We Don't Have to Dance

Сал медленно открыл глаза, тяжело моргая при виде солнечного света, проникшего сквозь окно в его детскую. Он зевнул и натянул на голову красное одеяло, пряча лицо от солнца. Он взглянул вниз, на своё исхудавшее бледное тело. На секунду он был уверен, что вновь очутился в старшей школе. Пробуждение в своей старой комнате не раз оказывало на него такое влияние. Пробуждение, ощущение этой странной смеси страха и страсти снова почувствовать себя молодым, а затем пощёчина, напоминающая о том, что тебе уже за двадцать, когда ты смотришь на свой татуированный палец. Перед тем, как выйти из комнаты, он обернул его повязкой. А также надел пластиковую маску. Квартира была точно такой же, какой он запомнил её при переезде. Скучная. Не выделяющаяся. Особо ничем не обставленная; Генри не гнался за роскошью. Он был простым, скучным и не выделяющимся, таким же, как и квартира. Он прошёлся в носках по деревянному полу в сторону кухни. Сала встретили звуки моющейся посуды. Генри стоял к нему спиной, напевая какую-то незамысловатую песню, моя тарелки и ставя их одна за одной. — Привет, — прохрипел Сал. Его отец подпрыгнул от его голоса, разбрызгивая воду по стойке. — Ты проснулся! — Генри внезапно обернулся, — Господи, а ты всё такой же тихий. Ты всегда был немного.. — Незаметен? — он приподнял бровь. — Пронырлив, — твёрдо сказал его отец. Сал плюхнулся на деревянный стул у стола. — Хорошо. Как скажешь, — пробормотал он. Пошли минуты молчания. Раздавался только треск тарелок. От этого у Сала кости задрожали. — Сал.. — Генри замолчал, убирая чистую тарелку, — Ты ведь знаешь, что можешь не носить при мне маску. Он не ответил. Лишь продолжишь сидеть на месте. — У меня чувство, словно я не видел тебя много-много лет. Прятался в твоей комнате, не высовываясь, — сам он шутил, но вот глаза выдавали его волнение. Ни звука в ответ. Генри попробовал ещё раз. — Тебе стоит сегодня сходить в город! Попить кофе. Прогуляться. — Зачем? — Прошло уже три дня, и, может быть, ты и поел пару тостов пока меня не было дома. Может быть. Думаю, стоит попытаться чутка взбодрить тебя! — сказал он, — Слушай, знаешь что? Бери мою кредитку. Потрать день на себя. А вечером... если ты не против, я бы хотел пригласить тебя на ужин в старую закусочную, — улыбнулся он, — Как раньше. Сал лишь пожал плечами. — Хорошо. Скорее всего, — он будто слышал голос Эш в чертогах своего подсознания, говорящий ему, что отдохнуть денёк – неплохая идея. Но также он слышал, как она кричала ему, какой он подонок, — Мне бы, м, не помешало поесть. Неужели и вправду прошло три дня? По ощущениям прошёл век, хотя в то же время будто он прилетел вчера. С разбитым сердцем время текло странным образом. А после отказа включать телефон оно потекло ещё более странно. Тревис связывался с ним по электронной почте, но ничего из того, что он говорил, и не намекало на то, что прошло три дня. Три дня без пищи. Замечательно. — Да. Спустись за кофе! Возьми что-нибудь вкусное. Хорошо проведи день, — кивнул Генри, — Знаешь, Мейпл и Чак вернулись в город! Они остановились у семьи Мейпл. Слышал, её ребёнок должен родиться со дня на день. Я видел как-то её маму возле продуктового. Уверен, они были бы рады повидаться с тобой.. — Пап, — сухо сказал Сал, — Не сейчас. Его тон мигом заткнул Генри. Он не раздумывая встал из-за стола, оставляя своего отца на кухне в тишине, и резво накинул толстовку и джинсы на пижаму и боксеры. Сходить в душ? Не-а. Расчесаться? Боже упаси. У него не было на это сил. У него не было сил ни на что. Но, возможно, ему действительно нужно было выбраться из дома, пока он не разорвал в клочья остатки своего лица. У него не хватило ума завязать ботинки. Он накинул старые сандалии из прихожей. Его пальцы наверняка отмёрзнут на мартовском холоде. Ему было всё равно. Может, это охладит его пыл и наконец запустит шестерёнки в голове. После выхода из квартиры, пробежки вниз по лестнице и покидания здания, он осознал печальное: он был уже даже не в состоянии чувствовать холод. Возможно ли в принципе оказаться настолько разбитым и бесчувственным, чтобы забыть, какова на ощущения зима? Как уже узнал Сал: вполне возможно. Он забыл ещё и перчатки. И уже даже не чувствовал своих синих трясущихся пальцев. Нокфелл ни капельки не изменился. Может быть, это было единственное место на земле, которое не трогало время. Ни новых построек, ни новых машин. Прошли годы. А может и нет, и последние несколько лет на самом деле были страшным сном. Салу было пятнадцать, и он только что переехал. Это была его первая ночь за пределами Нью-Джерси. Может, он этого и хотел. Может, он в этом и нуждался. Старый театр всё тот же. Такими же были и закусочная, и библиотека. Центр Нокфелла выглядел точно также, как и в зимние дни старшей школы. Лежащий на карнизах снег, которого почему-то почти не было на земле. Воздух резко и больно бил Сала по щекам с порывами ветра. Он его не чувствовал, но ощущал, как его кожа отвергала пребывание на улице. В кофейне было мало народу. Должно быть, будний день. Сколько было времени? Достаточно поздно для толпы. По крайней мере, хоть это радовало. Меньше людей, которые могли бы заметить его состояние. Ребёнок за стойкой выглядел точно также, как бы и выглядел ребёнок в Нокфелле, подрабатывающий в кофешопе. — Знакомая маска. В городе проходит что-то вроде Комик-Кона?[1] В кого вы переоделись? Сал сморщился. — Это протез, а не маска. — Оу, блин. Простите, — кассир неловко посмотрел вниз и постучал пальцем по экрану, — Хорошо. Хорошо. Вас зовут? — Сал. — Хорошо. Эм, пройдите в конец бара. Я подойду, когда всё будет готово. Сал лишь пробормотал "спасибо", после чего ушёл, но услышал как бариста зашептал кассиру. — Чувак! — тихо говорил он, — Он же из той группы! Тот самый Салли-Кромсали! — Та эмо-группа? — забормотал кассир, — Бе. — Заткнись, тебе нравятся их песни! — Мне нравится только "Basement". — прошипел он. Сал был счастлив, что никто не мог видеть его дрожащие губы под маской. Он надеялся, что существовал способ, чтобы покинуть эту планету. Он хотел стереть последние пять лет своей жизни. Он хотел раствориться. Вот дерьмо. Как только его напиток был готов, он схватил его и выскочил из заведения. Он не мог находиться там больше. Он пришёл в себя, когда сидел уже на скамейке в центре города, недалеко от заледенелого фонтана возле библиотеки и детского сада. Он отмораживал себе пятую точку на холодном металле, попивая кофе и надеясь, что в один момент, когда он закроет и откроет глаза, может, вновь станет ребёнком, и ничто бы не причиняло ему боль. Хотя это и забавно. Он был так подавлен, что уже и не мог вспомнить хорошие воспоминания из детства. Не было момента, в которое он бы хотел вернуться. Он лишь знал, что не хотел находиться здесь. Тревис буквально держал его за руку, пока он проходил через муки, но Сал не хотел помогать. Тревис пытался с ним что-то обсудить, но Сал зашёл так далеко, что мог только комментировать то, что было вокруг. Внутри было уже слишком пусто для какого-либо обсуждения. Его постоянно подталкивали на поход к психологу. Тревис скоро окончит курс реабилитации, и ему нужно было пойти тоже. Но Салу сейчас было не до слов. И Тревис это понимал, как никто другой. На самом деле, каким-то образом, но он стал лучше общаться после реабилитации, и Салу нравилось, что он мог поддержать разговор, не прилагая особых усилий. Сал наблюдал за случайным прохожим, и чуть не проглотил язык от того, как сильно втягивал в себя напиток. Он был голоден. Чёрт. В животе не было ничего, кроме булькающей кислоты, и кофе уж точно не помогал. Жжение, жжение, жжение – в горле, в кишечнике, на коже, в глазу. Он наверняка просто растечётся по земле. Он очень быстро потерял счёт времени. Было сложно следить за ним сейчас. Единственное, что говорило ему о течении времени, были пальцы, которые становились тёмно-фиолетовыми, и онемевшие губы. Он встал и медленно поплёлся обратно домой. Так много успел сделать за его пределами. Было интересно. Он был уверен на все сто, что в его сердце будет больше... тоски. Больше потери. Но не расставание притупляло его. На самом же деле, было ощущение, словно никакого расставания и не было. Может, потому что всё закончилось ещё до того, как он осознал это. Может, всё было кончено с самого начала. Вместо этого его окутало угнетающее чувство упущенного времени. Сожаления. Он так много упустил. Так много потерял. Ему пришлось начать с нуля, и это было наихудшее чувство во вселенной. Он никогда не строил планы на будущее. Он никогда не думал, что ему придётся. С музыкой шло всё так гладко. Она собиралась тащить их – его – ещё следующие несколько лет. Он собирался выиграть Грэмми. Он собирался стать стариком-рок-звездой, которого обсуждают за участие в глупых реалити-шоу. Он не собирался стать двадцатичетырёхлетним, одиноким и безработным парнем, который испугался и вернулся в Нокфелл. Но жизнь настолько смешна. Когда он вернулся домой, Генри уже не было. Но была записка на столе.

Хэй, приятель! Ушёл в магазин. Вернусь через пару часов. Ужин в шесть?

Шесть уже близко. Сал провёл большую часть оставшегося времени в горячей ванне. Просиживаться в горячей воде не особо помогало ему, но время наедине с собой – вполне. Он надел ту же одежду, что и до душа. Он всё ещё не причесал волосы. Они торчали во все стороны. Ему надо бы подстричься. Они уже немного отросли. Путь до закусочной прошёл в тишине, не взирая на попытки Генри. Сал был не в настроении говорить. Может, это настроение и не наступит. Генри ухмылялся, когда официантка принесла им заказ. Сал лишь ткнул мизинцем в свой бургер и поморщился. — Пожалуйста, хотя бы попробуй развеселиться. Ты любишь это место. — Раньше любил, — Сал толкнул тарелку с фри. Его голод внезапно пропал. Генри отпил свой напиток. — Знаешь, я хотел поговорить с тобой кое о чём сейчас, когда ты вернулся. Взгляд Сала прошёлся по столу, пока не настиг лица отца. — А? — Я хотел сказать, что рад твоему возвращению. Он усмехнулся. — Ну брешешь же. Генри впал в ступор. — Прости, что? — Ты рад, что у меня ничего не вышло, — усмехнулся он. Слова Эшли витали у него в голове. — Нет! — заговорил он, — Конечно нет! Я лишь рад, что ты дома. Я хотел.. — Ты рад, что я проиграл, — повторил Сал, — И ты рад, что я дома, потому что тебе было невыносимо видеть на сцене своего сына-гея в образе сраного фрика, — он поднял бровь, — Так ты сказал, да? — И мне жаль. Мне глубоко жаль за свои слова и поступки. — От извинений мне не полегчает, — сказал Сал, — От извинений я не пойму. Почему ты не поддерживал меня? — Потому что я был плохим отцом, — сказал он, — И я признаю это. — Ты не приходил ни на одно моё выступление. — Я просто не мог смириться с сыном, что скачет в юбке по сцене.. — Я не носил платья со старшей школы, — нахмурился он. — Ты понимаешь, о чём я.. — Нет, не понимаю! — закричал Сал. Посетители в зале начали оборачиваться. Генри сдвинул переносицу. — Сал, я... я просто боялся за тебя. — Почему?! — Потому что ты мой сын! — он закричал, хлопая руками о стол, — И после потери Дианы самым большим страхом было потерять тебя! И так и вышло! Я потерял тебя. За столом повисла тишина. — Я потерял тебя, Сал, — продолжил он, — Я просто... никогда не справлялся с тобой. Никогда не находил общий язык. Но, чёрт возьми, я хотел! Я пытался! Думал, что пытался. Я лишь хотел иметь семью. Я хотел быть с тобой, Сал. — Но... ты не хотел меня, — тихо произнёс Сал, — Ты хотел кого-то другого. Ты был тем, кто перекрыл все связи. Ты пытался.. — Я знаю, что наделал. И я совру, если скажу, что не сожалел об этом каждый божий день. Я всё ещё не понимаю тебя. И всё ещё не думаю, что когда-либо пойму. Но я постараюсь. И я желал тебя больше всех на свете, — Генри глубоко вздохнул и полез в задний карман, — Я, эм, выжидал нужного момента для этого. Но я не знаю, имеет ли это уже значение, — он вытащил клочок бумаги и протянул Салу. Он не взял его. — Что это? — пристально смотрел он на него вниз. — Это сертификат. Чтобы отпраздновать год, как я трезв, после клуба анонимных алкоголиков. Этих слов Сал в жизни не ожидал услышать. У него спёрло дыхание. — Папа... Он положил бумажку на стол. — Я... собирался отправить тебе её по почте, когда она у тебя снова появилась. Как нужно было. Я знал, что ты не хотел со мной разговаривать. И... я знаю, что сам начал всё это. Но я хотел тебе сказать, что собрался опять попробовать. Я... я был так рад, когда ты мне позвонил, дружище. Был так рад, что я вновь нужен своему сыну. И, если ты примешь меня... — он протянул руку через стол, — Для меня будет честью называться вновь твоим родным отцом. Сал вначале не пожал ему руку. — Я... Пап, я не... — Знаю, ещё многое предстоит исправить, — сказал он, — Но я бы хотел, чтобы это было нашим первым шагом. Если ты не против. — Мне нужно больше времени, — произнёс Сал, — Но я... — он снова почувствовал себя ребёнком, — Я был бы не против, — и пожал руку отца. Генри мягко сжал её. — Спасибо тебе. Это многое значит, — он отстранился и улыбнулся, — Спасибо. И ты можешь оставаться у меня, сколько потребуется. Не знаю, что там случилось.. — Я расскажу, когда буду готов. Он кивнул. — Конечно. Просто знай, что я помогу, чем смогу. — Ты не поможешь, — Сал посмотрел вниз, на стол, — И я не хочу об этом говорить. — Тогда не говори. Но я хочу знать одну вещь. Хочу знать, что ты собираешься делать дальше. — Дальше? — Какой у тебя план? — План? — У меня есть все средства на колледж для тебя. Неиспользованные и отложенные. Я хранил их на случай, если этот день когда-нибудь наступит. Ты можешь потратить их, как захочешь. Так что, Сал. Какой у тебя план? Сал посмотрел вниз на стол. — Я никогда не думал, что мне понадобится план. — Я тоже. Ты сделал так много впечатляющего. И я очень горжусь твоей музыкой. — Это была пустая трата. Он потряс головой. — Нет, Сал. Ничто не может быть пустой тратой. Мы изучали это в клубе. Ни один момент не может быть тратой. Ты лишь потратил время на что-то, вывел из этого урок и вырос. К лучшему или худшему, но это случилось. И случилось это неспроста. Нет такой вещи, как потраченное впустую время. Только законченные части большой истории. Большая история. План. Цель. Страсть. Путь. Где он это всё найдёт? Грёбаный Иисусс. Глупо ли будет загуглить "Как найти свои жизненный путь, пока ты молодой"?. Сал проснулся на следующий день уже с ответом на этот вопрос. И на некоторые другие. Он заснул с ноутбуком на груди, старым мягким роком в наушниках и всякими страницами с разными темами и местами. Каждый сайт говорил о разном. В каждом видео говорилась новая правда. Но одна вещь привлекла его внимание сразу. На следующее утро он вышел воодушевлённым шагом из комнаты без маски. Он прижал ноутбук к груди и сел за стол, покачиваясь на стуле. Его папа приготовил блины, и клиновый запах окутал этих двоих. Он повернулся и заулыбался. — Доброе утро, Сал. Твои любимые. — Блины с арахисовым маслом, — сказали они в унисон. Оба перекинулся кроткими улыбками, прежде чем Сал открыл ноутбук и стал клацать по нему. — Что ты делаешь? — Ну... — протянул он, — Я же могу делать с деньгами на колледж что угодно, да? Его отец кивнул. Он подвинул ноутбук через стол. — И... что начёт колледжа? Его папа подошёл к столу и поставил тарелку с едой перед сыном. Генри прищурился, посмотрев на страницу. А затем постепенно засиял от радости, осмысливая увиденное. Он начал активно кивать. — Да. Да, думаю, это замечательный план, — и он посмотрел на Сала, — Это... действительно то, чего ты хочешь? Он кивнул. — Более чем. — Хорошо, — Генри закликал по клавиатуре, — Тогда начнём же. Август ближе, чем кажется.