Как тебя зовут?
01:34
Есть ли смысл писать так поздно? Антон начинает сомневаться в этом почти сразу, однако его сообщение помечается двумя синими галочками, что означает, что собеседник моментально открыл диалог. Не спит? Или же Шаст его разбудил? Арсений усмехается, прикрывая рот ладонью. Мальчишка больше выпендривается, хотя на самом деле он напоминает щенка, которому не терпится скорее познакомиться со своим хозяином поближе. Он был инициатором их встречи. Он не выдержал даже суток и написал. Конечно же, он думает об Арсении. Думал весь вечер и сейчас, вероятно, не может уснуть, тщательно пряча телефон от своего рыжего бармена. И теперь рокер, вероятно, нервничает, сверля взглядом прочитанное сообщение и не наблюдая никакого ответа. Так, в принципе, и есть, только Антон слишком гордый, чтобы писать следом что-то ещё. Арсений. 01:38 Арсений. Шаст произносит это имя одними губами, беззвучно, и его передёргивает. Он должен сейчас же удалить диалог и этот номер из телефона и желательно из памяти, вернуться в кровать к Никите, привычным жестом закинуть на него руку и уснуть, но секундного замешательства хватает, чтобы пришло новое сообщение. Вот же… Блять. У Антона нет слов, а как только он открывает сообщение, так вообще едва не задыхается. Вторая по счёту сигарета падает из рук на асфальт и напоследок подмигивает ярким огоньком, а сам Шастун едва не сползает на пол, сразу же блокируя телефон. Но напечатанный собеседником текст вгрызся в мозг, словно голодная собака, и транслировался перед глазами снова и снова. Нет, нет, так не делается, так не бывает. Парень трясущейся рукой разблокирует телефон и снова читает сообщение. Я знаю, что тебе понравилось быть прижатым к моей машине. Тоша. 01:45 Это полный провал. Кто тогда вообще такой этот Арсений, если вот так просто всё понял? Антон не выдавал себя, как ему казалось, ничем. Любой бы принял его утяжелившееся дыхание за чистый гнев и агрессию, что в данном случае было бы логичнее всего. Больше и зацепиться-то было не за что. Но этот чёртов мужик в костюме видел его насквозь, и делал это, кажется, с того самого момента, как Шаст снял перед ним шлем. Так не бывает. В экстрасенсов и прочую лабуду подобного характера Антон не верил, хотя симпатичные медиумы из пресловутой «Битвы экстрасенсов» своими проницательными, глубокими, как океан, взглядами, даже иногда внушали какое-то доверие. Но Арсений явно был не из их числа. Какой же он медиум, если на нём нет чёрного балахона, колец и какого-нибудь атрибута для связи с миром мёртвых. Засушенной куриной лапки, например. Хотя насчёт отсутствия чего-то подобного он не может быть уверен на все сто процентов: в складках идеально выглаженного дорогого пиджака запросто могла скрываться и куриная лапка, и пузырёк с Арсовой кровью для ритуалов, и чёрные свечи, да и в принципе, вообще всё, что угодно. Но это так, в порядке ночного бреда, который застиг Шастуна врасплох. Экстрасенсов по-прежнему не существует. В привороты байкер не верит тоже, да и навряд ли взрослому серьёзному мужику больше нечем заняться, кроме как сидеть в окружении горящих свечей, шепча заговор над чужой фотографией. Представив эту картину, парень нервно хихикает. Из Арсения получился бы очень даже каноничный колдун, как раз для передач, вроде «Битвы экстрасенсов». — Всё нормально? — хриплый голос Никиты, заглянувшего на балкон, выдёргивает из мыслей, и Антон совершает неимоверное усилие над собой, чтобы не подпрыгнуть от испуга. — Конечно, — Шаст пожимает плечами, откладывает телефон и подходит ближе к Преснякову, забирая у него один уголок клетчатого пледа, в который тот укутался, чтобы не замёрзнуть. — Иди сюда. Они стоят вдвоём на холодном балконе, укутавшись в один плед, вслушиваясь в тишину спящего города и сердцебиение друг друга: спокойное, ровное – Никиты, и нервное, аритмичное – Антона. Байкер унимает дрожь в пальцах и обнимает Ника, который тут же мягко отстраняется, потянувшись к пачке красного Мальборо и кремниевому крикету. Рыжий закуривает, затягивается и передаёт сигарету Шастуну, но тот отказывается. — Я так лёгкие выплюну, — отшучиваясь, объясняет парень. Никита убирает с плеча плед, оставляя его Антону, облокачивается на перила балкона и смотрит на периодически подмигивающий фонарь на столбе. Шаст курит по полпачки в день и никогда не отказывается от сигарет, плевать он хотел на судьбу своих лёгких, но почему не закурил вместе с ним сейчас? На языке крутится, как старая пластинка, начало непростого разговора и крепкий вкус табака. Стоит только выдохнуть, и слова польются сами, но лёгкие как будто нарочно сжались, задерживая в себе ядовитый дым. Сейчас или никогда. — Что ты мутишь с тем мужиком, чего я не знаю? — он не оборачивается, выпускает сизый дым в небо и крутит сигарету между пальцев. У Шаста загудело в ушах. Что он скажет? У него нет ни одного подходящего слова, чтобы оправдать себя или закопать ещё глубже. Шестерёнки в голове замедляют ход, ответа на этот вопрос, заставший врасплох, он не находит, но и молчать тоже нельзя. Напряжение в воздухе растёт, нервы начинают сдавать уже у обоих, а звенящая тишина, периодически прерываемая звуком тлеющей табачной бумаги и тяжёлого выдоха, давит на голову, словно падает потолок. — Антон? Никита говорит спокойно, раздувать конфликт не собирается, однако ловит себя на мысли, что не хочет слышать ответ на свой вопрос, каким бы он не был. Ложь – это больно, но не больнее ли будет правда, о которой он начинает догадываться и сам? — Ничего. Я сегодня видел его в первый и последний раз, как и ты. Пресняков молча докуривает и, щёлкнув бычком на тротуар под окном, уходит в комнату, так ничего и не ответив. Ему нечего ответить на ложь, выяснять отношения не хочется. Хочется спать. Шаст оседает на пол и закрывает лицо руками, прекрасно понимая, что ему не поверили. Ни единому его слову. В голову лезут мысли о том, когда их отношения пошли под откос и из-за чего. Не сошлись характерами? Нет, вполне сошлись, несмотря на то, что заносчивый и скрытный Антон часто изводил Ника своими выходками. Измены? Измен в их паре не было и, Шастун надеялся, не будет никогда. Что было не так и не тем? Он обходил стороной мысль о том, что виной всему мужик в костюме, как обходят на улице бездомного, выпрашивающего милостыню, хотя сам заведомо знал, что дело именно в нём. И с этим непременно нужно что-то делать. Он возвращается в спальню, ныряет под одеяло к Никите и обнимает его, глубоко вздыхая. Этот диван, застеленный постельным чёрного цвета, таким подходящим характеру Антона и рыжим волосам Ника, стал за год слишком родным в однушке, которую они снимают на двоих. Шаст навешал везде плакаты с рок группами, заполнил шкаф футболками с ними же, а красный Фендер Стратокастер Никиты пустил корни в углу возле дивана. Это было их местом. — Прости меня, — шепчет рокер в рыжий затылок, согревая его горячим дыханием. Он должен что-то сказать. — Спокойной ночи, Антон, — шелестит севший голос, ставя точку в этом разговоре. Как серпом по венам. Но больше ему сказать нечего. Шастун засыпает с больной головой и всю ночь ворочается, Никита же не спит вовсе. Наутро бармен всё так же молча собирается и уходит на работу, поцеловав Антона, который вышел проводить его в коридор, в макушку. Он не хочет потерять своего маленького байкера, но всё говорит о том, что скоро это произойдёт, и что им придётся обсудить каждую деталь, включая Арсения, потому что он, чёрт возьми, замешан в этом всём. Шаст, оставшийся наедине со своими мыслями, решает прогулять институт, садится на пол возле дивана и, подтянув к себе пепельницу, закуривает прямо в комнате. Крепкие Мальборо въедаются в стены и мебель, Ник будет ворчать, но выйти на балкон нет сил, и он позволяет едкому дыму зависать перед своим лицом, а после растворяться в накаленном воздухе комнаты. В горле саднит, пустой желудок жалобно сжимается от завтрака в виде никотина, а голова начинает кружиться, прогоняя душевные терзания. Антон решает: нужно прокатиться, оставить все тяжёлые мысли дорожной пыли, а затем поехать в бар. Практически ежедневный ритуал, и он ловит себя на мысли о дне сурка. Так ли ему нравится такой образ жизни? Он ведь горел роком с самого детства, мечтал о Харлее и баре, почти таком же, как Rainbow или Whisky a Go-Go на Сансет Стрип в Лос-Анджелесе. И всё это у него теперь есть. Он подозревал, что быть с Арсением – значит отказаться от громких фестивалей, любимого байка, бара и Никиты, поющего ему Home sweet home его любимых Mötley Crüe. — Откуда ты взялся, блять? — рычит Антон в пустоту, будто бы Арсений мог прямо сейчас ответить на этот вопрос. Экран телефона подмигивает, высвечивая новое уведомление. Шаст отчего-то боится смотреть, кто мог вспомнить о его существовании, и маниакальное желание выбросить телефон в окно, запереться дома и уйти в запой изворотливой змейкой заползло в его разум. Он трясущейся рукой берёт телефон и смотрит на скрытое уведомление. Что же может там скрываться? Может быть, это Никита написал ему, что между ними всё кончено, что он может идти на все четыре стороны? Это было бы очень обидно. Или это Арсений? Вот только что ему может быть нужно? Вопросов была тьма, и ни на один из них не было ответа. Телефон коротко вибрирует, и Антон роняет его на пол от испуга. Он сошёл с ума. Никита Здесь Мерседес. Очевидно, по твою душу. 12:21 Шаст. 12:38 А что Шаст? Подрываться и ехать к бару, чтобы… Чтобы что? Он боится, что не сдержится и снова набьёт Арсению лицо, только теперь это произойдёт на глазах у посетителей бара, которые прекрасно с ним знакомы, а, что самое главное, это произойдёт на глазах у Никиты. Антон окончательно запутался.Антон Я во всём разберусь, только дай мне время. 12:50
Никита убирает телефон в карман и наливает посетителю ирландский эль, после чего оставляет второго бармена одного и уходит курить. Даже если Арсений, до сих пор сидящий в своей дорогой машине, решит выйти и что-нибудь ему сказать, ему всё равно. Он уже морально подготавливает себя к расставанию, потому что видит, как меняется Антон. Как тяжелеет его взгляд, как нервно срывается голос и дрожат руки, когда он пытается прикурить. Отпускать тяжело, но не тяжелее ли держать рядом с собой человека, который не хочет с тобой быть? Проблема была в том, что Антон хотел и разрывался, начинал себя ненавидеть и загоняться, и это Пресняков тоже прекрасно понимал, но не знал, чем помочь. Рыжий закуривает, облокотившись на перила, и Попов его действительно замечает, хоть и не сразу. Он наблюдает за симпатичным парнем в серой майке и чёрных джинсах, отмечая про себя, что они с Антоном, всё-таки, хорошо смотрятся вместе и прекрасно дополняют друг друга, но ничего не мог сделать с желанием… Забрать Шаста себе? Он не знает, как это назвать. Никита поворачивает голову и смотрит на Арса, коротко кивает ему в знак приветствия и снова отворачивается, погружаясь в свои мысли. Арсений ощущает себя отрицательным героем в этой истории, чёртовым разлучником, разрушающим чьё-то счастье, и не знает, что чувствует по этому поводу. Так ли сильно его это волнует? Едва ли. Осознание того, что он приехал к бару, чтобы увидеть предмет своего воздыхания, пришло не сразу. Было очень странно понимать это, потому что он, по сути, пытался следить за Антоном, что было не очень правильно. И, раз уж высокий байкер не вышел вместе с Никитой, Арсений сделал вывод, что его здесь нет. Значит, можно уезжать. Серебристый Мерседес заводится и собирается выезжать с парковки, но в зеркале заднего вида голубые глаза замечают очень знакомый Харлей, чей рёв всё приближался. Бармен вздрагивает, услышав до боли знакомый звук, оборачивается и не знает, чего ждать. Арс останавливается. Шастун сворачивает с дороги и резко тормозит, поднимая пыль и окутывая ей дорогое авто, глушит двигатель и слезает с байка, снимая шлем. Бизнесмен наблюдает, постукивая пальцами по рулю. Антон целеустремлённо направляется к своему парню, глаза его горят, и он, не оборачиваясь, показывает Арсению средний палец, после чего в два шага оказывается возле Никиты. Дальше Попов видит всё, будто в странном артхаусном фильме: Шаст подлетает к Преснякову, хватает его за затылок ладонью в перчатке без пальцев и с напором целует. Рыжий округляет глаза и упирается ладонями в чужие плечи, но не отталкивает. Боже, его рокеру срочно нужна помощь. — Прекрати, — Ник всё же мягко отстраняет от себя Антона и боковым зрением пытается разглядеть, что делает Арсений. Арсений равнодушно наблюдает за происходящим, слегка сжимая руль, а когда Никита отходит от Шастуна на шаг назад, намеренно по очереди ловит взгляд сначала Никиты, а затем Антона. Шаст едва не искрится от злости, Пресняков держится и даже подаёт Арсу какие-то сигналы глазами. Что-то вроде «я сам не понимаю, какого хрена он делает, но лучше уезжай». Попов соглашается с этой позицией и уезжает, оставив парней вдвоём возле входа в бар. Рыжий качает головой даже как-то разочарованно, возвращаясь за стойку. Антон заходит следом, садится на высокий стул и силится начать разговор, но снова не знает, что сказать. — Зачем? — спрашивает Никита, стоя к байкеру спиной и наливая ему кофе. — Ещё и при всех. — Все и так знают, — пожимает плечами парень, принимая картонный стаканчик. Завсегдатаи бара и правда были в курсе романтических отношений между сыном хозяина и барменом и относились к этому спокойно, но проявление чувств на людях Ник не любил. — Это не повод засовывать язык мне в рот посреди улицы. Тем более на зло кому-то. Никита прав. И так же он прекрасно знает, что Антон тоже не любит целоваться при всех. И этот театр одного актера он устроил специально для Арсения, чтобы… Чтобы «что»? Вызвать ревность? Доказать, что кроме Ника ему никто не нужен? Доказать это себе или ему? Вопросов было слишком много, Антон задаёт их самому себе, но ответить не может. Он бы никогда не предал Никиту. Они вместе пережили слишком многое, начиная с одной парты в школе и заканчивая поездкой на героев мирового рока. Разве посещал бы Арсений с ним такие мероприятия? Нет. Зачем нужны отношения, в которых вы не можете на полную громкость ночью включить Рамштайн, а после на «камень, ножницы, бумага» решать, кто будет платить штраф и договариваться с хозяином квартиры, что это был последний раз, когда соседи вызвали на них полицию. С Арсением ему не пришлось бы снимать квартиру, ведь у того наверняка имеется и добротная трёшка в новостройке, и роскошный двухэтажный коттедж с бассейном за городом, а, может, ещё и парочка дорогих машин помимо сраного серебристого Мерседеса. — Тебе придётся сделать выбор, ты это понимаешь? — Никита принимается нервно натирать пивные бокалы, чтобы хоть как-то скрыть нервную дрожь в руках. — Я не хочу выбирать. Он мне не нужен. You're all I need, — жалкая попытка свести всё в романтичную шутку, пропев строчку из рок баллады одной из его любимых групп. — Там в клипе мужик девушку убил. Странный намёк, Шаст, — Пресняков этот ход не очень-то оценивает, но всё же усмехается. Ладно, это было забавно. — Ты понял, о чём я говорю. Мне нужен ты, нужен этот бар, все эти фестивали, байк. Понимаешь? Никита понимает. Но что он имеет против Арсения-бизнесмена-мужика-в-костюме? Среднюю зарплату, талант музыканта и рыжие волосы? Никакой трёшки, никакого коттеджа, никакого бассейна. Машины у него тоже нет. Даже одной, не говоря уж о целом автопарке. Он вообще водить не умеет. А ещё он думает о том, что если человек выбирает между тобой и кем-то другим – это полная хуйня, и что нужно уходить, лишив его возможности этого выбора. Но Антон – его родственная душа, его брат по духу, его вечный соратник и союзник. Вдвоём против целого мира, под оглушительный рок и с гитарой за спиной. Конечно, он не думал, что так будет вечно, не представлял, как они с Антоном, седые и дряхлые, встречают пенсию на берегу моря, но и не думал, что всему может прийти конец так быстро. Неужели на их отношения было отведено так немного времени? Они всегда вместе со школы, но начали встречаться только после выпускного, с тех пор едва ли прошёл год. И они оба так не хотят терять друг друга, но ничего не могут поделать с тем, что всё пошло под откос. — Мне пару дней нужно побыть одному, — констатирует Антон и, потрепав любимые рыжие волосы, выходит из бара. Садясь на своего железного коня, он уже точно знает, куда отправится. И снова дорога, пыль и ветер.