We Don't Have to Dance

Ларри расположил руки по бокам от Сала, пока тот сидел на перилах недалеко от какой-то площадки; холодный воздух просачивался сквозь его одежду и щекотал кожу. — Ты такой красивый, — произнёс он, фокусируя взгляд на нём, — Нежный, привлекательный. — Перестань, — он застенчиво отвернулся. Розовые от холода руки лежали на голой груди Ларри. — Никогда. Я никогда не перестану тебе такое говорить. И не надейся, — Ларри прильнул к нему ближе, — Так вечно и смотрел бы на тебя. Отказался от еды, воды, сна, чего угодно, лишь бы быть рядом. До конца своих дней. Сал закатил глаз. — Звучит так себе. — Могу ли я пригласить тебя на правильное свидание? — неожиданно выдал Ларри, раздвигая ноги Сала чуть в стороны и вставая между ними. — И куда? В Olive Garden? — усмехнулся. — Нет. Что-то получше. Гораздо, — он наклонился и поцеловал его в шею, идя дальше от уха до ключицы. — Тогда сможешь ли ты и одеться "получше"? — Я докажу, — тихо рыкнул Ларри. — Нет, подожди, Лар, — Сал оттолкнул его, — Ты ведь понимаешь, что мы не можем так просто взять и пойти? Люди увидят. Мы и так уже, скажем так, откровенно ведём себя на сцене. Они точно начнут догадываться. Ларри моргнул. — Ой, да, забыл, — он на секунду задумался, — Ну, я всегда могу арендовать целый ресторан. — Не смей даже думать об этом! — Как насчёт кинотеатра? На любой фильм, который захочешь. — Всё также дорого. Я бы согласился, но это чересчур. Ларри приподнял его маску и поцеловал, прижимаясь к нему всем телом. Раздвигая потресканные губы языком и проходя по всему, до чего доходил. Через пару секунд он прикусил нижнюю губу, вырвав из него стон, и отстранился, странно улыбаясь и тут же утыкаясь в его шею. — Позволь мне. Сал млел в его руках. — Хорошо. — Назовём это свиданием, — он улыбнулся, смотря на постепенно краснеюшую от мороза кожу, — Отлично. Может переспим? — Господи, Ларри. — Ну не ломайся, рок-звезда, — большие руки спустились на тощую талию, — Снова хочу услышать, как ты стонешь подо мной. — Мы отправляемся через час. — Доверься мне. Ты слишком прекрасен, это и не займёт больше часа, — одна его рука поднялась выше, скользнув под рубашку и коснувшись груди. Другой он стал ласкать самую зауженную часть его рваных джинс. Сал задержал дыхание и схватился за его плечи. — Ну ёбаный свет, чувак. Отказ окончательно превращал Ларри в сексуально-зависимого. Это было забавно, по правде говоря, но в то же время и пугало. Сал хромал несколько дней подряд после последнего раза, заставляя Эш и Тревиса заливаться смехом. Но пару раз у Тревиса и вставал от его такого вида. Сал не хотел вдаваться в подробности. Выступления в Бойсе и Сиэтле пролетели незаметно. То же самое и с Портлендом. В Сан-Франциско они отыграли дважды. Затем задержка в Вегасе на пару дней. И, наконец, прибытие в Лос-Анжелес за две недели до самого Скримфеста. Наконец. Вот тут уже тур и подошёл бы к концу, и все успели сплотиться. Открыться друг другу. Завестись новыми воспоминаниями. У них оставалось ещё три добрые недели, но они уже начали осознавать, что после этого Sanity's Fall и The Sally Face Killers придётся разойтись. Дни перейдут на месяцы, и вот больше они не встретятся. Для Тодда и Нила эта новость привела к множеству романтических жестов, заставивших остальных участников чуть ли не блевать радугой: десятки подаренных роз, сотни написанных от руки писем. Одновременно и удивительно, и отвратительно. Но для Сала и Ларри это означало больше. Намного больше. Как и говорилось, отказы действовали на Ларри весьма пагубно, обращая его на подобие животного. Гормонально неуравновешенного, мучагося с постоянной головной болью и переменным настроением, вечно возбуждённого, доминирующего животного. Может, это был лишь новый способ заглушить боль. Может, это были лишь попытки его тела начать снова нормально функционировать. А может, он так просто насмехался. Неважно, что именно из этого являлось правдой, главное, что его поведение по истине напрягало. Всё менялось. Все его факторы пришли к своему максимуму. Сал не мог поверить его нынешнему запаху, силе, манере. Он до боли обнимал, пробовал каждый его кусочек, а после швырял на первопопавшуюся мебель, выжимая из него последние соки. Царапины, укусы, синяки – всё по полной программе. Они теряли самообладание и выдержку. Как только закрывалась дверь, становилось время для ласок. Время для поцелуев. И они неоднократно были близки к разоблачению. Не раз лицо Ларри находилось между молочно-белыми бёдрами, как в дверь начинали стучаться Эш, Нил или Тодд с какими-либо просьбами. А сама игра заключалось в том, чтобы Ларри продолжал трахать или отсасывать ему, пока тот пытался вести разговор через закрытую дверь. И это все больше и больше пополняло гордыню Ларри. У него медленно, но верно стал вырабатываться комплекс Бога, и это только ухудшало его. А Сал и не собирался жаловаться. Ему бесстыдно нравилось, когда его прижимали к стене, выдёргивали волосы, когда он чувствовал на лице, груди или заднице льющуюся сперму. Он наслаждался этими минутами. Каждое последующее слово из его рта вырывалось в виде: "Быстрее!", "Жёстче!", "Глубже!". То, чему он никогда не изменял, будучи под Ларри каждую секунду каждого дня. Когда Ларри был занят, Сал уединялся в автобусе или отеле, запечатляя всё на видео, чтобы отправить его позже. Трахал себя одной рукой, дёргал за синие волосы другой, и всё ради взрыва телефона Ларри, пока тот был на сцене. Это именно то будущее в качестве рок-звезды с Ларри, о котором он мечтал. Возбуждающий грязный трах в ванных комнатах. Дикая страсть на сцене, ведущая к ещё большим масштабам за её пределами. Всякий раз, когда Сал задавался вопросом "Что значит быть знаменитым?" – выходило только так. А главным составляющим был Ларри. Ларри Джонсон – бог среди людей, король среди меньших. И Сал сходил с ума от этого. Однако, когда Ларри не разрывал голосовые связки Сала, он был вне себя. Слетал с катушек, беспокоясь и опасаясь всего, что его окружало. Не раз Тревису приходилось рассказывать ему моменты, когда Сал сидел на кровати, плача безмолвными слезами и наблюдая, как его возлюбленный рыдает, кричит и бьёт по стенам, зовя на помощь. Он не спал. Вместо этого дёргался, трясся, цепляясь за Сала, как за спасательный круг. В любой момент могло начаться кровотечение, вызывающее приступы паники, мешающие ровно дышать. Сал часто заставал дрожащего, воющего и задыхающегося Ларри. И если ему удавалось заснуть, затягивался сие сон на часы. Он был вынужден вставать, переживая жуткие галлюцинации, длящиеся немалое время после пробуждения. И это пугало абсолютно всех. Всех, кроме Тревиса. Он был спокоен. Ведь взял на себя ответственность морально помогать Ларри, но на деле лишь врал в лицо. Он говорил, как тот силён, смел, и что поступает правильно. И всё в одно время, когда Ларри заглатывал гашиш и уже ничего не осмыслял. Но даже от его слов ему не становилось легче, они только подкапливали заряд гнева у Сала. — Да ты просто омерзителен! — одним днём он не выдержал, — Подлый, грязный лицемер! — Ага, можешь ещё погромче? — Тревис закатил глаза, — Послушай, дорогой, я стараюсь, как могу. Это может занять месяцы. Даже годы. Я делаю то, что нужно. — Тогда не поддавай искушению ни себя, ни его! — воскликнул Сал, — Ты же всегда под кайфом. Не слишком ли выёбисто? — Ну, станет хуже, если мы с ним вдвоём будем под кайфом, верно? Представь. Кто, чёрт возьми, будет с нами нянчиться в три утра? Ты? Уверен, что сможешь? Тревис был прав. Но и это разозлило Сала. — Молчи. — Если так и будет, то я бы хотел себе личного спасителя. Не люблю делиться, — он провёл рукой по грязным волосам, — Я делаю всё возможное, поверь. Это просто не настолько легко. Ларри сейчас проходит через девять кругов ада, — захихикал, — Удивлён, что он в принципе продержался так долго. Две недели чист. Это заслуживает уважения. Сал прислонился к зернистой стене и спустился вниз, пока не сел на холодный тротуар. — Не могу никак принять, что уже скоро День Благодарения. — Да-да, — Тревис сел перед ним на корточки и протянул пачку сигарет. Увидев поднятые руки в знак отказа, он вытащил одну для себя, — Отец постоянно заставлял нас ходить в церковь. Главное в такие моменты представить, что их не существует. — Ага, пока они не затевают выходки против наших шоу. А ведь довольно весело выходит, — Сал смотрел, как он закурывает сигарету; свет от фонаря бросал на его лице резкие тени. — О-очень весело. Люблю давать им бесплатные мерчи для "ритуалов" сожжения, — Тревис рассмеялся, выпуская клубы дыма изо рта. — М-да, — синеволосый посмотрел вниз, — С Ларри же всё будет в порядке? — Если он продолжит в том же духе, то да, — он кивнул, — Но будем говорить на чистоту, так? Ты обязан слышать правду. Если он, как я сказал, продержится дольше, но потом вдруг соскочит? Смерть. Сердце не выдержит, особенно если дерьмо окажется сильным. Салу становилось всё хуже с каждым его словом. — Если не томить и откинуть все ненужные слова, то он умрёт? — ... Да. — Просто, блять, охуительно, — он обхватил голову руками. Пластик был холодным — Продолжай вести себя, как сейчас, знаешь. Ты положительно на него влияешь. И у меня действительно есть повод так говорить. Он остановился ради тебя, — тише продолжил он, — У тебя получается. Всё выглядит многообещающе. С каждым днём он приближается к здоровой жизни. И, хоть это и звучит неубедительно, но вы оба достойны друг друга. И он уже борется с собой. А это прогресс. — Это не прогресс, пока он не станет лучше, а он не лучше. — Ошибаешься. Поездки на автобусе проходили спокойнее. Всё ещё мало места, но обещание The Sally Face Killers вернуть автобус в Сан-Франциско подбадривало всех. Сал опять спал на коленях у Ларри, но сейчас он дёргался и стукался об автобус. Водитель Sanity's Fall был более груб, чем Чак, и определённо не давал Салу нормально заснуть. Он опустил занавески до конца, оставив пространство вокруг себя в приятной и скрытой от других тишине. Ларри уставился в потолок пустыми мёртвыми глазами. Его дыхание было затруднено. Сал чувствовал, как его трясёт при каждом вдохе. Пока он тёр лоб Ларри, в живот будто что-то ударило. Его внезапно охватила тревога, странное чувство, что он не может успокоиться. Ему нужно было что-то сказать. Хоть что-то. — Подумывал обратиться к врачу? — шёпотом спросил в итоге. Но он уже знал ответ. Знал, что поставлено на карту. Но стоило спросить, на всякий случай. — Знаешь же, что не могу, — голос звучал настолько хрипло, что казалось, будто он задыхается от своих слов. — Не верится, что ты смог выйти на сцену сегодня. — Сам в шоке. Они заговорили об этом слишком поздно. Той ночью, перед тысячами людьми, Ларри упал в обморок. Он взъерошил волосы, встал, как вдруг его глаза закатились и он в миг рухнул. Приземлившись с грохотом на деревянный пол и оставив толпу в замешательстве и вскриках. Не раздумывая, Тодд свесил гитару и побежал за медиками. Нил бросил палки и стал поддерживать его голову и затыкать нос. Два других товарища по группе мгновенно бросились к краю сцены блокировать фанатов своими телами. Нечеловеческий крик Сала вырвался из-за кулис. На полсекунды он был уверен, что сейчас просто наблюдал за тем, как умирал Ларри. Он был на грани потери сознания вместе с ним. Эш пришлось удерживать его от побега на сцену. — Ты помешаешь медработникам, если выйдешь, идиот! — Что, если он нахуй помер, Эш?! Мне поебать, пусти! Но он был жив. У него была лихорадка вперемешку с обезвоживанием. Он был истощён, силы исчерпаны. Пульс был, но очень слабый. Ему нужна капельница. Ему нужен отдых. Ему нужна больница. Но получил он только два пункта. Сал сидел, намертво схватившись за его руку, пока он лежал на носилках, из руки торчала капельница, а на голове находился пакет со льдом. Понадобились все силы Сала и Тревиса, чтобы уговорить врачей не увозить Ларри. Он не проснётся в ближайшее время, и даже не знает, когда точно это произойдёт. Никто не знает. Но скоро узнают все. Принудительный поход в реабилитационный центр не привёл бы ни к чему хорошему. Оставалось только ждать. Они смогли заставить его выпить бутылку Gatorade'а[1] и есть апельсины вплоть до следующего месяца, молясь, что тот не вырвет все свои волосы и не расцарапает себе кожу. А всё, что мог сделать Сал, так это наблюдать за тем, как Ларри становилось лучше с каждым днём, но при этом хуже и хуже. Каждый шаг вперёд был просто ещё одним шагом в неверном направлении. Первое, что сделал Ларри, когда проснулся после случившегося – повернулся к Салу с застенчивой кривой усмешкой и шёпотом спросил: — Надеюсь, это не уничтожило в край мои жалкие попытки пригласить тебя на свидание. — Ненавижу тебя, Джонсон, — Сал сжал его руку ещё крепче, чувствуя текущие слёзы по облегчённой улыбке под протезом. — Пожалуй, приму это в знак согласия, — глаза вновь закрылись, и он словно перенёсся обратно в тихое, безопасное место. Туда, где он не думал об ужасающей боли в теле. Туда, где тепло и уютно. Туда, где его сердце успокаивалось, и ничего не заставляло волноваться. Сал хотел, чтобы он взял его в это место с собой. Доктора сняли с него капельницу спустя несколько часов. The Sally Face Killers не покидали его в ту ночь. Сал не собирался сходить с места, всё также продолжая сидеть там, у его ног, и проверять пульс каждые несколько минут, пока Ларри крепко спал, громко храпя и качая кровать, будто грузовой поезд. Это напомнило то, как маленький Сал сидел рядом со своим отцом в детстве, проверяя его и каждый раз удивляясь, когда же его печень наконец откажет и оставит его бездыханное тело так и лежать на диване. Ларри подкрадывался к ним по вечерам, когда Генри было хуже всего, и лежал с Салом в постели, пока тот напевал на ночь песенки. Его старый кот мурлыкал у ног, и никто не спал, пока не поднималось солнце или не уходила боль. Когда как. — Однажды, я уведу тебя отсюда далеко-далеко, — прошептал он ему на ухо одним утром в свете розового солнца, струившегося сквозь окно, вытирая идущие слёзы по щекам Сала, — Я заберу тебя, и мы уйдём вместе туда, за горизонт. И мы будем ездить на пирс Санта-Моники каждые выходные. Целоваться на верхушке колеса обозрения. Спать на пляже. Обязательно поиграем на гитаре на улице для туристов и найдём для Гизмо нового друга. Будем жить в кузове грузовика, чтобы не тратиться на жильё, каждый божий день встречая рассвет. Каждый божий день. Тебе больше не придётся ни о чём беспокоиться, малыш. Я защищу тебя от них. Дам тебе всё, о чём ты только попросишь, — он легко поцеловал Сала в щёку, словно тот был сделан из хрупкого фарфора, — Ты самый дорогой мне человек, которого я когда-либо встречал. Ты ведь итак это знаешь. Ты настоящий, — он аккуратно взял его руку, потирая большим пальцем ушибленные костяшки, — Таких больше не осталось. Но есть ты. Мне повезло. Ведь я могу назваться наисчастливейшим человеком на свете. Я оберегу тебя, Сал Фишер. От всего. И мы будем стоять на вершине горы, кричать во всё горло, и мир нам будет по колено. Сал склонился над ним всем телом, смотря на бледное пустое лицо. — Я оберегу тебя, Ларри Джонсон, — еле тихо прошептал, тонкими пальцами стряхнув шоколадные волосы со спящих глаз, — От всего.