавные движения и редкие кочки были словно колыбельной и качающейся кроваткой. К середине дороги глаза уже слипались и, прикрыв их, Муза уже не смогла их открыть. Лишь раздражённый голос попутчика вывел её из волшебного омута.
Они остановились у обычной многоэтажки. Выходили они снова через одну дверь, пыхтя и проклиная ужасную идею друзей. Девушка молча повела его в один из подъездов и поднялась на третий этаж. Мысленно похвалила себя за предусмотрительность, доставая ключ из щитка. Щелчок замка, и они оказываются в тёмной и тихой квартире, которая буквально пропахла стенами и мебелью.
Муза чуть улыбнулась, стянув обувь. Что может быть лучше родного дома, в котором она провела всё беззаботное детство? Когда-то она также снимала сандалии, бежала на кухню, чтобы пообедать и снова выйти на улицу, где её ждала толпа ребятишек. Вспоминала, как мама кричала из окна и звала её домой, когда часы показывали почти полночь. Но маленькая Муза всё никак не хотела заходить.
Эти стены видели многое. От радостных дней до печальных ночей. Они помнят некогда дружную ячейку общества, пока в один из дней всё не оборвалось. Не только душевность семьи, но и жизнь. Эти стены помнили и мучения, страдания. Как маленькая девочка обливалась слезами, видя больную маму. Как огорчалась, видя убитого горем папу. Ни один счастливый момент никогда не затмит этот период её жизни.
Она включила свет в прихожей и как-то неловко направилась внутрь. Гостей тут не было давно, в принципе, как и самой хозяйки. Муза не любила выбираться в город, потому что пришлось бы искать где ночевать. И в любом случае она бы возвращалась в родную квартиру, в которую предпочла бы не возвращаться вовсе. Но сейчас выбора у неё не было.
Девушка открыла дверь и включила свет уже в своей комнате. Ривен оглядел помещение. Сама квартира, являясь самой обычной и простой, не вызвала никаких эмоций. Но в комнате наёмницы было как-то по-другому. То ли яркие обои, режущие парню глаза, то ли сама обстановка, выполненная даже не женской, а девичьей рукой. Словно он был в комнате не двадцатилетней с лишним девушки, а обычной девочки.
Кровать с белым изголовьем была заправлена светло-розовым одеялом. На стенах висело множество полок, обставленных какими-то статуэтками, дисками и даже музыкальными инструментами. Несколько секунд он рассматривал, если её можно так назвать, коллекцию гитар. Одна его не то что впечатлила, но удивила точно. Розовый струнный инструмент в форме бабочки. Действительно оригинально.
— Душ принять мы не сможем, — буркнула Муза под нос. Пожалуй, кровать была не единственным, о чём она мечтала. Прохладные струи душа, которые сразу освежат, — вот то, что нужно.
— Ну, это как сказать, — ответил Ривен. Девушка подняла скептичный взгляд. Уж больно спокойным он казался. — Да, брось. Неужели не мечтала принять ванну с мужчиной?
— Нет, — категорично ответила Муза, получив лишь усмешку.
— Не знал, что ты…
— Не трогай! — рука мужчины повисла в воздухе, так и не дотронувшись до одной из гитар. — Я не люблю, когда трогают мои вещи. И обо мне, помимо имени, ты не знаешь ничего.
— Меня это устраивает, — не дожидаясь её ответа, Ривен подошёл к кровати, волоча за собой девушку. Она едва не упала следом, когда наёмник рухнул на неё всем своим весом. — Ты можешь уже лечь? — раздражённо кинул он.
— Свет надо выключить, идиот!
Муза всё-таки вскипела. Девушка выходила из себя, поговорив с ним несколько минут. А когда наёмник находится рядом, в прямом смысле этого слова, почти целых четыре часа, девушка была просто в ярости. Его наглость, которая била из ушей, резкость в каждом слове и грубые действия никого не оставят равнодушным.
— Так выключи!
— Как, интересно?! — Ривен рыкнул, но всё-таки поднялся, чтобы девушка могла пройти к выключателю. Она фыркнула, когда он снова беспардонно устроился в её постели. Одной рукой вытащить одеяло из-под тяжёлой тушки девушка не смогла, заставив его вновь самодовольно усмехнуться. — Ты можешь подвинуться?! Я одеяло вытащить не могу.
— Твои проблемы, — девушка едва не рычала от отчаяния, злости и беспомощности.
— Пожалуйста, — спокойный голос, который она буквально выдавила из себя, всё равно ни на каплю не затмевал бурю гнева внутри. Девушка была готова спилить собственную руку, лишь бы быстрее избавиться и от дурацкой игрушки, и от наглого парня.
— Я думал ты строптивее, — хмыкнул он, так и не двинувшись. Муза качнула головой и сдалась, ложась рядом.
Она выдохнула. Гудящие ноги, опустившиеся на мягкий матрас, больше не отдавались болью. Уставшее тело постепенно расслаблялось. Но разум никак не хотел погружаться в райский омут сна, будто тех пяти минут, что она вздремнула, вполне достаточно. Или, может, злость и перевозбуждение мешают ей это сделать.
— Я не сижу на наркоте, — от долгого молчания голос вышел немного хриплым, но, определённо, очень мужественным.
— Что? — Муза открыла глаза и посмотрела на наёмника, повернув голову влево.
— Тогда ты сказала, что я подсел на эту дрянь. Я, конечно, придурок, но не наркоман, — парень хмыкнул.
Муза молчала. В какой-то степени она была рада хоть какому-то откровению с его стороны, но также чувствовала себя немного некомфортно. От того, что не знала, как себя повести и что сказать. В Ривене словно жило нечто, что управляло парнем и его поведением, при этом меняя его настроение каждую минуту. И делало это так непредсказуемо, что человек терялся. Муза тоже растерялась.
— Я рада, — снова повисла пауза. Девушку давно интересует один вопрос, который она ему так и не задала. — Почему ты признался во всём? Если из-за того, что я тебе сказала…
— Твоя жалкая речь никак не повлияла на моё решение, — Муза едва удержалась, чтобы не фыркнуть.
— Тогда почему?
— Я сплю.
Девушка устало прикрыла глаза, чувствуя, как дремота начала подкрадываться к каждой клеточке тела. Теперь она решила промолчать. Всё равно уговаривать его или спрашивать о чём-то бесполезно.
Однако как бы она ни злилась, девушка действительно была рада за него. Всем и так известно, что наркотики — зло. Стопроцентное привыкание, непоправимые последствия, урон здоровью, репутации, близким. Список можно пополнять до потери пульса, и, как бы Музе ни было на него всё равно, девушка была рада, что он хотя бы не гробит своё здоровье. Репутацию плохого парня он себе и так заработал, зачем добавлять и плохое здоровье?
***
В квартире вот уже час стояла не прерываемая тишина. Она заглушалась лишь тогда, когда светловолосый ворочался на диване, пытаясь принять удобное положение. В нём впервые играло любопытство, причём оно явно брало вверх. Девушка-загадка, которую он так давно хотел разгадать, наконец поддалась. Но она рассказала лишь своё прошлое, может, частичку себя. Но саму Блум он так и не узнал. Сколько ещё скелетов в шкафу она прячет? Что ещё скрывает? Вероятно, уже ничего, но Валтору всё равно хотелось знать больше. Знать не про её прошлое, а узнать её саму.
Чувство победило. Валтор тихо поднялся с дивана, продолжая свои бесшумные действия в сторону книжных полок. Мужчина делал всё, чтобы не разбудить спящую в своей спальне наставницу. Дверь её комнаты была закрыта, поэтому он спокойно смог включить свет.
От непривычки яркий свет отдался раздражением в глазах, но, привыкнув к нему, он обошёл комнату. Квартиру девушки он успел оценить, опираясь на первое впечатление. Светлая, хорошо обставленная, просторная. Тут явно чувствовалась женская рука, как бы редко Блум тут ни появлялась. Кухня настоящей хозяйки, зал истинного коллекционера. Так он оценил комнату, в которой находился.
На глаза попались монеты, которые были аккуратно вставлены в полки. Множество позолоченных, золотых и серебряных жестянок заполняли пространство внутри. Однако коллекция, принадлежащая, вероятно, мужу Блум, была не единственной привлекательной вещью.
Валтор подошёл к очередной прибитой полке и взял рамку с фотографией. Мужчина чуть усмехнулся. Было непривычно смотреть на полную беременную девушку, но, определённо, всё ещё очаровательную. Округлость форм, наоборот, делала Блум женственнее, а улыбка и блеск в глазах намного счастливее. Блондина, обнимающего девушку сзади, он узнал сразу, опираясь на собственную память и фото на надгробии.
Эта фотография не вызвала чувства умиления, радости, печали, какой-то злобы, заинтересованности или чего-либо ещё. Валтор просто смотрел на некогда действительно счастливую ячейку общества. Видел, насколько люди могут быть счастливы в браке. Насколько могут любить друг друга и быть любимыми. И его личные предрассудки по поводу брака просто исчезли, испарились, уничтожились.
Остальные фото были уже с девочкой, которая росла буквально с каждой фотографией. Удивительная схожесть с матерью, будто он видит Блум, только в разные периоды её жизни. А счастье в глазах лишь росло, ячейка общества лишь крепла…
Он вышел из комнаты, встречая перед собой две двери. За одной скрылась хозяйка квартиры, а из второй совсем недавно вышла она же, чтобы встретить «гостей». Валтор понимал, что такое его поведение можно спокойно расценивать как нарушение личного пространства, но он ничего не мог с собой поделать. Очередного откровения он может и не дождаться, особенно если судить по планам наставницы.
Он всё-таки открыл эту дверь. Комната явно отличалась от других, если судить хотя бы по множеству игрушек на полу, кровати, шкафу и полках. Детская. С всякими рюшами, блёстками, наклейками. Типичная комната для малышки. Несколько рамок с фотографиями он нашёл и тут, внимательно рассматривая. Он, может, и не испытывал такого в жизни, не имел свою семью, но представлял, что чувствовала Блум. И в какой-то степени понимал, потому что смотрел на фото и видел, насколько она была счастлива. Проблемы таких людей — какой цвет обоев выбрать или какое платье надеть.
В какой-то момент ему самому захотелось отомстить за Блум. Он проникся симпатией к улыбчивой на каждом снимке Келли. Как сильно нужно прогнить, чтобы закопать нравственные принципы до такой степени? Насколько нужно сойти с ума, чтобы убить такое чудо? Как желание власти и совершенства может настолько ослепить? Кто он после этого? Параноидальный шизофреник.
Валтор покачал головой, положил плюшевого мишку обратно на кровать и вышел из комнаты, возвращаясь в свою временную обитель. За сегодня он узнал слишком много, и это много было слишком невероятным и неправдоподобным. Но он верил. У Блум просто не было поводов врать, а придумывать такую историю под силу не каждому.
***
Утро само по себе удивительное явление. Это наступление нового дня, начало чего-то нового. Человеческие грёзы и мечты начинаются именно с утра, ведь, вставая с кровати, ты входишь в очередной, но, может, изменивший твою жизнь, день.
Но чаще всего оно бывает банальным, и человек даже не задумывается о каких-то свершениях. Например, Флора. Она бы в жизни не подумала, что однажды проснётся в одной машине с главой одной из баз. Или Муза, которая удобно устроилась на груди наёмника. Не сказать, что он был очень довольным таким исходом, но тревожить спящую девушку всё-таки не стал. Ожидала ли она, что когда-нибудь будет спать в своей комнате, прикованной к мужчине? Точно нет.
Но больше всех это утро поразило Блум. Всем известный факт: в своей кровати спится намного лучше, чем в чужой. Она по-своему мягче и удобнее. Рыжая не предпочитала выбираться в город хотя бы из-за маниакальности Криоса, но одно всё же манило. Здоровый крепкий сон, после которого она проснулась почти к полудню.
Валтор, наоборот, почувствовал на себе все прелести «удобного» дивана, поэтому поднялся ни свет ни заря. Хотя этим они с Блум были схожи, вставая практически с рассветом. Исследовать квартиру, которую он, кажется, изучил вдоль и поперёк, смысла не было, поэтому он решил повести себя, как идеальный мужчина. Приготовить завтрак.
Орудуя на кухне, он умудрился найти всё. Мерные ложечки, прибор, удаляющий сердцевину яблок, коврик для раскатывания теста, и это, если не считать множество мисок, банок, контейнеров и сковородок. Раньше он никогда не видел сковородку в форме сердца. Но с главным была проблема: Валтор не учёл, что наёмница не появлялась тут довольна давно, поэтому найти еду в холодильнике — то же самое, что и попросить Огрона улыбнуться. Нереально.
Спустя полчаса мужчина освобождал небольшие пакеты с продуктами. Закупаться сильно он не стал, зная, что сегодня они уже вернутся на базу. Когда первое яйцо разбилось на раскалённую сковороду, он услышал не только звук жарящегося белка, но и хлопок двери. Не успел он оглянуться, как в проёме кухни уже стояла женщина.
— А вы кто? — спросила она.
— А вы?
— Я мама Блум. Ванесса, — мужчина снял хмурую и сосредоточенную мину с лица, меняясь буквально в один миг. Теперь он излучал саму доброту и заинтересованность. — Хотя, знаете, — она остановила его движением руки, когда Валтор только хотел начать говорить. — Блум уже взрослая девушка, поэтому вы не обязаны передо мной отчитываться. И я, наверное, пойду. Передайте ей, что я заходила.
— Нет, подождите, — женщина положила какие-то пакеты на кухонный стол и собиралась выйти. — Вышло немного неловко, — Валтор хмыкнул. — Но это не то, о чём вы подумали.
— А я ни о чём и не думала.
— Блум сейчас спит, давайте…
— А вы завтрак готовите?
— Да, — чуть помедлив, ответил он. Шатенке удалось скрыть улыбку, но от опытного наставника она всё равно не ускользнула.
— Тогда не буду мешать, тем более, что ваша яичница уже подгорает, — Валтор сразу развернула к плите, слыша тихий смешок за спиной.
— Мам? — сонный и удивлённый голос разрядил обстановку, как раз в тот момент, когда он снял с плиты готовый завтрак. — Что ты тут делаешь так рано?
— Рано? Милая, уже двенадцатый час, — рыжая недоверчиво посмотрела на часы, виновато закусывая губу. — Но я всё равно собиралась уходить.
— Мам, не глупи. Ты только пришла.
— Ты ведь только проснулась и не знаешь…
— Ты не сняла пальто, — она взглянула за спину родительницы, чуть улыбаясь. Манящая своим ароматом яичница и соблазнительный в её фартуке наставник. — Доброе утро.
— Доброе, — Валтор усмехнулся.
— Теперь, если вы не против, я умоюсь, а потом расскажу тебе как сильно ты всё неправильно поняла, — чуть зевнув, рыжая вышла из кухни.
— Так, думаю, мне всё-таки нужно выслушать, — Валтор улыбнулся и кивнул. Он всматривался в женщину, пытаясь сравнить её с Блум, но не находил ничего схожего. Говорят, хочешь увидеть девушку в старости, посмотри на её мать. Но этот случай явно не о них.
— Как папа? — спросила Блум, проглотив кусок печеньки. Приведя себя в порядок, она помогла Валтору со столом, после чего усадила обоих.
— Нормально. Много работы, не успел приехать.
— Я не говорила, что приеду.
— Я была вчера на кладбище и увидела цветы с игрушкой. Сразу понятно, кто.
— Да, — она глотнула цитрусовый чай, отмечая, что с интуицией у Валтора всё в порядке. Её любимый.
— Ой, а…
— Валтор знает, мам, — Ванесса улыбнулась и расслабленно выдохнула. Женщина помнила, что знать об этом не следовало никому. В первую очередь ради безопасности дочери.
— Да, — кивнул мужчина. — И я наставник одной из баз, а не… Не тот, о ком вы успели подумать.
— То есть вы коллеги?
— Вроде того, — Блум пожала плечами, ловя вопросительный взгляд мужчины.
— Вроде?
— Не смотри на меня так. Моя работа всё равно тяжелее. Сам подумай, тренировать девушек. Одним словом «девушки» всё сказано.
— Если ты про капризы, то это, скорее, не о них, а о тебе.
— Я капризная? — изумилась Блум.
— И упрямая.
— Почему это?
— Видишь, ты не принимаешь того, что я говорю, настаивая на своём.
— Я с вами согласна, Валтор.
— Мам? — такого предательства от Ванессы Блум никак не ожидала, пусть и воспринимала это не всерьёз.
— Но это правда, — женщина пожала плечами, получая одобрительную усмешку мужчины. — Ты с детства очень упряма и капризна.
— Спасибо на добром слове, — девушка хмыкнула и покачала головой, когда увидела довольный взгляд наставника.
Как много нужно для счастья.
