Если на восходе?

— Причина нашего расставания? — Тэхён, после предложения, вылетевшего с уст любимого, замолчал на секунд десять. Глаза пробежались несколько раз по близко находящимися глазам чужого, затем опустились. Они пусто смотрели далеко на озеро, от которого они совсем недавно убежали, что оставило ужасное воспоминание возле него. Сердце, которое за всего несколько лет сделали сентиментальным, в любом месте уязвимым и чувствительным, прямо сейчас хотелось вырвать из себя. За что с ним так? Ким смотрит пусто, лежит на плече тихо, показывает на лице безразличие, внутри утопает от горя слёз. Ему предложили расстаться. Единственный в мире, его человек. Тот, что сделал Тэхёна таковым, что без Чонгука он бы не являлся тем, кем есть. Научил, дал возможность познать всё на свете, воспитал, полюбил и, конечно же, влюбил. Он особенный этап. Чонгук единственная опора, вторая жизнь Тэхёна, без старшего которая рухнет в один момент. Ему даже рыдать не позволено — Гук не разрешал. Но Тэхён вдруг рыдает, только тихо, лишь бы не видели. Он позволил себе рыдать, не порушив запрет Чонгука. Как это? Вот так — этим запретом больше некому располагаться. Вторая жизнь Тэхёна хочет разорвать с ним контакт и первый признак этому уже есть — слёзы, катящиеся без разрешения на то Чонгуком. «Хоть бы не упали на плечо милого», — Тэхён думает в голове, практически ничего кроме этого не осознавая. Продолжая называть возлюбленного милым, вне возможности назвать кем-то иным. Он без него не понимает, что правильно, а что нет. Всё превратилось в туман и то самое озеро, что плыло перед глазами, вместе в репликой Чона: «Не согласился бы ты расстаться со мной?». «Нет, не согласился. Постой, а у меня есть выбор?». Тэхён будто во сне. Это не может быть правдой, но увы, таковым оно есть. Щека опирается о плечо, парень сухо смотрит на озеро, практически слипая глаза, а они светятся, они отбликивают свои же реки, текущие по лицу. Тэхён разочаровался во всем на свете. Он ожидает ответ. И тогда Чонгук, когда скрывать уже нечего, заплетает волосы Тэхёну. Тихо, лишь бы не напугать. Он заводит руки за голову черноволосого младшего. — Не изображай из себя того, кто не понял, кто на самом деле я тебе, — старший старается проговорить ровным тоном, но боль, которую причинил ему Тэ, что, по сути, является осознанием, правдой, не даёт возможности произнестись голосу аккуратно. А Тэхёну лишь бы вспомнить, что такое «не чувствовать». Крепкие руки, которые он так продолжает любить, прямо сейчас трогают его волосы. Они совсем немного тянутся, переплетаются, будто бы ничего и особенного нет, а кудрявый готов забыться. Он горько сцепляет губы, стараясь не сорваться и не прокричать что-либо. Хватит издеваться. Хватит приносить удовольствие! Тэхён всегда закрывал глаза, когда Чонгук делал ему приятно. И сейчас тоже. Только тогда он улыбался, а сейчас убивается. — Я знаю лишь то, что ты моя жизнь, — ох, прямолинейность. Тэхён хочет научится не говорить больше прямо. Слова искренны, их хочется произносить, но боль, которая во время признания ноет, зовёт мальчика научиться не повторять ошибки. Чонгук хочет научиться не воспринимать младшего всерьёз. Слова искренны, их хочется слышать, но боль, которая во время прослушивания разрывает, просит парня научится не повторять содеяное. — Тэхён, если бы я знал, что ты тот самый маленький ребёнок, я бы никогда не позволил себе подобному случиться, — сильные руки не доплетают и не фиксируют косичку прядью волос, позволяя ей скоро распуститься. Пальцы всё ещё в волосах. Почему-то они продолжают гладить. — Встреча, где по левую и правую сторону поля и когда ты взглянул на меня, — Тэхён дрожит от касаний, он старается внимательно слушать, не концентрируясь на чужих пальцах. — казалось мне всего лишь вымыслом. Я не мог поверить увиденному, а потом смирился, заверив, что просто ошибся. — Ким пытается слушать и не дрожать так сильно. — Меня сейчас так дурман водит… — Чонгук меняет тон на спокойный и даже, если прислушаться, грустный. Черноволосый отстраняет ладонь, разворачивается полностью к Тэхёну, заставляя того, в диком нежелании, приподняться с удобного плеча и забыть о чужом вождении по голове. — Ах, если бы я знал, — Чонгук берёт ледяные руки Кима в свои. — Не знаю, правильно ли то, что убиваясь в своих чувствах, когда пытаюсь их забыть, я озвучу это тебе, но, — старший тоскливо тянет. — честно, я хотя бы на невеликий период познал что такое счастье. Тэхён не отводит взгляд, а после, напротив реплики, мысленно повторяя её несколько раз в голове, дикое желания обнять Гука начало нарастать, но вот сейчас, в данный момент, нужно обойтись. Тэ видит — Чонгуку сложно говорить. Он трепетно продолжает слушать, вникая и старается понять, что ему говорят. Не обнимая, не двигаясь, глубоко наслаждаясь моментом, где парень держит его за руки, возможно, последний раз. — Я до сих пор не понимаю, зачем моё подсознание подсказало помочь мне какой-то сироте. Увидев совсем маленького ребёнка, сидящего на холодном бетоне, в старом сером пледе, а когда он ещё одарил меня полной счастья улыбкой за тот несчастный бургер, силы будто покинули меня. Силы оставаться серьёзным, неуязвимым, не давать душе плакать из-за увиденного. Это всё из-за улыбки. Смешно, да? — Гук улыбается. — Меня спровоцировала невообразимо искренняя детская улыбка, — грустно продолжил он. — Подсознание сказало ухаживать, а я, молча согласился и ухаживал. Меня увлекло. Впервые возвращаться с работы домой было каким-то счастьем. Чёртовое одиночество лишило чувства радости, идя домой, ожидая, что меня кто-то трепетно ждёт и любит. Семья, которая переживала лишь нашёл я работу или нет, будто забыли даже мой номер телефона, узная, что работа есть, деньги тоже, а то есть потребность в их помощи будто больше лишилась смысла. Я один, что-либо делать мне приносило никаких эмоций. Даже разучился грустить, хотя те, кто вокруг меня, считали меня парнем с типичным пустым лицом, и это всё только из-за депрессии, в которой я нахожусь. Возможно это так и выглядело со стороны. А что оставалось делать? Стоило подойти и сказать прямо, мол: «Чувак, у меня нет ни одного даже собеседника, с кем поделится хорошо ли прошёл у меня день. Я один. Кому мне смеяться или кому грустить, если до меня нет никому никакого дела? Это не депрессия, это просто привычка, которая изначально была чувством разочарования во всем. Я просто привык». Понятно, что это было бы глупо, поэтому молчал. Продолжал жить, не зная почему и для кого, а потом, в один момент, узнал. Казалось, неужели пытки закончились и началось что-то хорошее? Идя домой, непроизвольно улыбался, проходя мимо кафе, прикидывая, какой же бургер, пирожное или пончик взять для него сегодня. Меня оцарил дурман счастья. Я наконец-то начал любить тот момент, когда прихожу домой. Оказываюсь впервые кем-то любимым, ожидающим. Так нравилось слышать милый хохот нарастающий ближе ко мне, из-за услышанного звука поставленной на место обуви. Впервые нравилось дарить кому-то счастье, ведь в ответ я получу то же самое, а ещё улыбку. Ту самую - детскую, восхитительную, красивейшую, даже больше чем солнце. Увлекался и забывал о всём, сидел с тем ребёнком на балконе и целовал щеки, лоб, губы и нос. Выплетал миниатюрные косички, прикрывая руками рот от увиденного, как же небрежно, мило и потрясающе они на нём смотрелись. Я даже забыл свою привязанность к солнцу, к этой неизбежной, будто нарисованной акварелью красоте. Меня начало обогревать, завлекать и заставлять временами не дышать уже другое солнце. То, которое я мог поднять на руки, поискать с ним в небе птиц, которых малыш будто понимал и разговаривал с ними, которого кормил, казалось, до того момента пока не лопнет, когда стоило мне лишь повернуть голову к ему и услышать то мимолетное, детское и прекрасное:«Люблю тебя, красивый мальчик!». Я так глупо увлекся… — Чонгук завис на последних словах с поднятыми бровями и направленным взглядом куда-то вниз. Он над чем-то серьёзно задумался. — Он поцеловал меня, — горько шепчет Гук. — Это было неправильно. Это совсем было неправильно и, — его голос продолжает быть тихим, но затем постепенно срывается на крик. — я взбесился, крича и разрывая себя изнутри, ведь именно я позволил такому случиться! Я заблудил нас обоих! Проходило ведь столько лет, а я всё не думал о серьёзности, я всего навсего увлёкся, — притихая в конце, парень громко вздыхает и сжимает чужие руки в своих. — Я покинул его, — заканчивает тот. — Так вот почему он ушёл, — Тэхён вяло ведёт взгляд в сторону, показывая на лице какое-то наигранное разочарование. На самом деле он злится. — Кто «он»? — в недоумении спрашивает Чон. — Родитель, — сухо отвечает Ким, бродя глазами уже в другую сторону. — Зачем ты его обидел? Не хорошо воровать чужие действия, хоть они всего лишь выдумка. Та выдумка, которую ты своровал из моей головы. Нельзя, Чонгук, влезать в чужие головы, — спокойно говорит Ким. Чонгук забывает как думать. Он не подвижно, молчаливо продолжает сидеть, в догадках, что же ему нужно сказать. — Выдумка? — не выдерживает он. — Ты думаешь, что все те вещи, про которые я тебе рассказал, это выдумка? — старший, после излияния воспоминаний, поведении, о настоящей личности Тэхёна, признаний о чувствах, получает в ответ предложение, в котором называют это все лишь выдумкой. Черноволосый готов кричать. — Хоть и выдумка, она была единственной, что оставалась со мной и успокаивала, — Тэхён будто намекает, что она лучше Чонгука. — Я думал, что о этой сказке позволено знать только мне. Но ты ворвался в неё и забрал моё второе счастье. Чонгук в недопонимании. Тэхён правда ничего не понимает и считает свои же воспоминания только сказкой? Гук кое как начинает это осознавать и у него появляются куча вопросов почему же так. Но «Ты ворвался и забрал моё второе счастье», делает парню больно. Тэхён чувствовал себя счастливым в мыслях, прямо говоря, что там, лучше чем с Чонгуком. Ему сделали больно. Старший ловит младшее лицо, заставляя бродящие глаза взглянуть наконец-то на него. — Так разлюби меня, — Чонгук безжалостно говорит в лицо, тут же переставая на миг дышать от боли. Это же лучше, Тэхён обвиняет Гука в том, что он якобы забрал его второе счастье, не зная даже, что этим называемым счастьем является тоже Гук. Разве парень не хотел добиться подобного результата? Пусть в его голове будет всё выглядеть так и они просто разойдутся. Тэхён от боли замирает без дыхания намного дольше чем Чонгук, но прямо, бездуманно отвечает: — Быстрее солнце погаснет, чем я разлюблю тебя, — младший без всякой скромности, серьёзно и проницаемо смотрит в глаза напротив. Руки Чона, что на лице у возлюбленного начинают дрожать. — Первым счастьем и никому больше не изменим являлся исключительно ты. Продолжение следует…