***
Эту ночь я никогда не смогу забыть. Болезнь Кирилла, долгая дорога в безлюдной степи, уговоры… Всё свалилось тяжёлым грузом на хрупкую душу. Сидя в тёмной палате, я с ужасом смотрела на спящего маленького, и сердце просто обливалось кровью. Ножка была затянута тугой белой повязкой, от которой странно пахло, но намного приятней, чем от той мази. Поверх повязки при виде огонька керосиновой лампы виднелись бурые пятна, напоминая пятна крови. Керосиновая лампа — единственный огонёк, что освещал палату, особенно тот угол, где стояла кровать брата. Кирилл был не один. Помимо него здесь лежало ещё несколько человек. Все они крепко спали, но иногда кто-то из них всё же просыпался и громко стонал от боли. В такие минуты особенно становилось страшно. А вдруг стоны станут предсмертными криками, и в эту комнату, где спит ребёнок, неслышно войдёт смерть? Что если я стану свидетельницей последних минут чьей-то жизни и ничего не смогу сделать? И эта боль навсегда поселится в моей душе. Зажав в горячей ладони ручку брата, спиной прислонилась к деревянной стене, пытаясь удобно устроиться. Но сделать это было тяжело, потому что спать сидя я не особо любила. Если не считать того случая в коридоре. Но понемногу сон вновь стал одолевать и, не обращая на все неудобства, я всё же заснула. Утро для нас наступило с первыми криками здешних петушков. Открыв глаза, я вновь с облегчением выдохнула, радуясь, что Кирилл лежит на постели и с удивлением разглядывает сие место, где ему суждено было ночевать. Маленькие пальчики теребили край одеяла, а взгляд плавно переходил от одного предмета комнаты к другому. — Кирюша. — Мальчик робко повернул головку и медленно улыбнулся. — Сестричка, — прошептал он и протянул ручки, желая сесть. Но когда малыш попытался это сделать, на глаза тотчас навернулись слёзы, отчего он громко закричал. — Тише, тише. Больно? — Кирилл уверенно кивнул. — Не бойся, доктор сказал, что всё будет хорошо. — Они в меня чем-то острым тыкали и тряпку вонючую на лицо клали, — плаксиво отозвался он, утирая кулачками глаза. — Наверное, так надо. Они же лекари и лучше знают, как надо спасать жизнь такому маленькому, как ты. — Сказав эти слова, я попыталась улыбнуться, дабы не пугать ребёнка очередными жуткими словами. Но отвернув голову, всё же невольно сглотнула слюну. — Острое, вонючая тряпка… Что это могло означать? — Подумав немного, я вспомнила одну историю. Однажды, когда я немного простудилась, знакомый лекарь ввёл мне под кожу лекарство. Лекарство через специальную иглу из странной штуки. На вопрос родителей "что это такое" мужчина ответил, что это шприц. Что им делают уколы, чтобы облегчить состояние больного... Да, именно шприц. Возможно, Кириллу делали то же самое. Но что за вонючая тряпка? — Отнесите эти бумаги ко мне в дом, я их сегодня же просмотрю. — Знакомый голос мигом переполошил всех, кто находился вместе с нами в одной палате. Скрипнула дверь и Михаил, поправив на переносице очки, тотчас подошёл к братишке, убирая в сторону одеяло. — Болит нога? — осведомился он равнодушно. Кирилл, как и до этого, молча кивнул. — Ничего, заживёт. Теперь давай пощупаем пульс. — С этими словами мужчина взял левое запястье мальчика и двумя пальцами надавил. Малыш сначала дёрнулся, но я тотчас положила горячую руку ему на спину, прося немного посидеть. — В целом состояние стабильное, — ответил доктор на мой немой вопрос, что стоял в глазах. — Сейчас главное не допустить повышения температуры. До вечера побудите здесь, а там, если ничего не случится, отправим вас домой. У нас здесь, знаете ли, мест не так много, а вот больных… — Михаил Алексеевич, там отец наших ребятишек прибыл, — послышался из-за двери голос сестры. — Хорошо, Анна Кирилловна, мы сейчас будем. — Мужчина заботливо прикрыл мальчика одеялом и даже как-то натянуто улыбнулся. — Не бойся, всё образуется. А ты пойдёшь со мной. — Я не сразу поняла, что он обращается ко мне, так как мысли мои были посвящены состоянию брата. Несмело подняв на него глаза, я немного вздрогнула. Михаил смотрел прямо на меня, с интересом разглядывая черты лица и косу, которая была немного растрёпана. Тонкие пальцы, что были сцеплены в замок. На мгновение даже стало неловко. В деревне было непозволительно, чтобы незнакомый мужчина таким взглядом смотрел на молодую девушку. Особенно, если у неё уже есть суженый. — Доктор, что с вами? — я набралась смелости, дабы прервать этот взгляд и медленно опустила голову. — Ты бледная, — спокойно ответил мужчина. — Ты сама не заболела? — Нет, - утвердительно помотав головой, я повернулась к брату, делая вид, что поправляю угол одеяла. - Просто очень переживала за Кирюшу, вот поэтому бледность и появилась. — Хорошо, если так. — Краем глаза заметила, как мужчина снял очки и, достав из кармана одежды тряпочку, тщательно их протёр. Что это, волнение, или очки и в прям так сильно запотели? — Однако твоё состояние мне тоже не нравится, — продолжил через некоторое время Михаил. — Я заметил это ещё тогда, когда ты стояла на пороге больницы: испуганная, продрогшая, на ногах еле держалась. Тебя ведь не только дорога уморила, но и ещё что-то? Его слова пронзили мне сердце. Плотно сжавшись, я по-прежнему не желала смотреть ему в глаза. И отвечать на вопросы. Ведь узнай он правду, то может сообщить куда следует и тогда не миновать беды. — У меня всё хорошо, доктор, — отвечаю вполголоса, но вполне уверенно. — Правда, всё хорошо. — А на мой взгляд нет, — более твёрдо ответил он. - Может, тебе тоже нужна помощь. Но ты просто боишься об этом сказать. В ответ я лишь молча помотала головой. Ничего не ответив, я встала с кровати, желая поскорее избавиться от навязчивости мужчины. Этим разговором он немного напугал меня, ведь обычно никто не интересовался тем, что у меня на душе. Даже Архип, несмотря на то, что при каждом свидании клянётся в вечной любви.Глава 3. После операции
22 сентября 2020 г. в 09:27
— Дуня, Дуняша. Дуняша, проснись.
Чья-то рука легонько трясла за плечо, пытаясь вырвать из сна. За те тревожные часы, что длилась операция, как назвал этот способ лечения доктор, и не заметила, как ко мне подкралась дрёма, утянув в своё царство. Медленно открыв глаза, сквозь пелену смогла различить встревоженные черты лица сестры милосердия, которые напоминали Анну Кирилловну. Она стояла, склонившись надо мной, и всеми силами пыталась привести в чувства.
— Что случилось? Где Кирюша?
— Тише, тише. — Женщина резко схватила меня за плечи, когда я попыталась встать и ворваться в ту комнату, где Пелагея Ивановна убирала грязное бельё и прочие медицинские штуки. — С ним всё хорошо. Его прооперировали, ножка цела. Сейчас он лежит в палате и спит.
От этих фраз на душе стало легче. Вся та боль, что блуждала по телу, понемногу стала отступать, отчего даже выступил пот, и счастливая улыбка смогла прорваться сквозь заметные слёзы.
— Можно мне к нему? Пожалуйста, хотя бы посмотреть на него.
— Можно, но только без шума, — уже серьёзно прошептала Анна. — В палате ещё люди лежат. У них сегодня был не менее тяжёлый день, чем у твоего братишки.
Не было слов, чтобы описать те чувства благодарности, которые испытывала не только к Анне Кирилловне, но и к остальным людям, которые боролись за жизнь Кирилла. И даже тому суровому сторожу, который открыл нам дверь, пусть и со злостью в глазах. И даже… Михаилу Алексеевичу. Обида за его громкий голос и прочие фразы постепенно пропала. И было лишь одно желание — день и ночь молиться за него и благодарить Всевышнего за то, что он послал нам этого человека.
— Пойдём.
Встав с лавки и оставив верхнюю одежду, я пошла вслед за Анной, что направлялась к одной из комнат, где укрывшись тёплыми одеялами, спали больные. Везде царила тишина и не было слышно даже стона, который говорил бы об их страданиях. Видимо, сейчас все их муки и боли позади, они постепенно поправляются и, возможно, утром уже смогут воссоединиться с родными.
Внезапно с противоположной стороны открылась дверь одной из палат, как называла эти комнаты сестра, и оттуда вышел Михаил. Он выглядел сильно уставшим и обессиленным, в глазах вместо злости была невольная грусть, что вызывала лишь чувство жалости.
— Михаил Алексеевич. — Мужчина нехотя остановился, тяжело вздохнув, и равнодушно обернулся. Видимо, он не желал сейчас никого видеть. Ему явно хотелось побыть наедине и хотя бы немного отдохнуть. Ведь помимо Кирилла он заботился и о других. — Спасибо вам за брата. Я никогда не забуду того, что вы сделали. — Михаил ничего не ответил, а только лишь молчаливо кивнул. Я желала сказать что-то ещё, но Анна Кирилловна тотчас взяла меня за руку, спеша поскорее увести в комнату, где лежал маленький. Приблизившись к двери палаты, я невольно обернулась назад, замечая взгляд доктора, что, не отрываясь, следил за нами.
— Не тревожь его напрасно, — прошептала женщина. — Как-никак он ребёнка оперировал. А после таких операций всегда тяжело и телом, и душой.
Я мгновенно опустила глаза, чувствуя за собой неловкость. Ведь можно было сказать слова благодарности утром, когда он был бы в более хорошем расположении духа. И зачем я сделала это сейчас? В очередной раз навлекая на себя и на брата беду.