Болезнь. ОТП2
13 сентября 2020 г. в 12:00
Вашингтон кашляет: громко, надрывно — до белизны на костяшках сжимая простыню. Его глаза прикрыты — белки лихорадочно блестят.
— Тише, тише, тише, — повторяет Кристофер, он касается его руки, встревоженно наблюдая, прислушиваясь к рваному дыханию.
Джордж находит ладонь пальцами, ловит — держится, как утопающий: жалко тянет к себе.
Джист видел болезни и смерть раньше; война чужими руками собирала молодые души, и сейчас она занесла меч над головой только вырвавшегося из-под тяжелого крыла матери солдата.
— Я умру? — на мгновение Кристофер теряется — этого промедления достаточно, чтобы упустить тот момент, когда Вашингтон резко поднялся, сбрасывая одеяло.
— Нет, парень, ты всех нас переживешь, — отвратительное утешение, — Я позову доктора, — Джист давит на плечо Джорджа, он старается говорить твердо.
— Не уходи, — мольба; Вашингтон упирается — толкается навстречу ладони, слепо тянется за объятиями.
— Но прежде я приведу доктора, — повторяет Кристофер, он старается говорить ровно, твердо, чеканя каждое слово — Джист не любил манеру речи «денди», но, чтобы вернуть ком силы и страха в кровать всё слова и способы хороши.
Джордж может быть упорным — по-детски капризным до собственного мнения.
— Нет, — Вашингтон цепляется за одежду Кристофера — удерживает, не хочет отпускать.
— Ладно, ладно, ладно, — Джордж понимает только с третьего слова; он ослабляет хватку, — Но сначала ты вернешься в постель, — совсем как с ребёнком.
— Ты тоже, — выпустив просит Вашингтон.
— Хорошо, — Джист поднимает ладонь, жестом, показывая своё обещание.
— Обещаешь? — Джордж падает на простыню, тяжело дышит — свет свечи болезненно играет на его мокрых от слез щеках.
— Прямо сейчас, парень, прямо сейчас, — Кристофер неловко ложится, он чувствует себя чужаком, но отмахнувшись от лишних мыслей перекатывается на бок, встречаясь взглядом с Вашингтоном, — Надеюсь, ты доволен, — беззлобное бормотание.
— Да, — Джордж поддается вперёд, утыкаясь носом в шею — позволяет перетянуть себя на грудь.
— Постарайся уснуть, — Джист чуть сдвигается — ищет одеяло.
— Не надо — мне тепло, — Вашингтон поджимает ноги, — Хорошо, — прикрыв глаза, он довольно выдыхает, — Я не умру? — вопрос, вызывающий холод в сердце.
— Будешь жить — долго, — настаивает Кристофер, — Если завтра проснешься, то я расскажу тебе о том, как охотился на чёрного медведя, — улыбка гаснет.
— Хорошо, — слабый смех, — Мой брат так и не вернулся в постель, — слова Джорджа окончательно путаются; мысли смешиваются, превращаясь в глупое бормотание — дерганую историю, состоящую из множества других.
Усталый бред больного.
— Ты проснешься, — Джисту кажется, что Вашингтон перестает дышать, — У меня много историй — их хватит на много дней, — сердце под ладонью бьется — оглушительно громко, не пропуская ударов.
Сон приходит быстро, холодными руками утаскивая на глубину — в блаженную тьму; там тепло и слышится утешающий голос, чудятся прикосновения.
Дремоту чуть не спугивает открывшаяся дверь.
Якоб переступает порог; он успевает прикусить язык прежде, чем, как слова сорвутся с него и спугнут сон.
— Доктор, — одними губами произносит Кристофер.
ван Браам понимает, кивнув отступает, но ещё на несколько мгновений задерживает любопытный взгляд на них — слишком долго.
— Живо! — резкое шипение.
— Что же мне с тобой делать, — хрипло выдыхает Джист, когда Якоб покидает их.
Джордж не отвечает, спит.
Кристофер сдержал обещание, он не покинул его, даже после прихода доктора.
ван Браам и его спутник застали его спящим.
Вашингтон улыбался во сне.
Крошечные пятна крови на рубашке не были оставлены туберкулезом, они скатились на ткань с прокушенных губ.
Болезнь миновала его, как и прежде.