Исход определен — 3. Месть

      До Последнего города оставалось еще несколько несчастных километров, и доктор Грей уже мысленно проклинала каждую минуту, проведенную в вонючем тоннеле. Ее силы тоже были на исходе, но она обязана была идти. Идти дальше и дальше без остановок. Она приняла очень нелегкое решение: оставить Дженсона и пойти за помощью, хотя в его положении как никогда необходима поддержка другого человека. Для раненого очень важно знать, что он не один в такой тяжелый момент, что обязательно все будет хорошо и ему помогут. Но девушка понимала, что мужчине ни горячо, ни холодно от любых ее слов, ему нужна поддержка делом. Энни знала, что если что-нибудь не предпринять, он может умереть и, прежде всего, от большой потери крови.       Менее чем через час тоннель вывел ее в другой. На смену грязи, лужам и битым лампочкам на потолке пришли рельсы со шпалами и теплый свет с трубами на выложенных светлой плиткой стенах. Девушка облегченно вздохнула и сначала едва ли поверила в то, что уже находилась в Последнем городе, а именно в самом его центре, в подземном метро. А если быть точнее, в тоннеле, по которому ездят поезда. Он был очень широким, при желании там могли уместиться и два вагона, поэтому Энни можно было не опасаться, что ее заденет мчащийся на полной скорости многотонный поезд.       Еще не до конца поверив в то, что смогла преодолеть достаточно длинный путь, Энни прошла несколько метров по гравию вдоль одной из стен и остановилась у небольшой железной лестницы, ведущей наверх к темной двери с табличкой «Выход в город». У девушки перехватило дыхание. Неужели она справилась? Неужели она смогла преодолеть все свои страхи, боль и вот-вот через несколько секунд сможет открыть новый лист жизни? Несомненно, как прежде в ней уже никогда не будет.       Медленно поднявшись по лестнице, Энни нажала на холодную ручку. Девушка выглянула из-за чуть приоткрытой двери и не поверила своим глазам — она вышла на поверхность, на уже родную открытую станцию. С неба как обычно лил дождь, от которого каждый спешащий по своим делам человек пытался укрыться под надежным зонтом, где-то вдалеке на одной из главных дорог шумели автомобили, магазины собирали на свой товар новых покупателей, а свет в маленьких окошках небоскребов говорил о том, что кто-то уже вернулся домой, к своей семье, с которой и проведет этот чудесный вечер. Возможно, для кого-то этот вечер совершенно обыкновенный, мало чем отличающийся от вчерашнего, но только не для Энни. Для нее он стал особенным, самым счастливым за последние несколько дней, а, возможно, даже и месяцев.       По ее щекам покатились слезы, как только она захлопнула дверь и вдохнула ртом воздух. Даже его молекулы стали ей родными. Она прислонилась спиной к двери и расплакалась еще сильнее. Чистая вода смешалась со слезами, за считанные секунды девушка намокла с головы до ног, но ей было все равно. Она дома и это главное.       Ранее доктор Грей и мысль не допускала о том, что сможет испытывать неземное счастье, просто дотронувшись до ближайшего фонарного столба или стеклянной стены автобусной остановки. Она готова была чуть ли не расцеловать даже сам асфальт от своей радости. В родном городе и дышалось легче.       Мимо проехавшая патрульная машина с мигалкой слегка отрезвила девушку. Она ведь пришла за помощью, в которой нуждался Дженсон, а городом она еще успеет налюбоваться. Ее не пугал ни сильный ветер, гнущий к земле деревья, ни проливной дождь, из-за которого хорошая видимость ограничилась парами метров — все это уже не важно, все это в миллион раз лучше Жаровни с ее обитателями и Общества Спасенных с его мерзкими законами и властными людьми.       Энни достаточно быстро добралась до дома доктора Пейдж. Делать это пришлось пешком, у нее ведь не имелось никаких средств, чтобы оплатить проезд на наземном транспорте. Хоть силы были на исходе, ковылять по улицам Последнего города даже в такую мерзкую погоду было даже приятно. Первой ее мыслью еще в одном из мокрых тоннелей стало сообщить именно Аве о том, что Дженсон жив, что они спаслись. От нее она могла узнать об обстановке как и в самом городе, так и о делах в ПОРОКе. Однако на половине пути Энни вдруг вспомнила о времени. На часах было около пяти, и обычно в такое время доктор Пейдж еще на работе. Но появляться в организации девушке нельзя. Если Харрис узнает, что его план провалился, он сам от Энни живого места не оставит. А Ава была единственным человеком после Барри, кому доктор Грей могла доверять целиком и полностью. С Барри отношения потерпели неудачу, поэтому девушка готова была ждать женщину хоть всю ночь под дверью, лишь бы только сообщить ей счастливую весть.       После первого звонка дверь Энни никто не открыл. Она так и думала, Авы не было дома. Но идти в ПОРОК слишком опасно. Без документов охрана ее и на порог не пустит, несмотря на то, что совсем недавно она возглавляла организацию, и еще доложат Харрису, что бывший канцлер жива-здорова.       Девушка вновь потянулась к звонку, чтобы попытать удачу. Она так хотела верить в чудо, ведь сегодня был особенный день. И поэтому желала, чтобы удача не покинула ее и в такую ответственную минуту. Когда ее пальцы вновь коснулись звонка, дверь открылась, и на пороге появилась Ава в домашнем халате с красными каплями на воротнике и с испачканным в ее крови белым полотенцем в руке. Она выглядела бледной и очень уставшей. Энни сразу заметила темные круги под глазами, запекшуюся кровь на виске, поврежденную губу и выступившие синяки на шее.       Прошло несколько секунд, прежде чем девушка что-то произнесла лишь одними губами. Подходящих слов и у доктора Пейдж не нашлось. После всего, что с ней произошло, ей казалось, что она уже больше никогда не увидит свет в конце тоннеля. Слишком больно — морально, физически. Она так устала от этого одиночества, от выходок нынешнего канцлера. Неимоверно хотелось оказаться в родных и теплых объятиях любимого человека и больше не думать о бесконечных проблемах.       В ее глазах мимолетное удивление, почти тут же сменившееся на искреннюю радость.       — Энни... Я верила... — прошептала женщина, не сводя теплого взгляда с лица доктора Грей.       Едва ли поверив, что девушка — не объект ее галлюцинаций, возникших после сильного удара головой о пол, Ава сделала большой шаг вперед и крепко обняла Энни. Та тут же дала волю слезам, уткнувшись лицом в плечо доктора Пейдж. Непередаваемые словами ощущения нахлынули на ее израненную душу и потрепанное тело. От Авы веяло теплом, которого ей так не хватало, добром, в которое она никогда не переставала верить. Глаза женщины тоже увлажнились. От счастья. Она шепнула девушке что-то успокаивающее на ухо и нежно погладила ее по мокрой голове. — Тише-тише... Энни... Дорогая моя...       — Доктор Пейдж... — дрожащими губами проговорила Энни, продолжая громко всхлипывать и еще теснее прижиматься к груди Авы. — Доктор Пейдж...       — Все-все... Я с тобой... Господи... Девочка моя, — шепнула женщина ей на ухо, сама едва сдерживая слезы. — Все хорошо. Все будет хорошо.       Так они стояли, крепко обнявшись, еще несколько долгих минут, а потом Ава первой чуть отстранилась от девушки и всмотрелась в ее измученное и не менее уставшее лицо. Женщина осторожно дотронулась кончиками пальцев до ее щеки, а потом счастливо улыбнулась. Ничто не сравнится с этой теплой улыбкой, этим ощущением нужности другому человеку.       Затем доктор Пейдж пригласила Энни к себе и захлопнула дверь. Девушка сразу насторожилась, увидев большую бордовую лужу и осколки бутылки в гостиной, и тревожным взглядом посмотрела на подошедшую сзади Аву.       — Доктор Пейдж... Что произошло?..       Она прикрыла глаза и махнула рукой, не желая даже упоминать имя канцлера.       — Кто это с вами сделал? — Энни обратила внимание на шею Авы. Женщина только поморщилась, а затем мягко дотронулась ладонями до плеч девушки и повела ее вперед к дивану. Говорить о Харрисе она желала в самую последнюю очередь.       — Ты вся намокла. Снимай одежду. Я принесу тебе новую и чистую, — мягко произнесла доктор Пейдж и светло улыбнулась, любуюсь таким уже родным лицом Энни. — Я безмерно счастлива, что ты жива. Что с тобой все в порядке.       — Мы живы. Мы спаслись... Мы сумели... — всхлипнула Энни, взяв женщину за теплую ладонь. В ее глазах плескалось беспокойство, а в душу начало медленно закрадываться волнение. — Мы с Дженсоном. Он жив, доктор Пейдж, жив! Но...       От слов, которые Ава так долго ждала услышать, сбилось дыхание. Она нервно смотрела на Энни, боясь узнать то, что последует за этим страшным «но». Волнение сменилось страхом. Страхом оттого, что все кончено для самой Авы и Дженсона уже не спасти. Нет, этого она не переживет!       — Энни, говори! Что с ним?! — потребовала женщина, желая в ту же секунду услышать правду. Сердце защемило, участился и пульс. Кажется, что эти секунды длились всю вечность, прежде чем девушка тихо ответила:       — Он ранен. В нас стреляли. И он потерял много крови...       — О боже! — воскликнула Ава и зажала рот руками, чтобы не расплакаться в голос. Невозможно было сдержать эмоции, бушевавшие внутри нее. Сердце заколотилось еще сильнее. В душе вспыхнул огонь тревоги за любимого человека. В сознании сразу всплыли не самые приятные картинки окровавленного тела, напрягалась каждая клеточка, каждый нерв. Внезапно закружилась голова, и доктор Пейдж почувствовала, как ее ноги начали слабеть. Она еще не совсем пришла в себя после удара. Хоть и по ее ощущениям без сознания она находилась не более пяти минут, а, возможно, и того меньше, Ава чувствовала себя неважно. Но сейчас и речи не шло о ее паршивом состоянии, пускай ей все еще больно вспоминать утреннюю встречу с Харрисом, жизнь Дженсона гораздо важнее.       Энни и сама затревожилась за состояние доктора Пейдж. Ее лицо побелело у нее на глазах. Девушка не знала причину такого состояния Авы и могла лишь догадываться о том, что произошло в ее квартире.       — Поэтому я и пришла к вам за помощью, — в мир реальности женщину вернул мягкий голос Энни. — У него огнестрельное ранение в живот. Возможно, задеты органы: желудок, селезенка... Я не знаю... — она тревожным взглядом посмотрела на Аву. Но в следующую секунду поняла, что не стоило говорить ей такие вещи. Доктору Пейдж и так не по себе от одного факта ранения мужчины, а Энни еще сообщила свои предположения. Уж Ава в них точно не нуждалась. — Но... Крови много потеряно. Я должна была остаться с ним... Знаю, но... Я не могла ему ничем помочь.       — Ты... Ты все сделала верно, — вполголоса произнесла Ава, почувствовав, как слеза увлажнила щеку. — Энни, отведи меня к нему! — женщина умоляюще посмотрела девушке в уставшие глаза.       — Конечно! — она кивнула. Она ведь за этим и пришла. — Только надо кого-нибудь позвать на помощь. Боюсь, Дженсон слишком слаб, чтобы самостоятельно передвигаться...       Однако, где взять такого человека, которому можно безоговорочно доверять? Который не проболтается канцлеру за приличную сумму.       — Нет, Энни, — поразмыслив несколько секунд, ответила женщина. — Это очень рискованно. Тебя и близко к ПОРОКу не подпустят.       — А вас?       — Харрис уволил меня, как только я раскрыла весь его адский план мести мне, — объяснила Ава, прикрыв глаза, и тяжело вздохнула. Ей было очень неприятно вспоминать те страшные минуты. — Не будем об этом. Скажи, сколько времени прошло с тех пор, как Дженсона ранили? Хотя бы примерно.       — Я не знаю... Часа четыре где-то... Я пыталась остановить кровь, но... Не уверенна в результате...       Доктор Пейдж ласково коснулась руки девушки, подбодрив ее, чтобы она ни в коем случае не винила себя в чем-либо. Ава верила, что Энни сделала все, что в ее силах, чтобы помочь Дженсону. И Энни стало чуточку легче. Хотя она не меньше доктора Пейдж волновалась за мужчину. У него мог произойти шок и тогда не избежать смертельного исхода.       Затем Ава предоставила девушке волю действий: если ей что-то нужно, квартира в ее распоряжении, а сама удалилась в комнату за чистыми полотенцами и лекарствами, способными на какое-то время облегчить болевые ощущения мужчины. Сложив все необходимое в сумку, Ава быстро сменила домашний халат на черные брюки и бежевую блузу с длинным рукавом, синяки на шее пришлось скрыть под шелковым платком, а рану на виске… Не стала женщина тратить время на толстый слой косметики. Волосы собрала в небрежный низкий хвост, а также принесла новую одежду и для Энни, как обещала. Девушка немного смутилась, но все-таки приняла ее. Мерзнуть еще несколько часов, а, возможно, и всю предстоящую ночь, она меньше всего желала.       Переодевшись, доктор Грей так же сообщила Аве, что пулю в тоннеле она вряд ли сможет вытащить. Там, где остался Дженсон, темно, грязно, сыро и слишком высокая вероятность подцепить какую-нибудь инфекцию. Поэтому лучше не рисковать, а обработать рану уже дома, ведь в ПОРОК им путь заказан. По крайней мере, пока. Хотя Ава прекрасно понимала, что сделать рентгенографию мужчине необходимо.       «Я все сделаю, чтобы ты поправился!» — четко сказала самой себе доктор Пейдж, пытаясь успокоить свое учащенное сердцебиение. Несмотря на то, что Энни и сообщила ей, что Дженсон жив, она все равно не могла быть полностью спокойна за его состояние, пока не увидит его родных глаз, пока не возьмет за руку, не услышит его голос и, естественно, не оценит тяжесть травмы.       По дороге к заветной двери уже с табличкой «Посторонним вход запрещен», ибо бродить по тоннелям с поездами дело все-таки опасное, доктор Грей немного подробнее объяснила Аве, где именно ей пришлось оставить Дженсона и каким образом она добралась в Последний город после долгих пяти суток блуждания по Жаровне. Она старалась не слишком грузить женщину всеми событиями, произошедшими с ней и Дженсоном, потому как видела, что Ава сама находилась в далеко неидеальном состоянии. Она часто останавливалась, делала глубокие вдохи ртом, жмурилась, прикладывала пальцы к вискам и глотала таблетки, не запивая водой, чтобы хоть как-нибудь облегчить головную боль. Энни теперь затревожилась еще сильнее за доктора Пейдж. Похоже, с ней все намного серьезнее, чем она думала.       Перед светофором на перекрестке на противоположной улице они увидели несколько полицейских, которые достаточно громко о чем-то говорили с одним парнем прямо напротив этой самой железной двери, за которой и находился вход в новый мир, счастливый мир для Авы.       — О, нет! — воскликнула девушка, покрепче сжав в руке черный зонт. — Похоже, они еще долго будут в чем-то разбираться.       — О чем ты, Энни?       — О патрульных. Нам нужно как-то войти в ту дверь. Именно за ней тот самый тоннель, который и ведет в это... Общество.       Когда загорелся зеленый свет, доктор Пейдж и Энни так и остались стоять на своей стороне улицы. У девушки мгновенно возник план действий, который она готова была незамедлительно осуществить.       Они с Авой отошли в сторону, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания посреди улицы.       — Я отвлеку их, а вы пойдете сами дальше без меня. Я покажу вам путь, — с уверенностью произнесла девушка.       Затем она попросила женщину подержать зонт, а сама извлекла из кармана брюк карту и раскрыла ее перед Авой. На ней было много разных меток, но девушка попросила доктора Пейдж обратить внимание лишь на несколько самых главных.       — Тут несложно. Как только откроете дверь, спуститесь по лестнице и поверните направо. Держитесь как можно ближе к стене. Не бойтесь, поезд вас не заденет, если что. Пройдете несколько метров до первой двери. За ней будет небольшой выступ, а за ним сразу же темный и вонючий тоннель. Его ни с чем не спутаешь. По нему пройдете еще пару-тройку километров и на первом же перекрестке снова поверните направо. Там уже посветлее будет и не так сыро. И идите дальше прямо примерно с полкилометра. Собственно говоря, все. Вы справитесь?       Ава посмотрела на Энни тревожным взглядом и мягко накрыла своей ладонью ее холодную руку.       — Спасибо тебе, Энни. Меня к Дженсону сердце приведет. Обойдусь без карты. А вот за тебя я беспокоюсь. Возвращайся ко мне домой. Там безопаснее, — Ава подала девушке ключи от квартиры, а затем в следующую минуту вспомнила о Харрисе. Теперь вряд ли можно было считать дом доктора Пейдж полностью безопасным местом, учитывая намерения начальства ПОРОКа. Но Энни слишком много всего пережила, чтобы вновь бродить по тоннелям и испытывать свой организм на прочность.       — Не волнуйтесь! — уверенно ответила девушка, так и не взяв ключи. — Я многому научилась в этот период. Я справлюсь. Главное — Дженсон. Ему очень нужна ваша помощь.       — Будь осторожной.       Женщина отдала Энни зонт и еще раз крепко обняла девушку. Какой бы она не выглядела сейчас храброй и решительной, она по-прежнему оставалась слабой и беззащитной, нуждающейся в сильной мужской поддержке. И Ава была ей бесконечно благодарна, потому что из всех вариантов доктор Грей выбрала помощь именно ей, хотя могла спокойно прийти к себе домой и подождать у двери возвращения Барри. И в такие минуты доктор Пейдж еще раз убедилась в том, что точно не ошиблась, когда назначила девушку лицом ПОРОКа. Именно такие, как Энни, должны возглавлять организацию.

* * *

      — Дженсон!       Из приятной темноты мужчину вывел чей-то голос. Мужской или женский, пока не разобрать. Вроде бы знакомый, но в то же время сам Дженсон очень давно его не слышал.       — Поднимайся, Дженсон! — снова настойчиво и громко потребовал голос. Теперь он заставил измученного болями мужчину открыть глаза и сделать глубокий вдох. Он сразу же откашлялся, когда почувствовал, как что-то неведомое осело в горло и помешало насытить легкие кислородом.       В бок снова будто вонзилась раскаленная игла. Он слегка прижал окровавленную ладонь к ране и сморщился от щемящей боли. По лицу стекал холодный пот, губы приобрели синеватый оттенок. Дженсон сделал маленькую попытку даже просто выпрямиться, но мышцы слишком ослабли, и мужчина оставил эту бессмысленную затею. Зачем вставать? Разве у него есть на это силы?       — Поднимайся, сукин ты сын! — обозлился голос. В ту же секунду Дженсону показалось, что какой-то неизвестный огрел его по щеке, ибо она почему-то начала гореть. Он проморгался и огляделся по сторонам в надежде сказать кому-то, чтобы тот заткнулся. Еще не хватало, чтобы кто-то приказывал ему, что делать в его безнадежной ситуации. Но рядом никого не было. Мужчина посчитал, что уже начал сходить с ума, раз ему кажутся какие-то голоса.       Дженсон прикрыл на мгновение глаза, а когда распахнул их, то увидел в нескольких метрах от себя чью-то фигуру в сером дыму, загораживающую спиной луч яркого света. Фигура, похоже, мужская, но это не точно, потому как ее очертания сильно расплывались.       — Кто ты? — через силу спросил Дженсон.       — Думаешь, она тебя бросила? — от неизвестного поступил встречный вопрос, потому что он считал, что ответ на первый мужчина и сам в скором времени узнает.       — Я сам ей велел оставить меня, — вполголоса ответил Дженсон, имея в виду Энни. Поэтому к девушке не имелось никаких претензий.       — Тупица! — неизвестный громко рассмеялся и сделал большой шаг ближе к мужчине. Теперь Дженсон мог получше рассмотреть своего воображаемого собеседника, потому как за реального он точно его не считал. Это был молодой человек в длинном белом плаще и такого же цвета классических брюках. Его кожа на руках, к удивлению мужчины, была идеально гладкой и упругой, но очень-очень бледной. Лица Дженсон не мог разглядеть, вместо него только размытое белое пятно, которое скрывала дымовая завеса. — Мать моя! Думаешь, ты стал ей не нужен? Она не ищет тебя? Не жаждет встречи?       — Какого черта? — озлобился Дженсон и нервно замахал рукой перед своим лицом, пытаясь избавиться от неприятного образа. Ему и так паршиво, а некоторые только причиняли еще больше боли. — Убирайся отсюда!       — Вообще-то это ты заявился на мою законную территорию. Так что приказывать здесь не тебе! Ты должен мне еще «спасибо» сказать, что я вышел потрепаться с тобой за пределами стен Ада. У меня и без тебя до фига дел!       — Кто тебя просил... — пробубнил себе под нос Дженсон. Со стороны казалось, что он разговаривал сам с собой. — Я не господин... Чтобы встречать меня... С песнями и плясками. Так что убирайся к черту!       Молодой человек усмехнулся. Ему казалось забавным делом разговаривать с заблудшими душами. Многие по какой-то причине так рвутся в мир иной, даже не понимая, что обратного пути отсюда уже нет.       — Я слишком грешен, чтобы точить лясы с самим Чертом! Возможно, когда-нибудь мне и предоставится такая возможность. — Молодой человек совсем бесшумно прошел мимо Дженсона, внимательно осматривая его раны, и встал по другую сторону. — Вот смотрю я на тебя, идиота, и думаю, какой же ты эгоист! Думаешь только о себе! Как всегда. Ничего нового. Раз тебе плохо, значит, надо сдаться.       — Тоже мне... Америку открыл! Пошел вон! — громко сказал мужчина из последних сил. Говорить было больно, дышать тоже. Жизнь — одна сплошная боль. — Без тебя разберусь, кто я есть и как мне поступать!       Дженсона уже начала раздражать вся эта ситуация, а в особенности этот тип, маячивший перед глазами, с которым в свое время не очень поладил. А затем он взял рукой горсть песка и бросил в сторону парня. Тот лишь отшатнулся и вновь заулыбался, как ненормальный.       — Ишь какой резвый! Угомонись! Побереги силы. Они тебе еще пригодятся, — он вновь прошел мимо Дженсона с гордо поднятой головой и прямой спиной и оказался на прежнем месте. — Скажи мне, Дженсон, какого хрена ты сюда приперся? Тебе что, плохо на земле жилось? Или мать моя тебя не устраивает? Чего ты тут забыл?       Дженсон сделал вдох, пытаясь успокоиться. Он так хотел сейчас встать и уйти отсюда, но не мог. А этот парень, казалось, только еще сильнее изматывал его своими идиотской речью.       — Не твоего грязного ума дело! — взгляд Дженсона упал на парня. Ведь смотреть, к сожалению, здесь было больше не на кого. И не на что. Можно, конечно, закрыть глаза, но он так устал от темноты.       — Крысишься все! Все чем-то недоволен! Все тебя что-то не устраивает! Неженка! — молодой человек плюнул на бетонный пол и отвернулся. — Противно на тебя смотреть!       — Вот и катись к своему Черту! А меня оставь в покое, — почти шепотом произнес Дженсон и сделал несколько коротких вдохов.       — В покое, значит? Хорошо.       В следующую секунду Дженсон почувствовал резкую боль в спине. Ощущение такое, будто его вновь ударили плетью по еще незажившей ране. Мужчина издал жалобный стон, плюхнулся на бок и уткнулся лицом в грязный пол.       — Ублюдок! — прошипел он в ответ на очередную порцию смеха. — Только посмей ко мне приблизиться!       — О да! И что же ты мне сделаешь?       Не сдерживая проклятий, Дженсон медленно поднялся и вновь прислонился спиной к стене тоннеля. Парень его раздражал незнамо как, но иного не оставалось, как только вести с ним беседу. Похоже, разговаривать тому только в удовольствие.       — Это ниже моего достоинства трепаться с мертвецом! — прохрипел мужчина, приложив ладонь к раненому боку.       — Ты же сам им хочешь стать. Так в чем проблема?       — В том, что мне невыносимо тяжело сейчас... Ужасно больно, — признался Дженсон и прикрыл на несколько секунд глаза. Сделал глубокий вдох, а потом выпустил поток воздуха через рот. — Больно так, что терпеть нет сил, — он стиснул зубы и попытался не думать о ране, о том, что ему уже не суждено выбраться из этого адского места.       — Больно — это когда собственная мать беспощадно спустила курок и убила единственного сына. А твоя боль лишь показатель твоей слабости. И ничего более, — равнодушно сказал молодой человек.       — Я не виноват в этом. Ты сошел с ума, у нее не было выбора.       — Я знаю, — парень кивнул. — Я не виню ее. Но сейчас ей в тысячу раз больнее, чем тебе, уж поверь мне. И то, что с ней сотворил Харрис и в физическом плане, и в моральном, с твоей болью не сравнится.       Дженсон напрягся при упоминании канцлера. Он никогда не простит себе, если с Авой случилось что-то ужасное. Неужели этот мерзавец все-таки сделал еще одно свое гадкое дело? Или этот парень решил таким образом поиздеваться над Дженсоном, уколоть его в самое сердце, прекрасно зная, как ему и без того тяжело.       — Что с ней? — хриплым голосом спросил мужчина. — Что с ней сделал этот мерзавец?!       — Это она тебе сама расскажет, если захочет. Если, конечно, будет, кому поведать. Ты же ведь ни черта о ней не думаешь! Что с ней станет, если ты тут загнешься?       — Она сильная… — прошептал Дженсон, прикрыв глаза. — Она справится.       — Ага, скажи еще железная! Дурак ты! Ничего о ней знаешь, раз плетешь такую чушь!       — Заткнись! — повысил голос Дженсон, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Если ты ее родная кровь, не значит, что стоишь на одном уровне с Эдисоном!*       — А я и не стремлюсь приблизиться к великому гению и изобретать велосипед. Всего лишь здраво рассуждаю. Она каждый день начинает с мысли только о тебе. Что ты вернешься и положишь конец этому безумию. Так что поднимай свою задницу и иди прочь с этого пути. Здесь тебе не место! О, похоже, мне пора! — увидев вдалеке женскую фигуру, молодой человек поспешил поскорее скрыться в дыму и раствориться где-то в недрах подземелий.       — Стой! Подожди! — потребовал Дженсон и протянул правую руку, но его организм сразу же отреагировал на малейшее напряжение острой болью в груди и в боку. — Вернись!       Несмотря на то, что еще несколько минут назад мужчина и видеть не желал своего собеседника, то теперь он нуждался разговоре с ним, как в глотке воды, от которой и сейчас бы не отказался. Ведь именно парень мог сообщить ему о состоянии Авы. А теперь эта надежда узнать хоть что-нибудь о ней обернулась в прах.       Дженсон вдруг почувствовал, как чьи-то теплые пальцы осторожно сжали его ладонь, а мягкие губы нежным поцелуем прикоснулись к его огрубевшей коже. Неужели молодой человек вернулся? Неужели он был реален? Нет, тогда Дженсон мог бы со стопроцентной уверенностью считать себя сошедшим с ума, потому что свыше не предусмотрено воскрешение мертвецов. Тогда чье же горячее дыхание обожгло холодную кожу его лица?       — Дженсон... Боже... Дженсон... — этот в сию минуту дрожащий голос мужчина мог узнать из тысячи других, из миллиона похожих — голос его Авы. — Живой... Что же с тобой сделали?.. — он ощутил влагу на своей руке — слезы боли, тревоги и выстраданного счастья доктора Пейдж. Она еще крепче сжала его ладонь, заглянув в его измученные и больные глаза, устроившись на коленях перед ним.       Лишь одно прикосновение Авы породило такое, казалось бы, обыкновенное и долгожданное тепло, разлившееся по его телу. Только она умела согревать его лишь одним словом, одним взглядом, своей улыбкой, только эта женщина могла вернуть его к жизни, могла не дать свалиться в пропасть. А если ему и суждено упасть, то только вместе с ней.       — Живой... Дженсон... — повторила Ава, все еще не веря до конца в свое счастье. Она нашла его! Она сумела! Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она добралась сюда, и две после того рокового дня, когда над городом взлетел вертолет, и сообщения Харриса о смерти всех пассажиров и пилота. Только вера и чистая любовь помогли ей пережить это нелегкое время.       Забыв о своей собственной головной боли, о кровоточащей ране Дженсона, она порывисто обняла его и громко заплакала, будто маленький ребенок, лишившийся любимой игрушки, каждую секунду повторяя имя мужчины, словно молитву. Ей казалось, что этому дню никогда не суждено наступить, дню, когда ее душа будто заново родилась, дню, когда она могла сказать Дженсону о своих чувствах.       Он не сразу понял, в чем дело, но тонкие руки Авы, осторожно обхватившие его шею, ее мягкий голос согревали его в тысячу раз лучше любого пухового одеяла. Сначала женщина показалась ему миражом, будто бы ее образ выдало его воспаленное сознание, но ее прикосновения были настолько реальны, что он каждой своей изувеченной клеточкой мог ощутить присутствие доктора Пейдж.       Он почувствовал неприятный холод, когда Ава через несколько секунд отстранилась от него и вновь посмотрела тревожным взглядом. Она боялась даже вздохнуть лишний раз, чтобы не причинить боль Дженсону только одним потоком воздуха. Слезы рекой текли по ее щекам, и Ава никак не могла взять себя в руки, прекрасно зная, что мужчине они могут быть неприятны. Но она даже не догадывалась о том, что он слишком расплывчато ее видел, как бы не пытался сфокусировать взгляд.       — Дженсон... Сейчас... Я помогу тебе! — дрожащим голосом проговорила доктор Пейдж, взяв из сумки чистое полотенце, большую ткань, антисептик для обработки раны и специальный пластырь. — Сейчас! Потерпи!       Она очень осторожно коснулась его левой окровавленной руки, которой он худо-бедно задерживал кровь, и опустила ее, затем подняла свитер и аккуратно, но достаточно быстро обработала место вокруг раны антисептиком и потом наложила на рану в несколько раз сложенную чистую ткань, чуть надавив на нее, чтобы остановить кровь. Дженсон сморщил лицо, зажмурился и издал отчаянный стон.       — Потерпи... Потерпи, родной мой, Дженсон! Сейчас будет полегче, — тихо сказала доктор Пейдж, продолжая колдовать над раной. Ткань почти мгновенно окрасилась в алый цвет и тогда сверху Ава положила еще полотенце и все это закрепила полосками пластыря. Она вновь и вновь заглядывала в его больные глаза, стирая влажные дорожки со своих покрасневших щек, и тихо всхлипывала, отчетливо понимая, насколько мужчине сейчас тяжело и больно.       — Ава... — наконец он вымолвил ее имя, пытаясь разглядеть ее лицо. И в этот раз у него почти получилось. — Ава... — он шумно выдохнул, когда при тусклом свете все-таки увидел ее родные глаза, очертания губ, ее осунувшееся лицо, которое казалось ему идеалом красоты.       — Тише-тише, Дженсон, ничего не говори, — вполголоса произнесла доктор Пейдж, мягко обхватив его лицо своими ладонями. Она посмотрела на него с такой нежностью, что, казалось бы, даже слепому под силу увидеть это.       Но Дженсону больше всего на свете хотелось узнать о состоянии здоровья доктора Пейдж, все ли с ней в порядке, не причинил ли ей боли Харрис, о котором упоминал ее сын, восставший из мира Мертвых.       — Ты мне не кажешься? — спросил он едва слышно. Он все еще не верил в то, что женщина реальна и сейчас находится рядом с ним, обнимает его, разговаривает и пытается всеми силами облегчить его страдания. О, если бы он знал, как она хотела забрать хоть капельку его боли себе!       — Нет, нет, я здесь! Родной мой, Дженсон! — она слегка улыбнулась и ласково провела тыльной стороной ладони по ее щеке. — Я с тобой. И я больше никуда тебя не отпущу и никогда не оставлю! Я люблю тебя! Очень люблю! — слова признания непроизвольно вылетели из ее уст, повисли в воздухе между ними. — Ты только держись. Все будет хорошо! Я обещаю! — она аккуратно взяла его правую руку и оставила на ней несколько невесомых и коротких поцелуев. Дженсон почувствовал, как приятная волна накрыла его и унесла вместе с собой в особенный мир, где царили покой и душевное равновесие. Где были только они с Авой.       А через несколько секунд он почувствовал, как что-то кольнуло в предплечье — доктор Пейдж ввела нужную дозу специального антибиотика, чтобы облегчить боль Дженсона. А потом осторожно, дабы не задеть рану, накрыла мужчину небольшим теплым покрывалом. Его нужно согреть.       — Ава... — прошептал он. Его губы сложились в слабой улыбке. — Ты здесь... Ты рядом...       — Конечно, Дженсон, я с тобой. И я всегда буду с тобой! Не говори ничего. Не надо, — тихо произнесла она, попутно убирая остатки слез со щек.       — Я... Боялся больше всего на свете... Что не увижу тебя... Больше никогда не увижу... — едва слышно признался он.       Как доктору Пейдж было знакомо это чувство! Чувство, когда хочется навсегда попрощаться с этим миром.       — Обними меня... — откашлявшись, вдруг попросил мужчина. Больше всего он хотел ощутить тепло, исходящее от Авы, хотел почувствовать себя защищенным в ее нежных руках. Да, даже Дженсону это было необходимо. А сейчас в особенности, когда его организм был так слаб и истощен.       И она не смогла ему отказать. Ей самой хотелось аналогичного. Она приблизилась к нему, приподняла покрывало, а затем прижалась к правой части его груди, чтобы не задеть рану. Дженсон сразу обнял ее за спину, а второй рукой крепко взял за ладонь. От новой волны райских чувств проснулись даже самые слабые клеточки. Мужчина поймал себя на мысли, что ему еще никогда не было так хорошо. Как же банально называть это состояние простым наречием «хорошо». Он готов вот так сидеть и ощущать тепло родного тела Авы хоть всю вечность. Что могло быть прекраснее, чем быть рядом с человеком, который давно стал частью его мира? Нет, даже больше. Доктор Пейдж давно является для него всем. Наверное, он еще дышал только потому, что она была рядом. Он забыл обо всем, что творилось снаружи, о зараженных, об Обществе, о Харрисе, обо всех проблемах, которые ему еще предстояло решить. Главное — тепло и пленительная нежность, исходящие от Авы.       Женщина испытывала аналогичные ощущения. Она готова была пойти на любую жертву, лишь бы Дженсону стало легче. Она ведь как никто иной знала, что такое огнестрельное ранение, как от нестерпимой боли лишаешься твердой поверхности под ногами, как каждая прожитая секунда с пулей в боку кажется адом.       К счастью Дженсона, боль начала медленно отступать. Подействовало лекарство. Его прерывистое дыхание постепенно возвращалось к норме. Взгляд стал более осмысленным. Мужчина прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, уткнувшись носом в мягкие волосы Авы, насыщая свои легкие слабым запахом мяты.       Они наслаждались каждым мгновением, проведенным друг с другом. Доктор Пейдж вдруг положила свою ладонь к нему на плечо и с тревогой заглянула в его счастливые глаза. Ее сердце пропустило несколько ударов, а потом, казалось, и вовсе замерло, когда она почувствовала, как ее губы обжег горячий поцелуй Дженсона. По телу прошлась приятная дрожь. Прикрыв глаза, она подалась вперед, углубляя поцелуй, желая, чтобы он никогда не заканчивался. Дженсон осторожно прикоснулся ладонью к лицу Авы, испачкав щеку в своей крови, но ей было все равно. Поцелуй получился долгим и глубоким, и когда мужчина отстранился от ее лица, то заглянув в глаза, увидел в них уже безграничную нежность, улыбнулся краешком губ и вновь приник к ее губам, таким мягким и соленым от недавних слез. У обоих сбилось дыхание, но они не прервали поцелуя. Касание тонкими пальцами его шеи и вновь разговор губ — все заново, будто впервые, словно между ними и не было ничего подобного ранее, словно все это великолепие происходит в первый раз.       Они прервали поцелуй только на мгновение. Ава посмотрела Дженсона — в его глазах светилось что-то, отчего ей было трудно дышать и снова захотелось заплакать. Еще несколько секунд и тишину тоннеля нарушило ее тихое признание:       — Я люблю тебя... Люблю.       — Ава... — сорвалось с его губ в следующее мгновение. Он немного напрягся и хотел что-то сказать, но ее имя тут же погасло, растворилось, улетело, когда она вновь прикоснулась долгим поцелуем к его губам. Он ответил ей, еще крепче прижимая ее к себе. Их губы снова слились в одно целое.       Боль в теле Дженсона еще ощущалась, но она фиксировалось где-то на периферии сознания. Он перестал думать о ней. Он чувствовал только давно забытую легкость и ощущал себя парящим в небесах вместе и с этой удивительной женщиной, наслаждаясь каждой прожитой секундой. Она приютила лицо у него на груди и выдохнула — все самое ужасное позади. Теперь ей не страшно начинать новый день с мыслью о том, что он будет чернее предыдущего. Теперь ничто не имело значения, лишь только Дженсон, с которым они вместе смогут преодолеть все трудности.