* * *
«Мне так тебя не хватает, Дженсон...» С этой горькой мыслью начался и новый день доктора Пейдж. Она вздремнула на каких-то трое-четверо часов и пробудилась ранним утром в тот момент, когда пытались увести Тима. Он кричал и сопротивлялся как мог, но разве может такой маленький мальчик дать отпор обученным охранникам? Ребенок вовсе не желал покидать уже привычную ему комнату, несмотря на обещание будущей красивой жизни. Он не хотел уходить без Авы, считая, эту женщину своим другом. А как можно уйти, бросив друга? Но она сказала, что с ней будет все в порядке, чтобы он шел вместе с людьми в черной форме и не беспокоился о ней. Она сумеет о себе позаботиться. Тиму пришлось ей поверить, ведь женщина была довольно убедительна в своих словах. Она и не пыталась даже остановить охрану, ведь ее мнение с некоторых пор ничего не значит в ПОРОКе. Приказ канцлера. А все, что он делает, не подлежит обсуждению. К полудню в камеру зашел довольный Харрис и принес ей тарелку с жареной рыбой и стакан виноградного сока — ту пищу, которую Ава могла употреблять через силу. Желудок издал привычное урчание — женщина не ела со вчерашнего дня, но не торопилась притрагиваться к еде, тем более к той, которую принес сам Итан. — Ну, Роуз, как тебе спалось на новом месте? — спросил он, наклеив на лицо свою фирменную ухмылку, и сел напротив доктора Пейдж на кровать. Так ей и хотелось сказать, что эта комната для нее с некоторых пор уже далеко не новое место. Но промолчала. Паршиво и без воспоминаний. — Не жалуюсь, — ответила она без особого желания. — Итан, скажи мне, зачем ты все это делаешь? Зачем заставляешь страдать невинных людей, когда это только наши с тобой проблемы? — Наши? О чем ты, Роуз? — наигранно улыбнулся мужчина. — О нашем с тобой прошлом, — пояснила женщина. — Ты увидел мою боль, мои слезы, мои мучения... Насладился этим всем. Получил свое. Что тебе еще нужно? — Мне ничего от тебя не нужно, Роуз! — четко произнес Харрис. Он готов снова и снова повторять это для Авы. — Это ты себе вбила в голову, что я виноват в этой катастрофе. И даже не желаешь судить как-то иначе. — Потому что правда налицо. Он снова усмехнулся. — У каждого своя правда, не так ли? Ава опустила глаза и встала. Харрис внимательно проследил за тем, как она медленно подошла к кровати, на которой он находился, и присела рядом с ним. Осторожно, буквально оттягивая каждую следующую секунду, она прикоснулась своими теплыми пальцами к его руке и умоляюще посмотрела в его изумрудные глаза. Он вздрогнул, не ожидая от женщины таких действий, и насторожился. — Итан, скажи, что будет дальше? — А чего бы ты хотела? — с интересом спросил он. Ему на самом деле хотелось узнать, что творилось в голове у Авы. — Скажи. Вдруг мне понравится твоя идея, и я с удовольствием реализую ее? «Из области фантастики, чтобы ты хоть к одному моему слову прислушался, — подумала про себя женщина, но не произнесла это вслух. — Конечно, реализуешь... Мое отправление на тот свет. О, Дженсон! Где же ты?» — Ты не можешь держать меня в этих четырех стенах вечно. — Не могу, — он кивнул. — Но я вынужден. Ведь ты брыкаешься и никак не хочешь понять свои ошибки. — А если я поняла свои ошибки? Харрис вскинул брови. Реакция Авы была слишком неожиданной для него. То она обвиняет его во всех смертных грехах, а теперь говорит, что признает свои ошибки? Какой непредсказуемый человек! — Значит, ты готова признать их гибель? — Если этому найдется достойное подтверждение... — ее голос начал дрожать. Она ведь больше не хотела впускать в свое сознание мысль о смерти близкого человека. Она сердцем чувствовала, что он жив, но вынуждена была сказать Харрису иное. — Я сделаю это. Я приму смерть Дженсона и Энни, если увижу их тела. Именно их тела с заключением наших экспертов. — Жизнь не приемлет сослагательного наклонения, Роуз! — его глаза сверкнули злобой. — Учись доверять людям! — повысил голос Харрис. — И пока ты этого не сделаешь, не получишь и сотую долю того же взамен. Будешь сидеть в этих четырех стенах до тех пор, пока не поймешь истинный расклад вещей! Он резко высвободил руку, будто его насильно до этого заставили держать ее вблизи огня какое-то время, и быстро покинул камеру, в очередной раз показав и действиями, и словами свое превосходство над всей сложившейся ситуацией. Доктор Пейдж закрыла глаза и сделала глубокий вдох. На душе чувствовалась такая пустота, что хотелось вытравить ее всевозможными ядами: змеиными или крысиными — не имело значения. Зачем что-то ощущать, если ее уже почти что лишили кислорода, если у нее только один разумный выход — сдаться. Дженсон, конечно, не одобрил бы такое. Но она сделала все, что могла, все, что в ее силах. Она с тоской посмотрела на пищу на столе. Есть хотелось, но эта еда может стоить ей жизни. Харрис уже избавился от Дженсона, чего ему стоит повторить свой поступок молодости снова? «Дженсон... Ты только держись... Ты сильный. Ты сможешь продержаться в этой проклятой Жаровне. Я знаю это. Не волнуйся за меня. Справлюсь. Ты только сам будь осторожным. Прошу!» Чистая одинокая слеза скатилась по ее щеке и упала на черную блузу. Она уставшим взглядом смотрела вперед на синюю стену, ощущая тягостное бессилие перед этим жестоким миром. Разлука с любимым человеком... Для женщины это являлось больше, чем тупой болью. Когда человек уходит, потому что пришло его время, износился организм, когда наступила естественная смерть — это совсем иное чувство, нежели, когда разлучают насильно. Ава только сейчас напрямую столкнулась с этим, когда ее душу разрезали с особой жестокостью на части, когда от непроизнесенных слов признания хотелось раствориться, исчезнуть навсегда из этого мира. Никто посторонний не вмешался в ее возможное счастье с Клемми, так распорядилась судьба. Но с Дженсоном все было иначе. Она ошибочно считала, что их благополучной жизни уже никто не сможет помешать, все самое страшное, что могло произойти, уже случилось, но жизнь показала, что все это было лишь цветочками. Нет ничего хуже неизвестности, бесконечного ожидания финала этих пыток. Чем все это закончится для нее, для Харриса, для Последнего города? Ей придется жить только с мыслями о том, что Дженсон сумеет противостоять жестокости внешнего мира и свыше не заберут у нее, у самой Авы, ее маленькое счастье.* * *
Спустя несколько часов доктор Грей чувствовала себя значительно лучше. Тошнота и головокружение отступили на второй план, а боль в животе заметно ослабла. Однако все равно ощущение было таким, будто ее целиком пережевали, выплюнули, а затем потоптало стадо обезумевших бегемотов. Девушка замерзла окончательно после того, как умыла лицо ледяной водой, хотя Дженсон предложил ей подождать пять минут, пока он разведет костер. Теперь она, одетая в его куртку, сидела на одеяле на максимально близком расстоянии от тянущихся вверх языков пламени и пыталась согреться. Мужчина протянул ей теплую кружку с водой — не самое прекрасное питье после отравления, но другого не имелось. — Спасибо вам, Дженсон, за то, что сделали для меня, — тихо сказала девушка, неотрывно смотря на сидящего напротив нее мужчину. — За то, что не бросили. Вы — хороший человек. Доктору Пейдж очень с вами повезло. — Пей, говорю! — насупился он, не желая слышать возможное продолжение. — Она бы гордилась сейчас вами. — Пей, а не болтай! — с подчеркнутой серьезностью повторил Дженсон. — Это правда! Разве я стала бы лгать? — Пей молча! — пуще прежнего разозлился мужчина. Он находился в довольно напряженном состоянии. — Вы не привыкли слышать о себе хорошие вещи? Казалось, что у Энни никогда не закончатся эти вопросы, которые, мягко говоря, сильно раздражали Дженсона. Сейчас действительно хотелось побыть в полной тишине. — Ты можешь замолчать? Или мне кляп тебе воткнуть? — он вызывающе посмотрел на нее. Она выдохнула и наконец-то закрыла рот, в очередной раз отметив про себя, какой же Дженсон непредсказуемый человек. Он может совершать вполне гуманные поступки, открыто говорить о своих проблемах, а в следующую секунду уже замкнуться в себе и нагрубить, если кто-то чужой вторгнется в его внутренний мир. Сейчас ему необходимо было побыть наедине с собой. Разлука... Однажды он напрямую столкнулся с этим чувством, когда разозлился на доктора Пейдж и улетел в правительство. Но тогда все было в его руках, только он мог все исправить. К тому же он был уверен, что женщине ничего не угрожает, но как оказалось впоследствии, это было далеко не так. А теперь его не покидали страшные мысли о том, что Харрис мог по-своему расправиться с Авой. А зная его прошлые деяния, он мог с легкостью перекрыть доктору Пейдж кислород. От мысли, что родного человека, возможно, уже нет в живых, Дженсону стало дурно. Это было невыносимо постоянно думать о всех мерзких поступках Харриса, но при этом не иметь возможности помешать ему в грязных делах. Дженсон бросил очередную ветку в костер и поднялся с земли, а затем молча скрылся среди деревьев. Энни только успела заметить, как заблестели его глаза, и этот факт окончательно перевернул все ее былое представление об этом мужчине. Она специально не пошла за ним следом, считая, что ему лучше побыть вдали от нее. Он и так слишком глубоко открылся для нее, что никогда бы не сделал в ином случае. Энни видела, и понимала, как Дженсон переживал за доктора Пейдж, как многое хотел бы изменить в их будущем, чтобы и намека не возникло на какие-либо разногласия. Но она не кудесница, чтобы одним взмахом волшебной палочки перенести и себя, и Дженсона из одной точки в другую. «Я знаю, что ты жива! Я это чувствую! Не знаю как, но чувствую, несмотря на все омерзительные мысли, лезущие в мое сознание. Ты только береги себя. Не лезь из кожи при случае. Я клянусь, его ждет адская расплата!» — сказал мужчина самому себе и посмотрев на пасмурное небо, втянул в легкие большую позицию воздуха.* * *
Еще одни сутки позади в этой проклятой Жаровне. Двадцать четыре часа, которые сумели достаточно сильно подорвать здоровье Дженсона. Он чувствовал себя очень неважно: мучали частые головные боли, да и не было покоя от сухого кашля. Собственный иммунитет уже никак не спасал от инфекции, поселившейся в его организме. Вести бесконечную борьбу со стихией казалось делом бесполезным, шансы не быть растерзанными зараженными тварями равнялись почти что нулю на бескрайних просторах. Энни тоже не являлась образцом здоровой девушки. Она чувствовала, что истощена как в физическом плане, так и в моральном, но опустить руки означало признать собственное поражение, чего она меньше всего желала. В ее голове постоянно крутились фразы Дженсона о том, что борьба делает человека сильнее, что только сам человек волен распоряжаться своей жизнью так, как считает нужным. Значит, она должна бороться до последнего, сколько может. Дженсону не меньше доктора Грей впервые за долгие годы хотелось просто утонуть и раствориться в этой грязи и глубоких лужах, образованных после холодного проливного дождя. Но доктор Грей постоянно поддерживала его, вновь и вновь напоминала о том, что они должны двигаться вперед несмотря ни на что. Пока они живы у них есть шанс. «Вы не можете сдаться! Мы выжили! Мы спаслись! И мы должны бороться за нашу жизнь на этой земле», — вспомнил он слова Энни, сказанные на рассвете. Тогда он в первый раз за все скитание по Жаровне понял, что в докторе Грей что-то поменялось, она стала как-то иначе воспринимать этот жестокий мир, стала уверенней в своих словах и действиях. «Выживание — это не жизнь», — ответил тогда он ей, умыв лицо дождевой водой. «Но это то, что остается», — она смотрела на него добрыми глазами и наивно улыбалась. Тогда он был благодарен ей за эти слова, за ее поддержку, за эту сказку, в которую она продолжала верить. Может быть, именно эта вера и подстегивала ее идти дальше. Не важно, куда, просто идти вперед и не останавливаться. Они оба были измотаны, оба истерзаны страшными обстоятельствами, но они были связаны общими проблемами и одной целью — добраться домой. Жидкая грязная дорога, которую они обнаружили несколько часов назад, привела их к длинному и обшарпанному тоннелю, вокруг и внутри которого находились ржавые автомобили. Не очень комфортное место для отдыха, но о лучшем можно пока было только мечтать. По крайней мере, толстые стены и бетонный потолок может прекрасно защитить от бесконечного ливня, а в старых передвижных средствах могли остаться какие-нибудь сухие вещи. — Не нравится мне это место, Энни, — тихо сказал мужчина, внимательно осматривая тоннель спереди. — Пошли, обойдем его с другой стороны. — С какой, Дженсон? Давайте хотя бы передохнем здесь и осмотримся. Вдруг там имеется что-то полезное для нас? К тому же, смотрите, — она указала рукой в самый центр темного тоннеля. — Это похоже на свет! — Естественно, свет! — пробубнил мужчина. — Тоннель же полый и стеной не заканчивается. — А вдруг там люди? И они нам помогут? — Или шизы! Которые раздерут нас в клочья! Забыла, что подобные места — их дом родной? — Нет, но... — она остановилась и посмотрела уставшими глазами вглубь тоннеля, мечтая хоть несколько часов пробыть в сухом месте. Кашель дал о себе знать в следующую секунду, когда подул холодный ветер прямо ей в лицо. У Энни свело горло, но она попыталась подавить этот защитный рефлекс, сделав глубокий вдох, а потом еще сильнее вжалась в собственное вымокшее пальто. Дженсон посмотрел на девушку сочувствующим взглядом, взял за руку и медленно повел за собой к тоннелю. — Давай потише, — сказал он ей шепотом перед тем, как войти в темное и опасное место. — И слушайся меня. Поняла? Девушка кивнула. Что еще оставалось? — Если я скажу бежать, значит, побежишь и не будешь пытать меня вопросами. Ясно? — Да. Хотя Энни слишком плохо представляла себе, куда побежит в случае чего. Ей бы совсем не хотелось оставить при этом Дженсона. Несмотря на то, что дождь на голову не лил, в тоннеле находиться было вдвойне противно. Внутри до тошноты пахло кровью, гнилью, мочой и множеством омерзительных запахов, от которых у Энни еще сильнее закружилась голова. Она прикрыла рот и нос мокрой тряпкой, чтобы поберечь свои легкие. Дженсону было проще, он смог защититься от мерзких запахов с помощью длинного ворота свитера. В багажниках старых, ржавых автомобилей нашлись сухие вещи, вполне пригодные для очередной носки. Мужчина скинул с себя мокрую куртку, Энни последовала его примеру и быстро надела на себя сухую верхнюю одежду. Темная куртка, конечно, тоже имела достаточно специфический запах, но в ней стало гораздо теплее. Дженсон не поспешил пока примерять новую одежду, а сделал несколько маленьких шагов вглубь тоннеля, держа в правой руке заряженный пистолет. Где-то с середины он разглядел исписанные нецензурными словами стены благодаря мутному тусклому свету, подаваемому из крупных лампочек, которые висели на очень близком расстоянии друг от друга на хлюпеньких проводках на потолке, покрытым зеленой плесенью. А чуть дальше он увидел небольшие прямоугольные выступы, внутри которых по обе стороны располагались металлические двери с кривыми желтыми табличками. На одной из них мужчина прочитал надпись: «Сектор А. Опыты». Его очень насторожила такая странная обстановка. Что-то неведомое внутри подсказало, что надо убираться из этого тоннеля куда подальше, пока их с доктором Грей не заметили. Дженсон, конечно, относился к сильному полу, но сейчас он сам не твердо стоял на ногах, чтобы дать отпор недоброжелателю. А еще он совсем не кстати вспомнил слова мистера Скотта о мокром тоннеле с рабочими лампочками и провел параллель с нынешней обстановкой, в которой находился. Но также мужчина понимал, что слишком рано делать какие-то выводы. Энни только оторвалась от изучения весьма увлекательной живописи на стенах и медленно подошла к мужчине. — Дженсон, а... — Пошли-ка отсюда, Энни! — перебил он ее и развернулся к выходу. — От греха подальше. — Почему? — нахмурилась девушка. — Что случилось? — Пошли, говорю! — настойчиво повторил он и развернул ее на сто восемьдесят градусов лицом к выходу. Это было одно из самых неприятных ощущений, когда Дженсон в очередной раз решил обойти возможные проблемы стороной. В другой бы ситуации он ни за что бы не поддался собственной слабости, но сейчас обстоятельства вынуждали беречь последние остатки сил. Мужчина услышал, как скрипнула дверь. Он и развернуться не успел, как почувствовал сильный удар по затылку, в одну секунду лишивший его возможности адекватно воспринимать окружающий мир. Дженсон рухнул на бок на мокрый и вонючий потрескавшийся асфальт. А Энни успела только разглядеть двух крупных мужчин или женщин в черных одеждах и защитных масках, полностью закрывающих их лица, с автоматами в руках, прежде чем тоже почувствовала резкую боль в области спины. Ее сильно ударили чем-то тяжелым и холодным между лопаток, отчего она не удержалась на ногах и, приложившись лицом к полу, тоже, как и мужчина, потеряла сознание.