Если на восходе?

      Идёт время. Становится холоднее. Сейчас для Тэхёна единственное, что не заставляет расплыться, как унылая черепахшка — это звёзды.       Почему-то парень мало придавал значения им. Но сейчас, где они единственны, что так красивы и что могут маленькими фонариками хоть немного согреть, его зацепило. Это красиво. Даже очень. Если сконцентрироваться внимательно на них, Тэхён заметил: можно даже буквально увидеть то, как земля плывёт и оборачивается вокруг своей оси. Только здесь можно это заметить. Где по правую и по левую сторону поля, а по центру небо. Хоть бы не уснуть тут, под это сияние…

***

— Уйди с моей дурацкой головы! Чёртов… уйди, молю тебя, прошу! — Чонгук просит уйти Тэхёна. — С головы выйдешь когда-нибудь. Выйдешь! — с головы просит выйти. В человека так легко влюбится, а так тяжело забыть. — Что мне сделать?       Кто придумал любовь? Наверное дьявол. — Скажи, что мне сделать?!       И почему люди рождаются с чувствами и сердцем? — Я не могу терпеть больше!       Без него что, типа, вообще никак? Вот без них было бы настолько классно! Счастливы моменты заставляют улыбаться и успокаиваться. Время идёт и это входит как-то в привычку. Привыкаешь быть счастливым. Вчерашний день отправляется в раздел «забытое». Но в один момент приходит несчастье. И вот тут ты пытаешься вспомнить прошлое забытое. Вспоминать чего-то так больно. Вроде бы счастливые моменты, но почему вспоминать так больно? Когда все теряешь только тогда ценишь прошлое. Идут дни, а не счастье выворачивает на изнанку. Представить, насколько больно. Ты одинок, в несчастье, и тебе больно. В такие моменты можно было использовать выключение чувств и сердца. Почему не существует такого переключателя? Без чувств классно. Будто больно не делали, будто не забывали, будто не врали.       Чонгук наврал Тэхёну. Тэхён сделал больно Чонгуку. — Что мне сделать, чтобы ты вышел из моей головы, чёртов, Ким Тэхён?! — Чонгук попросил ждать Тэхёна. А чего ждать тот даже не спросил. — Думал я вернусь к тебе? Ахах, какой наивный! — Чонгук кричит на озеро. Он соврал любимому. — Я не наивный. Знал, что ты не вернёшься.       Чонгук будто оглох, услышав до пронизания в сердце столь родной голос. — Я не могу ничего поделать. Спокойно прошу, выйди из головы, — он уверил себя, что голос лишь фантазия. — Я здесь. — Выйди из головы. — Я здесь. — Выйди из головы! Я не могу терпеть больше этого! Добиваешься чтобы я прыгнул в воду? Я прыгну в неё! — черноволосый страшно лыбится сам себе, что видны его десна. Глаза сверкают красным. Зрачки непроизвольно движутся. Тело в агонии, готовое спрыгнуть, хоть Чонгук не разрешал. Он поднимается, идя к воде, но на плечо больно нажимают и он сваливается на спину, открывая глаза и слыша опять ту фразу: — Я здесь, — и видит перед собой Тэхёна. Настоящего, а не из головы.       Он думает сошёл с ума, но мозг не спроможен представить касания. Гука поднимают на ноги, легонько придерживая за плечи, да с такой теплотой, что Чонгук готов забыть о всем на свете прямо сейчас, но не может. Ему нельзя. Двое смотрят несколько секунд друг на друга. — Если ты хотел уйти, не возвращаясь, мог бы и не просить ждать. Я замёрз, — ведает парень. — Ты так сильно меня не любишь? — поджимает плечи. — Ты уходишь навсегда? — тэхёновое безразличия всегда красовалось на его лице во время разговоров, хотя внутри, Чонгук знал, всё далеко не так. А прямо сейчас мальчик как обычно смотрит пусто, а щеки краснеют от настолько обильных, полных горя и грусти слёз, что не переставая текут в одном направлении. Сейчас чувства не сдерживаются — текут, а вот лицо сдерживается — показывает болючее спокойство, что так каждый раз выводило Чонгука.       Старший, сжав всю силу, пытается не откинуть парня напротив слишком сильно. Но происходит всё как всегда, Чон не умеет сдерживать эмоции перед Тэхёном. Он толкает его что есть силы в грудь, не произвольно шатаясь и отходя назад, стараясь сдержаться и не упасть с земли.       Младший просто поднимает голову, смотря снизу вверх, с земли исподлобья, в стоящее тело, в грудь. Глаза не осмелятся посмотреть в чужие.       Почему в груди так сильно печет? Кто придумал эту чёртову боль? Чонгуку бы поставить перед собой человека, который добровольно согласился стать жертвой, и избить его к чёртовой матери. Или наоборот. Лучше бы его избили, да до такой степени, чтобы не чувствовать боли. Ничего не чувствовать.       Черноволосый бросается на колени, вдыхая максимально кислород, и просит: — Уйди, пока не стало поздно, — руки сжимают траву, что из-за чёрного неба, таким же цветом заливают и её. Мышцы стараются не ослабнуть и не позволить свалится их хозяину вниз. Лицо хмурится. Неизвестное чувство хочет вырвать из Тэхёна, долго ожидаемой ответ. Но его до сих пор нет.       Гук не может больше держаться. — Убирайся! — Чонгук орёт, что есть силы, почти до крови сжимая руки, а ногти впитываются в кожу.       Он подрывается с места, и без остатка терпения одним темпом шагает по земле, направляясь к Киму.       Тот уж теперь поднимает глаза и, стоя на коленях, вдруг, в одно мгновения, оказывается поднятым за шиворот вверх. Тэхён жмурится, складывая большие ладони на чужих, любимых холодных руках, что до исчезновения кислорода вокруг, больно держали его за тот самый шиворот. Пытается разьеденить сильные руки, но воздух и сила, которые в один момент перестают надходить не позволяют ему этого сделать до конца. Ким увидел перед собой кулак, что с силой замахнулся, после чего…       Открывает глаза, находясь лежащим на чёрной траве.       Чонгук говорит: — Я был за мгновения до того, как ударить тебя. Не страшно? Всё ещё не уйдёшь?       Представить, что родной голос, когда-нибудь будет говорить такие вещи, даже во сне не было. Его откинули в последний момент до удушения и до того, как ударят. Тэхён бы что-то сказал, но не может. Ответ разозлит Гука. А не ответ тоже. Ему страшно что-либо вымолвить. — Что случилось? — Тэхёну страшно. Он шепчет.       Единственный вопрос, который засел в голове и не давал прояснится вот он. Что случилось? Страх, паника. Он, приподнявшись, сидит на холодной траве, боясь прикоснуться к коленям, которых хотел протянуть к себе и спрятаться в них. Хочется забится в угол или притулится к родному человеку. Но кроме Чонгука у него никого нет, а прятаться как раз таки нужно от него. Что произошло? Чего старший ведет так себя? Что малышу сказать? Когда страх одолевает, невозможно что-либо связать из слов. Прямо сейчас хочется лишь одного — объяснений.       Тэхён, делая максимально аккуратные движения, медленно старался подняться на ноги, наплевав полностью на то, как растрепано и помято сейчас выглядит. Внешность сейчас последнее, что должно волновать парня. Он волнуется о любимом, который не с того ни с сего превратился непонятно в кого, в зверя, но Тэхён не посмеет так о нём подумать. Его просят уйти и Тэхён бы понял, если бы у Гука что-нибудь личное случилось, что нужно побыть одному и в это время не беспокоить. Но парень просит уйти не так, а по-другому. Будто просит уйти навсегда.       Ким хотел расспросить, что же произошло, попытаться успокоить, после чего сказать: «Всё хорошо. Успокойся, я рядом». Он всегда мечтал сказать подобное Чону. Но неведанее ранее паника окутала, сжала со всех сторон, включая сердце — особенно сердце, — и не хотело выпускать. Хочется объяснений. Пусть Чонгук расскажет всё, без вопросов об этом, Тэхёну. Пусть он молча выслушает, пусть, если для Гука так будет лучше, Тэхён уйдет.       Он не сможет. — Что случилось? — пусть это будет последним, что спросит Тэхён, пожалуйста. Из озера только что выплеснул луч. Младший реагирует и сразу поворачивается в сторону воды и света. — Луна… — первое, что замечает Ким. Сегодня она не голубая, а оранжевая. Ему, почему-то, страшно, хоть это должно быть красивым. Прямо сейчас хочется забыть о всём красивом, что существует. Хочется понять, что произошло, не томить больше и услышать всю правду, из-за которой Чонгук ненавидит младшего. Всё, как бы больно при этом не было. — Умеешь плавать? — Тэхёна дергает, как ненормального, когда тот, которому так доверяет, любит, боится, находящийся в пару метров от него в один миг оказывается нависшим над тобой.       Чонгук сжимает слабые запястья малыша и поднимает того за собой. Гук несет Кима к воде. — Умеешь? — тон черноволосого спокойный. Он, казалось, на пике до взрыва. Парень никогда не повторяет два раза. Холодно смотрит в одну точку. Куда-то глубоко, куда-то в озеро. В его мыслях поселилось явно что-то нехорошее.       А Киму лишь бы вспомнить, что такое «чувствовать». За всю жизнь он впервые осознал насколько боится воды. Он никогда её наяву не видел, соответственно, плавать не умеет. Находится в чужих руках всего в пару метров над этим самым страхом заставило тело онеметь, а глаза зависнуть в одном взгляде. Дыхание замерло, будто парень ранее и не дышал. Развернув голову к парню, он сжимает до крови холодные плечи через одежду, пытаясь выдать что-то, что в голове выглядит: «П-постой. Давай т-ты поставишь меня, и спокойно на земле поговорим». Повторив в голове подобное, он вдыхает, готовясь произнести все чётко, но его опереждает страшное: — Лучше бы я не знал кто ты, — руки разжимаются. Продолжение следует…