Если на восходе?

Тэхён бы задавал вопросы, хотя бы один: «что значит «это ты!», но не стал. Сидеть вот так посреди комнаты с ним это… Это так классно. Давно такого не было. Как классно спустя долгое время расстояния, переживания о том «как он там?», навязывания о «почему не ответил на смс?» наконец-то с лёгкостью выдохнуть. Сжимать футболку любимого на спине, чувствовать спину руками, а не воображением, закрывать глаза и тихо, молча обниматься — вот чего так хотелось. — Скучать плохо, — Тэхён говорит в плечо Гука, ведь они до сих пор остались в прошлом положении. — Плохо, Тэхён, плохо…

***

Чонгук кладёт малыша на кровать, а сам садиться рядом. Но не успев сесть, Ким поднимается, говоря, что не хочет лежать. А ещё, когда он сидит, так Чонгука видно ближе. — Ты до сих пор злишься… Альфе нужно объяснить заново, что такое «пользоваться». — И что? — Гуку иногда болит, когда Тэ держит все чувства в себе и снаружи показывает себя спокойного, безразличного мальчика. Тэхён говорит, что, наверное, он такой просто есть и это нормально. Но кто, если не Чонгук, видит его насквозь? Хотя даже у него самого иногда возникало такое чувство, что младший прав. Слишком особенный Тэхён, чтобы не случилось. — Я так хотел тебя все эти дни. Не нужно было ссориться, я должен был тогда тебе помочь. Дурак. — Я не знаю. Разве ссориться это плохо? — Плохо. — Ну, я думаю, это я как-то влюблённо себя повёл. Пассивы сами должны себя удоволетво- — не успев и договорить, Чонгук сильно сжимает кулак и с силой бьёт им по рядом стоящей тумбочке. — Заткнись! Это глупо. — А, п-прости… — Что? Нет-нет! — вот что Гук натворил опять? Старший притягивает испуганного парня к своей груди и обнимает, поглаживая шею. — Я не хотел, малыш, прости, — Чон, казалось, за сегодняшний день проклял раз десять самого себя. Он хочет быть с Тэхёном аккуратно, он всегда аккуратен, но только не последние дни, спустя которых нужно было впервые отпускать от себя медового мальчика. — Какие к черту пассивы? Тэ, не нужно уверять себя что существуют какие-то принципы пассивов и активов, по которых живут люди. Это не жизнь! — Ладно, я не буду, — не было ещё такого, что Тэхён не слушал Чонгука. И этот раз тоже. Возможно и существуют такие люди, которым тоже по сто раз повторять не нужно, но такие люди, если быть честным, наверное роботы. Думает Чонгук про людей, но кроме Тэхёна. Он не робот. Он просто... другой. Тэхён поднимает колени, желая их обвить руками, но обвивает Гук. Упирается лицом об одно из коленок и внимательно смотрит в глаза. Киму ничего не остается делать, как сложить ладони у себя на животе, что и делает. Он бы тоже поднял взгляд на Гука, но не может. Может ещё обижается, может стесняется. За всё время, когда оба были не рядом, как-то теперь стало неловко. Непривычно, смущающе. Впервые такое чувство. Да и первый раз они расставались, поэтому понятно почему так. Чонгук до сих пор молчит, может чего то ждет? Стоит взглянуть? Тэхён, так как не оставалось ничего делать, пробует поднять глаза. Поднимает-поднимает, и стоило лишь встретиться с красивыми, доводящими до потери пульса глазами Гука, у того подрагивают веки, и малыш обратно их отводит. — Ты даже смотреть на меня не хочешь... На этом моменте Ким ещё сильнее морщится, осознавая, что своей дурной неловкостью позволил Чонгуку подумать такое. — Я не должен был так поступать, я знаю какой ты и каким это будет в твоих глазах. Прости, я... Тэхён давно уже простил, для чего тот дальше продолжает? Но, если честно, сейчас это даже лучше. Пока Чонгук говорит что то опять про определении «пользоваться», просит понять и простить, у Кима есть время отойти от неловкого чувства и набратся смелости. Пусть говорит сколько хочет. Тэхён тогда, может быть, успеет. —... теперь ты понимаешь что я не пользуюсь? — младший это уже слушал, вопрос был поставлен ему. — Давно уже понял, — Чонгук уже собирался радоваться, но, — что тут ты не при чём. Это я, — Что? Нет, здесь виноват Гук, но никак уж не младший. — Я не должен был раздувать из-за какого-то стояка проблему. Не думал, что самовлюблён. Даже не слушал тебя, когда ты говорил о своей усталости. Просто пропустил сквозь уши, хотя должен был понять. Давай просто забудем, — малыш так и сидел, не поворачивая голову и пробалтывая слова куда то в сторону, зато уверенно, веря, что его слушают. Старший бы что-то ответил, но язык казался заплелся и не хотел расплетаться. Зато губы действовали. Они начали непроизвольно улыбаться. Искренне и счастливо. За что ему Тэхён? Как заслужил такого? Чувство ранее не приятное одолевало. Камень засадился где-то глубоко, не исправимо. Звуки раздражали, руки тряслись, хотелось кричать. Дрожащий голос Тэхёна, который выдавал: «Как ты мог?» заставляло Гука, вспоминая об этом, замереть и не дышать несколько минут. Непонятное чувство… Вот бы подняться, подойти к двери, и ногой за раз выбить её, разрушить всё вокруг, чтобы падало, разбивалось. На сколько этот парень боиться потерять другого. Но, даже толком не извинившись, всё стоит рассказать глазами и Тэхён поймёт. Тоже молча, тоже глазами. В такие моменты хочется кричать уже не от боли, а от счастья. Правда, прямо сейчас хочется тишины, и Гук, не говоря словами как ему хорошо, подсовывается и крепко обнимет, показывая как ему хорошо. Та самая неловкость, что окутывала Тэхёна, обратилась в какой-то мягкий белый пух, что означало счастье. Оно взлетело выше и поделилось с Чонгуком. Теперь у них один на двоих, особенный пух. Что-то неведомое тёплое разливается по всему телу. Оба сжимают руки на спинах, сильнее не морально, а духовно. Хочется, чтобы объятия были нежными. Они улыбаются, закрыв глаза. Счастливы, и так благодарны Богу друг за друга… Продолжение следует…