Исход определен — 3. Месть

      Доктор Пейдж пришла к себе домой уже за полночь. Несмотря на неплохо проведенное время с Итаном, она все равно чувствовала себя отвратительно. Никогда ранее она не ощущала себя такой разбитой, опустошенной и жутко уставшей. Единственное, чего хотелось сейчас, это завернуться в теплое одеяло и залечь в спячку. Минимум на сутки. А лучше на несколько. При этом, чтобы никто не потревожил ее глубокий сон. Но, к сожалению, это было невозможно.       Она старалась не думать обо всем, что случилось несколько часов назад. Жалела ли Ава об этой мимолетной связи с Харрисом? Возможно. Но сейчас ей было почти все равно на это. Она хотела получить поддержку и ей ее оказали. Гораздо больнее было осознавать, что это сделал не ее любимый человек.       На пороге доктора Пейдж встретил встревоженный Альберт.       — Ты где была? — задал он вопрос, сверля женщину холодным взглядом. — Ты на часы смотрела?       — А тебе-то какое дело? Я не обязана перед тобой отчитываться! — выпалила Ава и сделала шаг в сторону спальни. Альберт преградил ей дорогу собой и внимательно посмотрел в серые глаза.       — Я волнуюсь за тебя. Ты не последний человек в моей жизни, — сказал он заметно мягче, прекрасно понимая, что нельзя доводить ситуацию до конфликта. Их отношения с Авой и так в последнее время дали толстую трещину. — Ты сбежала с работы, меня не предупредила. Ава, так нельзя поступать только потому, что я не поддержал тебя на совещании и как тебе кажется, что нашел нечто привлекательное в наших сотрудницах. Ты для меня единственная женщина, которую я ценю, уважаю и очень люблю. Запомни это навсегда.       — Конечно, твои сегодняшние поступки очень наглядно это продемонстрировали! — усмехнулась Ава и скрылась за дверью спальни. Стоило ей только перешагнуть порог комнаты, как она рухнула на постель и залилась слезами, выпуская через них все то напряжение, которое скопилось внутри женщины за последние несколько дней. Но если вчера ночью она лишь тихо всхлипывала, проклиная этот никчемный мир, то сегодня, накрывшись одеялом, она рыдала, что есть силы, не сдерживаясь. Мыслей уже не было никаких, только горькие слезы боли от собственной беспомощности.       Альберт слышал ее отчаянные рыдания, приглушенные дверью, и изо всех сил пытался подавить в себе желание войти в комнату и немедленно кинуться к любимой, успокоить ее, приласкать, сказать ей самые нежные слова — дать ей понять, что он всегда будет с ней рядом, что она всегда была, есть и будет для него единственной женщиной.       Но так и не коснулся ручки двери, чувствуя, как сердце готово сейчас же вырваться из груди. Он понимал, что может только усугубить ситуацию, так как вряд ли сейчас действительно чем-то сумеет помочь. Но понял он одно: с Авой действительно происходило что-то странное и ему как можно скорее необходимо было это выяснить.

* * *

      Навязчивые мысли не отпускали женщину даже дома, за приготовлением ужина. Ей хватило небольшого отрезка времени, чтобы собрать небольшой стол с вкусностями. Однако печальные образы и тяжелые воспоминания не давали полностью сосредоточиться на предстоящем трудном разговоре с Дженсоном. Все-таки она решилась на серьезное откровение. Оттягивать было уже бесполезно и бессмысленно. Она не хотела, чтобы некоторые моменты ее прошлого он узнал от Харриса.       Когда Ава услышала в гостиной шорохи и слабые звуки, поняла, что ее пребывание наедине с собой закончилось. Пришел Дженсон и явно не в настроении.       — Твоя Энни совершенно не умеет врать! Если она считает, что мне можно солгать, то пусть уже сейчас готовит предсмертную записку! — громко произнес мужчина на всю квартиру, чтобы доктор Пейдж смогла услышать каждое слово даже в самом отдаленном уголке от гостиной.       С кухни Ава сразу поняла, что мужчина заставил бедную девушку сказать правду. Как обычно. Наверное, снова не обошлось без угроз с пистолетом. Вот так у Авы искусно получалось подставлять Энни, а она ведь совсем не заслуживает такого обращения с собой.       Не обнаружив женщину ни в одной из комнат, он прошел на кухню, где хозяйничала Ава, расставляя чистые тарелки со столовыми приборами на стол с разными блюдами, начиная от простой закуски и кончая спиртным.       — Это я попросила ее не говорить тебе правду, Дженсон. Не злись на нее, — сказала женщина, обратив внимание на Дженсона, стоявшего в проеме двери. Он сразу хотел задать вопрос, а зачем доктор Пейдж все это наготовила: и салаты, и маленькие десерты из фруктов и сливок, словно практиковала самые сложные рецепты, но решил отложить его на потом. Да и на доктора Грей он уже совсем не злился. Действительно, раньше на часок-другой Ава точно его не ждала.       — И почему ты это сделала?       — Мне необходимо было побыть одной. У меня ведь нет отдельной квартиры, в которой можно уединиться и подумать обо всем, что происходит в жизни, — ответила женщина, положив две ложки в салаты — окончательный важный штрих.       Дженсону стало стыдно. Каждому необходимо иметь совсем свободный угол даже от родного человека. Каждый нуждается в том, чтобы в определенный период жизни хоть несколько часов, хоть денек, но побыть действительно наедине с самим собой в четырех стенах.       Он сходил обратно в гостиную и вернулся через полминуты с ключом от своей квартиры и положил его на стол перед Авой со словами:       — Ты в любое время можешь прийти ко мне и остаться на сколько хочешь. Только с условием: предупреди меня об этом.       — Не надо, Дженсон. Мой дом здесь.       — Возьми и все.       Женщина кивнула, согласившись, а потом присела за стол. Дженсон последовал ее примеру и расположился напротив.       — К чему богатый стол? Мы празднуем прибытие нового канцлера?       — Это не самый лучший повод. Положить тебе салата? Попробуй, я старалась.       — Я знаю, что ты у меня гений не только в медицине, но и в кулинарии, но все-таки, что сегодня за дата, о которой я не знаю?       Дженсон прикинул в голове возможные варианты важных для Авы событий: ее день Рождения еще не скоро. Может быть, ее сына или Альберта? Дженсон понятия не имел, когда у них важная дата. День создания сыворотки? Это, конечно, историческое событие, но вряд ли Ава стала бы отмечать его. Наверное, что-то особенное для женщины, о чем мужчина как всегда не знал.       — Да нет никакой даты... — обрадовала его доктор Пейдж. — Просто нам надо поговорить.       Ее взгляд был очень серьезным. Хотя она не собиралась шокировать Дженсона какими-то выдающимися событиями, но предполагала, что беседа станет долгой.       Она взяла с края стола почти полную бутылку с коньяком. Ее открывали совсем не давно, поэтому женщина решила не ставить на стол новую.       — Налить тебе? — предложила Ава, но так и не получив ответа, заполнила обе стопки золотистой жидкостью. Дженсон не возражал, хотя пить на ночь не хотелось. Тем более, когда и повода то нет. Тем более, когда предстоял серьезный разговор. — Давай выпьем за нас, — продолжила Ава, подняв стопку.       Дженсон вскинул брови. Первый тост и такой неожиданный.       — Все-таки мы с тобой уже столько лет знакомы... Живем вместе. Понимаем друг друга. Это очень важно для меня. Надеюсь, для тебя тоже.       — Конечно... — подтвердил мужчина, не желая добавлять что-то от себя. Негромкий звон стекла немного заглушил легкую волну волнения женщины.       Опустошила Ава стопку залпом, отметив про себя, какую горечь только что влила в свой желудок, и сразу потянулась за тоненькой долькой лимона.       Дженсон в отличие от нее сделал только пару маленьких глотков, подумав, что таким образом Ава набиралась смелости, чтобы сказать первое предложение.       — Ава, не надо красивых длинных фраз. Я готов ко всему тому, что ты желаешь мне сказать, — произнес Дженсон, решив никого из них не томить долгими вступлениями.       — Ты хотел знать о моем прошлом. Сегодня я исполню твое желание.       По его телу прошлась теплая волна. Неужели этот день для него наступил?       — Я, прежде всего, хочу узнать о тебе, а не о том, как ты цапалась с Андерсоном, — поправил ее мужчина. Личная жизнь и работа — это две разные вещи.       — Почему ты решил, что я с ним цапалась?       — Потому что ты всегда отзываешься о нем не самыми хорошими словами. Это всего лишь логика.       Ава улыбнулась краешком губ. Дженсон прав. Тему бывшего канцлера она и не хотела сейчас поднимать.       — Хорошая у тебя логика. Я готова к твоей словесной атаке. Спрашивай все, что хочешь знать.       — Я хочу знать все, что ты можешь мне рассказать.       Давить на нее Дженсон осознанно не желал именно сейчас. Ава не объект, чтобы выпытывать из нее информацию против ее собственной воли. Так поступала только Вилсон в свое время.       — Ну... Я родилась... Пошла в школу...       — Ава! — мужчина сердито на нее посмотрел. Это было совсем не то, что нужно им двоим.       — Извини, — она опустила взгляд на пустую тарелку. — Мне просто тяжело все вспоминать. Но я это сделаю ради тебя. Да и мне кажется, что чужие люди знают обо мне больше, чем ты. А так быть не должно. Ты не последний человек в моей жизни и дальше молчать просто неправильно с моей стороны.       Дженсон без слов наполнил стопку Авы коньяком и плеснул себе немного алкоголя.       — Я больше не буду... — сказала женщина, отодвинув стопку от себя подальше. — Пить эту горечь.       — Давай-давай! — настоял Дженсон. — Тебе станет легче! Других напитков здесь нет.       Сморщив лицо, доктор Пейдж сделала несколько глотков обжигающего горло коньяка, но в этот раз даже не стала заедать лимоном. Он был чересчур кислым. Наверное, недозревшим.       — Хорошо. Насчет Альберта в общих чертах я все понял. Вы любили друг друга, у вас была семья, сын... А другие тонкости ваших семейных отношений меня не интересуют. Может, тогда поведаешь, каким образом на твоем пути появился этот Итан, который сейчас строит из себя павлина?       — Ты же знаешь, Итан старший брат Альберта. У них небольшая разница в возрасте, пару лет всего, но зато характеры совершенно разные. Альберт был мягким человеком, спокойным и дружелюбным, душой компании. А Итан наоборот всегда хотел, чтобы все внимание было приковано только к нему. Чужое мнение для него ничто. Он всегда сделает все по-своему. Да и вспыльчивый он. Однако Андерсон ими обоими гордился. Они всегда все четко и в срок выполняли, все анализы, все тесты.       С Альбертом мы познакомились в ПОРОКе, и я почти сразу же прониклась к нему доверием. Сначала я разглядела в нем добросовестного сотрудника, а потом уже и привлекательного мужчину. Между нами все как-то быстро закрутилось, тесная работа, мы все время на виду друг у друга, его признание мне в своих чувствах...       Ава остановилась на мгновение, чтобы собраться с мыслями. На лицо Дженсона легла светлая улыбка. Слушать хорошие моменты из прошлого доктора Пейдж оказалось очень приятным делом.       — Итан, конечно, первым признался мне в своей неземной любви, но я не приняла его чувства в серьез, — продолжила женщина. — Да и он как-то сделал это очень неожиданно... Мы и вместе то время не проводили... Так, чтобы исключительно наедине. Я совсем плохо его знала тогда. Но я, конечно, сразу ему сказала, что люблю его брата и у нас все взаимно. И, кажется, вот на этом моменте, Итан сломался. Что-то внутри у него оборвалось. Он не привык получать отказы, а тут... Я со своим признанием.       Я тогда решила, что Итан все понял, нельзя же ведь полюбить насильно. По крайней мере, мне казалось, что он понял.       Прошло несколько месяцев, может, полгода и мы с Альбертом поссорились. Так, из-за работы: он не поддержал меня на одном совещании, да и до этого набежали проблемы, все сразу навалилось. Еще, как мне тогда казалось, он уделял слишком повышенное внимание обыкновенным медсестрам, вот я не выдержала и сорвалась. Ушла к Итану. Хотела найти поддержки у него. Ну и... В общем, ты же знаешь, как это бывает.       — Нет! — сразу ответил Дженсон. Откуда ему? — У меня не было такой насыщенной личной жизни, как у тебя.       Но он все равно понял, во что вылился простой уход Авы к брату Альберта.       — Прости. Ты не подумай... Я не всегда искала утешение в постели Итана, — ее голос чуть дрогнул, — просто тогда... Было очень больно. А он...       — Ава, я не собираюсь осуждать тебя за то, что ты совершала по молодости, — уверенно произнес Дженсон. — Это не в моей компетенции.       Она кивнула, мысленно поблагодарив мужчину за это.       — Потом я долго ругала себя за то, что так поступила, но решила умолчать о своей связи с Итаном. Мы с Альбертом, конечно, помирились, а через несколько дней я узнала, что беременна. Мне все равно было страшно ему сообщать эту новость, хоть он и хотел детей, мы заводили разговор на эту тему, но на мне висел этот груз... Моя глупая связь с Итаном. Но я осмелилась и сказала только о ребенке. Все прошло как по маслу. Альберт дал мне понять, что мы больше никогда не будем ссориться. Естественно, он рассказал о том, что станет отцом, своему брату. А тот по-своему воспринял нашу с Альбертом радость.       Женщина резко прервала свою речь. Дженсон решил, что видимо, на этом более-менее приятное закончилось. Дальше пойдут горькие ягодки. Ава опустила глаза и зачем-то взяла вилку со стола, хоть и не собиралась накладывать в тарелку что-то из пищи, которая так и манила своей свежестью и приятным ароматом. Переложила столовый прибор на другую сторону от тарелки и глубоко вздохнула.       — А на следующий день после обеда мне плохо стало: мучила рвота со сгустками крови, острое головокружение, ощущалась ломота в мышцах, живот начал сильно болеть. За пару часов я совсем потеряла всякий интерес к существованию и очень плохо слышала. Меня обследовали и сообщили, что у меня отравление какими-то ядовитыми химикатами, природа которых неизвестна науке.       Доктор Пейдж снова остановилась. Ей было тяжело морально вспоминать именно этот отрезок ее жизни, но она должна, обязана, раз начала. Нельзя просто прерваться на полуслове. Ее глаза погрустнели, но она постаралась не выдать свои эмоции. Женщина взяла себя в руки, мельком взглянув на Дженсона, который успел уловить ее печальное состояние, и продолжила:       — Я двое суток лежала под капельницами, меня рвало от лекарств, пищи — всего, что я получала. Анализы были очень плохие. Я так боялась потерять Клемми. Еще и Итан со своей правдой о том дне... Говорил всякие пакости. Мол, жду ребенка от одного, сплю с другим. Было так невыносимо... Я... — она снова осознанно решила прерваться. Ее голос чуть дрожал на последних фразах. Ее паршивое состояние предательски выдала влага в серых глазах. Она держалась, держалась, чтобы не вылить эмоции наружу, но они были сильнее ее.       Дженсон в какую-то минуту пожалел о том, что вообще когда-то настоял на том, чтобы доктор Пейдж поведала ему тайны своего прошлого. Знал бы, что ей настолько тягостно, не стал бы вообще касаться этой темы. Видеть слезы бывшего канцлера для него тоже испытание.       Мужчина встал из-за стола, обошел его с боку и присел рядом с Авой на стул. Без лишних слов, искренне сочувствуя ей, обнял за плечи и крепко прижал к своей груди, чувствуя ее мелкую дрожь. Ощутив первую волну тепла от сильных рук, женщина тихо всхлипнула. Увлажнились и ее румяные щеки.       — Ава... Я знаю, тебе больно... — вполголоса произнес Дженсон спустя несколько минут полной тишины, ласково гладя ее по спине и мягким волосам. — Мы можем отложить наш разговор.       — Нет... — шепнула она, продолжая всхлипывать ему в светло-серый свитер. Еще раз пережить почти что заново все те чувства, которые бушевали внутри нее, — слишком суровое испытание. Его надо закончить сейчас. — Я в порядке.       Через пару секунд она немного отстранилась от Дженсона и быстро вытерла кончиками пальцев слезы со щек. Мужчина переместил свои ладони сначала к ней на колени, а потом мягко накрыл ее руки. С сочувствием заглянул ей в усталые глаза. Она тихо продолжила, иногда переходя на шепот:       — Я боялась, что Альберт сам не выдержит всего этого кошмара, боялась, что бросит меня, узнав о связи с Итаном, оставит одну с ребенком. Если он выживет... Но он все время был рядом. Ни на минуту не отходил от меня. Меня откачали. К счастью, все обошлось. Он простил меня, хотя это было не просто с его стороны. Он сказал, что любит меня такой, какая я есть, и все, что между нами было до Клемми, не важно. Главное — ребенок. И его здоровье.       Дженсону тоже было неспокойно. Пока он слушал рассказ из уст Авы, помимо жалости к ней, возникло чувство омерзения к тому, кто решился таким подлым способом отправить ее на тот свет. Он возненавидел этого человека так же сильно, как их нового канцлера. Возможно, даже больше. Даже сейчас от одной мысли, что кто-то решился избавиться от Авы, хотелось порвать на куски голыми руками любого, кто рискнул это сделать. Мужчина еще сильнее напрягся.       — Никто не знал, кому я могла помешать, чтобы свести со мной счеты таким способом. Но Альберт сразу понял, за кем стоит это мерзкое дело. Итан как-то обмолвился, что я не достойна его брата, что и он мне не пара, что я должна принадлежать только ему, самому Итану. Альберт и ранее говорил мне, что его брат как-то странно отреагировал на мою беременность, не ощутив ни капельки радости. Видимо, Итан захотел сделать так, чтобы я ни с кем не смогла разделить свои чувства.       Испытывать ненависть Дженсону пришлось к одному и тому же человеку — Итану Харрису. Возникло единственное желание — подвергнуть точно такой же опасности жизнь Харриса, чтобы он не думал, что ему все так просто может сойти с рук. И плевать, что будет потом.       — Альберт отрекся от Итана, не стал признавать его как брата, а потом добился того, чтобы его выгнали из ПОРОКа. Была громкая ссора с Андерсоном... Но в итоге все закончилось так, как хотел Альберт. С тех пор я больше ничего не слышала об Итане. Спустя какое-то недолгое время я узнала, что он вроде бы уехал в другую страну. Но так никто и не смог доказать тот факт, что именно Итан отравил меня, а не кто-то другой. Иных кандидатур совершить со мной такое и не было.       — Я убью его! За то, что он с тобой сделал. Этот мерзавец ответит сейчас! — заявил Дженсон на полном серьезе. Он как никогда был полон решимости отомстить, раз тогда Альберт не сумел. Что такое простое увольнение из организации? Когда человек жив, живы и его намерения. Кто знает, может, Харрис все это время вынашивал план, чтобы избавиться от доктора Пейдж, а теперь ему представился удобный случай, чтобы воплотить его в жизнь. А лекарство — это всего лишь гнилое прикрытие.       — Нет, Дженсон! — возразила женщина, положив ладони ему на руки. — Не надо становиться чудовищем. Сколько людей желали мне смерти, что же каждому нужно было пустить пулю в лоб?       — Да! Но не спустить на самотек! Куда смотрел твой Альберт, когда этот кретин Итан подсыпал тебе яд?       — Альберт сделал все возможное, чтобы наши жизни с Итаном больше не пересекались. Думаешь, ему было легко отречься от единственного родного человека ради меня?       — Это было его решением...       Которое доказало в сотый раз, насколько сильны были чувства у Альберта к доктору Пейдж.       Дженсон аккуратно высвободил свои руки из-под теплых ладоней Авы и встал. Чувство какой-то необъяснимой тревоги охватило его душу, мгновенно заволокло в свои сети. Харрис стал камнем преткновения на пути к спокойной жизни самого Дженсона и доктора Пейдж.       Мужчина подошел к окну и отодвинул в сторону белый тюль. Его душа горела, разум требовал мести, желание раз и навсегда покончить с этой несправедливостью надежно обосновалось в его голове.       Женщина медленно подошла к Дженсону и мягко коснулась его плеча. Она, разумеется, понимала и чувствовала тревогу мужчины, но была уверена, что ему не стоит опасаться намерений Харриса.       — Итан не опасен. Зачем ему сейчас что-то делать со мной? Ради чего? — тихо спросила Ава.       Дженсон и сам не знал. В чужие мысли не залезешь. А планы на будущее, не касающиеся лекарства, Харрис не озвучивал.       — К тому же никакой хороший руководитель не захочет разлада в своем коллективе.       — Итан сволочь! И ты это знаешь! Мое отношение к нему не поменяется. Я не могу быть спокоен за тебя, когда этот кретин шастает по ПОРОКу как у себя дома! Я действительно не сдержусь и пущу пулю ему в висок! Но буду знать, что ты в безопасности! Мне на самом деле чихать на реакцию правительства! Пусть хоть вообще закроют ПОРОК и все покатится к чертовой матери! Мне плевать! Главное ты и твоя жизнь!       — Я знаю... — почти беззвучно произнесла Ава, сделав шаг ближе к мужчине, обхватив в кольцо рук его за шею. Лицом она уткнулась куда-то между шеей и ключицей и ощутила, как ее сердце пропустило один удар и почти замерло. Ей было очень тепло и спокойно на душе, точно так же, как в тот самый день, когда она поняла, что Дженсон тоже для нее не пустое место.       Он покрепче прижал ее к себе: горячее, жгучее чувство пронзило все его тело. Совсем иное, чем то, что бурлило в нем пару минут назад. Говоря о Харрисе, он ощущал, как полыхал огонь внутри него. Но теперь это мягкое и нежное чувство обволакивало, звало за собой, наполняло каждую клеточку. Дженсон зажмурился, пытаясь запомнить это особенное ощущение, возникшее внутри.       — Один вопрос и мы больше не вернемся к этому, — он быстрее пожелал, чем настоял на этом.       — Конечно. Спрашивай все, что хочешь, — тихо ответила женщина, положив ладони к нему на грудь.       — Ты сказала, что была не единственной у Альберта...       Продолжать Дженсону не пришлось. Ава поняла, о чем забыла обмолвиться в своем откровении.       — Она была лишь помутнением его рассудка, минутой слабости. Честно, я уж и имени ее не помню. Наверное, ему хотелось испытать что-то другое, расслабиться, отдохнуть от меня в конце концов. От сына. Ведь Клемми тогда был уже взрослый. Так бывает в жизни.       Женщина прервалась. Но в этот раз пауза не была затяжной. Доктору Пейдж всего лишь нужно было закончить свое повествование, чтобы уже действительно больше не возвращаться к событиям ее прошлого.       — Несмотря на все с Альбертом мы несколько лет прожили в мире и согласии, любви и взаимопонимании. Мы были счастливы вместе с сыном.       А когда его отец заразился, я не знала, как дальше жить. Он сошел с ума буквально за несколько суток. Потом его смерть... Мы остались вдвоем с Клемми. Казалось, что я потеряла еще и сына. Он совсем меня не слушался, не воспринимал всерьез, отбился от рук. Потом сбежал. Я снова вся на нервах. Неделями не спала. Он так и не вернулся. Андерсон еще со своим экспериментом... У меня жизнь разрушилась за несколько недель, а ему плевать на это было. Я и не выдержала. На мне его смерть. Но я не жалею об этом.       Я стала канцлером и продолжила его дело, но уже иначе. Вот и все, Дженсон. В моем прошлом, конечно, было много хороших и радостных моментов, событий и эмоций, но горя и боли гораздо больше. Прости, что долго молчала. Надеюсь, ты не очень злишься на меня за это.       Мужчина мягко коснулся губами ее лба, подтверждая, что у него не осталось ни капли обиды на Аву, ведь ему пришлось так долго терпеть, пока она решится на признание.       Наверное, для него не было счастья больше, чем сейчас смотреть в ее выразительные глаза и видеть счастливую улыбку на ее губах; тонуть в ее теплом взгляде и осознавать, что между ними больше нет никакой недосказанности. Впрочем, у Авы сейчас тоже окончательно развеялись все сомнения относительно того, стоило ли посвящать Дженсона в густые заросли ее прошлого, и в очередной раз она убедилась в том, что ради нее он пойдет на что угодно.       Доктор Пейдж без труда развернулась в плотном кольце его рук и посмотрела на свои нетронутые кулинарные творения.       — Ты совсем ничего не попробовал...       Обидно не было. Не хотелось всего лишь, чтобы еда испортилась.       — До ночи еще есть время. А если учитывать, во сколько мы с тобой ложимся, то его уйма!       — Дженсон... — она тепло улыбнулась в ответ на его шутку и ласково коснулась своей ладонью его щеки.