Повисает безмолвие, немая тишина. Чонгук, нагнувшийся к Тэхёну, что доказывал всеми способами правду и давил на всё, лишь бы ему поверили, лишь бы слова не были бессмысленными, заметно дрожит, ожидая получить в ответ что угодно. И тут ему кислород опять не поступает: на медовое лицо мальчика спадает первый луч оранжевого солнца, Господи…
— Красивый мальчик? — Чона что-то ёкает в сердце, и он ловит надежду, что Тэхён всё же наконец-то осознал. — Красивый мальчик, — почему-то повторяет черноволосый, заставляя старшего сидеть в напряге, так и не услышав конкретного ответа, что может в любой момент прозвучать. — То есть ты- — Тэхёна моментально сотрясает и он с неимоверной силой отбивает от себя чонгуковы руки, срывается с места и, не сделав ни шагу назад, громко падает на спину, пытаясь на слабых локтях, только что истертых до крови, ползти назад. — То есть ты, — второй раз не заканчивая, кричит кудрявый, когда ловит испуганный взгляд старшего, что поднялся и хотел направиться к нему. — Почему ты- — младший закрывает рот обеими руками, выпучив глаза, старается не плакать, но слёзы давно уже текли по лицу ручьями и никакие огромные ладони не позволяли скрыть громко повторяющие всхлипы. Его трясёт.
— Именно этого я боялся. Тэхён, пожалуйста-
— Почему ты бросил меня?! — черноволосый убивается от воспоминаний. Лучше бы он навеки остался без памяти, чем заново чувствовать ту самую боль, что когда-то давно. — Почему ты бросил меня, красивый мальчик?! — голос малыша рвётся с каждой секундой.
— Перестань, — голос Родителя тоже дрожит. Он видит то, что и предполагал. Тогда почему так боится?
Тэхён не перестаёт. У того краснеют щеки, нос и уши. Он практически не держится на израненных локтях и готов упасть на асфальт. Боль жжет настолько, насколько представить невозможно. Вопли продолжаются. Ему никогда не делали
так больно. То есть нет, делали, а чувствовать это снова, после всего того «бóльшего» проведенного с Чонгуком, чувствовать в два раза больнее.
— Перестань, — Чон пытается успокоить их обоих. Его тело и голос ослаб от страха, но не собирается сдаваться.
Но Тэхёну до сих пор больно, он плачет, захлебываясь своими же слезами. Малыш точно не представлял, что будет так страдать сегодня.
— Перестань реветь! — парень не сдерживается.
Младший на мгновение теряет слух и будто по щелчку превращается в самое тихое создание на планете, всю боль запечатывая глубоко в себе. Слёзы, жаль, остановить нельзя. Даже запретом Чонгук не поможет.
Старший выдыхает, в голове матеря себя, что повысил голос, но успокаивается, думая, что другого выхода не могло быть. Он садится на колени перед израненным, тоскливо поднимая глаза. А в тех, что карие и напротив хотелось опять утонуть, забыть о происходящем. Солнце бы поставить на паузу. При восходе и таком его свечении, глаза Тэхёна становились невообразимыми. Радужка будто разливается, напоминая горячий шоколад, в который хочется окунуться и согреться. Если не дай бог засмотреться в карие омуты, то можно упасть в сновидение, быть заточенным там закалдованостью тех самых глаз. Именно из-за этого Чонгук любит восходы, где можно ощутить это. Всегда любил, а приютив сироту передал это увлечения и ему. Старшего с того дня больше влекло другое солнце. То, что светло-русое.
— Пожалуйста, не плачь, — Чонгук выдерживает то, что в таком виде Кима хочется его обнять. Ему нельзя. Он только проводит по лицу, вытирая большим пальцем слёзы.
— Теперь я знаю правду, но не знаю главного, — кудрявый предательски поддаётся вождением пальцев по лицу и закрывает глаза, прекращая говорить.
Тэхён всегда закрывал глаза, когда Чонгук делал ему приятно.
— Почему я бросил тебя и собираюсь это сделать сейчас? — угадывает предложения медового, кожа которого скоро превратится в карамель из-за солнца, и прекращает действия, в желании увидеть кивок.
Он угадал, но младший хотел спросить по-другому:
— Ты никогда не любил меня? — Как только рука перестала вытирать слезы, вместо них появились новые.
— Любил. Всегда любил, но, — Гук тревожно для медового замолкает. — как сына…
И мир вдруг перевернулся.
— Ч-что? — сердце парня остановилось.
— Прости, что запутал нас. Я не хотел, — ощущение во время произношение слов такое, будто сидишь под прицелом. А прицел этот принадлежит Тэхёну, что имеется ввиду истерика. Черноволосый может нажать на курок в любую секунду. — Я не люблю тебя правильно, Тэхён, — «Я не люблю тебя», повторяет себе Ким. — Пойми, воспитывал тебя с целью сделать самым счастливым, не имея ты при этом родителей. Я пытался заменить тебе всех. Чтобы ты не чувствовал себя одиноким. Чтобы ты знал что такое семья, друзья, что такое любовь и счастье. Я не успел, — глоток, — я влюбил. Ты поцеловал меня, а я понял, что это провал. Хотел стать папой, а отца так не целуют. Я просто хотел, чтобы ты знал как правильно, а как — нет. Хотел, чтобы рос в заботе и поддержке, которую обычно дают родители. Хотел, чтобы рос в родительском тепле. Хотел, чтобы ты всегда мог положиться на своего родителя. Хотел, чтобы-
— Тогда почему ты плачешь?
Чонгук резко останавливается, медленно поднимая голову и чувствуя как с подбородка капают слёзы. Он замирает.
— Ты плачешь, потому что жаль, что так случилось? — Тэхён перестаёт плакать. — Нет. Ты плачешь так, будто тебе жаль всё заканчивать, — в его тоне не слышно не единого сомнения. — Плачешь так, будто жаль, что считаешь себя родителем, а не солнцем, которое для меня светлее всех на свете. Твоя рука до сих пор на моем лице, Чонгук — «Ты бы не держал меня
так, если не любил. Ты бы не переживал за мои слезы
так, если не любил», про себя продолжает мальчик, а озвучить не осмеливается.
Черноволосый наконец-то медленно моргает. Глаза бегают по светящимся глазам напротив. Он аккуратно убирает ладонь. Молчит, не в состоянии что-то выдать, как вдруг чувствует тёплую ладонь Кима на своём лице. Медовый говорит вместо него:
— Ты же любишь меня, Чонгук, — слёзы предательски выступают опять и образуются за мгновение до того, чтобы скатиться. Тэхён на самом деле ни капли не уверен в том, что говорит. Ему всё кажется иллюзией, невозможным. Гук скорее всего думает какой Тэхён глупый. Он уберёт тонкое, хрупкое запястье и ладошку с лица, скажет что-то по типу: «Ты так меня и не понял», и уйдёт, оставив со своими чувствами и мыслями тут: на асфальте, на восходе. — А я люблю тебя, — почему-то продолжает. Малыш разочаровался во всем на свете, но закончил реплику, как бы больно при том не было.
Чонгук никак не может собраться с мыслями.
— Мы не можем быть вместе. Ты мне как сын, Тэхён, слышишь меня? А я для тебя как отец, Тэхён, ты слышишь? — сердце хочется выбросить. Его не слушают.
— Для меня ты всегда был семьёй.
— Ты не понимаешь, что говоришь, ты даже не знаешь, что такое семья! — у Чонгука сдают нервы.
— Для меня ты всегда был моим мужем, — кудрявому позволяют закончить.
И земля будто остановилась. Будто птицы замолкли. Будто солнце остановилось на паузу. Слёзы уже не льют, а те, что все ещё капают, ловит уже карамельная слабая рука, вторая, которая аккуратно и боязно поднялась, чтобы накрыть вторую щёку Чонгука. А Чонгук, кажется, за секунду превратился в самого хрупкого и слабого человека. Он не может поверить ушам, им услышанного. Кофейные глаза бегают по карамельным и не знают куда спрятаться. Гуку кружит голову, он ещё никогда так долго не затаивал дыхания. «Для меня ты всегда был моим мужем» — на репите, комом в горле стоит.
— Ч-что ты такое говоришь? — когда кудрявый поднёс ближе к себе лицо Чонгука, тот полностью забыл как разговаривать. Какого это, чувствовать боль вместе с любовью? Чувствовать боль от того, что хочешь любить, но тебе нельзя?
— Я лишь прошу тебя, — Тэхён, забыв, что своими действиями может задеть чувства возлюбленного, делает так, что их лбы соприкасались, а глаза смотрели друг на друга, — только не покидай меня, милый, — губы подрагивают, через раз глотая воздух, а пальцы сильнее впиваются в мягкую кожу на лице родного человека, что стал для него таким, оказывается, гораздо ранее, чем та встреча на восходе. — Если ты думаешь, что я злюсь, так не думай. Ты всего лишь хотел сделать как лучше, — старшему больно, что парень трогает важную тему с таким видом перед собой: мокрое от слёз лицо Чонгука так близко к нему, и плачет оно именно из-за этой темы. — Если ты думаешь о том, не стыдно ли мне после осознание правды любить тебя и не ненавидеть за содеянное, так не думай, — медовый мальчик громко заглатывает воздух, что, кажется, каждый вдох для него последний. — Мне абсолютно всё равно на прошлое, ведь я — живу настоящим. И тебе должно быть. Ты хоть понимаешь, что тогда я был ребёнком, и даже если были бы у меня родители, я всё равно мог позволять себе ошибки, ведь только рос? Тот поцелуй не твой «провал», это моя детская и глупая ошибка, которую можно простить, — выдох, — я повзрослел, правильно? — малыш смеётся сквозь накопившиеся слёзы, продолжая всматриваться в глаза. — Я повзрослел и теперь у меня есть собственные мысли, своя точка зрения и свои чувства. Когда я взрослый, мои слова и действия осознанны, а не сделаны детской любопытностью, понимаешь? Сейчас я в точности, без единого даже маленького сомнения могу прямо сказать тебе, — Тэхён превращается в самого серьёзного человека на земле, правда с теми же искренними и честными детскими глазами. Он ни капли не сомневается в том, что скажет. — Я люблю тебя, — сердце обоих в момент бьётся одинаково. — И ничто, никогда не поменяет моего мнения. Я никогда не буду злиться на тебя за то, что было тогда. Мне важно, чтобы ты остался со мной сейчас. Меня всегда что-то сильное привязывает к тебе и я не знаю, как от этого избавиться. Я обожаю чувствовать твоё присутствие, ведь только тогда я могу верить, что счастье существует, ты единственный кто может вызвать у меня такие мысли. Я успокаиваюсь, когда понимаю что повода для переживания нет, ведь ты всегда готов мне помочь. Я радуюсь, когда ты замечаешь, что я держу что-то в себе и тебе вовсе не трудно послушать мои вопли. Мне нравится, когда ты смотришь на меня, вот, даже, как сейчас. Я дорожу тем, что ты боишься выпускать меня из дома, потому что переживаешь за меня. Я люблю тебя ещё больше, когда осознаю, что даже сквозь мои сопротивления ты учил меня всему и даже тому прекрасному чувству, как краснеть; мне нравится, когда ты заставляешь мои щеки гореть. Я утопаю в твоих прикосновениях. Только они так сильно будоражат моё сердце, что я готов закричать, лишь бы эти прикосновения не прекращались. Я становлюсь самым счастливым человеком на земле, когда ты целуешь меня. Одна мысль о том, что ты хочешь покинуть меня, убивает и заставляет не дышать. Я не смогу без тебя. Я-
— Просто замолчи, — Чонгук впивается в холодные губы напротив. Слова Тэхёна всегда заставляли задуматься Гука, но этот ход был каким-то другим, где даже думать не нужно. Ему хочется забыть обо всем и вся, лишь бы этот момент не прекращался. Не было никаких разговоров больше, потому что все уже ясно, они влюблены по уши. Чтобы не было истерик и шума. Только они вдвоём и тишина вокруг них. Парень не может держаться и целует дрожащими губами малыша, когда дыхание, ещё секунда бы лишняя, и оно превратилось в всхлипы, настолько его зацепили слова. Парень готов расплавиться, крича о том, как влюблен в того, кого целует. В голове лишь одна мысль он «только что мог лишиться наибольшего своего счастья», — Прости меня, — не открывая глаза, шепчет сквозь поцелуй и опять возвращается к губам. Ему стыдно прямо сейчас. Мысли бьются в голове, внутри будто горит костёр. Странно ли то, что Чонгук не удержался и прямо сейчас целует Тэхёна, вместо того, чтобы просить прощения? Этого мало… Костёр пылает ещё больше, когда черноволосый не в состоянии что-то выдать. Каждое слово не в сравнении с тем, что сказал ему возлюбленный. Признаться, что парень значит для него весь мир тоже не в сравнении. Чон казнит себя. Ещё раз. — Прости, прости, прости меня, — слёзы не обещают прекратить ллится сегодня. В груди сильно жжет. Извинений, сколько бы их не было, не достаточно чтобы зашить рану на сердце кудрявого. Старший останавливаться. — Оказывается ты такой взрослый, Тэ, — Чон медленно открывает глаза, тут же встречаясь с напуганными, любимыми, что уже отвечали взаимностью. Двое смотрят друг на друга. — Оказывается ты уже такой взрослый… Тэхён…
***
Солнце медленно поднимается выше. Шум ветра превращается в спокойную мелодию. Слабо поют где-то птицы. Кто-то мог бы посчитать глупым то, что возлюбленным приносит удовольствие встречать восход. Но для кого, если не для Тэхёна с Чонгуком это будет частью жизни, во время которой дышишь в полную грудь? Малыша учили, что ссориться это плохо, но кто если не он, после того как ссора прошла и оба остались в едином мире эйфории, считает это хорошим? Ссориться хорошо, когда после этого обязательно наступает перемирие. Чувство облегчения, долгожданного спокойства и, конечно же, крепких рук на талии - это то самое прекрасное чувство, в котором готов раствориться. Когда жизнь могла вот-вот обрушится, но вместо этого она обнимает тебя, хочется забыть о всех ссорах и помнить лишь их окончания. Ведь каждая из них у Чонгука с Тэхёном она заканчивалась счастливо.
— Пообещай, что больше никогда не будешь устраивать подобного, — Тэхён, лежащий головой на груди возлюбленного, не мог прекратить делать чужую футболку мокрой и бить кулаком туда же.
— Я обещаю, — старший крепко обнимает хрупкого. Они всё так же на том месте: на асфальте, на восходе. — Прости меня за всё, — на тон ниже говорит, затем вообще шепчет. — Я не знал, что значу для тебя в точности тоже самое, — ладонь поднимается выше и приподнимает медовое лицо Кима, будто прося посмотреть на него. — как и ты для меня, — уверенно произносит, наблюдая за реакцией кудрявого и замечая как у того опять набираются слезы. Черноволосый не держится и целует прямо веки, которые закрыл Тэхён, зная, что возлюбленный поцелует именно туда. Тепло, как и всегда, когда целует Гук.
Они признались друг другу который раз. Который раз их тянет друг к другу. Что такое чувствовать рану на сердце? Когда двое черноволосых разговаривают глазами с друг другом, трепетно обнимают, затем тихо целуют, раны зашиваются и они будто исчезают. На самом деле шрамы остаются, увы, это не исправимо. Но кто, если не они, с уверенностью кричат о том, что будут хранить друг друга сердца глубоко в себе и пока не ослабнут силы, пока не закончится жизнь оберегать их? Ответ конечно же очевиден.
— Я хотел попросить тебя, — неуверенно выговаривает младший, обвивая любимого за талию.
— Да? — сонно улыбаясь, спрашивает черноволосый.
— Пусть наше счастье будет теперь цвета солнца? — перебирая футболку того, кому смотрит в глаза, просит.
Чонгук мягко улыбается.
— Ты предлагаешь нам перекраситься в ярко-оранжевый? — произносит серьёзно, но долго не продерживается и громко смеётся, когда видит скривленное лицо малыша, смотрящего на него.
— Чонгук, я не это имел в виду! — надувает губы, тут же получая в них сладкое прикосновение. Он пугается, но затем тихо хихикает, оказавшись высоко на плечах любимого, что и усадил его туда.
— Наше счастье теперь цвета вот того огромного шара, Тэхён! — кричит черноволосый тыкая пальцем в небо, что делает и кудрявый, второй держась за плечо родного.
Представить только… Во время одного заката, где-то в одном уголке планеты Чонгук любуется розовым небом и спящим на своём плече Тэхёном. А во время одного восхода, спит на плече Чонгук, а любуется обеими солнцами уже Тэхён. Думая о этом, можно было упасть ненадолго в спокойствие. Их совместная история будет дальше жить в сердцах обоих, что бьются идентично, и, конечно же, продолжаться. Однажды, как и говорил Тэхён, они станут друг другу мужьями. В один день старший заплетёт кудрявому волосы. В одно мгновенье малыш придумает ещё один запрет, с окончанием который будет для них утопающим наслаждением.
— Я никогда даже не подозревал, почему на этом балконе мне было так приятно вспоминать ту «сказку», а проводя время с тобой, задумываться, почему я такой счастливый в этих обоих мгновениях. Думал, я наделён двумя счастьями, не подозревая, что первым и вторым являлся только ты, — обнимаясь посреди вечера на балконе, малыш мягко поведовал свои чувства. — Я так рад, что существует лишь один человек, для того, чтобы быть самым счастливым на земле…
— Если не ты, я бы не знал какого это иметь счастье. Как возможно так сильно любить кого-то и чувствовать себя любимым? Ты лучшее, что случилось со мной за всю жизнь, Тэхён, — Гук крепче обвивает талию родного, поворачиваясь к нему.
— Ты лучшее, что подарила мне моя жизнь, Чонгук, — закрывать глаза, когда Чонгук делает Тэхёну приятно, делает его самым счастливым на земле стало привычкой.
В точности так же, как и для Чонгука.
Солнце который раз мягко садится между губ красивого мальчика и медового малыша, которые прямо сейчас соприкоснутся, даря неизбежной карамельный оттенок всему миру.
А вопрос: «Если на восходе?» засядет глубоко в памяти обоих, ведь именно он сохранил их вместе, подарил
прекрасный, каким словом Тэхён называет любовь, момент, признаться друг другу ещё один раз...
Конец..?
