Ничего не бывает случайно

      Многие думают, что женщина — это слабое существо, что дрожит перед каждой опасностью, готовясь упасть навзничь. Особенно, если она молодая девушка, которая только-только покинула отчий дом и окунулась в океан взрослой жизни. Но если бы они знали, через что ей пришлось пройти, то поразились бы тому, как, порой, бывает крепка женская душа, мужественно перенося все испытания…       Через три дня после подмены морфия на спасительную воду пришло известие из лечебницы — Марьяна понемногу пришла в себя и сердечно желает увидеть своего сынишку. Её хорошее состояние обрадовало нас и даже как-то оживило. Ведь тот ужас, что случился в её доме, стал для всех настоящей трагедией. Люди искренне сочувствовали горю девушки, а иные даже помогали представителям власти помощь в поимке бандитов. Только где их искать? После того, как не состоялось венчание их главаря, злодеи словно растворились в воздухе. Мой рассказ об их тайном убежище тоже ничего не дал. Обшарив ту деревню вместе с сараем и церковью, солдаты никого не нашли. А значит, всё было напрасно. Значит, главарь понял, что по его следу уже идут и, наверняка, беспокоится о том, чтобы поскорее покинуть Родину, дабы не оказаться в кандалах на краю эшафота.       Казалось бы надежда поймать банду была уничтожена, но внезапно случилось то, чего никто не мог ожидать…       Гуляя поздно вечером перед крыльцом больницы в ожидании любимого супруга, я обернулась на ржание лошади, что неслась со стороны станции, подгоняемая извозчиком. И сразу стало ясно, что ожидания были неоправданны. Миша не придёт ночевать домой. Он будет бороться за жизнь того, кто, лёжа в санях, нуждается в помощи. А если и придёт, то только рано утром, пока все ещё будут кутаться в тёплые одеяла.       — Что встала, девка? — крикнул старик, вылезая из саней и откидывая что-то тяжёлое, что прикрывало его попутчика. — Не видишь что ли, больного привёз. Давай, зови там кого, а то помрёт ненароком, а мне за него отвечать.       — Не кричите на меня, пожалуйста. Я вам не ваша супруга, чтобы так со мной разговаривать. — Скомкав подол юбки, я бросилась в больницу, не дожидаясь, когда извозчик начнёт бросаться бранными выражениями. Ворвавшись на кухню, застала там Анатолия Лукича вместе с Анной Кирилловной и сторожем. Через несколько минут, после моих путаных объяснений, несчастного занесли в больницу, предварительно завернув в старое одеяло.       — Кладите его на стол и немедленно позовите Михаила Алексеевича. Скажите, что у нас тяжело раненный.       Анна Кирилловна суетилась по всей больнице, пытаясь найти чистые бинты с простынями, а заодно и Пелагею Ивановну, которая в этот момент укладывала спать Саввушку. Скинув с себя коротенький тулуп и платок, я осторожно вошла в комнату для операций, как мысленно про себя её называла, с желанием посмотреть на неизвестного. Мужчина примерно сорока лет глядел в потолок полузакрытыми глазами, резко хватая губами воздух. На груди было тёмного цвета пятно, что с каждой секундой становилось всё больше. Бурого цвета кровь плавными струйками текла к животу, оставляя на теле не самое приятное зрелище. Да и кто сказал, что ранение всегда приятно?       Приблизившись к столу, я с ужасом прикрыла рот ладонями, пытаясь сдержать крики. Передо мной был тот самый человек, что охранял меня в те дни, которые прошли рядом с очередным несостоявшимся женихом. Тот самый бандит из шайки Ярослава. Мужчина медленно перевёл на меня взгляд, и, внезапно, когда я желала отойти от него, мне почудилось, что на губах злодея начинает расползаться слабая улыбка. Слабая, ядовитая… улыбка…       — Что… ра… радуешься? Да? Ну… вот и на… ме... меня при… пришлась кара небесная… И… мне при… пришёл черёд отвечать перед… Небом… — Голос его был хриплым, каждое слово давалось с трудом. Силы покидали его, он понимал это, но, видимо, не желал умирать в молчании…       — Вам нельзя разговаривать, — донёсся из дверного проёма голос Анны Кирилловны, которая резко вывела меня из состояния ужаса от увиденного. — У вас большая потеря крови, вы только хуже себе делаете. Пожалуйста, потерпите, немного. Сейчас придёт доктор и непременно вам поможет.       — Вы уверены в том, что сейчас сказали? — сурово осведомился Анатолий Лукич, переступая порог комнаты вместе с Пелагеей. Подойдя к столу и взглянув на мужчину равнодушным взглядом, он немного поёжился, накрывая грудь несчастного чистой материей. — Даже если ему сделают операцию, до утра он навряд ли доживёт. У него пуля в области сердца.       — Всё равно это не повод хоронить его раньше времени. — Фельдшер равнодушно обернулся в сторону двери, замечая рядом с Анной Михаила, который тщательно вытирал руки полотенцем, пока сестра завязывала на его спине докторский халат. — Готовьте инструменты, физраствор и камфору. Будем оперировать. Анатолий Лукич, сходите в аптеку и… нет. Лучше я, а то вы можете не найти. Анна Кирилловна, приготовьте, пожалуйста, йод, чтобы мне снова обработать руки.       Но едва супруг успел произнести эти слова, как я тотчас перегородила ему дорогу, загораживая телом дверной проём.       — Я тебя туда не пущу. Слышишь? И даже не смей противиться. Нет. Пусть лучше фельдшер или я. Ты же сам на днях учил читать меня названия лекарств, которые вы на латинском языке пишите. Я смогу найти их. Только…       — Ты что себе позволяешь? — с угрозой прошептал Поляков и с силой вывел меня в коридор. — Ты совсем разум потеряла? Позоришь меня перед подчинёнными да ещё в такой-то час. Мы с тобой об этом уже говорили. Я врач и должен действовать так, как велит мне долг лекаря. И если мне необходимо пойти в аптеку, то я пойду. И ты не посмеешь меня остановить. Ты поняла меня, Дуняша?       — Я просто боюсь, что ты опять вспрыснешь… его…       При упоминании об уколе Миша с отчаянием вздохнул, поднимая глаза вверх. Словно прося помощи у небес. Ему было тяжело выслушивать каждый раз от меня подобное, даже несмотря на то, что в глубине души он ясно понимал, что мои переживания не напрасны…       — Хорошо. Раз ты так боишься, то пойдём со мной. Пойдём, и ты лично убедишься в том, что… морфий мне нужен лишь для того, чтобы облегчить состояние пациента, а не нанести себе очередной вред.       В его глазах плясали огоньки злобы. На мгновение мне даже стало стыдно за своё поведение, но извиняться было некогда. Крепко сжав мою руку, он повёл меня туда, где хранились все лекарства для его пациентов, и откуда были украдены те злосчастные порошки со склянками в ту холодную ночь. Аптека была небольшой, в неё могли поместиться всего лишь три человека. А вот запас лекарств был действительно хороший.       — Ты часто сюда заходишь? — Стоя ко мне спиной, Михаил рылся в ящиках, пытаясь найти нужные склянки, и не очень обрадовался, когда я посмела оторвать его от самого важного.       — По мере необходимости, — равнодушно отозвался он. — В основном сюда фельдшер заходит или акушерки. Они же здесь готовят растворы. Когда выучишься, тоже будешь этим заниматься. По сути, аптека станет для тебя третьим домом после семейного очага и больницы. — Найдя то, что искал, любимый повернулся к выходу, чтобы уйти, но я мягко положила ему на плечо руку, с нежностью смотря в глаза.       — Тебе лучше? Ты сегодня утром весь мокрый был.       — Не очень. — Супруг заботливо прикоснулся к моей руке, осторожно поглаживая чуть влажными пальцами. — Сказать по правде, у меня было очень странное состояние. Такое чувство, словно в моём организме что-то переменилось. Словно его… что-то намеренно опустошает. Я даже и не припомню, чтобы после впрыскивания подобное случалось… Надо будет кое с кем посоветоваться, и тогда, возможно…       — Не надо, Миш, не стоит. Лучше давай съездим в уезд. Ты же видишь, что эти проклятые кристаллы медленно толкают тебя к пропасти. Пожалуйста, родной мой. — Я осторожно обняла его и… тихо про себя улыбнулась. Анна Кирилловна, дословно изучив записи Леопольда, предупредила меня о подобном. Сказав, что так организм изгоняет из себя некие токсины и прочее, что остаётся после морфия.       Не став в очередной раз спорить, любимый вышел из аптеки, велев крепко запереть её на замок. Когда он удалился, я с жаром перекрестилась, шепча губами слова благодарности. Значит, болезнь отступает. Значит, вода очищает его и, возможно, совсем скоро он и думать забудет об этом проклятом растворе…       Операция длилась уже больше часа. Всё это время я сидела на кухне сестёр, перечитывая свой любимый томик Блока. Знакомые стихи вновь вызывали приятные воспоминания, что были связаны с теми ребятишками, которые привили мне любовь к чтению. А вместе с ними в душе просыпалась весна. Весна в конце осени, когда в стране бушует революция… Когда где-то далеко идут ожесточённые бои с врагом… Весна, которую пробуждает любовь, даря жизни новый смысл…       Перелистнув очередную страницу книги, я ненароком кинула взгляд в сторону окна, за которым промелькнула чья-то тень. Отложив томик в сторону, я осторожно поднялась с места и, приблизившись, одёрнула в сторону занавеску, дабы увидеть нарушителя тишины. На улице никого не было. И даже не был слышен вой собак. Неужели мне это всё почудилось? Неужели волнения за жизнь близкого человека постепенно превращают меня в сумасшедшую? И совсем скоро мы оба окажемся в одной лечебнице да ещё привязанными к кроватям.       — Ждёшь кого, красавица? — Знакомый низкий голос заставил сердце биться сильнее обычного. Мне не надо было гадать, кто был его обладателем. Ведь и так было понятно.       — Я думала, что ты навсегда исчез. Что наша деревня, наконец, избавилась от такого жестокого и беспощадного убийцы как ты. — Медленно обернувшись, я встретилась со знакомым ухмыляющимся выражением лица. Ярослав ничуть не удивился тому, что ему пришлось услышать. Он словно догадывался, что его именно так и встретят.       — Мне понравилась выходка моего брата. Правда. Я даже сначала удивился, что врачи способны на такие поступки, как тайно усыпить человека, а потом запереть его в незнакомом доме. — На последней фразе мужчина дьявольски рассмеялся, заставив немного вздрогнуть. — Но больше всего меня разозлило то… что я не смог узнать Мишу под одеждой монаха. Если учитывать то, что мы с ним близнецы. Надо же, меня обвёл вокруг пальца мой родной брат. Брат-близнец.       — Это было вполне ожидаемо, — спокойно ответила я, соединив руки в замок. — Ведь Михаил знал, с кем имеет дело. — Улыбка бандита мгновенно исчезла. Сомкнув брови к переносице, мужчина стремительным шагом приблизился ко мне, словно пытаясь поверить в то, что сейчас услышал. — Да, он знает о тебе. И ему даже было немного жаль тебя. Но после того, что ты сделал со мной, с мирными жителями, он никогда тебя не простит. Он даже братом не хочет называть тебя, потому что родной брат так бы никогда не поступил.       — А что мне надо было сделать, а? Прийти к нему и рассказать историю нашей предательницы-матери? И ты думаешь, он бы мне поверил? Да он прогнал бы меня со двора, как бездомного пса! Только из всего! — Крики главаря чуть было не оглушили меня. Я хотела просить его о том, чтобы он говорил спокойнее. Потому что если его услышит кто-нибудь из врачей, то кто знает, что может прийти на ум этого чудовища, который не жалеет ни одно живое существо.       — Скажи, зачем ты пришёл? Не уж-то за тем, чтобы вновь попытаться увести меня под венец.       — Я бы с радостью это сделал, — хрипло ответил мужчина, вновь усмехнувшись, — но теперь уже поздно. Ведь для этого мне придётся пролить кровь твоего супруга, то бишь, моего родного брата. Мою родную кровь. Уничтожить часть самого себя. А этого моей душе, ой, как не хочется.       — Тогда зачем?       Ярослав размеренными шагами стал мерить комнату, временами искоса смотря на меня. Со страхом наблюдая за его походкой, я думала лишь о том, чтобы он поскорее покинул больницу. Чтобы не причинил вреда тем, кто находится за стенами этой кухни: врачам, больным, Егорычу, Аксинье, Кирюше, Саввушке…       — Не гляди на меня так, — со злостью прошептал злодей, останавливаясь возле стола. — Мне не нужна ни твоя жизнь, ни жизнь Михаила. У меня сейчас другая цель. — Я сильно напряглась, готовясь услышать его… условия. Выждав несколько минут, Ярослав вновь приблизился ко мне, беря двумя пальцами за подбородок. — Сейчас мой брат оперирует человека, которому известны очень ценные сведения. А точнее, где находятся деньги, которые он вынес незадолго до того, как я в него выстрелил. И мне нужно, чтобы ты выведала у него эту тайну. Немедленно. А иначе, кому-то будет очень и очень больно.       — Это невозможно, — тихо шепчу, пытаясь сохранить спокойствие. — У него очень тяжёлая рана. Он потерял много крови. И, по мнению нашего фельдшера, не сможет дожить даже до утра.       — Он сам виноват! — снова крикнул Ярослав, вытаскивая из кармана… пистолет. — Он обокрал нас, а с ворами у меня разговор короткий.       — Верно подметил. И у меня с тобой тоже разговор будет немногословным.       Бандит медленно обернулся, и лицо его исказилось до ужаса. Михаил смотрел на него непроницаемым взглядом, держа в одной руке так же, как и он, пистолет. Два брата стояли друг против друга, не смея произнести даже слова. В любом другом мире они бы, наверное, бросились друг другу в объятья, радовались бы оттого, что не одиноки… В другом, но не в этом…       — Ну, здравствуй. Братец. Вот мы и снова встретились. — Ярослав медленно отошёл назад, крепко беря меня за локоть.       — Отпусти её, — Миша нервно дёрнулся, но продолжал уверенно смотреть главарю в глаза. — Она ведь тебе ничего плохого не сделала.       — Ну почему же? — ехидно усмехнулся собеседник, больно надавив пальцами на вены. — Дуняша стала свидетельницей нашего последнего преступления. Лишила нас нашей дорогой Авдотьи.       — Я не нарочно…       — Тихо! — Главарь в очередной раз издал свой громкий крик, отчего я сильно зажмурилась, втянув голову в плечи. — Вот, видишь, братишка, как всё получается. Раньше мы с тобой в порознь жили: ты в любви и ласке, я в нищете и в жгучей ненависти со стороны второго мужа своей приёмной матери. Но теперь всё будет наоборот. Теперь тебя так же будут ненавидеть, как и меня. Потому что людям неприятно будет узнать о том, что у тебя в семье есть такое чудовище как я. И то, что ты болен морфинизмом. Как ты думаешь, Мишенька, сможет ли твоя дорогая Дунечка вытерпеть твои приступы злости, ломку и прочее? Ведь она даже не знает, как с ними бороться. Даже странно, что она согласилась стать твоей супругой, не подумав о последствиях.       — Ты глубоко ошибаешься, Ярослав, — сурово прошипел Поляков. — Дуняша знает об этом. А насчёт лечения мы с ней уже говорили, и я ей кое в чём поклялся.       — Не смеши меня, — равнодушно отозвался бандит, не меняя положения своего тела. — Я видел таких. И поверь мне на слово — клятвы наркомана ничто. Сегодня они стоят на коленях перед любимыми, обещая навсегда избавиться от зависимости, а завтра вновь начинают употреблять наркотик. Всё больше загоняя себя в этот опасный угол. Поэтому не надо. Не клянись мне и своей дорогой супруге тоже. Всё равно ведь не сдержишь себя. Лучше помоги…       — Он умер! — При этих словах злодей немного ослабил хватку, что позволило мне осторожно освободить руку и подойти к Мише, спрятавшись за его спину. — Мы пытались спасти его, честно, но организм не справился. Рана была слишком глубокой. Поэтому своё добро ты будешь искать сам. Без него.       — Нет, — Ярослав стал медленно к нам приближаться, взведя курок. — Нет! Если я его найду, то только с помощью твоей Дуньки. Хотя… почему бы…       Но последняя его фраза была прервана. Недолго думая, злодей нажал на крючок пистолета, желая пустить в нас пулю, но Михаил резко увернулся, закрыв меня собой. Пуля пронеслась мимо нас, в стену. И вместе с выстрелом послышался звон битого стекла.       — Будь ты проклят! — крикнул несостоявшийся убийца и хотел было выпрыгнуть в окно, но следом грянул ещё один выстрел, и через секунду Ярослав без чувств упал на пол, ударившись головой об скамейку. Из спины его потекла кровь, а к ней обильными струями из пробитой им бутыли стекалась дистиллированная вода — единственный «лучик» моей надежды…