* * *
Мужчина перебирал папки, пытаясь навести в них порядок в шкафу. Очень важное занятие посреди ночи, но другого не нашлось. Он же вообще хотел поехать к себе домой, чтобы не лицезреть Аву минимум до начала следующего рабочего дня. Хотел... Но не поехал. Дженсон знал, что она придет к нему извиняться, поэтому решил дать ей такой шанс без какого-либо положительного ответа с его стороны, заодно и послушать, какое в этот раз женщина найдет своим действиям оправдание. Она молча зашла в его кабинет, мягко прикрыла дверь и осталась стоять возле нее. Она всегда так поступала, когда знала, что в чем-то не права. Дженсон успел узнать ее эту маленькую отличительную особенность. — Я думала... Ты уже уехал... — тихо произнесла доктор Пейдж, наблюдая за отточенными действиями мужчины. Проигнорировав слова Авы, Дженсон продолжил перебирать документы. Вступать с ней в диалог не имелось ни капли желания. И терпеть ее присутствие в том числе, но надежда на то, что она тотчас же выйдет за дверь, погибла еще на стадии зарождения. Доктор Пейдж сделала несколько шагов вперед и остановилась. Подходящих слов для извинений у нее по-прежнему не имелось, поэтому действовать по ситуации — самый приемлемый выход в ее положении. — Спасибо, что остался... От Дженсона снова никакой реакции. Казалось бы, он совершенно не замечал ее присутствия. В этот раз он не позволит себе просто так спустить в никуда ее слова. Хоть Дженсон и пытался выглядеть сейчас неприступной крепостью для женщины, внутри него бушевал огонь негатива, внутренний голос так и шептал, какая Ава дрянь и стерва, что даже не потрудилась элементарно понять его светлые намерения. — Прости меня, Дженсон! Я не со зла... — наконец, доктор Пейдж перешла к делу. Чего тянуть? Она устала, мужчина устал... У всех день выдался не легкий. Столько информации, событий. В конце концов сейчас совершенно не подходящее время для конфликтов. А вот мужчина со зла, что в очередной раз вляпался в такую дурацкую ситуацию, бросил папку на диван и развернулся лицом к Аве и наградил ее враждебно-холодным взглядом. — Я тебе сказал, куда идти! Тебя там заждались! — процедил он сквозь зубы и вернулся к шкафу. Да, Ава помнила куда ее послали — к черту. И можно от него даже не возвращаться. Но пока ей все-таки было идти к нему рановато. Впрочем, в другой более серьезной ситуации, Дженсон не послал бы женщину к нечистой силе. Но сейчас он был чересчур зол и обижен. Осадок от ее недоверия и упреков так и не растворился в его душе. Доктор Пейдж подошла к Дженсону поближе. — Туда я всегда успею, а вот признать свою вину, могу опоздать. — Почему я должен тебя прощать? Назови хоть одну причину! — сказал мужчина все таким же натянутым голосом, стоя к ней спиной. — Потому что ты мужчина, а я была не права. Зная твое отношение к Энни, я подумала, что ты можешь ей только хуже сделать. Не специально, но... Все же бывает. Не убедили его слова Авы. Он, конечно, с Энни находится в натянутых отношениях, но ему легче пройти мимо, чем идти с ней на конфликт. Особенно, если дело не касается рабочих вопросов. — Конечно, по мнению, Авы Пейдж у Дженсона нет мозгов! Что ж, спасибо, я понял. — Нет... Извини. Я знаю, что тебе было не легко в отделе безопасности. Но зато сейчас с твоими умениями и навыками ПОРОКу ничего не страшно. Женщина обошла его стороной и встала напротив него рядом со шкафом. Волей-неволей Дженсону пришлось обратить на нее внимание, встретиться взглядами и все-таки задуматься над ее словами. Она ведь искренне призналась в том, что поспешила с обвинениями. Как на нее вообще можно злиться? Перегнула Ава палку... С кем не бывает? Дженсон перегибал ее не раз, и не два, даже ломал, а доктор Пейдж умудрялась каким-то чудесным образом ее склеивать, как разбитую чашку, и давать вторую жизнь. И палке, из которой волшебным образом появлялись почки, и чашке, которая становилась прекрасным сосудом для жидкости. Это тоже одна из отличительных особенностей бывшего канцлера. Вообще она обладала массой уникальных черт, которые свойственны лишь немногим женщинам, которые можно смело раскрыть перед мужчинами и не бояться, что ими воспользуются в корыстных целях. Но женщину так же отличали и только ей свойственные качества, которые она могла показать на обозрение только Дженсону и не жалеть потом о сделанном. Доктор Пейдж подошла ближе к мужчине и положила свои ладони к нему на плечи. Ее серые глаза были наполнены теплом и от него, которое она с щедростью дарила заместителю, казалось, все вокруг озаряется особым светом, от которого Дженсон изъявил желание скрыться в данную минуту. Он нахмурил брови и осторожно взял ее за запястья, чтобы не дать ей возможности стать еще ближе, понять, что он прогнулся, снова сдался. Но так и не опустил руки вниз. — Не подлизывайся... — его голос стал заметно мягче. Возникнувшая между ними стена обид дала трещины. — Я без тебя знаю свои умения. — Но вообще ты прав. Тебе надо было дать шанс поработать вместе со мной в свое время. — А как же мое отношение к юной красавице Аве? Или ты готова была все-таки примириться с ним? — Не готова... Женщина осмелела и обвила руками его шею, поняв, что замершая вода растаяла. И Дженсон сумел ей снова уступить. Но ей не хотелось вспоминать прошлое, тем более все, что было после смерти Альберта. Она не любила этот период времени. Годы, отданные строго науке, изменили Аву, заставили ее жестче воспринимать некоторые вещи, иначе смотреть на мир, думать на несколько шагов вперед и оставаться расчетливой и неприступной женщиной во всех отношениях. Не сказать, что сейчас она стала мягче в каких-то определенных вопросах, с опытом она разделила свое окружение на два фронта: для одного осталась все той же в меру холодной и закрытой женщиной, которая, как обычно, отдает сухие поручения. А для другого она стала почти прежней понимающей Авой Пейдж с открытой душой и мягким характером. — Дженсон... Поедем домой, — она умоляюще посмотрела в его хмурое лицо. — Сегодня был слишком насыщенный день. Ава глубоко вздохнула, не отпуская мужчину от себя, ловя себя на мысли, что успела по нему соскучиться: по его уже привычным поцелуям на ночь; уговорам поскорее освободиться от вагона и маленькой тележки информации за прошедший день; его родному взгляду, в котором за минуту может появиться вся радуга эмоций; его сильным мужским рукам, в которых она чувствует себя в безопасности. Да и просто по нему как мужчине, с которым ей хорошо и спокойно. И сейчас Ава совсем не желала впускать в свою голову мысли, связанные с работой. Сегодня действительно больше не хотела. Даже думать об этих следах, о новом канцлере, который станет новой метлой и будет мести по-новому, о зараженных и прочих каждодневных проблемах. — Ты же собралась ночевать на моем диване, — монотонно сказал мужчина, взглянув на этот объект мебели, усеянный несколькими папками, но тут же оживленно добавил: — Передумала? — Вообще-то ты сам не позволил мне там ночевать, а теперь переводишь на меня стрелки. — И правильно сделал! Он жесткий и узкий! Дженсон отошел от Авы на пару шагов, попихал разбросанные на диване папки обратно в шкаф. Тем временем доктор Пейдж продолжила тему сна в кабинете. — Но я бы уместилась, а спать на жестком полезно для сохранения хорошей осанки. — Раз так, значит, сегодня ты спишь на узком и жестком диване в гостиной, а мне одному будет больше места на просторной и мягкой кровати в спальне! Довольный сказанным, Дженсон быстро взял свое пальто с вешалки и открыл дверь, потом пристально посмотрел на Аву, которая все еще стояла на своем месте и не знала, как отреагировать на фразу мужчины. Она понадеялась, что таким образом он всего лишь пошутил. — Ну? Ты здесь остаешься? — натянутым голосом спросил он. «Не простил...» — горькая мысль родилась в сознании доктора Пейдж на коротеньком пути от шкафа до двери. И от этого было еще обиднее. И Ава знала, что никакой даже самым изысканный и романтический ужин не исправит положение.* * *
Энни с Барри ехали в такси, наслаждаясь этими удивительными минутами, когда между ними царили гармония и взаимопонимание. Прижавшись к молодому человеку, обхватив его левую руку, канцлер в очередной раз подумала, что поступила верно, простив Барри и приняв его таким, какой он есть. Ведь с ним она чувствует себя раскрывшимся цветком, который получает только искреннюю заботу и тепло. Все это исходило от Барри. Он искусно умел ухаживать, подбирать нужные слова и дарить свою нежность, требуя лишь одного взамен — того же. И Энни все это дарила ему, стараясь стать для него самой лучшей спутницей жизни. Молодой человек тоже предался размышлениям в пути до дома по ночному городу. Под шум легкого дождя он вспомнил их первую тесную встречу с доктором Грей в ее кабинете. Тогда она уже была канцлером и ему казалось, что судьба сделала ему особенный, самый роскошный подарок. Они что-то обсуждали касаемо сыворотки, антител, что-то не очень существенное, Барри уж и не помнил содержание разговора, он пропускал ее слова мимо ушей, потому что всю беседу только любовался красотой девушки, ее выразительными карими глазами, правильными чертами лица, светлой кожей и думал о том, каким образом пригласить Энни на ее первое свидание. Он уже тогда знал, что станет для нее единственным мужчиной в жизни. Барри до сих пор гордился, что не ошибся в этом. Даже несмотря на его подлый поступок, Энни не решила ему отомстить и не побежала к первому встречному, чтобы доказать самому Барри, что тоже прекрасно без него обходится. Она злилась, переживала, тосковала и мучилась, но ждала. Ждала и верила, что все еще образуется в ее жизни. Он помнил, как при первом личном разговоре, не касаемо работы, она смущалась, робела, прятала глаза, немного боялась раскрыться и довериться, поведать о себе, своих интересах помимо науки, конечно. Но уже под вечер доктор Грей чувствовала себя в обществе молодого человека совсем иначе, все сомнения относительно того, стоит ли открывать душу постороннему человеку, постепенно куда-то ушли, упорхнули. Своим обаянием, тембром голоса, мимикой и эмоциями, простыми шутками и задорной интонацией Барри в два счета смог расположить такую немного не уверенную в себе Энни. Она стала для него особенной девушкой, с которой приятно просто помолчать, сидя за одним столом за ею приготовленным завтраком. Она никогда не сводит разговор к настойчивому выражению своего «я», всегда деликатно высказывает свое мнение и готова выполнить почти любую просьбу. Барри в ней привлекла открытая душа, терпеливость в отношении к своему делу, податливый характер. С Энни просто уютно в общении, она всегда может поддержать словом и никогда не останется в стороне, если может помочь. Наверное, поэтому, она стала правой рукой бывшего канцлера. Но однажды Барри захотел слишком большого внимания к своей персоне, поэтому на горизонте и появилась другая и доктор Грей не стала для него единственной. Хотя где-то в глубине души она продолжала значить для него так же много, как и в былые времена, именно поэтому сейчас он рядом с ней и ни капельки не жалел о том, что расстался с Эльзой. Она, роковая красавица, пользовалась популярностью у мужчин исключительно из-за своей привлекательной внешности, а также пустых и лживых обещаний, как выяснялось впоследствии. Энни не гонялась за тем, чтобы соответствовать модели, пришедшей на кастинг в дом моды, у нее на это не хватало ни сил, ни времени, но она все-таки умела ухаживать за собой, да и Барри никогда ничего не говорил против того, когда однажды вечером увидел ее без косметики и слегка помятой кофте. Он не заострял на этом особое внимание. Для него главное в девушке — это внутренний мир, а Энни открылась для него только с самых положительных сторон, которых в Эльзе имелось с гулькин нос, как опять же выяснилось спустя приличный промежуток времени. И сейчас, когда молодой человек понял, что жизнь может и не простить ошибок, то твердо решил во что бы то ни стало проявить терпение к доктору Грей и дождаться того дня, когда она будет готова полностью поддержать его в желании обзавестись полноценной семьей. Главное, что он осознал, что во многом был не прав, и теперь впереди для него и Энни открываются во истину светлые просторы для комфортной и размеренной жизни. — Барри... — вдруг тихим шепотом произнесла девушка. — Мне необходимо тебе кое-что сообщить... — Знаешь, мне тоже. — Тогда давай сначала ты, — Энни решила уступить молодому человеку в деле признаний. Он развернулся к девушке и ласково посмотрел в ее лицо. Их взгляды встретились. Это лишь одно мгновение, которое было для них красноречивее долгой беседы, — в нем отражалось все нахлынувшее на них взаимное чувство. Терпеть до дома у Барри не хватало сил, ждать, пока такси доставит их до подъезда так утомительно! Неожиданно для Энни он обхватил ладонью ее лицо, одновременно коснувшись своими губами ее. Поначалу легкий и невесомый поцелуй превращался в более жаркий и страстный. Девушка прикрыла глаза и почти полностью поддалась Барри, позабыв на несколько минут о том, что в машине они не одни. Ослабив поцелуй, Энни отстранилась от молодого человека и смущенно посмотрела в сторону водителя. Тот, кажется, ничего не заметил. Но это только кажется. — Барри, что ты творишь? Давай не здесь. — Но ты же мне уступила, вот я и воспользовался моментом. Он широко улыбнулся, не сводя сияющего взгляда с глаз Энни, а потом положил голову к ней на плечо. Девушка почувствовала теплую волну наслаждения, которое мгновенно охватило все ее тело. Она прижалась щекой к его лбу и тоже ощутила себя самой счастливой в этом мире.