За не бессонные ночи я люблю тебя очень

Драко с детства учили «держать лицо». Он знал, что излишняя искренность и яркая мимика позволят собеседнику узнать о нем сверх дозволенного, могут выдать чувства и слабости. Он так же знал, что и закрытость грозит тем, что оппонент не будет чувствовать себя комфортно и не скажет все, что нужно узнать. Драко знал все это и умел контролировать себя. Но не в случае с Поттером. Всё летело к черту, когда рядом оказывался хренов мальчик-который-выжил. Вот и сейчас он стоял, даром, что не с раскрытым ртом. Пару секунд после ухода Гарри он все еще не двигался. Просто пытался… осмыслить произошедшее. Еще пара секунд, и Малфой уже стоял у двери в ванную, яростно по ней стукнув. — Поттер, ты совсем страх потерял? Впрочем, как бы сильно ни был шокирован Драко выходкой своего старого недруга, воспитание не позволило ему и дальше ломиться в ванную к другому человеку. Тем более, когда есть столько более изящных и коварных методов расправы. Все-таки справившись со своими волосами, Драко накинул школьную мантию поверх своей дорогостоящей рубашки и идеально сидящих брюк, и вышел из комнаты, направляясь на завтрак. Для старшего курса было много послаблений — уроки начинались позднее, трапезничали они отдельно от других курсов, заданий давали значительно меньше. Их откровенно жалели, пожалуй. Дети, прошедшие войну. Обычно они с Поттером выходили вместе. Гарри вставал раньше, вероятно, из-за кошмаров, а к тому времени, как он выходил из душа, поднимался сам Драко. Поттер почему-то упорно ждал его каждый раз, а после, за разговорами, Малфой и не замечал, как они доходили до зала и садились вместе, желая друг другу приятного аппетита. Сначала это казалось ему странным, нереальным, но, в конце концов, он просто перестал волноваться на эту тему. Больше некому было его осудить и наставлять. Он мог делать так, как считает нужным, и это было прекрасно. По пути на завтрак Драко задумался над тем, стоило ли подождать Поттера, но, вспоминая о его выходке, приходил к мнению, что тот перебьется. Тем более после вчерашней игры и странного желания и так будет достаточно шуток от слизеринцев. Вот уж кто не вел себя тихо. Если пуффендуйцы и когтевранцы были тише воды, ниже травы, то грифы и слизни постоянно препирались, звонко смеялись и просто цапались — не всерьез, нет, так, лишь бы показать, что еще не сломлены, еще живы. Уже на подходе в зал, Драко пересекается с Блейзом и, видя его горящий взгляд, хочет прямо сейчас убежать. Тот надвигается на него как цунами, едва ли не вприпрыжку идя навстречу. Как был трусом, так и остался. Отчего-то подсознание разговаривает с Малфоем языком отца. Неважно. Драко одергивает себя, кусает нижнюю губу до боли и приходит в чувство. Пора становится сильнее, самостоятельнее. Пора отпустить прошлое, каким бы оно ни было. Пора перестать бояться. — Забини, ты куда так несешься? Хоть что-то осталось от твоих манер, или сейчас ты сядешь за стол и начнешь есть руками? — Поттер что, не смог тебя удовлетворить? Я-то думал, что после сегодняшней ночи ты будешь слишком заласкан, чтобы плеваться ядом. Драко брезгливо сморщился, как только он один и умел — передавая все свое отвращение, но оставаясь таким же великолепно красивым — и дернул бровями, на секунду их приподнимая. — Слишком много шуток про постель героя. Не терпится в ней оказаться? Или, если сказать точнее, оказаться хоть в чьей-нибудь постели? Тебе все так же никто не дает? За дружественно-агрессивной перепалкой Драко и скоротал завтрак, вскоре оттаяв и даже поговорив с Блейзом на более спокойные темы. После, когда они вдвоем направились к кабинету зельеварения, к ним присоединился еще и Тео, а речь зашла о различных артефактах, сохранившихся в их поместьях, которые можно бы было использовать для создания усовершенствованного омута памяти. Сама идея пришла к Ноту, когда тот, на удивление сдружившись с Грейнджер, узнал о ее родителях, которых она лишила памяти во время войны. Нотт всегда любил создавать или же совершенствовать уже придуманные магические предметы, поэтому тут же загорелся мыслью создания омута памяти, способного не только показывать чужие воспоминания, но и возвращать их владельцам. Драко был рад, что отвлекся данной беседой, потому что занятия в кабинете зельеварения всегда проходили несколько болезненно для него. Это был кабинет Снейпа. Того самого Снейпа, который являлся его крестным, наставником. Который вытаскивал его из многих передряг, лично обучал многим зельям, заклинаниям и легилименции. А еще тот самый, который оказался шпионом, специально вверился в доверие его семье; который ни разу за свое общение так и не сказал Драко, что его отец следует неправильным целям, что сам Драко поступает неверно, идет не тем путем. Он любил Северуса. Он ему доверял. Снейп был невероятно умен, поэтому Малфой всегда уважал и ценил его, сколько бы ни грубил и ни язвил в ответ. Он стремился походить на него, внимательно слушал и верил ему. И вот, что вышло в итоге. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Поэтому Драко о Северусе ни с кем не говорит. На зельеварении он садится один. Не любит работать в паре с тех пор, как остался без своих двоих «прихлебателей». Те, пусть и были тупы как пробки, всегда четко выполняли его указы, а следовательно, не мешали при готовке зелий. Забини же постоянно хотел привнести что-то свое, как и Тео, что вызывало постоянные споры и замечания со стороны преподавателя. И если споры и ссоры Драко мог перенести без проблем, то проблем с учебой он не терпел. Образование должно быть на первом месте. И, раз уж он так и не смог стать лучше Грейнджер, то удержать планку второго по успеваемости ученика он просто обязан. Не для отца, нет. Это уже личные заскоки и банальная гордость. Не успел Малфой расположиться за столом, как к нему за парту рухнул Поттер, сразу бросая на стол учебник и тут же прикрывая голову руками. — Ты только сильно не бей. Откровенно говоря, весь запал Драко с утреннего происшествия уже выветрился, да и, если уж говорить совсем честно, ничего «за гранью терпимого» не произошло, так что рисковать своей репутацией и устраивать детскую драку было глупо. — Ладно, убогих не бьют, прощен. Еще раз тронешь мои волосы — станешь ослом. А теперь будь добр, свали отсюда. Если и мог кто своей улыбкой озарять весь Хогвартс, так это Гарри. Он убрал руки от головы, сложив их на парте, вытянул ноги и невинным таким тоном протянул: — Слушай, у меня в этом году с зельеварением одни проблемы. Может я с тобой посижу, будешь меня курировать? Потом не придется помогать мне с дополнительными заданиями. — Серьезно, Поттер? Иди к Грейнджер подсядь, я с тобой сюсюкаться не буду. — Да Гермиона и так с Роном мучается. А мне и не надо, чтобы ты сюсюкался, я от твоего гневного тона очень неплохо соображаю. Драко поднес кулак ко рту так, что со стороны казалось, что он закашлялся, когда на самом деле он тихо посмеивался, смотря на Поттера. Тот делал умилительно умоляющее лицо, растекшись по парте, только голову повернув в сторону собеседника. Черт, этот Поттер из него веревки вьет. Ну, ладно, по крайней мере, будет не так скучно — Слизнорт до отвращения медленно и неинтересно рассказывает свой предмет, а эксплуатировать Поттера явно будет приятно и весело. — Хорошо, один раз смилуюсь над тобой, мистер Тупость. Если раньше на любой комментарий Малфоя Гарри злился и готов был его проклясть, сейчас он не реагировал на подобные выходки, понимая, что это просто часть существования Драко. Не может он быть обходительным и вежливым со всеми, ну никак. А такой язвительный и колючий… окей, Поттер просто слишком влюблен, понимаете. Остальное неважно. Оскорбления и издевательства не были лучшей стороной Драко Малфоя, но вот объяснял он чудесно — не углублялся слишком сильно в предмет, не разъяснял каждую мелочь, говорил четко и только то, что нужно, да так, что любые вопросы отпадали. Был в этом немного похож на Снейпа, но только немного. Задумавшись о погибшем преподавателе, к которому относился теперь совсем иначе, Гарри послушно подавал Малфою все нужные ингредиенты, а когда осталось лишь перемешать зелье, все-таки задал интересующий его вопрос, не справившись со своим любопытством. — Ты скучаешь по Снейпу? Руки Драко дрогнули. Совсем незаметно — котел, который он придерживал, даже не шелохнулся. Драко постоянно размышлял о Снейпе. Этот вопрос не должен был выбить его из колеи. Просто… Просто Малфой до сих пор не мог полностью проанализировать то, что чувствует. Он ощущал предательство. Привязанность. Скорбь и утрату. Злость и раздражение. И все это по отношению к одному человеку. Больше эмоций у него вызывал только, разве что, Поттер. Секундный ступор, а после вновь помешивание кипящего в котле зелья. Драко несколько раз моргает, пытаясь сбросить с себя навалившиеся воспоминания и ощущения, и оставляет вопрос Поттера без ответа. И так слишком много раз за последние сутки тот его ошарашивал, хватит с Драко. — Подай мне перо феникса, мы добавили недостаточно, цвет не тот. Теперь голос Драко звучал так же резко, как когда-то на младших курсах. Конечно, он всеми силами пытался перебороть себя и ничем не выдать свое состояние, но почему-то упоминание Снейпа здесь, в этом кабинете, было в сотни раз болезненнее. Тем более от Поттера. Конечно. Долгие годы ему казалось, что Снейп — единственный преподаватель, который не относится к Гарри как к будущему герою, которому нужно стелить ковровую дорожку, куда бы тот ни шел. Долгие годы Драко думал, что Снейп на его стороне, когда как директор и Макгонагалл были готовы нарушать все возможные законы и правила ради этого мальчишки. Долгое время… А теперь? Оказалось, что все, что Северус делал в последние годы своей жизни, всё это было ради Лили Поттер и ее драгоценного ребенка. Всё. А Драко опять остался один. Его отец считал его недостойным рода, его мать всегда жалела его, а его крестный, которого он считал наставником, вовсе был не его. Вероятно, он тоже считал его противным мальчишкой, который не заслуживал ничего из того, что имел. Вероятно, он никогда не был с ним искренен. Во всяком случае, Драко теперь не узнает наверняка, был ли он хоть немного дорог Снейпу. Хоть самую малость. Глаза начало щипать. Он всегда был слишком чувствителен и сентиментален. Отвратительно. Отец ненавидел его слезы, а мать всегда потакала. И вот он вырос и стал никем. Жалким никем. Драко озлобленно начинает мешать зелье, так, что оно пару раз чуть не выплескивается за края. Когда же результат начинает его устраивать, он, не глядя на виновато притихшего Поттера поднимает руку, привлекая внимание Слизнорта, и оповещает о том, что они закончили. Гораций тут же начинает восхвалять своего любимого Гарри, но Драко это никоим образом не волнует. Все, чего он сейчас хочет, это удалиться из этого ненавистного ему теперь кабинета куда-нибудь подальше. И ему это удается — профессор отпускает их, удостоверившись, что зелье сварено отлично, и Малфой тут же исчезает из поля зрения Поттера, что не так-то просто, но ему все же удается. Он быстрым шагом рассекает пустые коридоры не полностью восстановленной школы, направляясь к туалету Миртл. Девчонки туда заходить боятся, парням же там делать нечего — идеальное место для уединения. Сама Миртл Драко никогда не мешала. Они порой даже вели вполне сносные беседы. Уже стоя перед большим зеркалом, упершись руками в раковину, Малфой понял, что идти сюда было не лучшей идеей. Повсюду воспоминания. И все отвратительные. Он раздраженно бьет по своему отражению, осколки мигом рассекают ладонь, а Миртл пугается его настроя и улетает куда-то вглубь канализаций. Драко с ненавистью смотрит на стекающую по бледным пальцам кровь и кусает губы. «Ведешь себя как истеричный идиот» — говорит внутренний голос. Драко больше не боится боли. Ну, по крайней мере, не такой боли. Когда видишь настоящие пытки, перестаешь обращать внимания на мелочевку вроде пореза или синяка. Он вдается в свои размышления, не ожидая, что его уединение будет прервано. Не желая стоять в той же позе, что была, когда они столкнулись с Поттером в этом самом туалете, Драко встает спиной к стене, облокачиваясь на нее, лицом к дверям — это должно было не позволить застать его врасплох, однако, уйдя глубоко в себя, Поттера он заметил не сразу. — Драко? Слушай, мне… Малфой разочарованно воет, да, точно, воет. Ему кажется, что от этого чертова героя уже нигде нет спасения. Серьезно, он же скрылся раньше, чем Поттер встал из-за парты, как тот успел его отыскать за несколько минут, учитывая площадь всего Хогвартса? Откуда же Драко было знать, что Поттер не только владел Картой Мародеров, но и постоянно носил ее с собой, так, на всякий случай. И конечно же Гарри не собирался оставлять Малфоя одного, точно не тогда, когда увидел в его глазах столько неприкрытого ничем отчаяния. — Вот поэтому, Поттер, никто не упоминает ни о войне, ни о чем-либо, что с ней связано. Чтобы потом не было этих бесполезных «мне жаль» и «я сожалею». Драко раздраженно закатывает глаза и массирует виски, стараясь скинуть то напряжение, что сейчас охватило все тело. — У тебя кровь! — вероятно, это должно было прозвучать удивленно или, на крайний случай, взволнованно, но тон у Гарри такой, словно он его обвиняет. В мгновение ока Поттер оказывает рядом, обхватывает пораненную ладонь Драко, аккуратно устраивая ее в своей руке, второй наводит палочку и шепчет заклинание. Порез мгновенно зарастает, оставив после себя только разводы крови, которые тоже убираются заботливым Поттером, успевающим во время всего этого действа еще и говорить. — По-моему, глупая тактика. Мы просто отмалчиваемся, и боль никуда не уходит. Копится в нас, грозясь однажды вырваться наружу неконтролируемой бурей. Может стоит поговорить? Не игнорировать то, что было, а отпустить прошлое. Драко замирает, восхищенно уставившись на когда-то вдруг успевшего стать таким мудрым Гарри. Голос у Поттера сейчас такой же твердый и упрямый, как тогда, когда он выдвигал обвинения директору Снейпу, когда отвечал на подначки самого Малфоя. Драко готов раствориться в этом голосе, который буквально вибрирует силой и мощью. Против такого Гарри он точно ничего не имеет, поэтому благоразумно не спорит, в какой-то мере соглашаясь с его словами. Малость повременив, уже успев насладиться блаженной тишиной, Драко все же хрипло произносит: — Как о таком говорить, Поттер. — Хоть плача, хоть рыдая. Главное, сказать. Пойдем в комнату? Приобнимая Малфоя за плечи, Гарри медленно тянет его в сторону выхода — все-таки туалет, каким бы заброшенным он ни был, не является лучшим местом для откровений. Можно еще было предложить сходить на астрономическую башню, но, как показалось Поттеру, было еще рано вспоминать и об этом месте, составленными на нем воспоминаниями. До своей комнаты они добрались без происшествий. В коридорах все еще было пусто, так как уже должно было начаться следующее занятие, поэтому Драко не потребовал отпустить его плечи, и Поттер смог насладиться еще одним мгновением близости с любимым человеком, который пока не знал, что любим. Бережно усадив Малфоя на его кровать, на что тот лишь закатил глаза, Гарри начал копошиться, доставая из своего чемоданчика, в начале учебы спрятанного за тумбой, две бутылки огневиски и какой-то странный артефакт. Две полупустых чернильницы на столе Поттер умело трансфигурировал в бокалы. Кажется, в маггловском мире такие назывались роксами. За всеми этими приготовлениями к неизвестно чему Драко следил сначала с настороженностью, а чуть позднее уже с искренним любопытством, пока ни о чем не расспрашивая. Однако вскоре терпения ему стало не хватать, а Поттер все продолжал расставлять свои странные предметы и их зачаровывать. Про занятия оба успешно забыли — на сегодня оставались еще два, но оба были не важны для профессий, что каждый из них выбрал, так что ни тот, ни другой ничего не теряли. А уж директору они смогут объяснить причину пропуска, придумав что-нибудь непосредственно во время беседы. — Что ты делаешь? — Готовлю реквизит для игры? — Серьезно, Поттер? — Да. Она и решит наши с тобой проблемы. Поможет выговориться. И тебе, и мне. — Это, конечно, все еще интересно, но я не уверен, что мы с тобой, Поттер, можем настолько доверять друг другу. — А я уверен. Положись на меня. Драко прикусил язык, услышав эту фразу. Он никогда и не сомневался, что Поттеру можно доверять — тот всегда был словно оплотом надежности. Просто… раскрывать свои тайны, унизительные волнения и старые обиды было страшно. В конце концов, их отношения только-только начали налаживаться. Было бы обидно сейчас испортить все излишней откровенностью. Малфой уже захотел протестовать, но тут Гарри хлопнул в ладоши и, объявив, что закончил с приготовлениями, начал объяснять правила. — В общем, вот так. Близнецы однажды показали мне эту игру, — на этом моменте у Драко уже было лицо, переполненное скептицизмом, но Поттер продолжил. — Вот эта чаша, что сейчас на столе перед нами, она — что-то вроде омута памяти, только упрощенной версии. Суть игры такова — вот в этом мешочке есть записки с разными фразами, например, «самое болезненное» или «очень приятное». Это про воспоминания. Мы вытаскиваем фразу, после чего погружаемся в чашу. Допустим, сначала я. Она считывает то воспоминание, что я считаю самым болезненным, а ты, следом, можешь его просмотреть. Однако, как только ты его просмотришь, чаша сразу считает твое — отказаться ты не сможешь. Как-то так. Драко молча слушал правила, снедаемый сомнениями. С одной стороны, ему чертовски хотелось узнать Поттера поближе, да и слизеринец внутри жаждал увидеть как можно больше интересных мгновений из жизни героя, но показывать взамен свои воспоминания… страшно. В очередной раз страшно. Ты такой трус. Думаешь, Поттер свяжет свою жизнь с трусом? Резко выдыхая, Малфой делает наверное один из самых рискованных выборов в своей жизни и кивает, соглашаясь на игру. Только краем глаза все же смотрит на бутылки и бокалы. — А к чему тогда огневиски? — Чтобы было не так страшно. — Даже не верится, что ты чего-то боишься, Поттер. Гарри самому хочется съязвить — ох уж это влияние Драко — но, думается ему, излишняя резкость сейчас может сбить весь настрой, чего категорически не хотелось. Поэтому Поттер отвечает искренне и честно, как истинный гриффиндорец. — Я человек, мне тоже есть, чего бояться. Начнем? Я могу быть первым. На самом деле насчет первого — это уловка. Если первый показал свои воспоминания, у второго нет возможности не показать свои. Гарри хотел сыграть на любопытстве Драко — тот, как истинный слизиринец, захочет посмотреть его моменты и не удержится, что позволит Поттеру узнать Малфоя чуточку больше. Да, хитро и нагло, но мы же знаем, шляпа предлагала Гарри слизерин. Любопытство и страх смешиваются воедино, но отказываться во всяком случае уже поздно. Драко кивает, соглашаясь, чтобы Поттер был первым. В конце концов, даже если эта игра и вытащит наружу все то, что болью отзывается в груди, может быть, Гарри прав, и станет хоть немного легче. За этими размышлениями Малфой не успевает заметить, как Поттер вытаскивает бумажку из мешочка, а заодно разливает напиток в бокалы, пододвигая один к Драко. Тот двигается по кровати ближе к столу, звонко чокается с Поттером, да так, что огневиски едва ли не проливаются на стол, как бы по-плебейски это ни было, и отпивает добрую половину налитого — раз уж пошла такая пляска. Они молоды и уже пьяны в двенадцать часов дня, но кто может их винить. Они живы — вот, что важно. — Самое веселое. Драко, наслаждаясь напитком и атмосферой в целом уже позабыть успел об игре, однако Поттер настроен серьезно. Прочитав записку достаточно громко рядом с чашей, он наклоняется к ней, позволяя считать свое воспоминание, после чего выпрямляется, с улыбкой смотря на Малфоя. — К слову, мы сами не будем видеть, какое воспоминание чаша выбрала. Так что, остается лишь ждать реакции другого участника. Если бы Драко не выпил до этого момента, то, пожалуй, высока была вероятность, что он бы отказался. Все же, это действительно страшно — доверять свои воспоминания другому человеку, даже не зная, какое из них выпадет ему. Сейчас же он куда больше был заинтригован, поэтому, стоило Гарри поднять голову, Малфой окунул в чашу свою, в нетерпении увидеть воспоминание героя. Это был просто удивительный полет на странном сооружении — из уроков по маггловедению Драко помнил, что такие назывались машинами. Еще совсем юный Поттер с огромными глазами сидел, вжавшись в кресло, а мелкий Уизли еще и как-то управлял всей этой техникой. Полет был и впрямь выдающимся, да просто невероятным. Видя, всё это Малфой хоть и чувствовал волнение, но куда больше ощущал веселье. Из воспоминания он вынырнул с мягкой улыбкой и ошалевшими глазами. — Правда, Поттер? Вы, черт возьми, прилетели в Хогвартс на этом? На машине’? — А-а, вот какое воспоминание. Да, тогда нам пришлось. Проход на платформу нам заблокировали. В тот момент это было очень пугающе, а сейчас вспоминается с улыбкой. Но Гремучая Ива чуть не сделала из нас отбивную, так уж мы приземлились. И, правильно говорить с ударением на второй слог, Драк. Поттер забавно икнул, проглотив последнюю букву, но Малфой не стал возмущаться, все еще находясь под впечатлением от увиденного. — А как ты тонко заткнул Уизела? «Скажи спасибо, что не шею», — да я горжусь тобой, Поттер. На такое заявление Гарри лишь улыбнулся еще ярче, хотя и не ответил — все же, задевать друга никоим образом не хотелось. Да и занятие было поинтереснее. Поттер не стал тянуть и тут же вновь наклонился над чашей, чтобы просмотреть чужое воспоминание. В воспоминании Драко было от силы пять лет. Он сидел на красивом, вышитом яркими нитками пледе, который располагался поверх зеленой травы. В его руках была палочка, больше похожая на игрушечную, а рядом сидел… Добби. Домовой эльф улыбался своей невинной улыбкой и учил маленького Малфоя делать из травинок разные фигурки. Вот Драко откладывает палочку, берет в руки следующую травинку, пытаясь ее согнуть, и вдруг режется, а по маленькому пальчику стекает капелька крови. Добби тут же подпрыгивает от ужаса, пугая Драко, и начинает стучать своими ручками по голове, наказывая себя за провинность. Гарри с напряжением смотрит на юного волшебника, который тянется к волшебной палочке и направляет ее на эльфа. Поттер уже готов вынырнуть из этого воспоминания, ожидая пакости от мелкого Малфоя, однако в следующую секунду ручки Добби превращаются в подушки. Подушки-пердушки, да. И когда домовой эльф продолжает свое наказание, звуки, издаваемые подушками, разносятся по всему саду. Добби замирает от удивления, а маленький Драко начинает заливисто смеяться, совсем забыв про порез на пальце, придвигаясь ближе к эльфу, и ласково его обнимая. Когда Гарри поднимает голову, в его глазах слезы, а на губах такая грустная и нежная улыбка, что Малфой на секунду пугается — откровенно говоря, он сидел как на иголках, пытаясь вспомнить хоть что-то, что было достаточно веселым, чтобы чаша показала это. Но ничего на ум так и не приходило. А тут Поттер, вынырнувший из воспоминания, вместо того, чтобы хотя бы намекнуть на то, о чем оно было, сидит и едва не плачет. — Потти? — Да, эм, да. Не знал, что в детстве ты играл с домовыми эльфами. И с Добби. И, подушки-пердушки? Правда? Я думал, что в детстве ты обучался тому, как правильно оскорблять и унижать. Не очень скоро, но Драко все же смог вспомнить то, о чем говорил Поттер. Его щеки тут же порозовели, а на губах мелькнула слабая улыбка. Это было действительно веселое воспоминание, если не вспоминать о том, что было дальше. Взгляд Малфоя мигом потускнел, и это не осталось незамеченным. — Я думал, ты презираешь домовых эльфов. — Отец научил меня этому. Как раз после того происшествия. Сказал, что Добби сделал это нарочно, потому что ненавидел меня. Я был слишком маленьким, чтобы понять, что это не так. Драко говорил деланно равнодушным тоном, всеми силами пытаясь показать, что это его ни капельки не тревожит, а Гарри боролся с невероятно сильным желанием приблизиться к нему и обнять, погладить по спине, чмокнуть в лоб. — Но сейчас ты понимаешь. Вот, что важно. На некоторое мгновение повисло молчание, впрочем, не такое тяжелое, какое могло быть, но оно быстро было прервано Поттером. Он вынул новую бумажку из мешочка и поспешил ее зачитать. — Самое шокирующее. Они оба замерли, обдумывая, какое именно происшествие могли бы считать таковым, но вариантов было достаточно много, и что посчитает нужным показать чаша оставалось загадкой. Гарри, как всегда по-гриффиндорски храбро, первым склонился к магическому артефакту, давая считать свое воспоминание. Драко же не спеша пил огневиски, наблюдая за своим соседом и попутно размышляя, не будет ли его воспоминание ну слишком шокирующим. Насколько вообще будет уместно упоминание Темного лорда в этой игре? Все равно же всплывет в чьей-нибудь травмированной войной голове. Он даже не был уверен, что хочет посмотреть воспоминание Поттера — тот явно видел много всего, что могло бы действительно шокировать и без того глубоко чувствительного внутри Драко. Однако выпитые огневиски неплохо ударили в голову, требуя новых впечатлений и приключений, поэтому Малфой, резко выдохнув, окунулся в чужую память.